И снова девичье:
     - Cochon, cochon... Ой, больше не могу, отстань...
     Капитан нарочито захрапел и вздохи мигом сдохли, но  потом,  осмелев,
вошли в прежнюю громкость.  Через  пару  часов  Кравец,  домучив  девушку,
наконец угомонился. Сделал вид, что вернулся из сортирчика, где провел все
это время, и как ни в чем не бывало улегся на свое холостяцкое место.
     Наутро, само  собой,  капитан,  возбудившийся  из-за  половых  деяний
Кравца, принялся бухтеть по-злому.
     - Из-за трех болванов у нас уже отрицательное сальдо в  двадцать  три
человека. Сколько вам еще требуется для самоутверждения, молодые люди?
     - Слушай, папаша, не нервируй меня  дополнительно,  -  выступил  я  с
пламенной речью. - Мы на эти  дела  пошли  и  подставились  под  вражеские
энергии не из-за своих прихотей. Тоже могли выжидать, авось пронесет  мимо
наших задниц, и радоваться жизни, каждый по-своему. И  эти  двадцать  три,
понимаешь, они - наши люди, пали за правое дело, пускай даже сами того  не
понимая...  Что  касается  проявления  низменных  инстинктов  со   стороны
некоторых наших  общих  знакомых...  так  ведь  не  секрет,  чем  ты  сам,
уважаемый, занимался после капитанских коктейлей с веселыми  пассажирками.
Уж тем более - куда ты заваливался в квартале Полного Кайфа  где-нибудь  в
Мерритауне, там ведь  каждая  плитка  на  мостовой  издает  возбудительный
всхлип. И это было, когда тот  же  Кравец  жарил  свое  срамное  место  на
газовом реакторе.  Надеюсь,  и  наш  доблестный  шериф  не  воспримет  мою
защитную речь как призыв к дальнейшим свершениям... Ладно, я на  разведку,
хотя и здесь по идее неплохо - кислорода на три месяца, жрачки на  четыре.
Но вдруг пофартит, влезу кому-нибудь веселым  попутчиком  в  вездеход  или
найду что-то вдохновляющее, пещерку благоустроенную, например. Может быть,
все удобства в километре отсюда. Ну, кто отважно со мной?
     - Я,  -  рапортовала  справная  девка  Шошанка.  Но  затем  наступило
тягостное молчание.
     - Куда  мне  бежать?  -  по-сиротски  протянул  капитанишка.  -  Ведь
получится, что космолет упал, а пилот смылся, опасаясь порки.
     - Ну, я, я, - сказал разочарованным голосом Кравец, -  не  оставаться
же мне с этим занудой. - И он зарезал взглядом капитана.
     - Молодец, шериф, - одобрил я. - Наконец  ты  стал  различать  пользу
дела и пользу тела.
     - Moi aussi, - неожиданно поддержала Кравца новая подружка. По-моему,
она  решила,  что  мы  торопимся  на  ближайшую  остановку   общественного
транспорта.
     - Очень мило. Мы все уйдем, а эти космические  волки  запрутся  и  не
впустят  нас  обратно...  Поэтому,  Шошана,  ты  исключаешься  из  состава
разведгруппы, а ты, межзвездный скиталец, назначаешься, -  обратился  я  к
капитану Лукичу. - Кошмарнавты, вперед!
     - Я не останусь, - сделала твердое заявление  возмущенная  Шошана.  -
Розыскники из Васино первым делом найдут эту драную металлическую птицу. И
катись ты в попу со своими распоряжениями. Понял, мент?
     - Сама ты мурка-наводчица... Да, дисциплина -  именно  то,  чего  нам
порой  не  хватает.  Хорошо,  давайте  решим  полюбовно.  Идут   все,   за
исключением сломанного механика. Ему мы пропишем укол глубокого сна.
     Само собой, я предполагал через пару часов  отправить  вечно  бодрого
Кравца и измотанных капитана со  стюардесской  назад  -  лишь  бы  донесли
некоторые припасы  до  точки,  где  можно  обустроить  тайничок.  Затем  я
намеревался вместе с Шошаной порыскать более основательно. Итак, механика,
не испрашивая согласия, погрузили в глубокий целительный  сон,  а  группа,
состоящая из пяти человек (трое "своих", двое "сомнительных") выступила  в
поход. Кислорода и питания  захватили  столько,  чтобы  пятерым  на  сутки
хватило, а двоим - на  три  дня.  Естественно,  по  ходу  дела  девицу  де
Флориньяк от ноши пришлось освободить по причине хрупкости, да  и  жирняга
капитан жидким оказался, поэтому основная тяжесть навьючилась на "своих".
