се они  говорили  о  борьбе  с  анархией,
неуправляемостью,  паразитизмом   и   плутократией,   обещали   переделить
богатство в пользу бедных и  поставить  производительные  силы  на  службу
обществу.  А  выливалось   это   в   уничтожение   всех   самостоятельных,
инициативных,   талантливых,   знающих   людей,   в   подавление   честной
соревновательности, в отсечении оптимальных вариантов развития  технологии
и социума, и в итоге - к кровавой смуте или распаду государства.
     Царь все-таки не воздержался от праведного рычания.
     - Ну,  ладно,  довольно  меня  воспитывать  аки  маленького  царенка!
Севодни же перестану направлять товар в Космику, и глазопялить  буду,  как
вы запляшете, егда останетесь без грибов, ягод, трав  и  свежезамороженных
человеческих  органов.  Небось  забыли,  что  доселе  человечинку  у  меня
выписываете. Я же мертвецов собираю не по лекарням и погостам - там только
протухшие. Я вам посылаю свежеказненных воров и изменников. Чуток  повесит
он на виселице, тут веревка подпиленная обрывается и падает он прямо в чан
с азотом жидким... Короче, мне потребно знать, в каких случаях человечишко
превращается в волка?
     На сей раз призрачный собеседник ответствовал быстро и с охоткой.
     - Человечишко не  превращается  в  волка,  действует  одна  и  та  же
мимикрирующая структура,  которую  мы  называем  Плазмонтом,  а  вы,  если
угодно, можете величать демоном, который мучает вас  за  грехи.  Итак,  на
предыдущей  стадии  Плазмонт,  взломав  хрональный  экран,   конвертировал
полностью или частично органические и психические  структуры  человека  по
имени Одноух. По-вашему говоря, пожрал тело и душу. Ну, а  потом  Плазмонт
принял  образ  загубленного  им  воеводы  для  успешного  внедрения  своих
хрональных каналов в физический мир.
     - Ага, Одноух уже не был Одноухом, нежить  заранее  слизнула  его,  -
шепнул Макарий верховному ревнителю и снова обратился к космику. - Как  же
можно одолеть сего окаянного оборотня?
     - Бесстрашием, честностью и праведностью, коллега царь.
     - Меня тошнит от энтих слов, - царь скривил лицо свое.
     - Нет, друг мой,  это  почти  что  физические  понятия,  неформальные
характеристики хрональной силы. С Плазмонтом очень тяжело бороться, потому
что он не от мира сего. Однако этот  демон  не  пробьет  хрональный  экран
своими каналами, пока не соблазнит тебя или  не  застращает.  Более  того,
согласно некоторым гипотезам, сознание человека  -  элемент  Поля  Судьбы,
которое предопределяет  все  на  свете...  благодаря  ему  Плазмонт  может
оказаться жалкой плесенью, картофельной гнилью. Макарий, в  твоем  царстве
нет ли случайно пророка или учителя на уровне Ботаника?
     - Если бы завелся, обязательно бы его казнил за бомжизм и тунеядство.
Из вероучителей мне за глаза и за уши хватает моего Главревнителя.
     Призрак молодого человека не сумел скрыть своего огорчения.
     - Я так и знал, что с самодержцем мы намучаемся, плюсы  централизации
будут перекрыты минусами произвола и  полного  огосударствления...  Ладно,
надежа-царь, пора выдать кое-какую информашку. Тебе  на  выручку  движется
другая нитеплазменная  структура,  уже  наша,  смастеренная  в  Технокоме.
Замаскирована она, правда, под бродячего фокусника. Возможно это  существо
будет откликаться на имя Фома.
     Царь сплюнул и растер сафьяновым сапогом.
     - Тьфу ты, да  как  мне,  порфиродному,  принять  подмогу  от  такого
ничтожества? Вот не можете вы без этих штук.
     - Чтобы вылезти из унитаза с дерьмом сгодится и  туалетный  ершик,  -
отозвался призрак уставшим голосом.
     - А чем-нибудь более надежным вы споспешествуете мне?
     - Макарий, я  разблокирую  для  тебя  тайник  номер  пятнадцать.  Там
найдутся полезные штучки, которые помогут притормозить  Плазмонта,  к  ним
вдобавок приложена обучающая программа. И еще, проведи все-таки  некоторую
либерализацию. Сними хотя бы повинности с купцов и  открепи  ремесленников
от посадского тягла.
