ли,
пришел сообщить ей, что Айбуран еще  жив,  но  Вэньи  знала  цену  этому
сообщению. Верховный жрец Эндроса уже не  приходил  в  себя,  плоть  его
разрушалась, последние вспышки магии только затягивали агонию.
   Вошел Алидан с группой гвардейцев. Лицо его было непривычно  угрюмым,
в глазах все еще тлели свирепые огоньки. Он толкал впереди себя пленника
в белой, изодранной в клочья мантии, местами  заляпанной  кровью.  Глухо
гремели цепи. Второй томился в руках другого гвардейца. Пленных повергли
к ногам Вэньи.
   Один лежал неподвижно, второй попытался дернуться,  Алидан  пнул  его
ногой, пленник затих.
   - Ты жесток, - поморщилась Вэньи.
   - С этими, - Алидан сплюнул, - да.
   Толчком ноги он опрокинул пленника на спину.
   Стриженые волосы, маленькая грудь, лицо нежнее, чем у  юноши,  сквозь
прорехи в мантии проглядывает голубое белье. Это была женщина.
   Вэньи испустила протяжный вздох. Чтобы понять, кто эти  люди,  ей  не
надо было прощупывать их сущности. Одежды пленных сами говорили за них.
   - Маги Гильдии, - сказала она. - Долго таились, но  решились  наконец
заявить о своем возвращении.
   Мужчина, лежавший на полу, умирал. Женщина с трудом разлепила  глаза.
Она молчала. Ее сущность не выражала ничего, кроме презрения.
   - Я скверно знаю магию, - сказала Вэньи, - но сейчас я сильнее  тебя.
Ответь - набег повторится? Кто победил,  мы  или  вы?  Когда  нам  ждать
нового нападения?
   Ответом был удар скатанных в  шар  обрывков  магической  силы.  Потом
неразбериха видений, вздор, чепуха. Вэньи выдернула их из нее и просеяла
сквозь магическое сито.
   Ничего.
   Женщина вновь открыла сияющие глаза. Жизнь выгорала в  них,  но  даже
сквозь смертную дымку отчетливо проступала насмешка.
   Мужчина  умер,  тело  его  подернулось  холодом.  Вэньи  выпрямилась,
чувствуя прилив раздражения.
   - Найди мне еще кого-нибудь из таких, - обратилась она к Алидану, - и
поскорее, пока они все не передохли.
   - Все мертвы, - пожал плечами Алидан. - Я думаю, и  эти  двое  тянули
только потому, что хотели бросить тебе вызов. - Скоты,  -  сказала  она,
прибавив еще одно морское словечко. - Шайел, ступай  с  Алиданом.  Найди
то, что сможешь найти.
   - А эти? - заколебался маг. Она вжала голову в плечи. Ей надо научить
людей повиноваться себе.
   - Ищи, - сказала она жестко. - А этих заберите с собой. Они, конечно,
ничего не нашли. Сущности мертвых магов были выжаты  и  вытерты  насухо.
Обычные хитрости чародеев, привычка  не  оставлять  после  себя  никаких
следов даже в смерти.
   Но она все равно знала то, что должна была  знать.  Гильдия  живет  и
действует. И использует в своей  деятельности  Врата.  Правда,  Эсториан
наглухо захлопнул их,  но  кто  поручится,  что  их  невозможно  открыть
снова?
   Ей надо было все  хорошенько  обдумать,  но  времени  ни  на  что  не
хватало. Черный король, свалив на ее плечи бремя  императорской  власти,
погрузился в гипнотический сон.
   Галия находилась при нем  неотлучно,  разглаживала  брови,  смачивала
пересохшие губы водой. Что еще могла для него сделать эта  малышка?  Она
сама нуждается в ободрении и опеке.
   Внешнюю охрану Вэньи обеспечила. Каждый,  кто  рискнет  проникнуть  в
императорские покои, будет  убит  на  месте.  Опасность  дремала  внутри
черного короля. Где гарантия, что он, пробудившись, сохранит рассудок  и
не причинит вреда матери своего будущего ребенка?
   Сама Вэньи не могла находиться с ним.  Присутствие  Галин  раздражало
ее, и она не умела преодолеть это чувство. Малодушие? Да. Но она никогда
не претендовала на величие духа. Будь что будет, она ни за что не войдет
к ним - и точка.
   Корусан куда-то запропастился. Вахту вокруг покоев  несли  незнакомые
оленейцы. Вэньи сосредоточилась, чтобы  поискать  следы  сущности  этого
молодца, но ее одиночество было нарушено.  Явилась  делегация  купцов  и
мелких ремесленников. На рынке толковали, что император мертв,  торговый
люд опасался беспорядков. Она  успокоила  их  как  могла  и  выпроводила
восвояси. Император жив, сказала она, пусть никто не  надеется  погулять
на его поминках.

