о  железо,  машины  вставали  на  рога  и
поднимались на дыбы, обрушивались на крыши других машин и еще подпрыгивали
на них. Что-то лопалось и разлеталось,  пробивались  языки  пламени,  били
фонтанами пенотушители, захлебывались ухалки и сирены.  А  дядя  Витя  уже
соскочил в придорожную канаву и, слегка пригнувшись,  мотнул  в  ближайший
лесок,  где  вскоре   принял   поздравления   тоже   счастливого   Николая
Епифановича, который пересек страшную трассу по подземному переходу.
     - Ты прекрасен, как кибер, Витька, я действительно тобой  восхищаюсь.
Ну, что, аппетит к этому делу пришел? - рассыпался профессор.
     - Еще как пришел, бузить хочу, -  звенящим  голосом  рапортовал  дядя
Витя.
     Далее его  выпускали  побегать  на  кольце  автогонок  "Формула-101";
швыряли с самолета без парашюта, а парашют кидали следом; бросали с камнем
на шее в омут, и где-то на дне, в мутной жиже надо было нащупать акваланг;
запускали в шляпе и трусах в террариум с королевскими кобрами, а  также  с
палочкой к некормленой  акуле  в  аквариум;  в  клетку  ко  льву  с  одним
слезоточивым баллончиком в руках тоже заводили; приглашали в дом  и  затем
устраивали поджог со всех четырех сторон, натравливали на него каратиста с
красным поясом и двоих боксеров, которые явно намеревались ухайдокать его;
предлагали карабкаться по стене высотного дома  в  дождь;  в  спящем  виде
заносили в катакомбы без фонаря и спичек, и оставляли там  среди  скелетов
ранее заблудившихся лиц. Из всех передряг и поединков  дядя  Витя,  как  и
положено супермену, выходил с честью, с улыбкой, с чистой совестью. За все
достоинства его крепко любила крепкотелая блондинка  Алиса,  переведшая  с
помощью гормонов остаток сала в рельефные мускулы. Она тоже не хотела быть
такой,  как  все.  По  утрам  жених  и  невеста  занимались  кик-боксом  в
спарринге. Заработав от прекрасной дамы по морде, дядя Витя  приговаривал,
сплевывая: "Попробуй не полюби тебя".
     - Совершенный ты наш, - уважительно называл его Николай Епифанович  и
прикалывал ему к майке почти настоящие медали за покорение воздуха,  воды,
земли и огня, а также за подлинное оживление бывшего полутрупа.
     И даже Маша сменила гнев на милость, ласково приговаривая:
     - Сделали мы все-таки из дерьма конфетку... Теперь вы с  Алиской  как
две канареечки на жердочке.
     Уверенность чувствовалась во всем  облике  дяди  Вити.  Разогнувшаяся
спина, развернувшиеся плечи, крупный шаг, открытое лицо - тому свидетели.
     Однажды дядя Витя  заметил  Николаю  Епифановичу,  что  во  всех  его
занятиях и упражнениях как-то нет творческого  элемента,  столь  присущего
проявлениям власти над природными  и  социальными  силами.  Выразился  он,
конечно, туманнее, но профессор именно  так  его  понял  и  во  исполнение
желания привез дядю Витю на один из районов морского порта. Они  стояли  в
здании управления, на последнем этаже, в  солярии  с  табличкой  на  двери
"Занято" и смотрели на расстилавшийся перед  ними  контейнерный  терминал.
Приваливались и отваливались от причальной стенки однообразные суда, вдоль
причала, как лебеди, вытянувшие шеи, плыли краны. Они раскладывали  кубики
контейнеров правильным орнаментом. Похожие на кенгуру транспортеры хватали
кубики руками-захватами и несли, что детей малых, к железнодорожным путям,
где опускали в люльки вагонов.
     - Ну, сотвори что-нибудь, - предложил Николай Епифанович, - а я  пока
позагораю. - И добавил, почесывая брюшко. - "Тебе  дам  власть  над  всеми
сими царствами и славу их, ибо она предана мне..."
     А дядя Витя с полчаса сосредоточивался.
     Владыка отличается от невладыки размахом рук, он притягивает  к  себе
то, что захочет, издалека и отталкивает противное в дальнюю  даль.  В  три
шага он обходит свою землю,  и  его  следы  видны  всем.  Никто  не  может
укрыться от его дыхания. Слово  его,  немедля,  облекается  в  вещество  и
начинает отдельную, но подвластную жизнь.