     - Ну-ну, бегу снимать и откреплять, подметки  на  ходу  отваливаются.
Первым делом сниму повинности с белки в лесу, пускай орешки не собирает, -
съехидничал царь.
     Однако привидение все-таки настаивало на своем:
     - Дорогой царь, у нас есть сведения, что диктаторы и самодержцы легко
становятся  добычей  нитеплазменных  структур,   отчего   превращаются   в
форменных чудовищ. Не исключено, что самые  жестокие  правители  в  период
максимального своего кровохлебства были  уже  не  людьми,  а  мимикроидами
Плазмонта. В частности, провели мы тщательное  сканирование  мумии  одного
известного вождя и обнаружили следы  большого  нитеплазменного  гнездовья.
Тем не менее, в прошлом ни разу процесс  конвертации  не  был  доведен  до
конца, и если это произойдет сегодня, то появится жуткий  апокалиптический
властитель-нечеловек. Он разрушит и поглотит не только  социальные,  но  и
физические структуры всего старого мира  и  построит  из  них  свою  новую
реальность, в которой не будет места человеку. Если этот властитель сожрет
Землю, Космике с ним уже не управиться, слишком много хрональной  силы  он
насосет! Вся солнечная система накроется.
     - После меня хоть трава не расти. Про светопреставление я уже читал и
в первом, и во втором евангелии.  У  меня  во  дворце  и  пострашнее  вещи
случаются. Так что прощевайте, - царь откровенно зевнул.
     После того как призрак удалился, Макарий и ревнитель веры Святоед  со
всей резвостью покинули  душный  склеп  и  вернулись  в  палату  Небесного
Спокойствия. Государь, не медля, вызвал  дежурного  офицера  и  потребовал
по-быстрому снарядить скрытый царский выезд.
     Тайник номер пятнадцать находился на  Старохрамовой  дороге,  которая
некогда вела к главному Храму Чистоты, то бишь Нечистоты.  Впрочем,  после
его разорения и подавления мятежа храмовников она уже вела  никуда.  Кости
окаянных мятежников, лежащие под полусгнившими виселицами иногда плясали и
даже пели, как утверждала народная молва, отчего путника сюда и калачом не
заманить было.
     Шестеро ражих стражей полчаса рьяно рыли в условленном  месте  (через
три виселицы от главного эшафота), прежде чем наткнулись на  металлическую
дверку, вернее люк. Его Царское Величество лично смахнул грязь с радужного
пятна на броне и приложил к  нему  длань,  после  чего  ход  в  подземелье
открылся.
     Самодержец всея Темении, скинув  горностаевую  шубу,  собственноручно
выудили из тайника два черных короба.  Оные  предметы  были  поставлены  в
царский поезд, дверка тайника закрылась и стражи  вернули  землю  обратно,
примяв сапогами получившийся могильный холмик.
     Всю  ночь  царь  и  верховный  ревнитель  разбирались   с   чудесными
возможностями  устройств,  хранившихся  дотоле  в  коробах.  Одно  из  них
острословный  вероучитель  прозвал  "демонобой",  другое  -  "демонометр".
Первое напоминало скипетр, другое -  державу,  только  было  полегче  и  с
глазком, который выдавал всякие мудреные знаки. К утру изучение  устройств
еще не было закончено, однако царю нестерпимо восхотелось отдохновения  от
трудов, то есть завалиться с первой попавшейся бабой на  огромную  кровать
под   муслиновый   балдахин   и   сделать   триста    семьдесят    первого
незаконорожденного царского сына. Самодержец ударил в колокольце,  зовущее
дежурного офицера, и в его покоях появился черный страж... в  коем  нельзя
было не признать покойного Остроусова. Макарий на мгновение помыслил,  что
должно быть уже спит, однако на нос покатились  капли  хладного  пота.  Но
прежде, чем тело и душу поразил дикий  обессиливающий  страх,  вспомнилось
ночное обучение. Царь  схватился  за  державу-демонометр,  она  показывала
близкое присутствие икс-структуры по азимуту тридцать, то  есть  в  районе
двери, где стоял мертвец Остроусов с обычной своей улыбочкой.
     - Ты иди  отсюдова,  марш  на  кладбище,  чертово  копыто!  -  заорал
Макарий, пытаясь испытать праведный царский гнев.
     Но стервец-мертвец пошел не на кладбище, а прямо  к  самодержцу,  все
шире разевая рот, каковой сразу стал похож на черные ворота. Завизжал и  с
тонким пуком рухнул в обморок верховный ревнитель,  превратившись  в  кучу
хлама на изразцовом полу.
