ли въезд в город охраняется
так хорошо, то, значит,  в  стенах  его  квартируется  войско,  судя  по
темно-желтым  расцветкам  формы,  подчиняющееся  лорду   Ансаваара.   Но
Ансаваар  -  мятежен.  Следовательно,  При'най  занят  военным  отрядом,
который Эсториан должен либо подчинить себе, либо уничтожить.
   Он не стал высылать впереди себя глашатаев, как делал, приближаясь  к
другим городкам. Вряд  ли  его  появление  здесь  покажется  кому-нибудь
неожиданным.
   Зимний ветерок развевал знамя  над  его  головой  -  боевой  штандарт
Солнцерожденных, не вынимавшийся из чехла со  времен  Варуиана.  Золотое
солнце пылало на ярко-малиновом фоне, Роль знаменосца взял на себя  один
из оленейцев, но не Корусан. Мальчишка ни на йоту не удалялся от  своего
господина, все время молчал и не снимал руки с рукояти меча. Он  казался
больным или погруженным в мрачные размышления. Придется задать ему  пару
вопросов. Но - позже, потом, не сейчас.
   Эсториан   расправил   складки    ярко-малинового    плаща,    срочно
доставленного ему из обоза, и легким галопом подскакал к шеренге солдат,
перекрывающей въезд в город. Древки копий угрожающе качнулись  навстречу
ему. Умизан фыркнул и остановился.
   Стражи стояли недвижно, но глаза  их  были  опущены:  они  несомненно
знали, кому преграждают дорогу, никто  из  них  не  осмеливался  поднять
голову.
   - Император, - сказал он, и его голос  раскатился  вдоль  заснеженных
стен, - желает войти в При'най. Кто приказал вам  препятствовать  ему  в
этом?
   Гробовое молчание. За спиной слышался тихий шелест  вытаскиваемых  из
ножен мечей, потом храп сенелей. Юлия, выскользнув из-под  ног  Умизана,
встала бок о бок с ним, подергивая хвостом, словно высматривая добычу.
   - Каждый город, - голос прилетел откуда-то сверху, со стены, - каждый
город Асаниана принадлежит императору, и все мы - верные его слуги.
   Эсториан вскинул голову, но не сумел разглядеть говорящего.
   - Если это так, - сказал он, - почему же ты,  дерзкий,  осмеливаешься
стоять над своим императором?
   Ответа не последовало. Юлия медленно пошла на врагов, рыча и  обнажая
клыки. Умизан двинулся за ней. Толпа  стражников  заколебалась  и  стала
таять.

***

   Гвалт в тоннеле, проходящем сквозь крепостную  стену,  показался  ему
оглушительным. В  нем  утонули  рычание  Юлии,  взвизгивание  сенелей  и
восклицания разбегающихся солдат.
   Стражники, убегая от острых копыт и рогов, жались к  каменным  плитам
прохода, ныряли в боковые проемы, прыгали в сумрак  расходящихся  в  обе
стороны галерей.
   Шум доносился сюда из города, он не умолк даже тогда, когда  Эсториан
выехал на широкую улицу, ведущую к центру При'ная. Площадь  перед  двумя
высокими строениями - храмом и дворцом лорда  -  была  забита  гомонящим
людом, но лиц собравшихся Эсториан не  мог  разглядеть,  он  видел  одни
затылки. Плотная  цепь  стражников  на  ступенях  лестницы,  ведущей  ко
дворцу, едва сдерживала напор толпы.
   Он подъехал к площади и,  остановив  Умизана,  повелительно  взмахнул
рукой. Трубач, выступивший на два шага вперед, отчаянно  трусил,  бросая
затравленные взгляды на рысь, но чувство долга  в  нем  возобладало.  Он
поднес трубу к дрожащим губам, звонко и чисто затрубил.