     "Кенгуру" перестали загружать вагоны,  а  вместо  этого  заделали  из
контейнеров сплошную стену по периметру терминала. Потом они,  ухватившись
по двое, стали опрокидывать вагоны. Движение по путям  прекратилось,  зато
получился внешний оборонительный вал.  Внутри  периметра  росли  башни  из
контейнеров и образовывалось  что-то  вроде  ступенчатой  пирамиды.  Часть
"кенгуру" по приставленным аппарелям влезли  на  свою  китайскую  стену  и
встали там в грозной недвижимости, сжимая в захватах по контейнеру.
     Николай  Епифанович  подключился  к  портовской   системе   связи   и
наслаждался паникой, переходящей в истерики и  дебаты  среди  диспетчеров.
Операторы уже выбились из сил, пытаясь заставить оболочку делать  то,  что
по чину и роду ей положено. Несколько умных людей объяснили,  перекрикивая
общий хаос, что терминальная оболочка  влезла  случайным  образом  или  по
диверсии в банки знаний министерства культуры и там набралась  сказок  про
царей-королей и их владения.
     Проявился вырванный с дачи начальник порта и заревел бизоном:
     - Вырубайте питание, суки гребанные.
     "Суки" охотно подчинились начальническому гласу. Но башни и  пирамида
продолжали уверенно расти.
     - У них включилась  резервная  станция.  Запасов  топлива  хватит  на
неделю с гаком, -  равнодушно  сказал  человек  с  затухающими  глазами  -
главный инженер.
     - Послать людей и вывести станцию из рабочего режима любым  способом,
- выдвинув челюсть утюгом, произнес начальник порта.
     Людей снабдили гаечными ключами и послали. Но  потом  за  ними  стали
гоняться "кенгуру", время от времени роняя  на  них  контейнеры.  Поэтому,
предпочитая  жалкий  позор  торжественным  похоронам,  люди   скрылись   в
неизвестном направлении и след их надолго затерялся. Другие же подчиненные
люди не собирались пробираться в царство взбесившихся машин  ни  за  какие
коврижки с медом.
     - Тогда хоть  свяжитесь  с  пароходством,  -  нашел,  что  приказать,
начальник порта, -  пусть  заворачивают  все  подходящие  суда  на  другие
терминалы. Чтоб я тут ни одной мокрой задницы не видел.
     Но пароходские отвечали, они не глупее портовских, уже давно пытаются
связаться с судами, ан ничего не выходит - кто-то внаглую работает на  той
же частоте и глушит все радиопотуги.
     Главный инженер догадался и с нарастающим злорадством сказал:
     - На терминале и передатчик имеется, мощный.
     - Чему радуешься? На футбольный матч,  что  ли,  явился?  Сейчас  как
пошлю под контейнеры, только липкое место останется  и  немножко  вони,  -
просек эмоции главного инженера давно рычащий начальник порта.
     Крепла рука владычествующая, и твердыней становилось царство.  Мощное
дыхание  хозяина  давало  слугам  единую  волю.  Слова  становились  делом
беспрепятственно. Сладка и надежна была власть. Но власть переполняла  его
и не могла не вылиться за начальные пределы его земли.
     Шла дискуссия. Оппоненты умело и неумело матерились,  один  раз  даже
начали  биться  стенка  на  стенку.  Первая  стенка  победила.  Не  прошло
предложение о разрушении процессоров и каналов оболочки.  Ведь  процессоры
находились на территории терминала, а чтобы найти и перерезать все каналы,
потребовался  бы  месяц  земляных  работ.   Начальник   ВОХРа,   отставной
полковник, захотел вызвать авиацию и разбомбить к едрене-фене всю мятежную
зону.   В   ответном   слове   начальник    порта    предложил    сбросить
одну-единственную  бомбу  -  начальнику  ВОХРы  на  башку,  где-нибудь  на
помойке. Ведь на терминале имущества на сотни миллионов, а  вохровцы,  все
вместе взятые, меньше какой-нибудь забубенной кристаллосхемы стоят.
     В китайской стене возникло несколько проходов,  и  из  них  колоннами
стали показываться "кенгуру". Каждый  желающий  мог  сообразить,  что  они
направляются на другие районы порта: захватывать территории  или  хотя  бы
контейнера. Начальник порта, закричав, разорвал на груди рубаху с пиджаком
вместе и открыл обозрению тельняшку. Потом долго пытался разодрать  и  ее.
Вид у начальника был совершенно безумный, пугающий.
     - Врешь, не пройдешь! -  он  обернулся  к  начальникам  более  низких
уровней. - Собирайте докеров, братву, что на смене. Всю  технику  выводите
из ангаров. Лично поведу в атаку. По машинам!
