встать
на цыпочки.
   - Бедный ребенок, да ты дрожишь. В чем дело? Это слишком  трудно  для
твоего понимания? - Это все вообще невозможно! - взорвался  он.  -  Нет,
возможно. Ведь мы - маги. - Без малейшей робости она взяла его за  руку.
- А теперь пойдем. Мы попусту тратим время.
   Хирел не знал, чего ему ожидать. Вероятно, встречи со  жрецом.  Магом
из детских сказочек. Но он и не предполагал, с кем именно  ему  придется
разговаривать.  Грубоватое  лицо  с  землистой  кожей  выдавало  в  этом
человеке уроженца Девяти Городов, где появился Орден Магов. Но  седеющая
борода,  ожерелье  и  белое  одеяние  принадлежали  жрецу  Аварьяна.  Он
склонился над  свитком,  сидя  в  пустой,  залитой  солнцем  комнате,  в
компании маленького существа со сверкающими глазами, которое  устроилось
на его плече и мурлыкало.
   - Никогда бы не подумал, - сказал Хирел, - что маг,  принадлежащий  к
гильдии, смирится с ярмом Аварьяна.
   Человек абсолютно  спокойно  взглянул  на  него.  Его  спутник  обвил
хвостом шею хозяина и зевнул прямо Хирелу в лицо  Жрец  шлепнул  его,  в
ответ кот выгнул свою гибкую спину.
   - Никогда бы не  подумал,  -  ответил  жрец,  -  что  наследник  льва
смирится с заточением в Керуварионе Хирел раздраженно улыбнулся.
   -  Объявлено,  что  я  нахожусь  здесь  на  положении  гостя.  -  Это
действительно так? - Мне пришлось покориться неизбежному. - Понятно  Кот
покинул свое место и прошествовал в тень. Его  хозяин  свернул  и  убрал
свиток, а затем повернулся к Хирелу. - Ты уже встречался  с  асанианским
послом? - Какое тебе до этого дело?
   Жрец-колдун скрестил  на  груди  руки.  На  вид  это  был  совершенно
безвредный человек, пожилой, низкорослый, с усталыми глазами.
   - Мне есть дело до этого. Могу ли я доверять тебе? -  А  зачем?  Жрец
вздохнул.
   - Наследник Солнцерожденного уже познал предательство в одном из  его
самых страшных  обличий.  Он  мог  умереть  от  этого.  А  ты,  конечно,
величайший повелитель, но именно твой народ предал его. -  Я  знаю,  что
такое измена. - С  чьей  стороны,  принц?  Хирел  поднялся  и  отчеканил
ледяным тоном: - Обо мне говорится много плохого, и  много  плохого  еще
будет сказано, в том числе и  самим  твоим  принцем.  Но  в  этом  я  не
виноват. - Он сделал шаг вперед и заговорил с  пылкой  убежденностью:  -
Что ты можешь знать обо всех его страданиях? Разве  ты  способен  понять
это?
   - Успокойся, - сказал жрец. - Я всего лишь выполняю свой долг. -  Как
выполняли его и те люди,  которые  чуть  не  обрекли  твоего  принца  на
смерть, не желая позвать к нему отца.
   Жрец поднялся. Его спутник мяукал и терся  у  его  ног.  Он  протянул
руки,  кот  с  легкостью  вспрыгнул  к  нему  и   свернулся   калачиком,
уставившись на Хирела бесстрастными золотыми глазами. Хирел ответил  ему
пристальным взглядом - золото против золота.
   Ему казалось, что голос мага, тихий, но  непреклонный,  доносится  из
глубины этих глаз.
   - Если бы вы принесли его сюда, такого бы не произошло.  -  Он  хотел
попасть к отцу, и я доставил его к нему. - Весьма похвально, -  спокойно
произнес жрец. - Зачем ты позвал меня? - спросил Хирел. - Какая тебе  от
меня польза? Или  ты  хочешь  на  моем  примере  предостеречь  других  и
наказать меня как предателя? - Это дело императора, а не наше.  -  Тогда
зачем я тебе?
   Жрец долго смотрел на него. Без сомнения, не только  глаза  были  его
оружием. И нос Хирела уже приобрел способность чуять запах колдовства.
   - Я хотел посмотреть на тебя. Понять, что ты собой  представляешь.  -
Ну и как?
   - Ты не такой, каким себя считаешь. - С людьми это часто случается. -
У тебя превосходное самообладание. - Я принц.
   Жрец склонил голову.  Насмешливо  и  в  то  же  время  серьезно.  Его
компаньон принялся мурлыкать.