     - Ах так, - царь направил на псевдопокойника жезл  демонобоя,  втайне
не веря в возможность избавления. Но  тут  мерцающее  зеленоватое  немного
пушистое облачко окутало нежить.
     Оно пыталась  выдраться,  меняло  обличие,  корчило  рожи,  принимало
обличие то воеводы Одноуха, то  неведомого  воина,  то  волка,  на  царицы
Марины, то коркодила, то медузы, то комка переминаемой  глины,  то  вообще
несуразного  квадратного  чудища  с  кнопками.   Однако   царь   неотрывно
придерживался правильного азимута и  волшебное  облако  сковывало  нечисть
получше всяких кандалов. Враг человеческий, в конце концов, потерял всякий
облик, превратился в червивую кашу, затем в узорчатый  рисунок,  завитушки
еще поползали как червяки, но вскорости  истончали  и  растаяли  с  легким
шипением. Получившаяся синеватая хмарь закрутилась полосками и втянулась в
одну точку, которая тоже исчезла.
     - То-то, не достал ты меня, поганец, - промолвил царь  и  с  чувством
удовлетворения  глянул  на  верховного  ревнителя,  однако  тот  не  видел
победной сцены и лежал без чувств в луже своей мочи.  -  Казнить  Святоеда
что ли, ино  трус  поганый  и  знает  слишком  много?  Ладно,  сие  всегда
успеется, я сегодня чего-то добрый и зело отважный.


     В стольном граде Теменске было  многолюдно,  имелось  где  затеряться
даже бродячему фокуснику и скитальцу-проповеднику.  На  ярмарку  окрестные
крестьяне обязаны были доставлять лучший  съестной  товар,  лесную  ягоду,
садовый фрукт, огородный овощ, и продавать по "смешной цене"  под  угрозой
битья палками по пятками. Надлежало также, стоя в  торговом  ряду,  блюсти
улыбчивость лица, проворство рук и неленость  тела.  При  отсутствии  оных
свойств можно было немедленно получить в  морду  от  городового.  Скиталец
Фома почти без опаски бродил в толпе обывателей,  слоняющихся  по  базару.
Питаться ему не хотелось. Ему никогда не тянуло к харчам с той  поры,  как
он уразумел, что уже не является человеком. (Насыщался он  иным  способом,
причем в два приема: во-первых, вытягивал хрональную силу  из  разомкнутых
пси-структур,  сиречь  из  слабых  зависимых  алчных  душ,  и,  во-вторых,
помощневшим хроноканалом расщеплял  какое-нибудь  вкусное  вещество  вроде
натрия или углерода вплоть до полного усвоения.)
     Чтобы видеть, слышать и ощущать как человек, ему  приходилось  немало
напрягаться - в противном случае он начинал видеть со  всех  сторон,  даже
то, что находится в потайной глубине чужого тела, и слышать  како  скрипят
сухожилия ног, како хлюпает перевариваемая пища во  чреве.  (Прикосновения
Фома   чувствовал   лишь   тогда,   когда   через   канал   хроноволнового
преобразования создавал себе подобие кожи. Если же канал  ненадолго  терял
фокусировку, то мир представлялся в виде турбулентных  струй,  вибрирующих
линий, потоков пульсирующих пузырей.)


     Тем временем на Дворцовой площади, где гуляла ярмарка, для  назидания
и потехи уже  затевалось  действо.  Помост  был  выстроен  давно,  изрядно
заляпан - причем грязью являлась  запекшаяся  кровь  -  и  давно  не  мыт,
вероятно из каких-то педагогических соображений. Сейчас на  нем,  расставя
ноги-столбики, встал парадно одетый глашатай и возгласил:
     - Праведным решением  Его  Царского  Величества  и  приговором  всего
честного  народа  ныне  смертию   карается   государственный   преступник,
именовавшийся ранее князем Ишимским. Оный злодей, не смирившись с  потерей
нечестно нажитого добра, смущал невинные умы  коварными  речами,  предавал
поруганию справедливые устои земли нашей  и  лаял  как  собака  на  святую
церковь.
     Двое черных стражей ввели преступника,  следом  появился  и  палач  с
огромным бердышем.