     Мародеры-кенгуру намечали будущую границу и  грабили  вовсю,  таща  и
контейнеры, и просто  большие  ящики.  Но  начальник  порта  уже  сидел  в
вилочном погрузчике, жуя "беломорину". За ним выстроилась цепь погрузчиков
с самыми небоязливыми докерами. Это были тертые-жеваные ребята,  частенько
с фиксами и наколками,  выдающими  их  темное  уголовное  прошлое.  Следом
тягачи и бульдозеры, а дальше скопом всякая другая техника. Но и противник
сразу стал перестраивать свои  боевые  порядки,  образуя  каре,  укладывая
временные укрепления, надолбы и баррикады.
     - Жить работая и умереть  сражаясь,  -  выступил  начальник  порта  с
зажигательными словами, красуясь на крыше  своего  погрузчика.  -  Мы  или
они?!
     - Мы-ы, - замычало войско, - у-у-у!
     Три часа длилась страшная битва. Бульдозеры разметывали баррикады. Со
скрежетом входили  вилы  в  бока  надрывно  ревущих  "кенгуру".  Враги  же
безжалостно поднимали погрузчики да тягачи и били их  оземь,  превращая  в
лом; ударами палиц-контейнеров делали  из  них  лепешки  и  блины.  Однако
мощные  тягачи-мстители  цепляли  "кенгуру",  волокли  и  топили  в  море.
Впрочем, иногда приходил на выручку гибнущему собрату еще один  "кенгуру",
и тогда уже, жалобно кряхтя, уходил под  воду  тягач.  Но  вот  человек  в
машине  стал  одолевать  машину  без  человека.  Когда  "кенгуру"   начали
отступление,  превратившееся  в  беспорядочное  бегство,  то   погрузчикам
удалось сесть им на плечи и ворваться в логовище  врага.  К  полуночи  все
было кончено. Тут и там валялись искореженные,  обгоревшие  остовы  убитых
машин. Счастливый начальник  порта  размазывал  копоть  по  лицу,  пытаясь
почиститься  перед  поездкой  к  городскому  руководству.  Слезы   радости
оставляли светлые  бороздки  на  почерневших  щеках  старшего  диспетчера.
Главный инженер смеялся, не собираясь останавливаться.  Техники  отключали
процессоры, чистили  память.  Разбушевавшиеся  докеры  крушили  компьютеры
ломами, дробили экраны коваными башмаками, мочились на  принтеры,  стригли
провода ножницами, выбрасывали сложные модули в окна и получали  от  всего
этого  большое  наслаждение.  Кое-каких  техников,   пытавшихся   защитить
оборудование, докеры под шумок тоже отправили в окно.  Правда,  только  со
второго этажа, так  разве  что  ноги  переломаешь.  В  это  время  Николай
Епифанович и дядя Витя уже ехали домой. Профессор был совсем доволен, дядя
Витя слегка расстроен. Ведь его воины в итоге  больше  испугались  врагов,
чем его самого. Значит, не хватило власти.
     - Просто надо с размахом орудовать. Основная твоя сила,  "кенгуру"  -
функционально узкие, а не универсальные машины. Вот если на их месте  были
бы Архипы, только большие и сильные.
     Он мечтательно зажмурился и  стал  похож  на  медвежонка,  наевшегося
меду.
     - Представляешь, Витька, как здорово быть царем-самодуром... Фрейлины
вытирают тебе попу  ладошками,  а  все  остальное  население  обречено  на
самообслуживание.



                                  БЛОК 18

     Тем временем где-то в на периферии Освальд закончил прием стеклотары.
Эта нехитрая работа уже перестала быть "крышей"  агента  и  сделалась  его
призванием,  выражением  жизненной  позиции.  На  все  шифровки  от   шефа
Феодосия,   требующие   немедленно   вернуться   и   отчитаться,   Освальд
отреагировал телеграммой также с шифрованным текстом: "Вчера видел первого
воробья. Слушай, а где они зимуют? Приезжай, наварил бузы из прошлогоднего
варенья. Живот болит с нее не очень, зато весело -  все  местные  хвалят".
Итак, Освальд плеснул себе в лицо ржавой воды, отчего  оно  приобрело  еще
более неопределенный цвет. По  улице  ходил  туда-сюда  дождь,  и  Освальд
собрался вписать несколько строк. Строки просились в диссертацию,  которую
он решил никогда никому не показывать.