   - В истинности твоего происхождения я не сомневаюсь. Но знаешь ли  ты
его историю во всей полноте? - Я изучал ее.
   - Вместе с наставниками и философами. -  В  голосе  жреца  прозвучала
насмешка.  -  С  людьми,  которые  видят  только  глазами,   но   лишены
внутреннего зрения. -  А  что  там  можно  увидеть,  кроме  собственного
отражения? - От чего погибла твоя мать?
   Этот удар  потряс  Хирела  до  самого  основания.  В  глазах  у  него
потемнело, разум помутился. Он увидел себя словно издалека,  застывшего,
ошеломленного; а через миг его тело уже неслось  в  смертельном  полете.
Маг повалился на спину, не пытаясь защититься ни рукой, ни своей силой.
   Огромным  усилием  воли  Хирел  подавил  в   себе   желание   нанести
убийственный удар. Он  отступил  на  шаг,  потом  на  два,  на  три.  Он
вспомнил, кем и чем является и как попал сюда, и сказал:
   - Она наложила на себя руки. - Почему?
   Принц  должен  обуздывать  боль.  Хирел,  несомненно,  был  настоящим
принцем, но его воспитание еще  не  достигло  завершения.  Он  не  успел
научиться не замечать ран, однако он мог  говорить,  невзирая  на  боль,
тихо и почти спокойно.
   - Она не была рождена королевой. И так и  не  смогла  стать  ею.  Она
смотрела в себя и видела лишь пустоту, смотрела  вокруг  и  видела  лишь
прутья клетки.
   Хирел видел сейчас свою мать даже яснее, чем своего  мучителя.  Когда
он вырос, то стал похож на отца, но  в  раннем  детстве  он  был  точной
копией матери. Ее мягкость и нежность были лишь  одной  видимостью.  Она
обладала  стальной  волей,  но  сталь  дала  трещину,  опутанная  цепями
королевской власти и супружеского долга.  Она  хотела  слишком  многого:
свободы, как телесной, так и духовной. Ей  удалось  добиться  у  супруга
разрешения воспитывать сына. И она сделала из него то, чем была бы сама,
родись она мужчиной.
   - Говорили, что она сошла с ума, - сказал Хирел, вспомнив мать такой,
какой она была в день смерти: вся из золота и слоновой кости, прекрасная
без изъяна, с потерянной надеждой в глазах.  -  Мой  отец  принял  ношу,
возложенную на него происхождением. А она не смогла. Она  сопротивлялась
из последних сил, до самой смерти. Она  отрицала  даже  богов.  -  Часто
человек отрицает то, чего больше всего боится, - произнес жрец.
   - А разве ты не делаешь то же самое? - Я отрицаю вашу  тысячу  богов.
Но я не отрицаю Того, кто олицетворяет их всех.
   Принц зашипел. Образ,  всплывший  в  его  памяти,  померк,  им  снова
завладело нетерпение.
   - И что моя мать стала бы делать с тобой, со мной или с твоим богом?
   - Мало, - ответил жрец, - и в то же  время  много.  Даже  собственный
образ тяготил ее, и она нашла прибежище в смерти. Что же она  увидела  и
чего так испугалась? Не только решеток своей тюрьмы. У  самой  последней
черты она увидела правду, и эта правда убила ее.
   - Правда, - скривился Хирел. - Я слышал, что здесь нет  правды.  Одна
жестокость.
   Жрец  наклонил  голову.  Это  было  наиболее  убедительным   подобием
смирения.
   -  Истина  жестока.  Твоя  мать  хорошо  воспитала  тебя,  но   этого
недостаточно. Было бы очень полезно, если бы ты кое-чему  научился  и  у
твоего отца. Относительно богов и магии.
   - Принц Саревадин уже сделал все что мог, дабы заполнить этот пробел,
- сказал юноша. - Так оно и есть. Но ты веришь?
   - В магию пришлось поверить, - признался Хирел. - А  вот  в  богов  -
пока нет. Надеюсь, что этого никогда не случится. У  меня  нет  никакого
желания повиноваться капризам божеств. Стены храма не дрогнули, жрец  не
вскочил в гневе. - Каприз может  оказаться  целью  и  стать  намерением,
невзирая на наши призрачные понятия.
   - А, - сказал Хирел. - Значит, вы затащили меня сюда, чтобы  обратить
в свою веру. Это  стало  бы  огромной  удачей:  прислужник  Аварьяна  на
Золотом троне. - И тем не менее так и случится.  -  Этого  не  случится,
пока я жив. - Не надо клятв, принц, а то как бы не пришлось их нарушать.
   - И все же я клянусь. Я клянусь, что не склонюсь перед  вашим  богом.