     Космолет лежал в довольно глубокой впадине, метров по пятьсот в длину
и ширину, поэтому мы карабкались вначале в гору.  Когда  поднялись,  перед
нами открылась долина куда большая, и малышка Люси  вдруг  заявила,  тыкая
пальчиком в низину, едва подсвеченную мутным глазом меркурианской луны:
     - Je vois les maisons. Un grande ville, en realite. (Гляди-ка,  дома,
большой город, в натуре.)
     - Ерунда, киса, здесь не может  быть  ничего  такого.  На  худосочном
Меркурии полностью отсутствуют секретные города и даже деревушки. Это  вам
не Марс,  -  выразился  Кравец  голосом  солидного  мужчины,  покрывающего
залипухи своей маленькой глупынди.
     Однако я сразу засомневался. Это как раз  на  Меркурии  не  исключены
любого сорта сюрпризы. Наши "Дубки" с "Вязами"  или  какая-нибудь  богатая
марсианская контора вполне могли отличиться и воздвигнуть  тут  что-нибудь
для тайного величия, хотя бы общественную уборную или рюмочную-закусочную.
     Спустились  мы  еще  пониже,  метров  на  сто.  Теперь  всякий  видел
скалистую гряду. А взбудораженная личность могла объявить эти скалы чем-то
похожим на дома. Или на кучи великанского дерьма. Когда  мы  углубились  в
проход меж двух утесов, скалы были  все-таки  каменными  глыбами.  Однако,
метров пятьдесят спустя, я не мог ручаться, что здесь не стоят оплавленные
и потекшие от большой температуры постройки. А чуть погодя нельзя  было  с
чистой  совестью  отпихнуть  утверждение,  что  все  вокруг  -  не  вполне
естественного происхождения. Хотя и в таком случае большим искусством  тут
не пахло.
     Да, окрестности смахивали  на  исторический  город.  Вроде  тех,  что
кое-как уцелели на Земле со времен царя Гороха. Демонометр, между  прочим,
не кивал на присутствие  нитеплазмы.  Конечно,  на  фабрике  в  Васино  мы
встретили много всякого кала из видимой нитеплазмы, на которую  демонометр
тоже не реагировал. Однако там все-таки изделия из нее  лепили  с  помощью
специального оборудования и куда в меньших масштабах.
     А если "городище" это не плазмонтово, то чье тогда? По зубам ли такой
секретный проект "Дубкам", "Вязам", кому бы то ни было? И зачем он?
     Вот мы уже вступили на улочки подозрительного города.  Стены  "домов"
были щербатые, какие-то невнятные, без всякой лепоты, будто очень древние,
вместо окон - темные проемы а-ля глазищи черепа. Но  пыль  уже  не  стояла
столбом, а, словно из почтения, висела пеленой чуть выше крыш. И хоть  она
казалась  более  плотной,  чем  раньше,  мрак  не   сгустился,   напротив,
пространство меж "домов" было подмазано легким светом.
     - Cette ville  est  construite  par  les  anciens  mercuriens  [Город
воздвигли древние меркурианцы,  больше  некому],  -  выдвинула  "гипотезу"
глупындя Люся.
     - Это очень похоже на правду, учитывая, что через  несколько  месяцев
он попадет на солнышко и пропечется  до  приятной  температурки  в  тысячу
градусов. А особо благоприятное воздействие на архитектурный стиль  окажет
солнечный прилив... - возразил я милым  голосом,  хотя  собирался  заорать
"хрена с два". - В любом  случае,  рано  или  поздно  мы  найдем  какую-то
ловушку  или  хитрость  на  свою  задницу,  поэтому  бродить   нам   здесь
бесперспективно. Давайте перенесем знакомство с достопримечательностями на
другое время и другую планету.
     - Все-то он знает, - хмыкнул в мой адрес седовласый капитан Лукич.  -
Может, городок этот из такого материала, что его ни  жара,  ни  холод,  ни
прилив с отливом не берут.
     - А кто тогда в нем жил-то, седовласка? Товарищи со стройным телом из
керамики и огнеупорных сплавов? - отрубил я, но вспомнил  Петю  Мутного  с
его железными деталями.
     - Чем дальше мы пробираемся, тем приличнее сохранились  дома.  Может,
тут какое-то защитное поле до сих пор действует? - отразил выпад  капитан.
- А раньше, допустим, оно не в пример мощнее было.