Глава 43

   Благословенный покой был  нарушен  посторонним  вторжением.  Какое-то
непонятное мерцание, звон звезд, придушенный  шум.  Раздраженная  чем-то
беспокойная ночь. Он вытянулся,  прогнулся,  темнота  съежилась,  но  не
осветилась. Чего он,  собственно  говоря,  ждет?  Света,  сказал  он.  И
появился свет. Одна звездочка, потом другая,  третья.  Они  кружились  и
порождали новые светлячки, цветущие, словно ночные лилии Утеса Аварьяна.
Все мироздание заполнилось звездами, и мрак повернулся к свету.
   Но  этого  было  недостаточно.  Он  нырнул  в  море  звезд   и   стал
перемешивать их, как крупинки сахара в огромном стакане. Вдали от света,
вдали от тьмы... Где же он находился? Тьма пошла к свету,  свет  прыгнул
во тьму, они стали обретать плоть, и плоть эта оказалась его плотью.
   Он жил. Он дышал, и  горячая  кровь  ревела  в  нем,  бурлила  вокруг
костей. Он пересчитал их и нашел целыми, его руки вытягивались, а  ребра
срастались. Пальцы гнулись, в  черепе  бушевало  пламя,  вдувая  искорки
жизни в мертвый мозг. Мало. Этого мало. Мир на  грани  другого  мира  не
может долго существовать. Он открыл глаза.
   И задохнулся от собственного крика.
   - Тише, милорд, тише, прошу вас...
   Касания причиняли боль, голос вонзался в мозг как кинжал.
   - Больно, - сказал он, - как больно!