И, конечно, не уступлю ему свой трон. - Даже ради любви?
   Боль  заставила  Хирела  опустить  глаза.  Его  ногти,  которые   уже
достаточно отросли и от которых он отвык, до крови вонзились  в  ладони.
Он осторожно разжал кулаки.
   -  Я  смогу  признать,  что  бог  существует,  если   получу   веские
доказательства. Но неразумно требовать, чтобы я любил его.
   - Любви нельзя потребовать. Часто  ее  даже  не  желают.  Однако  она
приходит.
   - К кому угодно, но только не к Высокому принцу Асаниана. Жрец долгим
взглядом посмотрел на него.
   - Ты правильно назвал себя. Но тебе  неизвестно,  что  означает  твое
имя. Это случится. И я молю моего  бога,  чтобы  это  не  принесло  тебе
страданий.

***

   Хирел убежал от этого  тихого  жреца-колдуна  с  жесткими  глазами  и
пророческими речами. Он понимал, что  нарушает  правила  вежливости,  но
решил не думать об этом. Дерзкая послушница куда-то потихоньку улизнула.
Ему пришлось самому выбираться из храма, и  он  нашел  более  простой  и
короткий путь, чем тот, которым его вела девочка. Оказавшись  в  городе,
он медленно прошелся по улицам. В нем клокотал гнев. Так много  слов  по
такому незначительному поводу, и тем не менее они причинили ему  сильную
боль, разбередив незаживающие раны. Его проверяли, Хирел отлично понимал
это, но вот зачем - этого он не понимал. Да и не желал понимать.
   Его  мать  бежала   от   исполнения   долга,   наложенного   на   нее
происхождением и королевской властью. Но он не сделает этого. Он  и  так
уже потерял достаточно времени, как связанный, так и свободный. А теперь
ему предстоит узнать, какое место отведено ему в этом мире:  пленник  он
или свободный гость, готов ли Асаниан принять его или его ждет изгнание.
***

   Сареван встал на ноги.  Более  того,  он  ходил,  используя  Юлана  в
качестве подпорки. После минутного изумления Хирел присоединился к  ним.
Он чувствовал, как старается Сареван, как дрожит от напряжения. Его лицо
было мрачным.
   - Еще разок, - проскрежетал он, когда они проковыляли от  постели  до
стены и обратно.
   Хирел  проглотил  вертевшиеся  на  языке  слова  и  поддержал   этого
ненормального, обхватив его за талию.
   Наконец Сареван рухнул на кровать,  вымученно  улыбнувшись  и  тяжело
дыша, словно после длительной скачки.
   - Каждый час, - сказал он, тратя на  это  остатки  последних  сил,  -
каждый час я это делаю.
   Хирел постарался, чтобы на его лице ничего не отразилось.  Он  накрыл
исхудавшее тело одеялом. Сареван вскинулся с  прежней  неугомонностью  и
схватил Хирела за  запястье,  хотя  даже  поднять  руку  было  для  него
непосильным трудом.
   - Я поправляюсь, дитя. Я в этом уверен. Я уже  намного  сильнее,  чем
был сегодня утром. А завтра я буду еще сильнее. Два-три дня - и я сяду в
седло.
   Хирел едва сдержал ухмылку. Ну и парень! Он не только лелеет надежду,
он цепляется за нее обеими руками.
   Сареван отпустил Хирела и снова зашевелился, укладываясь на бок.  Его
улыбка превратилась в кривую усмешку.
   - Я надоел тебе до слез, да? Почему ты так хочешь вернуться назад?  -
Я все еще твой пленник.
   Хирелу не хотелось, чтобы его  слова  прозвучали  так  просто  и  так
горько. И уж конечно, он не желал, чтобы с лица Саревана исчезла улыбка.
А она исчезла бесследно.
   - Ты не пленник, - сказал Сареван со всей возможной при его  слабости
горячностью. - Я дал тебе обещание. Как только мы прибудем в Эндрос... -
Вот уже четыре дня, как мы в Эндросе. Сареван закрыл глаза. У  него  был
бесконечно усталый вид. - Ты свободен, -  сказал  он  почти  шепотом.  -
Свободен с того момента, как встретился с моим отцом.
   Хирел не  стал  произносить  благодарственных  слов,  потому  что  не
испытывал благодарности. Он отвернулся, и тонкие пальцы снова ухватились
за  его  запястье.  Он  взглянул   в   лицо   человека,   усилием   воли
возвращавшегося к жизни. - Что ты собираешься делать? - спросил Сареван.
- Ничего предательского, - ответил Хирел. Пристальный взгляд темных глаз
пристыдил его. - Я хочу поговорить с послом  Асаниана.  -  Думаешь,  это
умно?