     "Я мог бы связно и пристойно изложить  лептонную,  тахионную  и  даже
гравитационную теории информационного поля, но от этого  не  полегчает.  Я
хотел бы говорить  аккуратными  фразами,  естественно  звучащими  в  зубах
любого человека. Но тогда бы я ничего не сказал себе.
     Здесь в провинции жизнь странная. Если у меня  заболит  расстройством
живот или я покажусь себе жалким человеком, со мной ничего не  произойдет.
Оболочки не напоят меня целящим снадобьем, не уговорят ласковыми  словами,
не отвибрируют щадящим массажем. Буду мучиться, словно так и надо. Тут обо
мне не думают.
     Когда-то природа сочинила красавцев-динозавров и умниц-акул, забавных
высших приматов, в конце концов. Но только мы  стали  о  ней  думать,  она
давай глупеть. Разве ей сейчас  выпустить  в  свет  какого-нибудь  хищного
воробья с ядовитыми зубами? В общем, ее время кончилось, наше началось. Но
мертвые вещества и энергии: уголь, железо, электричество, вцепились нам  в
глотку, заставили заботиться о них до изнурения. Однако, мы,  наделив  эти
массы  кибернетическими   мозгами,   все   ж   заставили   их   ворочаться
самостоятельно. Мы прекратили  думать  о  них.  И  тут  они,  теми  самыми
мозгами, стали думать о нас. А  мы  ничуть  не  расстроились.  Потому  что
получили "от вашего стола нашему" те самые райские кущи, которые на разные
голоса призывали пару последних тысяч лет. Это  даже  не  Поля  Счастливой
Охоты, а благозвучно-благовониево-нектарные клети...".
     Бутылки по вине мигающей лампы создавали эффект звездного неба.



                                  БЛОК 19

     (Станция дальней разведки вооруженных сил Космики)
     МАЙОР КРИВОРОТ. Господа офицеры, встать.
     ГЕНЕРАЛ ПОЛЯНКЕР. Сесть. Кстати, отсидевшие в военной тюрьме на Марсе
говорят, что у них любимым занятием была борьба с песчаными клопами. А еще
они  научились  отскабливать  камни  от  остатков   древних   цивилизаций.
Чувствуете тонкий намек?
     МАЙОР К. За что, Розалия Самуиловна? Я и капитан Никита М-300, мы  бы
и побрились, и форму привели б в порядок, но о вас ничего не докладывали.
     ГЕНЕРАЛ П. Естественно. Я же на расправу прибыла. Главкогор не  такой
дурак, как кое-кому хочется. Четыре атаки плутонов на какую-то  занюханную
станцию за один месяц! Вы уж решили, что вам положены и звено колесниц,  и
крейсер, пусть вас лелеют. Чем это  вы  тут  занимаетесь  вместо  честного
шпионажа?
     МАЙОР К. Приказ главкогора: вести наблюдение за объектом.
     ГЕНЕРАЛ П. За Виктором К123. А с какой стати вы  палили  из  глюонной
пушки? Модуль перехвата вас засек. Вам желательно, чтоб  в  ООН  вопили  о
смертоносных лучах Космики?
     МАЙОР К. Нашими смертоносными и мотылька не огорчишь.
     КАПИТАН НИКИТА М300. Разрешите обратиться, госпожа генерал.  Вся  эта
каша заварилась,  когда  стали  плохо  проходить  сигналы  от  нейтринного
излучателя, вживленного в объект. Такие поглощения, будто атомный  реактор
рядом фурычит. Обработали мы тогда каустику по методу Шалого, получили вот
такой  волновой  портрет  объекта  (выводит  на  экран).  Увидели  эти,  с
позволения сказать, кляксы и очень насторожились.
     МАЙОР  К.   Не   "кляксы",   а   лахудры   настоящие.   Они   снижали
энергонасыщенность объекта. Сосали, понимаешь, энергию высокочастотную  из
нашего парня. Никита, покажи затемнения на снимках.
     ГЕНЕРАЛ П. Не лахудры, майор, а лярвы. Так встарь называли  невидимых
вампиров, забирающих тонкую энергию.
     МАЙОР К. Согласен на лярв. Вокруг  объекта,  заметьте,  есть  внешняя
структура. Сейчас она бледненькая. А в свое время мы  ее  звучно  прозвали
"драконом" за напряженность. Там  пассивная  энергия  преобразовывалась  в
активную боевую - кто лез в объект,  получал  щелбан.  Но  и  этот  дракон
зачах. Вот тогда уж полковник Грэм скомандовал: "Огонь". И ушел в кормовой
отсек, курить, что ли. Мы с первого наскока половину клякс  стерли.  Вдруг
налетели плутоны, и прямо торпедой нам в корму. От полковника только  фото
его любимой собаки осталось.