     Нечеловек Фома охватывал восприятием всю Дворцовую площадь  и  ощущал
на ней  и  тупое  равнодушие,  и  сочувственное  трепетание,  и  злорадное
удовольствие. Но в ком-то  билась  решимость  и  звенела  воля  к  борьбе.
Нечеловек пожалел, что не может сделаться  бесплотным,  но  могущественным
духом, и сразу унести осужденного в безопасное место. (Фома  вынужден  был
непременно помещать свое психическое ядро в какую-то телесную форму, иначе
начиналось  скольжение  по  каналам  мира  сырой  материи,  которое  могло
закончиться незнамо где, хоть на Сатурне.)
     Палач заставил жертву опуститься на колени,  шлепнув  ее  по  плечам,
попрыскал на нее водой из своего рта, посыпал мукой - блюдя многочисленные
секреты своего мастерства. Засим отошел на пару шагов и  заиграл  толстыми
мышцами,  изготавливаясь  к  удару  -  ибо  желал  снискать  рукоплески  и
одобрительные возгласы народа.
     Буде бердыш уже возделся, дабы  раскроить  преступника  наискось,  от
правого плеча к левому боку,  раздался  выстрел  и  палач  рухнул,  пуская
широкую струйку крови из губатых уст. И тут Фома засек своим  многослойным
многофокусным зрением, как на разных концах майдана, даже на крышах  домов
заплыли дымком стволы пищалей. Заварилась  суматоха,  пошла  давка,  мигом
обезумевшая толпа ринулась во всех направлениях,  топча  нерасторопных,  а
князь Ишимский прямо со связанными руками соскочил с помоста. Однако же со
стороны  Детинца  быстро  появилась  цепь  черных  стражей,  каковая  дала
ответный залп, пришедшийся  в  основном  на  бегущий  люд.  Двое  человек,
подскочившие на помощь князю  Ишимскому,  тоже  были  скошены  свинцом.  И
вернуться бы ему вскорости на плаху, кабы не странное событие.
     Стражи перестали видеть  приговоренного  к  казни,  для  них  площадь
нежданно изменила свой вид. Напротив плахи появилась еще одна плаха, токмо
большего размера, а дальше еще одна,  каковая  заслоняла  свет,  но  имела
очертания размытые и нечеткие, а потом еще одна, уже как гора или грозовая
туча.
     Злодей князь Ишимский сам перестал видеть стражей -  со  всех  сторон
теперь были рыночные ряды - вдоль одного из  них  государев  преступник  и
бросился бежать, ино лететь. При том липкий пот стекал по его лбу,  спине,
ногам, ведь путь не кончался  и  был  совсем  безлюден,  коли  не  считать
нескольких упокойников, распростертых в  пыли  и  грязи.  Князю  Ишимскому
помыслилось даже, что сам он тоже преставился и оказался в аду. А не  упал
обессилевший злодей  лишь  потому,  что  невдалеке  замаячила  худая  даже
тщедушная фигура в серой рясе, которая как бы поманила и повела  его.  Ито
наткнулся бежавший с плахи на одного из своих сотоварищей. Верный  человек
провел  князя  Ишимского  узкими  улочками  к  возку,  каковой   и   вывез
осужденного вон из города в бочке из-под пива. Когда прошло  наваждение  у
стражей, то  государственного  злодея  и  след  простыл.  (Нечеловек  Фома
отметил, что, немного поиграв с  реальностью,  он,  похоже,  внес  большие
изменения в учебник  истории.  Впрочем,  нынче  ему  полагалось  выполнить
задание начальства, спасти гнусного царя Макария и  тем  самым  поддержать
стабильность исторического процесса. Только вот  какую  телесную  оболочку
для этого мерзкого дела подобрать?)


     Неспокойно царствовалось теперь Макарию.  После  истребления  нежити,
принявшей вид полковника Остроусова,  напасти  не  исчезли.  Напротив  они
сменяли одна другую. Стоило только самодержцу снарядить выезд  из  дворца,
как случалось происшествие. То рушилась на дорогу стена дома  или  посреди
улицы начинала зиять бездонная яма, или же путь густо зарастал  деревьями.
Ино на деревянной мостовой весь поезд принимался скользить словно по льду,
ино прилипал к ней колесами и копытами, словно клеем была она промазана. А
один раз царский возок застрял в навроде неглубокой лужице, да намертво, и
к тому же стал  утопать.  Пришлось  его  спешно  бросить  -  и  пока  царь
выбирался, сам едва в оной луже  не  утонул,  еле  вывернулся  из  объятий
грязи.