   - Я как раз и собираюсь это узнать, - сказал Хирел,  садясь  на  край
кровати. Сареван приподнял руку, повернув ее так, чтобы  солнечные  лучи
упали на Касар. Хирел прищурился, защищая глаза от яркого блеска.  -  Ты
хочешь остановить меня?
   - Разумеется, нет. Старый Варзун не представляет собой опасности;  он
непогрешимо верен своему императору, и мои отец  говорит,  что  тебя  он
оплакивал от чистого сердца. Но кое-кто из его окружения может не желать
твоего возвращения.
   - В этом я не сомневаюсь. Я отправлю ему приглашение,  достойное  его
сана. Можно позаимствовать одного из твоих стражников?
   - О Аварьян! Ты, наверное, спишь, если и в самом деле просишь,  а  не
требуешь. - Сареван  ухмыльнулся  в  нахмуренное  лицо  Хирела.  Повысив
голос, он с неожиданной силой крикнул: - Старион!
   В дверях, бряцая оружием, появился вооруженный до зубов  стражник.  И
снова  Хирел  встретился  со  злобным  взглядом  поверх  поблескивающего
наконечника копья - Кузен,  -  мягко  произнес  Сареван.  Копье  немного
опустилось, но пылающий взор не стал покорнее. - Кузен, если  ты  можешь
ненадолго оторваться от своих героических подвигов,  то  у  нас  к  тебе
дело.
   Бронзовое лицо молодого гилени потемнело от  прихлынувшей  крови.  На
нем была алая форма императорских  оруженосцев,  которая  совершенно  не
сочеталась с цветом его волос. И все же это был очень  красивый  молодой
человек, и по его поведению было видно, что он это понимает. Он взмахнул
копьем с вызывающей дерзостью,  предназначенной  только  Хирелу.  В  его
глазах, обращенных на Саревана, застыли любовь и печаль, гнев и  тревога
и простая исполнительность.
   - Он беспокоит тебя? Отнимает твои силы какой-нибудь ерундой?
   - Не до такой степени, как это умеешь делать ты. - Сареван  улыбнулся
с некоторой язвительностью, но без укоризны.  -  Как  тебе  кажется,  ты
способен быть вежливым с асанианцем?
   Мысли этого юноши были ясны как день: "Только не с этим  асанианцем".
Вслух же он произнес спокойно: - Прекрати меня дразнить, Вайян. Чего  ты
от меня хочешь?
   Сареван взглянул на Хирела, который растолковал суть поучения.  Юноша
выслушал, повторил приказ  слово  в  слово,  с  безупречной  вежливостью
поклонился и вышел Сареван задумчиво уставился в пустоту, где только что
стоял Старион.
   - Прости этого парня, - сказал он, наполовину забавляясь,  наполовину
раздражаясь. - Он ревнует. А ведь он один из тех, кто молился о  приходе
того светлого дня, когда я  найду  кого-то  другого,  чтобы  разыгрывать
перед ним роль старшего брата. Ну и вот, - внезапно рассмеялся он, - это
произошло! Но он боится, что ты  занял  его  место  как  самый  красивый
ребенок в семье.
   - Это невозможно, - возразил Хирел. - Пока ты жив, ты затмеваешь  нас
обоих.
   - Да брось ты, я вообще  ничего  собой  не  представляю.  С  таким-то
носом... Хирел фыркнул. Сареван благоразумно промолчал.

Глава 9

   Идуварзун  ин  Кериз  Искилиос,  -   объявил   слуга   с   подобающей
торжественностью и сносным произношением.
   Эти  слова  сопровождались  ухмылкой  и  подмигиванием,  которые,  по
счастью, не были видны послу. Хирел заставил себя сделать вид, что  тоже
не замечает никаких гримас.
   Он принимал представителя своей империи  в  комнатке,  небольшой  для
откровенной беседы и достаточно просторной с точки зрения этикета. Принц
сидел в высоком кресле, не слишком напоминающем трон, окруженный слугами
и  облаченный  в  расшитые  пылающими  солнцами  одеяния.  Семь  из  них
надевались одно на другое, а восьмое,  которое  обозначало  его  высокий
ранг, накрывало  кресло  и  ниспадало  на  пол  к  обнаженным,  покрытым
позолотой  ногам.  Рукава   одеяния   окутывали   его   руки,   открывая
позолоченные кончики пальцев;  высокий  воротник  обрамлял  лицо,  почти
лишенное позолоты и ритуальных узоров. Единственным его украшением  была
серьга, ярко выделявшаяся на фоне потемневшей кожи.
