тельно хочешь меня? Но почему?
   - Потому что вы - наш, - сказала она. - Вы принадлежите нам точно так
же, как мы принадлежим вам. А еще потому,  что  вы  просто  огромный.  И
потому, что я кое-что уже знаю о вас. Вы ведь бываете очень грубым.
   - Я - грубым? - удивленно спросил он.
   - По временам. Это... как бы сказать... освежает. Вы всегда  говорите
то, что думаете, а мы этого не делаем никогда.
   - Галия делает, - сказал он. - Ты тоже.
   - Мне кажется, это нас не очень-то красит.
   - Только не исправляйтесь, - грозно сказал он, - иначе  мне  придется
поколотить вас.
   - Если милорду угодно, - сказала  Зиана  поколебавшись.  Похоже,  она
восприняла эти слова всерьез.
   Он  стал  осторожно  подумывать,  как   приступить   к   исследованию
очаровательных свойств янтаря. Пока он раздумывал, его тело решило  этот
вопрос за него. Руки его потянулись к  застежкам  пышных  одежд.  Задача
была не из легких, но он достойно справился с ней.  Она  трепетала.  Она
действительно хотела его, тут не было никакой ошибки.
   - Я все еще не могу взять в толк, - сказал он потом, ночью, когда его
опустевшее тело гудело, как колокол  после  праздничной  службы,  -  как
может мужчина любить трех женщин сразу, но, кажется, со мной это все  же
произошло.
   - Как может отец любить своих сыновей? - спросила Зиана.  -  Ему  все
равно - дюжина их у него или сотня. Каждый из них одинаково дорог ему.
   - Есть разница между той и этой любовью.
   - Смотря с какой стороны к этому подходить, - сказала она.  Его  рука
легонько поглаживала ее грудь. Ее пальчик чертил  концентрические  круги
на его лопатке.
   - Спасибо за доброе слово, милорд. Вы польстили моему самолюбию.
   Он поднял голову и поцеловал ее в мочку уха. Ее волосы пахли медом  и
а айлиф-цветом.
   - Не думаю, что во мне открылись вдруг  новые  глубины  или  мой  дух
взмыл в неизведанные высоты.
   - Я думаю, вы всегда были таким, только не знали этого.
   - Я знаю только одно - это чары. - Говоря это, он вдруг почувствовал,
как нечто действительно убаюкивает его сущность и пеленает силу. -  Чары
камня или чары воздуха. Не знаю точно, какие. Но они не вредят мне.  Они
только... связывают меня.
   - Возможно, вас связывает необходимость исполнить свой долг. - Долг -
просто понятие. Магия здесь ни при чем.
   - Не знаю, милорд, - сказала она, - я ничего не знаю о магии.
   Он усмехнулся.
   - Ты вся соткана из волшебства. Взгляни, вот я лежу тут, очарованный,
околдованный, и не хочу ничего, кроме твоих ласк.
   - Глупый, - сказала она,  позволяя  его  рукам  делать  все,  что  им
заблагорассудится. - Он думает, что  останется  здесь  навсегда.  Однако
придет время, и он покинет Кундри'дж-Асан и забудет о  тех,  кто  ласкал
его и лелеял.
   - Я как-никак еще правитель Керувариона, - напомнил Эсториан.  -  Мне
все-таки надо  время  от  времени  приглядывать  за  моей  империей.  Но
успокойся, я еще очень не скоро соберусь в  путь.  Не  сейчас.  И  не  в
ближайшем будущем.
   - Когда вы соберетесь в дорогу, милорд, - сказала она Помедлив, -  вы
возьмете меня с собой?
   - Твоя сестра просила меня о том же. Вы сговорились или действуете  в
этом вопросе порознь?
   Она нахмурилась, не одобряя его легкомыслия.
   - Я знаю - вы захотите взять Галию. Она ездит верхом  и  стреляет  из
лука. Я не умею ни того, ни другого.
   - Ты можешь всему этому научиться.
   - Нет, милорд. Я побаиваюсь сенелей. Я знаю, это роняет меня в  ваших
глазах,  но  мне  очень  хочется  увидеть  края,  где   женщины   правят
княжествами и королевствами.
   - Ты увидишь их, - сказал он.
   - Вы говорите правду?
   - Клянусь моей правой рукой.
   Он опять был опьянен ею. Она поцеловала его руку,  прямо  в  пылающую
ладонь, словно желая остудить ее прохладой своих щечек. Но этот огонь не
боялся прохлады.