     В итоге Макарий порешил никуда более не  ездить  и  запил  горькую  в
своем дворце, стоящим за крепкой и широченной стеной Детинца. Даже баб  он
прекратил воровать  на  городских  улицах,  а  довольствовался  горничными
девками и дебелыми кухарками. Впрочем и тут  напасти  не  прекратились,  а
скорее  умножились.  Развелись  во  дворце  какие-то  крысы   преогромного
размера, иже просачивались в самые мелкие скважины, и  ухитрялись  харчить
людей, особливо сдобных кухонных  баб.  Опричь  того,  грызуны  сожрали  и
верховного ревнителя Святоеда, об чем царь  не  шибко  сожалел  -  главный
вероучитель много ведал лишнего.
     Царь, лично возглавя дворцовую гвардию, устроил облаву на  колдовских
тварей вместе со своим демонометром  и  демонобоем.  Взламывал  Величество
полы и стены, открывал самые темные подвалы, спускался, не радея о  животе
своем, в самые глубокие  подземелья,  сыскал  не  только  кучу  человечьих
костей, но даже несколько  совершенно  забытых  узников,  которые  издавна
питались мышами, слизнями и пауками. Узникам тут настал конец  от  меча  и
копья - на тот случай, ежели они связаны  с  бесовской  силой.  Попадались
навстречу   и   дьявольские   крысы,   каковые   тут    же    истреблялись
жезлом-демонобоем.  Наконец,  в  самом  дальнем   углу   самого   большого
подземелья (что располагалось под Поварской башней, где готовился харч для
всего двора), встретился царю  крысиный  король,  крысодракон.  Тот  будто
состоял из множества сросшихся тварей, причем некоторые головы у него были
человеческие - словно позаимствованные у пропавших кухарок, у  Святоеда  и
каких-то  неизвестных  лиц.  Вдобавок  новые  и  новые  крысы  то  и  дело
отпочковывались от поганого многоглавца.
     Царь с гвардейцами, не спужавшись, свирепо бросился в бой.  И  рубили
они крыс мечами да секирами, и гвоздили палицами, и жгли факелами. А самое
главное  -  самодержец  хоробро  и  умело  орудовал  демонобоем,   замыкая
крысодракона в уничтожительное пушистое облако. И замкнул  -  многочленное
чудище ревело, как будто силилось  что-то  сказать,  судорожно  дергалось,
разделялось и вновь соединялось, меняло облики, обращалось в клубок змей и
коркодилов, в стайку обольстительных девиц, в собрание почтенных  старцев,
но Макарий не выпускал преисподнюю нечисть из своих мощных  уз.  Он  умело
совмещал прицел демонобоя с его  целеуказателем  и  нажимал  на  кнопку  с
волшебной надписью "Delete".
     Но прежде чем исчезнуть крысиный царь промолвил:
     - Не врага, а друга ты лишил ты телесной оболочки, ведь я -  посланец
дружественного Технокома. А враг остался рядом с  тобой.  Вряд  ли  я  еще
сумею помочь тебе, тиран.
     Государь, не смутившись, вопросил:
     - Если ты друг, то зачем сшамал Святоеда и столько кухонных баб?
     -  Таковы  законы  функционирования  моих  телесных  форм,  им  нужна
легкоусваиваемая физическая энергия. К тому  же  все,  кого  я  расщеплял,
имели внутри гнездовья враждебной нитеплазмы.
     Царь не поверил такому признанию и додавил уничтожительную кнопку.
     И вот брань закончилась - крысодракон и его подданные превратились  в
шевелящиеся завитушки, затем в синеватый туман,  иже  растаял  полоска  за
полоской, узор за узором.
     Самодержец даже пожалел, что нету рядышком какого-нибудь летописца, а
еще лучше писателя-повествователя, который анонимно сочинил бы повесть "Об
убиении окаянного чудовища благоверным кесарем Макарием". Однако насколько
он мог припомнить, последнего непридворного повествователя сожрали  собаки
во время царской охоты, а трое придворных  писателей  скончались  один  за
другим от обжорства, пьянства и любовных излишеств еще в прошлом годе.
     Государь опосля  немеркнущих  подвигов  хорошо  попарился  в  баньке,
попользовался отроками, недавно взятыми в дворцовую гвардию, и криворожими
свинарками, таскавшими помои дворцовым хавроньям - даже  такие  никудышные
девки расп