   Возбужденные голоса  мгновенно  умолкли.  Словно  рассеченная  надвое
ударом хлыста, толпа раздалась,  открывая  дорогу.  Люди  падали  ниц  и
покорно застывали, заслоняя головы руками. Странное выражение  верности,
подумал Эсториан.
   Он медленно ехал меж  лежащих  вповалку  тел,  ожидая  предательского
свиста стрелы или удара в спину.  Но  все  было  тихо.  Он  благополучно
подъехал к шеренге солдат,  охранявших  дворец,  и  спешился.  Стражники
расступились,  вскинули  на  караул  копья,  опустив  головы,  не   смея
взглянуть императору в лицо. Эсториан бросил поводья подбежавшему  груму
и зашагал по широким ступеням вверх.
   В покоях  дворца  было  темно  после  сверкающего  солнцем  и  снегом
простора, какие-то люди беспрестанно сновали туда-сюда в путанице комнат
и переходов и либо прятались, завидев высокую, обернутую красным  плащом
фигуру широко шагающего человека, либо падали на пол там, где стояли,  и
замирали, подрагивая от страха.
   Наконец он достиг просторного зала,  в  центре  которого  на  высоком
помосте стояло широкое, выложенное подушками  кресло.  На  нем  восседал
важного вида асанианин, вокруг которого сгрудились, казалось,  не  менее
важные особы, но количество мантий на них говорило, что они  всего  лишь
вассалы занимавшего кресло лорда. Рядом с помостом на маленьком табурете
сидел узенький человечек с пером и свитком в руках, на полу  возле  него
валялись закованные в цепи люди.
   Ни секунды не медля, Эсториан пересек зал и подошел к  помосту.  Лорд
Ансаваара сполз с  кресла  и,  подогнув  колени,  рухнул  к  его  ногам.
Придворные знатного вельможи проделали то же самое и  распростерлись  на
полу, прикрывая ладонями затылки и вознося зады  к  потолку.  Стражники,
охранявшие помост, неслышно ступая, попрятались за колоннами.
   - Встань, - сказал Эсториан, - встань, мой лорд Шурихан!
   Лорд  Шурихан  из  Ансаваара  медленно  поднялся  с  колен,  боязливо
поглядывая  на  Юлию.  Юл-кошка,  обнюхав  ноги  вельможи,   преспокойно
расположилась на том самом месте, где он только что восседал.
   Это был молодой и по асанианским меркам высокий, но несколько  тучный
человек, по-видимому, неравнодушный к воинскому  искусству,  ибо  поверх
пяти  его  мантий  красовались  боевые  доспехи,  а   голову   прикрывал
устрашающего вида шлем.
   - Милорд император, - с достоинством заговорил он, - добро пожаловать
в При'най.
   - Будем  считать,  что  так  оно  и  произошло,  -  сказал  Эсториан,
разглядывая вельможу. - Ну же, милорд, не стесняйтесь меня.  Продолжайте
вершить правосудие.
   - Ваше величество, - пробормотал лорд  Шурихан,  задыхаясь.  -  Я  не
могу... ваше высокое присутствие обязывает...
   Эсториан огляделся, придвинул ногой табуретку писца и сел.
   - Ну же, - сказал он, - я жду.
   Лорд Шурихан был в шоке. Он попятился к своему  креслу  и  с  видимым
напряжением взгромоздился на гору подушек,  не  понимая,  чего  от  него
хотят.
   Эсториан забавлялся, изучая физиономию местного владыки. Он растерян?
Да, это не подлежит  сомнению.  Обижен?  Да,  как  будто  и  обижен,  но
немного, самую малость. Но не напуган и, что удивительно, кажется,  даже
не раздражен. Интересная и весьма неординарная личность.
   В это самое время придворные местного  лорда  потихоньку  вставали  с
пола, незаметно поправляя одежду. Стражники выбрались из-за  колонн,  но
их места уже были заняты варьянской гвардией и оленейцами. Тут же где-то
стояли маги, Эсториан чувствовал их спиной,  а  внутри  плотного  кольца
вооруженных людей лежали скованные цепями преступники, ожидавшие решения
своей участи.