     Я отколупнул несколько кусочков  от  стены  и  сунул  их  в  походный
анализатор  -  который  убедительно  показал,  что  строительный  материал
состоит из веществ, изобильно имеющихся на Меркурии: кремния, алюминия,  и
тугоплавких металлов, вроде титана.
     -  Как  бы  то  ни  было,  нам  лучше  отсюда  уматывать,  -   будучи
ответственным лицом предложил я, впрочем, не слишком настойчиво.
     Однако только Шошана меня поддержала. И то довольно слабо  -  она  не
чувствовала опасности.
     Как  известно,  Меркурий  -  место  для  для  множества   параллельно
действующих  чудес.  Вдруг   здесь   действительно   постарались   древние
меркурианцы? Например, когда-то мы все давали зуб на  вырывание  в  защиту
тезиса о безжизненности Юпитера. А потом обнаружили там в атмосфере  стада
здоровенных живых пузырей  из  металлоорганики  с  четко  просматриваемыми
вожаками, мечущими молнии. Еще немного погодя  зонды  засекли  на  ледяных
глыбах-материках что-то смахивающее на постройки.  В  них  проживали  -  в
отличие от своих диких, влекомых ветрами собратьев  -  тяжелые  сплюснутые
пузыри,  которые  общались  друг  с  другом  посредством  разрядов.  Часть
"разрядных" слов удалось декодировать. И первой расшифрованной фразой была
такая: "Чтоб завтра представил объяснительную  (дословно:  исполнил  танец
раскаяния), иначе шеф (испражняющий молнии) публично унизит тебя  (наденет
тебя на себя)".
     - Voila, voila, смотрите туда, - киска Люська  потыкала  пальчиком  в
промежность меж двух грубых стен, закрашенную более интенсивным светом.
     Через эту щель виднелась улица, полная нормальных  красок  -  которые
впрочем несколько "плыли" в  глазах  наблюдателя  -  с  красивыми  домами,
черепичными  крышами  и  разноцветными  стенами.   Мы   с   минуту   будто
подсматривали в замочную скважину. Как-то бездумно  стояли,  с  туманом  в
голове от ошеломления. Люся  не  выдержала  первой,  заторопилась  к  этой
красоте, следом потрусил,  потряхивая  жирком,  упитанный  капитан,  затем
потянулся Кравец со своими баллонами.
     Пришлось и нам с Шошаной перебежками, от стены к стене,  почесать  за
ними. Вот граница между ночью и днем, шажок  вперед,  и  я,  последний  из
группы,  оказался  на  настоящей  земной   улице.   Старого,   но   хорошо
законсервированного города. Меркурий остался  позади  в  виде  несуразного
темного пятна меж двух домов.
     Над головой царило голубое небо, мостовая была выложена брусчаткой, а
дома-то трех-четырех этажные, изящного позднеготического  стиля.  Все  это
сейчас сверялось с  образами,  некогда  перебравшимися  в  мою  голову  из
видеокнижек   и   исторических   мультиков,   которыми   нас   усердно   в
воспитательных целях потчевали  в  "Мамальфее".  Именно  из  таких  уютных
городков  торопились  в  неизведанные  моря  и  джунгли  рисковые   парни,
флибустьеры  и  конкистадоры,  с   которых   нам,   уроженцам   питомника,
предлагалось брать положительный пример.
     Сделав еще шаг, я почувствовал тяжесть. Гравитация была побольше, чем
та, которой мог похвастать Меркурий, и пробуждала дополнительные  мысли  о
Земле.
     - Анализатор шепчет,  что  вокруг  нас  настоящий  воздух.  Кислорода
двадцать процентов, азота побольше, чем в Васино (земная норма), остальное
- инертные  газы.  Давление  обычное  для  куполов,  температура  двадцать
Цельсия, - дрожащим от возбуждения голосом сообщил Кравец.  На  его  шлеме
поднялся светофильтр и было видно озадаченную  глуповатую  и  одновременно
радостную физиономию.  Мои  подчиненные,  может,  за  исключением  Шошаны,
поголовно воспринимали происходящее как подарок.
     - Ну и что  с  того,  обалдуи?  Может,  поскидаем  скафандры  и  айда
босиком? - попробовал я пристыдить недисциплинированных последователей.
     - Скидать не скидать, а неплохо бы подышать через воздушный фильтр, -
делово предложил Кравец, - вот я засосал воздух анализатором и  вижу,  что
микроорганизмов нет. Яда с токсинами тоже. Даже пыль отсутствует. В общем,
никакого говна.
     - Ты бы ума где-нибудь засосал.