     ГЕНЕРАЛ П. С Грэма теперь все взятки гладки, а вы, выходит, выполняли
приказ. Ну, и отчего вы не прекратили свои подвиги?
     МАЙОР К. Мы же сообразили. Раз потеряли полковника, значит, на верном
пути. Кляксы, как пить дать, находятся в связи  с  плутонами.  Может,  это
вообще одно и то же. Они  прихватывают  энергию  у  людей  и  пускают  тот
эволюционный ветер, из-за которого родятся  вредные  оболочки.  Наше  дело
было правое, но мы  проиграли.  Лярвы  испортили  Виктору  энергообмен  со
средой и внутри него теперь черная дыра. Что могли  мы  поделать  с  одной
своей пушкой.
     ГЕНЕРАЛ П. Неприятности вы себе уже  забронировали,  господин  майор.
Но. Через четверо суток К123 запросто сможет вернуться домой. А  часов  за
двенадцать до этого мы станем испытывать глюонные пушки на  всех  станциях
дальней  разведки.  Майор  Криворот  займется  наведением  на  цели.  Чего
доброго, его лира опять издаст не слишком верный звук и пучки  "совершенно
случайно" почистят Витю К. Если наш майор ошибется слишком  крупно,  врачи
докажут, что он контуженный, с тех пор как торпеда угодила в корму.
     МАЙОР К. (восхищенно). Розалия Самуиловна!



                                  БЛОК 20

     Бациллу и  Буку  вскоре  отпустили.  Их  крутанули  без  дела,  да  и
свидетелей на них не нашлось, поэтому не сосватали со статьей.  Бацилле  и
Буке хотелось есть и все такое,  но  им  никак  не  встречался  подходящий
кормилец. На привокзальной площади друзья-бандиты повстречались с Меланией
- все трое заходить в фешенебельное здание опасались. Уркаганы  рассказали
Мелании, кого и за что посадили. Кожаный закосил и едва не ушел из сачка -
специально обезумел. Но так увлекся, что его перекормили таблетками, и  он
сбрендил по-настоящему, с гарантией  и  надолго.  Остальным  навернули  на
полную катушку.
     Безбраслетные времена не давали прожить себя так просто и Мелании. Но
она уже научилась смотреть на все происходящее издалека, без  пристального
внимания  и  тонких  переливов  эмоций.  Из  этой  дали  она  дистанционно
управляла телесным  объектом  по  имени  "Мелания".  Телесный  объект  уже
прирабатывал там, где не требовали документов - на дне общества. Там и  не
пахло оболочками, но зато  обитало  сонмище  сомнительных  ароматов.  Днем
объект функционировал  в  ассенизационной  артели  -  в  люках,  трубах  и
коллекторах.  Ночью  -  наводил  макияж  на  трупы.  Товарищи  по  бригаде
вытаскивали и укладывали жмуриков рядком, а Мелании предстояло окатить  их
из шланга специальным косметическим раствором.  От  него  бывшие  граждане
становились глянцевые и яркие, будто красавцы с журнальных  обложек.  Если
переборщить с раствором - то как глазированные сырки.
     Сидя в такой экологической дыре,  не  скажешь,  конечно,  что  рулишь
собственной жизнью. Однако, ты уже не в чужой колоде карт,  и  не  в  ряду
пешек на чужой доске.  Обстоятельства  не  трогали  Меланию,  она  обитала
внутри нуля. И Кот, и светлой памяти Петух давно превратились из  защитных
приспособлений в меньших братьев.  У  нее  были  специфические  мыслекоды,
направленные на их личность. Ей казалось, что она понимает их. Может, и не
казалось. Иногда подойдет Кот, потрется о  ногу,  мурлыкнет,  дескать,  не
горюй. А то и стащит где-нибудь для нее конфет, хоть она и не просила даже
подсознательно. Браслет-то  уже  уплыл,  и  Кот  старался  согласно  своим
ассоциаторам, которые у него с успехом заменяли совесть.
     - Видеть вас снова не так уж противно, особенно после трупохранилища,
- отметила она в ответной речи. - Я бы вас и с того света достала, чтоб вы
вернули мне должок. Помнишь должок, Бацилла? Или  тебе  сделали  пересадку
мозга от обезьяны? Где роллер, где браслет?
     Она сказала это н