   Грязные, оборванные, избитые, они напоминали  кучу  отбросов,  но  на
лицах их светились  глаза,  в  которых  то  мерцал  ужас,  то  пламенела
ненависть. Все  они  были  асаниане  и,  наверное,  негодяи,  но  сердце
Эсториана отчего-то сжалось и к горлу подкатил  горький  и  душный  ком.
Вот, подумал он, вот оно наконец происходит - здесь, а не  на  юге,  где
ему придется штурмовать мелкие городки, и не на западе, где ему  следует
учиться терпению, это происходит здесь и  сейчас.  Он  ощутил  ломоту  в
костях.
   Между тем досточтимые лорды его высочества Шурихана приосанились,  да
и сам принц  обрел  более  осмысленный  вид.  Писец,  лишившийся  опоры,
поддерживающей его узенький зад, пристроился на краю помоста, расположив
там и все свои принадлежности.
   Он тут же встал со свитком в руках и посмотрел -  сначала  на  своего
господина, потом - косо, краешком глаза, - на человека в красном плаще.
   - Читай, - сказал Эсториан, - что они там натворили? Человек затрясся
от возбуждения, но тотчас справился с собой и повиновался.
   Список обвинений,  составленный  по-асаниански  витиевато,  напоминал
разросшийся сад, в котором буйная  зелень  словесных  фиоритур  забивала
реденькие цветы сути. И все же Эсториан сумел продраться сквозь эту чащу
и кое-что уловить.
   Это  были  мятежники,  выступавшие  против  императорской  власти,  а
точнее, против ее нынешнего носителя - черного короля.  Они  подстрекали
народ к восстанию как здесь, в При'нае, так и в  нескольких  близлежащих
городках. Эти люди считали себя сторонниками  того,  кого  они  называли
пророком и принцем, лордом Золотой империи, сыном Льва. И этот пророк  и
принц сейчас находился среди них.
   Эсториан встал. Писец тут же умолк, но повелительный знак господина в
красном плаще заставил его вернуться к чтению. Под монотонный речитатив,
гаснущий в дальних углах просторного  зала,  Эсториан  расхаживал  среди
пленников, внимательно вглядываясь в их лица. Цепи глухо бряцали, узники
ежились и пытались отползти в  сторону,  впрочем,  довольно  лениво,  не
выказывая особого страха, словно  заранее  смирились  с  уготованной  им
судьбой. Один из них,  совсем  юный  и  непривычно  скуластый,  при  его
приближении упал лицом в пол, закрывая голову руками. Обрывки  расшитого
золотом плаща сотрясались на его тощем теле.
   Эсториан наклонился и,  ухватившись  за  узенькие  запястья,  потянул
юношу на себя. Он был мягок и невесом, как тряпичная кукла,  однако  все
же сумел встать на ноги, хотя колени его дрожали и подгибались.  Волосы,
желтые, как латунь, спутались и потускнели от грязи; лицо  в  синяках  и
ссадинах; мерцающие золотые глаза  неправдоподобно  огромны.  Несведущий
человек  вполне  мог  спутать  их  с  львиными,   обманувшись   радужной
окантовкой зрачков. Несмотря на грязь и кровоподтеки, он был красив, как
девочка, и совсем как девочка кривил губы, словно собирался заплакать.
   Он удивительно походил на Корусана, но в Корусане таилась сталь, этот
же юноша, казалось, мог как хрустальная статуэтка рассыпаться на кусочки
от незначительного перепада температур.
   - Кто ты? - спросил Эсториан мягче, чем следовало.
   Преступник  заслуживал  сурового  обращения,  но  трудно   ожесточить
сердце, когда говоришь с ребенком.