   Несмотря на то что Хирел  хорошо  владел  собой,  его  сердце  больно
сжалось, когда посол, гордо несущий свое имя, приблизился к нему.  Хирел
знал его, потому что они были родственниками. Старая  кровь  по-прежнему
бурлила в его венах. Хотя годы обесцветили его волосы,  а  кожа  оттенка
слоновой кости слишком обтягивала выступающие гордые скулы,  его  глаза,
глубоко запавшие от  старости,  все  еще  были  зоркими  как  у  сокола.
Янтарно-золотые, они блестели, оттененные белизной волос и кожи старика.
Даже  становясь  на  колени,  посол  строго   придерживался   требований
протокола,  которые  гласили,  что  лицо  принца  полагается  созерцать,
запоминать каждую черточку, чтобы сохранить в памяти, когда  этот  образ
навечно скроется под золотой маской императора. Взгляд посла,  длившийся
нескончаемо долго, выражал сомнение, потрясение и медленно  расцветающую
надежду.
   - Мой господин? - прошептал Варзун. Хирел подозвал его к себе.  Посол
подполз к нему на коленях с изяществом, удивительным для старика.  Когда
до принца оставалось два шага, он замер и протянул к нему руки.  Кончики
пальцев  соприкоснулись  с  дрожащими  пальцами  посла  в   приветствии,
положенном для близких родственников императора. Варзун долго глядел  на
тонкие потемневшие пальцы с короткими ногтями, а потом  поднял  глаза  к
переменившемуся лицу.
   - Мой принц, что  они  с  тобой  сделали?  Хирел  поднялся  и  жестом
приказал послу встать. Варзун нерешительно повиновался. Теперь Хирел был
несколько выше его ростом. Старик моргнул и с трудом улыбнулся, прогоняя
внезапно навернувшиеся слезы.
   - Малыш, ты вырос. Но это, - он взмахнул рукой,  указывая  на  волосы
Хирела и его исцарапанную щеку, - это непростительно. Кто это сделал?
   - Это не кто-то из Керувариона, -  ответил  ему  Хирел.  -  Я  обязан
жизнью принцу Аварьяна. Он  нашел  меня  там,  куда  завела  меня  тропа
побега, и спас от псов, готовых растерзать меня, и  от  людей,  хотевших
оскопить меня и продать в рабство.
   С каждым словом Хирела старик становился все бледнее.  Под  конец  он
чуть не упал.
   - Мой принц. О мой принц! - Но он взял  себя  в  руки,  выпрямился  и
четко спросил: - Твои братья?
   - Рабское отродье - Вуад и Сайел. И, без сомнения, - сказал Хирел,  -
Аранос со всеми своими жрецами  и  колдунами,  хотя  он  никогда  бы  не
решился открыто принять участие  в  заговоре.  Это  может  угрожать  его
восхождению на престол.
   - Ходят  слухи,  что  Араноса  провозгласят  Высоким  принцем,  когда
истечет время траура. А согласно другим слухам, принцы ссорятся и  никак
не могут поделить трон.
   - Они уверены, что я мертв. Какую сказочку они рассказали об этом?
   Варзун в нерешительности опустил глаза. Хирел  ждал.  Наконец  старик
заговорил, медленно произнося каждое слово:
   - Болезнь, сказали  они,  о  мой  принц.  Скоропостижная  и  заразная
болезнь, которая сделала необходимым сожжение твоего тела и  всех  твоих
вещей. Они устроили тебе пышные похороны с обильными жертвоприношениями.
- А мои рабы? Мой сенель?
   - Они посланы, чтобы присоединиться к тебе на Девятом Небе.
   Хирел неподвижно стоял, придавленный весом своих одеяний.  Он  смутно
ощущал беспокойство посла. При Высоком дворе его считали старым дураком,
слишком верным и недалеким,  чтобы  смириться  с  почетным  изгнанием  в
страну варваров, и слишком слепым, чтобы не понимать того, что, пока  он
олицетворяет мировую честность перед магами Керувариона, его прислужники
шпионят, плетут интриги и творят свои вредоносные дела  в  самом  сердце
империи. Его речи всегда отличались чрезмерной для придворного прямотой.
Хирелу,  прекрасно  знающему  законы  двора,  эти  придворные   казались
коварнее любой змеи в  Кундри'дже.  Кроме  того,  старик  обладал  одним
вопиющим недостатком: он осмеливался любить своего императора  и  своего
принца, каждый из которых спокойно убил бы его в случае необходимости.
   Точно так же, как братья Хирела убили его слуг,  чтобы  те  Не  могли
выдать опасную тайну. Как убили ег