     И все-таки этому  анализу  можно  доверять.  Стандартный  атмосферный
анализатор  по  очереди  отфильтровывает  частицы,  которые  превышают   в
размерах один микрон, одну  десятую  микрона  и  так  далее.  Командуй  не
командуй, а Кравец  переключил  свое  дыхание  на  атмосферу  и  с  песней
двинулся вдоль улицы, заглядывая в узкие окна, за которыми пока ничего  не
проглядывалось. "Только пуля казака во степи догонит..."
     - А дурости и догонять не надо. Она всегда при тебе.
     Мне уже нехорошо от нашей простоватости,  тут  еще  эта  коза  Люська
заявляет:
     - La temperature de l'air est normale. Я устала и хочу  скинуть  этот
дурацкий скафандр.
     Пока я до нее добирался, щелкнули, отстегиваясь,  крепления  шлема  -
контрольные блокировщики при таких параметрах атмосферы не стали мешать  -
и метелка рыжих волос  с  радужной  подкраской  на  кончиках  окунулась  в
сомнительный воздух подозрительного города.
     Я хоть и добежал, но застыл от  замешательства.  Тут  она,  пользуясь
моим остолбенением, берется за застежки - раз, два - и скафандр сползает к
ее ногам. Она - разоблачилась! Зачем я только взял эту мамзельку? В итоге,
на поверхности Меркурия появляется тело, в отличие от других тел  изящное,
легкое и голое. (Ведь не скажешь же про скалу, что  она  голая.  Хотя  как
знать.) От обводов нового  тела  становится  жарко  где-то  пониже  пупка.
Чертовщина. Правда, Люся быстренько из герморанца вытаскивает и напяливает
на себя черный обтягивающий костюмчик - мы все прихватили запасные  шмотки
на случай ночевки под куполом. Ну,  что  с  ней  делать,  не  казнить  же,
подобрал я еще девушкин скафандр и стал поразительно похож на  одногорбого
верблюда.
     Улицы делаются  уже,  дома  выше,  я  же  плетусь  в  конце  странной
неуправляемой процессии.  Впереди  вытанцовывает  дамочка  в  обтягивающем
стройности и выпуклости ткани, под которой ничего. Следом  капитан  Лукич,
он тоже скинул скафандр и переодел свое толстомясое тело в трико, но  хотя
бы тащит личные манатки сам. За ним Кравец без шлема, зато в скафандре и с
двумя  кислородными  баллонами.  Потом  Шошана,  в  шлеме,  скафандре,   с
баллонами,  но  с  открытым  воздухозаборником.  А  вот  и  я,   полностью
экипированный, навьюченный, дышащий только из своих  баллонов,  выдыхающий
только в регенератор.
     От этого есть повод слегка сшибиться с катушек. А то и просто  придти
в буйное помешательство. Кто-то вбухал миллионы имперок и сделал  город  -
воплощение  картинок,  которым  радуется  подрастающее  поколение.   Чтобы
снимать здесь сочные исторические фильмы? Или отдыхать в свое  пресыщенное
удовольствие? Или?..
     Люся отвлекла меня, притормозив у какого-то дома.
     - Quelle jolie maison!
     Красивый домишка, ничего не  скажешь,  удачно  косит  "под  старину".
Верхние этажи нависают над нижними, витражные стекла хватают белый свет  и
бросают пятнистую радугу на разноцветье пола, составленного  из  мраморных
плиточек. Рисунки витражей все время  меняются  -  то  пузатые  кораблики,
бегущие по волнам, то  сельские  лошадки,  бредущие  по  пажити,  а  то  и
колбаски с окороками висящие на крючочках.
     Пока   я   заглядывал   внутрь,    Люся-мерзавка-недисциплинированная
заскочила в дверь, не спрашивая моего соизволения.
     - Стой, кому говорю! Revien, Lucie!
     Как же, ноль внимания. Ну, не стрелять же  ей  в  изящную  спинку  из
плазмобоя. Приходится тащиться следом. Вот кухня, утварь на полках и  печь
в изразцах,  за  железной  дверкой  бьется  настоящий  огонь.  В  печурке,
конечно, не подлинные  полешки,  а  ныне  модные  на  Марсе  стилизованные
брикеты из какой-то высококалорийной химии, которая  даже  дыма  не  дает.
Сияет большой чайник, в  кастрюльках  булькает  кое-какая  снедь,  источая
завлекательные  запахи  (Люся  поводит  носиком  с  упоением).  Ничто   не
пригорело, плита, конечно, программная, хотя всякая автоматика  совершенно
незаметна.  Таков  уж  современный  дизайн,  стиль  "колдовская  избушка",
который  доселе  на  Меркурии  можно  было   углядеть   лишь   в   журнале
"Бурда-муда".