   Мальчик вздрогнул и стал падать. Эсториан поддержал  его  и  несильно
встряхнул.
   - Я знаю многое о тебе. Но хочу послушать, что скажешь ты сам.
   - Я? - выдохнул мальчик и  зашептал  быстро  и  горячо:  -  Я  Лев...
принц... я пророк и наместник божества на земле...
   - Только я здесь - потомок Льва, - сказал усмехнувшись Эсториан. -Я-и
никто другой.
   - Нет, - возразил мальчик с обидой в  глазах.  -  Они  говорят,  я  -
наследник, я - владыка и властелин мира...
   - Ответь, кем ты был, прежде чем они научили тебя лгать?
   - Я? - Мальчик от волнения проглатывал окончания  слов.  -  Я  жил  с
хозяином. Его звали Кемузиран...  Он  торговал  пряностями  и  рыбой.  А
потом... потом...
   -  Потом  тебе  внушили  другое.  -  Эсториан  отстранился  от  дурно
пахнущего раба и рассмеялся. - Ты из рода невольников, очень похожих  на
отпрысков Золотого Семейства. Но ты не Лев.  Ты  жалкий  пащенок  драной
помойной кошки.
   Потомок Льва вбил бы эти слова обидчику в глотку, но раб  сделал  то,
что должен был сделать раб. Он рухнул на колени и обхватил  руками  ноги
Эсториана.
   - Они приказали мне! Они сказали, что убьют меня, если  я  не  сделаю
так, как они говорят!
   Эсториан оттолкнул воющего от страха ребенка.  Не  грубо,  но  и  без
особой деликатности. Мальчик перестал всхлипывать и поднял к нему глаза,
полные слез.
   - Кто приказал тебе? Эти?
   - Нет, другие. - Мальчик икнул. -  Они  забрали  меня  и  учили.  Они
велели мне говорить то, что  я  говорил.  Они  сказали,  что  я  могу...
могу...
   Эсториан поднес к его глазам пылающую ладонь.
   - Ты знаешь, что это такое?
   Мальчик передернул плечами и съежился. Это не было  хитростью,  чтобы
вызвать к себе жалость. Ребенок был просто напуган и боялся всего.
   - Ты мог бы носить солнце в своей руке? Или взвалить бремя императора
на свои плечи? Скажи, маленький раб, ты мог бы повергать в трепет сердца
королей?
   - Они сказали, что я умру, если ослушаюсь их.
   - Ты умрешь, - сказал Эсториан, - потому что слушался их.
   - Нет. - Мальчик вновь заплакал. - Пожалуйста, нет.
   Писец давно отбубнил, в зале висела  мертвая  тишина.  Мальчик  вновь
обхватил руками колени Эсториана и зарылся лицом в складки его плаща.
   Эсториан вздохнул  и  огляделся  вокруг.  Узники  лежали  на  полу  в
покорных расслабленных позах, но один из них,  приподнявшись  на  локте,
неотрывно глядел в  лицо  императору.  Рот  его  щерился  в  насмешливой
ухмылке, глаза, как у наркомана, были подернуты поволокой, из уголка губ
стекала струйка слюны.
   - А ты... - Эсториан брезгливо поморщился. - Я  мог  бы  многое  тебе
простить, но издевательство над детьми простить трудно. Зачем вы  мучили
это дитя?
   - Невелики мучения. - Диалект, на котором  изъяснялся  мятежник,  был
груб, в интонациях его проскальзывали оскорбительные нотки. - Даже идиот
станет королем, когда на него наденут корону. Тут не надо большого  ума.
А он красавчик и наш господин. У него больше прав на этот  трон,  чем  у
тебя.
   Эсториан с трудом унял вспыхнувший в нем гнев. - Мой отец владел этим
троном, - медленно заговорил он. - И отец моего отца. И отец отца  моего
отца, и дальше ветвь восходит к клану Львов, к Золотому Семейству. Кровь
Льва - это моя кровь.