***

   - Тише!
   Другой голос.  Почему  другой?  Это  его  собственный  голос,  только
живущий в другом человеке. В человеке, который принадлежит ему.
   Чье-то лицо склонилось над ним, источая пламя, причиняя боль,  острую
и неумолимую.
   - Не тревожьтесь, сир, все хорошо.
   Голос, мягкий, как бархат, и холодный, словно вода горных ручьев,  он
существовал где-то за гранью мучения.
   Эсториан задыхался. Мир обретал черты. Он  узнал  Корусана.  Да,  без
сомнения, это был Корусан, в черном плаще и вуали, откинутой в  сторону.
Ласково - или осторожно? - оленеец коснулся его щеки.
   - Милорд, - тихо произнес он, едва шевеля губами.
   Эсториан закрыл глаза.
   - Боже, - простонал он, - какая мука!
   - Вам хочется умереть?
   Эсториан разлепил веки.
   - Все лучше, - сказал он, - чем так мучиться.
   - Милорд...
   Он собрался с силами, стараясь говорить медленно и спокойно, чтобы не
потревожить зверя, поселившегося в мозгу.
   - Эта боль... она прабабушка всех головных болей на свете.
   - Так всегда случается с теми,  кто  ведет  себя  неразумно,  -  сухо
сказал Корусан.
   Эсториан приподнялся на локте.
   - Сколько вина я вчера выпил?..
   И увидел округлившиеся глаза слуги.
   - Боже! - Он вспомнил все. - Что с ней? Она умерла?
   - Она мертва, - сказал Корусан.
   Судороги рыданий сотрясли тело Эсториана. Но все слезы мира не  могли
бы потушить сейчас пламя отчаяния, в котором корчилось его сердце.
   Корусан деликатно молчал.
   Когда слезы иссякли и содрогание  прекратилось,  он  коснулся  губами
щеки своего господина. Этот поцелуй не таил в себе чувственности, в  нем
ощущались поддержка и ободрение,  живой  помогал  живому  сопротивляться
холоду смерти.
   Корусан выпрямился. Его щеки пылали, но глаза были угрюмы.
   - Расскажи мне, - сказал Эсториан. - Расскажи обо всем.
   Оленеец нахмурился. Эсториан попытался взглянуть на себя  со  стороны
глазами мальчишки. Жалкое зрелище для слуги - господин, опухший от слез,
хватающий воздух посеревшими губами. Он постарался взять  себя  в  руки.
Корусан заговорил.
   Леди Мирейн мертва. Айбуран жив, но ничем не лучше мертвого - жрецы с
помощью магии  раздувают  в  нем  искорки  жизни.  Враги  мертвы.  Двоих
пытались допросить, но они умерли, не сказав ни слова.
   - Маги Гильдии? - спросил Эсториан.
   - Да!
   Корусан помрачнел еще больше.
   - В империи все спокойно, - счел нужным добавить  он,  -  ваша  жрица
делает все необходимое для поддержания порядка в При'нае.
   - Моя жрица? - Эсториан недоуменно поморщился.
   - Островитянка. Дочь рыбака.
   - Ах, Вэньи! - Он не предполагал, что сможет когда-нибудь  улыбаться,
но от воспоминания о маленькой жрице на него словно пахнуло теплом и  на
душе посветлело.
   - Я рад, что не ошибся в ней. Из нее выйдет достойная императрица.
   Корусан промолчал.
   - Но ты, - сказал Эсториан быстро, -  ты  часть  моего  сердца,  и  я
никогда не расстанусь с тобой.
   Золотые глаза закрылись. Прекрасное, словно из  выдержанной  слоновой
кости  лицо  искривилось,  на  скулах  горели  пятна  румянца.  Эсториан
выпрямил усики своей силы, обхватил его боль и резким движением втянул в
себя. Все получилось великолепно. По коже прошел легкий мороз, затем это
ощущение исчезло.
   Корусан вздрогнул.
   - Ты болен, - сказал Эсториан.
   Мальчишка усмехнулся.
   - Теперь меньше. - Лихорадочный румянец сошел с его щек.
   - Ты будешь здоров. - Нет.
   Эсториан не стал возражать упрямцу. Когда они оба чуть-чуть окрепнут,
он  проведет  полный  сеанс  очищения  его  сущности,  от  лихорадки  не
останется и следа. Теперь же...
   Он попытался сесть. С помощью Корусана это ему удалось,  хотя  голова
закружилась  и  сильно  заколотилось  сердце.  Но  боль,   раскалывающая
черепную  коробку,  ушла.  Свежий  ветер  промывал   его   дух,   ветер,
наполненный энергией возрождения.
   Он встал. Комната показалась ему  незнакомой,  хотя  он  уже  ночевал
здесь после въезда в При'най.  Память  стала  избирательной,  отбрасывая
второстепенные детали, он помнил площадь, эшафот, смерть.
   Его руки отяжелели от вошедшего в него огня. Огонь стекал с  пальцев,
разбрызгивался по полу, сворачиваясь в мелкие пылающие капли.
   Он сжал кулаки. Огонь бил ключом. Он попытался унять  пульсацию.  Она
не подчинялась его воле. Огонь вел себя своенравно, сердито.
   Он усмехнулся и увидел безумные, остекленевшие глаза Корусана.
   - Эй, львенок, - сказал он, - очнись!
   Корусан моргнул и помотал головой, приходя в себя.
   - Смотри, желтоглазый, - шепнул Эсториан заговорщическим тоном, -  не
проговорись никому.
   - О чем?
   Эсториан потряс пылающими кистями. Огонь в них  убывал,  но  очень  и
очень медленно.
   - Об этом. Тут нет ничего особенного,  но  я  не  хочу,  чтобы  пошли
слухи.
   - Слухи и так идут.
   Эсториан замер.
   - Твоя сила. Ты можешь ею управлять? Или нет?
   - Нет. - Эсториан сжал зубы. - Пока еще нет. Но  вскоре  сумею,  если
того пожелают боги.
   - Я слышал разговоры жрецов. Они опасаются, что  твоя  магия  одолеет
тебя и поглотит.
   - Нет, - сказал Эсториан, - нет, я этого ей не позволю.
   - Разве это в твоей власти: позволять или не позволять?
   - Да!
   Он очень надеялся, что это именно так.
   - Боги милостивы, - сказал Корусан.
   Ему показалось, что мальчишка вздохнул.
   Он усмехнулся. Ему, видно, удалось разжалобить оленейца.