Глава 30

   Император так и не встретился со своей матерью. В то утро он вернулся
из гарема поздно и сразу же поспешил на заседание Высокого двора.  Потом
ему пришлось отправиться  в  храм  и  отстоять  там  всю  послеобеденную
службу, распевая ритуальные гимны.
   Корусан делал все, чтобы посланцы леди Мирейн  не  тревожили  черного
короля. Это было довольно просто. Война с регентом, смерть Годри, потеря
Вэньи и  сопутствующие  этим  моментам  мелкие  неприятности,  казалось,
сломили дух царствующего  узурпатора.  Он  погрузился  в  себя.  Отослав
голубоглазого жеребца в стада Индуверрана, он  перестал  ездить  верхом.
Пришла осень, зарядили дожди, и такие  прогулки  уже  не  приносили  ему
удовольствия. Он все еще навещал гарем, но, как  Корусан  мог  заметить,
эти визиты становились все более краткими. Дни  проходили  за  днями,  и
черный король полюбил сиживать в своих внутренних покоях, держа в  руках
какой-нибудь свиток и делая вид, что внимательно изучает его. Но  скалки
свитка не двигались, и взор  императора  был  устремлен  в  одну  точку.
Однажды он вовсе не развернул пергамент, на другой  день  свиток  так  и
остался лежать на столе, а император сидел, глядя в  окно,  недвижный  и
безмолвный.
   Корусану очень  не  нравилось  такое  положение  вещей.  Вспыльчивый,
неутомимый, блистающий белозубой улыбкой варвар куда-то исчез, его место
заняла анемичная тень,  медленно  Передвигающаяся  в  затхлых  дворцовых
покоях.
   Как-то промозглым сырым утром Корусан  обнаружил  его  в  умывальной.
Черный король стоял возле раскрытого ящичка с бритвами,  длинное  лезвие
опасно мерцало в его руке.
   Корусан, казалось, не двинулся с места, но бритва  в  одно  мгновение
перекочевала к нему, ящичек с треском захлопнулся, и на его полированную
поверхность легла ладонь оленейца.
   Эсториан бросил на него изумленный взгляд.
   - Я вовсе не собираюсь зарезать себя, - медленно произнес он.
   - Ну да, - сказал Корусан. - Вы просто любуетесь блеском металла.
   Эсториан, усмехнувшись, поскреб бороду.
   - Это уже надоело мне.
   - Вы хотите превратиться в асанианина?
   - Разве это плохая идея?
   Корусан убрал бритву в футляр, потом спрятал  его  в  складках  своих
одежд.
   - Вы нравитесь мне в своем естественном виде.
   - То есть в обличье варвара?
   - Да. - Корусан усмехнулся в вуаль. - Каждый из нас несет свое бремя.
   Они помолчали.
   Вызов пришел в середине дня. Император находился на заседании  Совета
империи, серый дождь моросил за окном.
   Мерид  легкой  походкой   пересек   коридор.   Глаза   его   радостно
поблескивали. В них светилось нечто большее, чем дружеская приязнь.
   - Вождь, - сказал он, - вождь хочет говорить с тобой. Пришло время.
   Его длинные пальцы лежали на рукоятках обоих мечей.
   - Наконец-то. - Он горделиво расправил плечи. - Наконец  ты  получишь
то, что по праву принадлежит тебе.
   Корусан перевел дыхание.
   - Я ухожу, - сказал он. - Неси службу, как надо, охранник.
   - Не беспокойся, - усмехнулся Мерид. - Я сберегу его для тебя.  -  Он
тряхнул головой и добавил: - Мой принц.
   - Тише, - сказал Корусан. - Я только охранник.
   - Конечно, - ответил Мерид безапелляционно. - Ты только  охранник.  А
кто же еще?