   - Брехня, - осклабился узник и презрительно сплюнул. - Среди Львов не
бывало черных щенков. Варвар, чужак, дикарь, занявший наш трон, убирайся
в свою собственную страну!
   - Я нахожусь в своей стране. - Эсториан отчетливо выговаривал  каждое
слово. Он намотал на кулак  цепь,  прикованную  к  ошейнику  наглеца,  и
дернул ее вверх. - А ты просто дурак  и  болтун.  Твой  язык  вывалян  в
грязи, но сам по себе ты ничего не значишь.
   - А ты? - быстро спросил мятежник. - Ты даже не маг, и семя  твое  не
держится в женском лоне.
   Эсториан отшвырнул негодяя. Глухо звякнула цепь.
   Он выпрямился и, нащупав взглядом лицо Шурихана, сказал:
   - Возьмешь их, - он указал на кучу перепуганных узников, - и  бросишь
в тюрьму. Утром прикажешь как следует выпороть. Потом освободишь.
   У лорда глаза вылезли из орбит.
   - Ваше величество, - задыхаясь, сказал он, - я плохо  вас  понял.  Вы
приказали мне освободить их?
   - Да.
   - Но как же так, сир, ведь они... они...
   - Они не заслуживают смерти, -  холодно  бросил  Эсториан.  -  Смерти
достойны лишь изменники и дезертиры, ослушники императорской воли.
   - Но... разве они - не изменники?
   - Нет. Здесь только глупцы и дети. Я не могу их возвысить  до  уровня
мучеников или борцов. Лорд Шурихан  заморгал.  Он  не  мог  уследить  за
полетом императорской мысли. Преступник должен  быть  уничтожен,  вот  и
весь розговор. Или замучен в тюрьме. Но никак не отпущен на волю.
   - Это... это ужасно, - вымолвил он наконец.
   - Это лишь справедливо, - ответил Эсториан.
   - А что делать с этим?
   Эсториан посмотрел вниз, на ребенка,  который  все  еще  цеплялся  за
складки его плаща.
   - Этого мы подержим. - Он усмехнулся. -  Слишком  в  большой  соблазн
могут ввести наших подданных эти глаза.  Приготовь  для  него  приличную
комнату и выкупай для начала. Пусть отдыхает.
   - Но...
   Лорд Шурихан прикусил язык. Он и так  уже  наговорил  слишком  много.
Хорошо, что император сегодня милостив. - Милейший мой Шурихан, - сказал
император приветливо, - взгляни на него. Ему не нужна свобода. Он  будет
доволен и счастлив в тюрьме, поэтому не уговаривай меня дать ему волю.
   Лорд Шурихан поклонился, тщетно пытаясь  прикрыть  веками  глаза,  не
помещавшиеся в глазницах. Эсториан с трудом оторвал от себя  мальчика  и
подтолкнул к оленейцам. Маленький раб взвизгнул и снова вцепился  в  его
плащ. Эсториан положил руку на комок грязных спутанных желтых волос.
   - Тихо, малыш, они не обидят тебя, - пообещал он. - Никто не  посмеет
тебя обидеть. Ступай с ними, они помогут тебе.
   - Я хочу остаться с тобой, - выдохнул раб.
   Эсториан  с  мстительным  удовольствием  оглядел  узников,  в  полном
замешательстве глазевших на разыгрывавшуюся перед ними сцену.
   -  Этот  император  слишком  хорош  для  такого  сброда,  как  вы,  -
усмехнулся он. - В следующий раз выбирайте своим  предводителем  барана.
Эта скотина, во-первых, неприхотлива, а во-вторых, она  будет  время  от
времени покрывать вас.

***

   Заключенных охраняли, как и самого императора, варьянцы  и  оленейцы.