     Вот "готическая" гостиная, дубовые стены, гобелены на них  повисли  и
картины под старину, однако, в отличие от музейных экспонатов - со  слегка
"живым" изображением. У мужика на портрете лыбится рот  и  моргают  хитрые
глаза, а гобеленовые  рыцари  медленно  поднимают  на  нас  мечи.  Птички,
запечатленные на ковре, немного  прыгают  и  слегка  попикивают.  Еще  тут
стулья с высокими спинками, сундуки резные и шкафчики в антикварном стиле.
Только, в отличие от настоящих средневековых, они сами  подставляются  под
зад и сами раскрываются, поймав твой взгляд. Значит, в них понатыкано будь
здоров всяких рецепторов  и  электромагнитов  на  сверхпроводимости.  Есть
камелек с вечно тлеющими угольками, где то один, то другой вспыхивает -  в
самых приличных домах на Марсе именно такими балуются. Книжки здесь, ясное
дело, пижонские, в какой-то свинячьей коже, изображающей древность. Только
страницы не порвешь, сами перелистываются. В том месте, куда взор  падает,
буквы становятся больше и рельефнее. У меня дома  такая  книжулька  лежит.
Одной хватило: мелькающие страницы страшно на нервы действуют.
     Следом коридор, за одной из высоких дверей спаленка  а-ля  "барокко",
которая и мне  нравится.  Там  кровать  под  балдахином.  Койка  аккуратно
заправлена, покрывалом прикрыта. Но когда Люська  к  ней  подходит,  ткань
благодаря магнитным ниточкам складывается. Наша дуреха  с  продолжительным
мурлыканьем растягивается под балдахином  и  всем  видом  показывает,  что
поход у нее закончен.
     - Бунт на корабле, расстреляю, - грозным голосом говорю я.
     - Ля-ля-ля, Терентий, ты - русский медведь. Причем шатун, с пробкой в
заднице. Все, я устала гулять.
     - Мы дальше брести уже не будем, только назад, домой.
     -  Не  хочу  в  такой  дом.  Мне  тут  нравится.  Monsieur   Cravets,
оставайтесь со мной.  И  пусть  эти  передовики  прутся,  куда  хотят.  Мы
отдохнем и сами вернемся.
     Попользоваться всем  благолепием,  да  еще  вместе  с  demoiselle  de
Florignac - неискушенный и  неизбалованный  красотами  жизни  Кравец  даже
покраснел и запыхтел.
     - Это рискованно, Кравец-дружище, - честно предупредил я его. - Вдруг
вся лепота - чистой воды надувательство или мухоловка? Можно заработать  в
любой момент пинок и очутится непосредственно  голым  задом  на  Свинячьей
Шкуре.
     Я собрался предупредить, что, даже если мы когда-нибудь еще свидимся,
он у меня из доверия выйдет. Но передумал - кому я после этого путешествия
смогу доверять, если мы действительно оказались в ловушке. Я сам  уязвимей
некуда, хоть напялю на себя все пять скафандров.
     - Но не брошу же я Люську здесь, - торжественно заявил Кравец.
     - Однако почему? Трудно бросить только самого себя.
     - Я не мастак объяснять такие вещи. В смысле,  у  меня  не  густо  со
словами про всякие чувства. Короче, желаю быть рядом с  ней.  Кроме  того,
если вы сумеете выбраться отсюда, то и мы сумеем. А вообще я не  тороплюсь
на виселицу в Васино.
     Я бросил Люсин скафандр на  притягательную  кровать  и  строгим  оком
оглядел  присутствующих.  Капитан,  по-моему,  тоже  не  прочь  был  здесь
задержаться и как-нибудь пристроиться к любовничкам.
     - Третий - лишний, пойдемте с нами, мастер, - потянул я его за рукав.
- Располагаются на отдых посреди всей катавасии одни дураки, а умные  идут
куда-нибудь. Мы-то кто  с  вами?  Забыли,  что  ли?  Попытаемся  выбраться
отсюда.
     Поневоле "умному" капитану пришлось с прискорбием  двинуться  вперед.
Вернее, назад, к  базе.  Напоследок  я  еще  глянул  в  приоткрытую  дверь
спальни, на лежак. А там уже имелась широкая трудовая  спина  Кравца  безо
всякого скафандра и даже тельняшки. Из-под боков шерифа выглядывали и  как
бы шагали по тропе плотской  любви  тонкие  ножки  с  маленькими  розовыми
пятками  -  стюардесскины.  Недолго  мужл