***

   Корусан тщательно приготовился к визиту. Он  облачился  в  лучшие  из
своих одежд, драпирующих новенькие  доспехи,  и  отполировал  до  блеска
мечи. Он также привел в порядок кинжал, открыто висящий на поясе, и нож,
лезвие которого простые смертные могли  увидеть  лишь  раз  в  жизни,  -
умирая. Оленеец обязан во всеоружии являться на зов вождя.
   Он спокойно прошел мимо  постов  оленейцев,  мимо  сонных  караульных
варьянцев и других мрачных, таящихся в углах  фигур,  один  вид  которых
заставлял его невольно взъерошивать перья.  Эти  типы  плели  магические
сети, расставляли невидимые взору силки и ловушки,  и  внутренний  голос
приказывал Корусану остерегаться  их.  Наконец  он  достиг  того  места,
которое именовалось крепостью  в  крепости,  здесь  жили  и  властвовали
оленейцы, и никто из посторонних не осмеливался заглядывать сюда.
   В приемной вождя толпились  воины,  среди  них  затесалось  несколько
магов: их серые и фиолетовые плащи отчетливо выделялись на черном  фоне;
он не стал тратить время на ожидание и бесцеремонно толкнул дверь. И все
же  сердце  его  отчаянно  заколотилось  в  это  мгновение.  Он  удержал
невольную  дрожь  и  мысленно  выругал  себя.  Что,  собственно  говоря,
происходит? Разве он не является сыном  Льва?  Разве  все  эти  люди  не
должны слизывать пыль с каблуков его дорожных  сапог?  Почему  он  ведет
себя, как подневольный, объятый робостью и втайне  гордящийся  тем,  что
его посвятили во второй ранг. Властитель и воин не должен тратить  время
на проволочки. И все же он уважительно поклонился вождю, вежливо  кивнул
верховному магу Гильдии и лишь потом сказал то, что намеревался сказать:
   - Еще не время!
   Никто, казалось, не был особенно удивлен, только два стоящих  в  углу
мага обменялись улыбками, словно мальчишки, вообразившие себя  взрослыми
людьми. Вождь откинул вуаль, что было знаком большой  доверительности  в
столь разношерстной компании.
   - Мы все уверены, что время пришло.
   - Нет.
   Корусан не обнажил лица. Это, безусловно, было замечено, но никто  не
осмелился одернуть его.
   - Почему? - спросил вождь.
   - Потому что я знаю.
   - Молодой  человек,  наверное,  провидец,  -  осторожно  и  вкрадчиво
заговорил один из  магов.  -  Возможно,  он  чародей,  постигший  законы
перемещения времен и вещей.
   - Я тень черного короля, - сказал Корусан, - я держу  в  своих  руках
его жизнь. Как разгорается мятеж, мой командир? - Он повернулся к вождю.
   - Неплохо, - ответил вождь. Но люди нуждаются в человеке, который  их
поведет.
   - Им не долго осталось ждать, - сказал Корусан.
   - Было бы лучше, если б это произошло поскорее, - вмешался все тот же
маг, видимо, облеченный высокими полномочиями. - Люди ненадежны, а жрецы
императора не так уж глупы. Наш заговор может открыться,  и  тогда  ваше
восшествие на трон станет более чем проблематичным.
   - Я полагаю,  -  сказал  Корусан,  -  что  вы  больше  опасаетесь  за
сохранность собственного инкогнито. Это  мудро  и  благоразумно.  Однако
время для решительных действий еще не пришло. Ваша магия работает весьма
хорошо. Ведь все, что с ним происходит, я думаю, ваших рук дело?
   Он не ожидал ответа, впрочем, ему никто и не собирался отвечать.
   - Император заточил себя во дворце. Он сидит там, боясь шевельнуться.
Он ходит в  гарем,  посещает  Двор,  но  этим  ограничивается  поле  его
деятельности. Он ничего не видит и не слышит из того, что видим и слышим
мы.
   - Тогда чего же нам ждать? - спросил маг. Корусан внимательно оглядел
настырного человечка. Его  лицо  лоснилось  от  пота  и  было  обманчиво
благодушным. Но глаза мага поблескивали холодно и жестко. Маг  не  отвел
их, когда Корусан обратился прямо к нему.
   - Ты очень настойчив. Это приятно. Однако не забывай о том, кто стоит
перед тобой.
   Желтые веки мага дрогнули и опустились.
   - Мы все - ваши верные слуги, принц, - сказал он,  -  но  каждый  час
ожидания работает против нас. Солнечный лорд обладает  малой  магической
силой,  это   действительно   так.   Но   он   наделен   другим,   почти
сверхъестественным даром очаровывать всех, кто встречается на его  пути.
Его обаяние неодолимо. Свет его глаз завораживает миры.
   - И ты собираешься состязаться с ним?
   Маг игнорировал насмешку.
   - Мы не знаем природы этой его силы  и  должны  признаться,  что  она
очень пугает нас, хотя наше умение достаточно велико. Вы  же,  мой  юный
лорд, не искушенный ни в жречестве, ни в чародействе, знаете только  меч
и кинжал. Кто поручится за то, что вы сами не обратитесь в его добычу?
   В словах мага было немало правды. Невероятное  обаяние  действительно
исходило от черного короля. Однако Корусан не простодушный  дурак  и  не
ребенок. В ловушку для дураков и женщин оленейца не заманить.
   - Когда я почувствую, что время настало, я уничтожу  его.  Его  жизнь
принадлежит только мне. Помни об этом, маг. -  Я  помню,  но  хорошо  ли
помните об этом вы?
   Корусан усмехнулся холодно и отрешенно.
   - Я не забываю об  этом,  даже  когда  сплю.  Неужели  вы  все  здесь
думаете, что я сижу сложа руки? Медленно,  исподволь,  шаг  за  шагом  я
приучаю его к себе. Он уже называет меня другом,  он  поверяет  мне  все
свои секреты, он сам начинает любить меня. Он зреет.
   - Поторопитесь, принц, - сказал маг, - или в игру вмешаемся мы.
   - Нет, - возразил Корусан, - он только мой.
   - Поторопитесь.
   Слова его прозвучали,  как  заклятие,  и  долго  потом  отдавались  у
Корусана в ушах.
   Проклятые маги. Они всюду суют свои  желтые  отвратительные  носы.  И
совсем не нуждаются в помощи Корусана. Корусан - всего лишь козырь в  их
карточной колоде, и почему-то именно сегодня они решили его разыграть.
   Но он не поддастся им. Он спутает их планы. Он  не  даст  им  украсть
из-под носа то, что по праву принадлежит только ему.