Корусан был не против часок отстоять в  карауле,  когда  Мерид  попросил
подменить его на время полночного перерыва. Приятель вручил ему ключи от
камер и, насвистывая, ушел. Караульная  служба  совместно  с  варьянским
гвардейцем не всегда  бывает  приятной.  Как  правило,  эти  парни  либо
откровенно враждебны, либо заносчивы и болтливы. К счастью,  сегодняшний
напарник не подходил ни к первому, ни  ко  второму  типу.  Темно-красные
волосы и довольно светлая кожа лица  выдавали  в  нем  уроженца  Гилена.
Молчаливый увалень занял свой пост в одном из крыльев  ярко  освещенного
тюремного коридора и стал неторопливо прогуливаться вдоль камер, изредка
заглядывая в глазки. Казалось,  его  нисколько  не  смущает  присутствие
оленейца.
   Узников содержали отдельно друг от друга, во-первых,  чтобы  помешать
им сговориться о побеге,  во-вторых,  чтобы  ослабить  магическую  связь
между ними, если таковая и впрямь существует. Вполне возможная вещь, ибо
все тело Корусана изнывало от зуда. Он неторопливо прошелся туда-сюда по
своему крылу, потом подошел к одной из камер и бросил взгляд  в  сторону
соседа. Тот стоял, привалившись спиной к стене в дальнем конце коридора,
и,  казалось,  преспокойно  дремал.  Заслышав  скрежет  ключа  в  замке,
варьянец встрепенулся и повернул голову, но Корусан проигнорировал  этот
жест. Храбрость берет города. Явные действия всегда менее подозрительны,
чем тайные.
   Гиленец даже не шелохнулся, когда Корусан открыл дверь и проскользнул
внутрь камеры. У него не было причин покидать свой пост.
   Корусан замер на пороге тускло освещенного помещения,  ожидая,  когда
успокоится сердце, и остановил взгляд на темной фигуре, свернувшейся  на
полу в клубок и напоминавшей груду  засаленного  тряпья.  Человек  спал,
постанывая и вздрагивая, словно наевшись запрещенных  веселящих  грибов.
Он пробудился только тогда, когда  Корусан  опустился  рядом  с  ним  на
колени. Круглые красные глаза нелепо  моргали,  пока  узник  приходил  в
себя. Он сел и вытер мокрую от слюны щеку тыльной стороной ладони.
   - Узнаешь меня? - тихо спросил Корусан.
   Он узнал, но не улыбнулся, а еще больше  позеленел.  Щека  его  резко
дернулась - раз, другой, третий...
   - Почему ты лжешь?
   Он поднял голову, но  не  оторвал  глаз  от  пола.  Лицо  его  обрело
подобострастное выражение.
   - Ради вас, милорд. Я делаю это только ради вас.
   - Что?! Значит, это ради меня ты таскаешь с собой  раба  и  называешь
его своим императором? А не  ради  того,  чтобы  дать  ход  своим  новым
честолюбивым планам? Говори, кто из вас задумал меня потеснить?
   - Нет! - вскрикнул мятежник, но тихо, словно знал, что второй часовой
- варьянец. - Никто не собирается ущемить ваши  права!  Этот  ребенок  -
только стимулятор патриотических чувств, не более.  Пес  хорошо  служит,
когда видит перед собой кусок мяса.
   - Неужели кто-то верит, что этот болван может претендовать на трон?
   - Еще как, милорд, еще как! Я ведь профессиональный обманщик, и  язык
у меня хорошо подвешен. Я был игроком в кости до  того  как  стал  вашим
верным слугой.
   Корусан  внутренне  скривился  от  мысли,   что   такое   ничтожество
набивается ему в слуги.
   - Твоя ложь приносит плохие плоды. Ты можешь  лишиться  головы  из-за
своей глупости, а наш заговор открыться.
   - И прекрасно, милорд. - Оборванец по-прежнему не поднимал  глаз,  но
Корусан чувствовал, что о