Глава 31

   Певец Торуан прибыл в Кундри'дж-Асан.
   Эсториан узнал об этом случайно. Возвращаясь с заседания  Совета,  он
шел к своим покоям кружным путем, отчасти  потому,  что  хотел  избежать
встреч с назойливыми просителями, которые  уже  стали  досаждать  ему  и
здесь, отчасти для того, чтобы немного развеяться.  Свернув  в  один  из
маленьких боковых коридорчиков, он услышал знакомое  имя.  Разговаривали
два подвыпивших гвардейца.
   - Он дает представление Высокому двору сегодня ночью, - сказал  один.
- Сквайр лорда Перизона проигрался мне в кости. Денег у него  нет,  и  в
счет проигрыша он обещал провести меня на этот концерт. Как ты  думаешь,
хорош я буду в желтой ливрее?
   - Просто неотразим, - ответил его приятель, икнув.  Гвардеец  шлепнул
его по спине.
   - Прекрати насмешничать. Я был  записным  красавчиком,  пока  мне  не
сломали нос.
   - Счастливчик, - вновь икнул его собеседник, -  теперь  никакая  вонь
тебе не страшна.
   Икая и переругиваясь, пьянчужки слонялись по коридору, пока  один  из
них не поймал взгляд Эсториана. Всплеснув как  девица  руками,  гвардеец
толкнул приятеля в бок.
   - Не думаю, что в ближайшее время кто-нибудь из вас будет свободен от
ночных караулов, - сказал Эсториан.
   - Да, милорд, - преданно глядя в лицо господину, вытянулся  гвардеец.
Его приятель погрозил императору пальцем и снова громко икнул.
   Эсториан вернулся в свои покои. Он чувствовал себя очень усталым.  Но
ему хотелось повидать Торуана опять. Надо бы послать человека  в  гарем,
сообщить, что его  сегодня  не  будет,  вяло  подумал  он.  Зиана  очень
огорчится. Или Элия. Сегодня как раз подошел срок пересменки наложниц.
   Тем больше резонов уклониться от них в этот вечер.
   Слуги между  тем  бережно  освобождали  его  от  мантий,  расчесывали
волосы, распутывали неизбежные колтуны. Наконец он отослал  их  прочь  и
повалился на тахту, прямо  поверх  покрывала.  Корусана  нигде  не  было
видно. В последнее время оленеец стал чересчур  нервозен,  не  стоял  на
месте,  беспрестанно   потряхивал   головой,   пальцы   его   напряженно
подергивались. Когда этот тик сделался совершенно невыносимым,  Эсториан
велел ему удалиться и привести себя в порядок.  Он  ушел,  не  выказывая
протеста, и теперь обретался неизвестно где.
   Эсториан застыл в полудреме, не засыпая и  не  пробуждаясь.  Какая-то
часть  его  сопротивлялась  оцепенению,   расталкивала   его   сущность,
призывала к действию, но к какому? Ему некогда было подумать об этом. Он
очень устал.

***

   Не пристало императору посещать Двор по вечерам.
   Об этом сказали ему слуги, но Эсториан проигнорировал их шелест.  Они
облекли своего господина в мантии, столь тяжелые, что он не  мог  в  них
свободно двигаться, потом придавили их накладным  золотом  и  вызолотили
его веки. Прежде Эсториан не спустил бы им такого,  но  теперь  какая-то
апатия притупила его бдительность. Он даже позволил бы  им  сбрить  свою
бороду, если бы Корусан не задевал куда-то бритву. Несносный  мальчишка.
Дерзкий, нахальный. Где он сейчас? Небось, беспробудно дрыхнет или точит
свои разлюбезные мечи. Пусть отдохнет и подумает о своем поведении.
   Ночной  дворец  напоминал  яркую  раззолоченную  игрушку.   Зал   для
заседаний сиял, освещенный огнями бесчисленных светильников и ламп.  Тут
слышалась музыка, звучали веселые голоса  и  даже  вспыхивал  смех,  что
казалось совсем уж несообразным с местными  понятиями  о  приличиях.  Но
женщин в гомонящей толпе асаниан не было. Ни леди, ни  дам  с  несколько
подмоченной репутацией. Правда, их появление ожидалось. Но позже,  когда
лорды усядутся за столы и чаша с вином обойдет не один  круг.  Появление
императора  было  отмечено  кратким  почтительным  молчанием  и  дружным
реверансом всего зала, затем придворные вернулись к разговорам и танцам.
Эсториан  не  мог  присоединиться  к  общему  веселью.  Все,   что   ему
позволялось, это усесться в заранее приготовленное  для  него  кресло  и
наблюдать, и хранить предписанное этикетом безмолвие.
   Только он и еще двое его гвардейцев были чужаками в однородной  толпе
веселящихся гостей. Торуан с некоторыми членами его труппы  не  в  счет,
ибо он приглашен сюда веселить, а не веселиться.
   Зал притих, когда молчаливые мимы принялись устанавливать светильники
на высоких ножках  вокруг  импровизированной  арены.  Придворные  быстро
расселись по своим местам, гул умолк, и представление началось.
   Начало было таким же, как и в Индуверране:  с  невыносимым  визгом  и
скрежетом  на  сцену   выскочили   музыканты,   играя   на   причудливых
инструментах, за ними последовали певцы.
   Но, в отличие  от  Индуверрана,  они  разыгрывали  сейчас  совсем  не
историю Хирела и  Саревадин  и  не  какой-либо  другой  сюжет  из  жизни
объединенных империй. Возможно,  одна  из  асанианских  легенд  легла  в
основу разворачивающегося на сцене действа.  Торуан  изображал  лорда  в
своем дворце или бога в своем храме, к нему рекой стекались  нуждающиеся
в его помощи люди. Он был облачен в  белые  одежды,  словно  король  или
духовное  лицо  высокого  ранга.  В  руках  Торуан  держал  позолоченную
асанианскую маску, которую то подносил к лицу, то отводил в сторону.
   Лорд или бог принимал всех приходящих к нему людей, но сам не говорил
с ними. За него это  делали  другие.  Посредники  выслушивали  жалобы  и
передавали их смысл господину. Очень и очень измененный смысл.
   Убеленный сединами  старец  просил  защитить  его  от  врагов.  Лорду
говорили, что старец благодарит господина за мир  и  спокойствие  в  его
государстве. Женщина - евнух, прикрывший лицо вуалью, - умоляла исцелить
ее сына от смертельной болезни, но Торуану передавали,  что  она  просит
благословить ее чрево. Юноша жаловался  на  несправедливые  притеснения,
господин благосклонно кивал, полагая, что молодой поэт читает  ему  одну
из новых своих поэм. Люди кричали и плакали  от  горя  -  лорд  или  бог
слышал одни благодарственные молитвы.
   В сердцах обиженных подданных росло  возмущение.  Собравшись  вместе,
они вновь решили пойти к всемогущему господину и умолить его дать им то,
без  чего  их  жизнь  становилась  адом.  Накормить  голодных,   напоить
жаждущих, исцелить больных.
   Но он опять услышал одни  восхваления.  Он  улыбался  и  пел  сладким
голосом о процветании подвластной ему страны. Гнев охватил  пришедших  к
лорду или богу людей. Они подняли мятеж. Они стащили  владыку  с  трона,
изорвали в клочья его маску, они оглушили  лорда  грохотом  барабанов  и
шумом трещоток, но тонкий, высокий и сладкий дискант  пробивался  сквозь
этот гвалт, исполненный нескончаемого благодушия.
   - Это, - сказал Эсториан, - самая крамольная вещь  из  всех,  которые
мне когда-либо приходилось видеть. Прямое подстрекательство к бунту -  и
где? В Высоком дворе Асаниана? Удивляюсь, как они не оборвали тебе  руки
и ноги!
   Губы Торуана слегка посерели, но он улыбался.

***

   - О, они без сомнен