***

   Корусан сдерживал  толпу  посетителей,  пока  император  подкреплялся
освежающим вином. Потом Эсториан показался ненадолго  в  дверном  проеме
спальни,   улыбаясь,   раскланиваясь   и   демонстрируя   свою    полную
жизнеспособность. А когда дверь покоев была плотно  прикрыта,  он  опять
вернулся  к  столу  с  напитками  и  осушил  чашу-другую,   прежде   чем
погрузиться в глубокий целительный сон.
   Убедившись,   что   господин   крепко   спит,   маленькая   принцесса
выскользнула из своего убежища и села  в  изголовье  постели.  Она  была
очень пуглива, эта асанианка, и пряталась за ширмами всякий  раз,  когда
на лице больного появлялись малейшие намеки на пробуждение, предоставляя
Корусану возможность действовать по своему  усмотрению.  Сейчас  она  не
сказала ничего и, кажется, даже не замечала  присутствия  оленейца.  Что
она думает, о чем грезит в своих бдениях, Корусан не знал.
   Он выскользнул из покоев в дверь для  прислуги.  В  глухом  коридоре,
освещенном тусклым светом  единственной  оплывшей  свечи,  его  охватила
дрожь. Лихорадка возвращалась. Он провел руками по ребрам и скривился от
боли. Повреждены? Возможно. Человек не может ни за что поручиться, когда
его кости грызет болезнь.
   Желудок свело судорогой. Корусан прислонился  к  стене,  его  тут  же
вытошнило, он едва успел откинуть вуаль.  Боль  волнами  расходилась  по
всему телу, ему хотелось лечь и сжаться  в  комок,  ожидая  спасительной
смерти. Сейчас появятся  слуги  и  увидят  жалкое  трясущееся  существо,
которое было когда-то щенком Льва.
   Что заставило его  выпрямиться?  Гордость?  Упрямство?  Он  не  хотел
задумываться об этом. Выучка солдата преодолела слабость плоти, движения
его исполнились сдержанной грации, свойственной  каждому  тренированному
бойцу. Он ступал твердо, как и положено  оленейцу,  спешащему  по  своим
делам.

***

   Еще в Кундри'дж-Асане он получил необходимые сведения о  расположении
убежищ повстанцев в ключевых городках мятежного юга, поэтому  без  труда
разыскал нужный ему дом. Его впустили молча и без вопросов,  его  знали;
они казались менее обеспокоенными, чем он предполагал.
   Вождь оленейцев стоял в комнате, напоминавшей  караульное  помещение,
битком набитое отдыхающими охранниками, однако  помимо  оленейцев  здесь
находились маги и  несколько  незнакомых  Корусану  лиц.  Верховный  маг
Гильдии выглядел раздраженным. Вся его  обычная  невозмутимость  куда-то
пропала. В воздухе висел кислый запах пота, побрякивало железо доспехов.
Корусан не испытывал ни волнений, ни колебаний. Он был  слишком  сердит,
чтобы  бояться,  и  слишком  измучен   лихорадкой,   чтобы   действовать
осторожно. Он шагнул в центр помещения и сдернул вуаль с лица.
   Кажется, его поведение повергло всех  в  шок,  но  ему  некогда  было
размышлять об этом. Он быстрым взглядом обвел собравшихся, отметил,  что
незнакомцы  разодеты,  как  лорды  Двора,  потом  стегнул  всю  компанию
вопросительной фразой:
   - Кто вам позволил атаковать?!
   Лорды застыли,  полуоткрыв  рты,  маги  и  оленейцы  молчали.  Мастер
Гильдии выступил вперед.
   - Пришло время, - коротко бросил он, не добавив к своим словам титула
человека, которому отвечал, и не выказывая иных знаков почтительности.
   Вождь оленейцев медленно опустил вуаль.
   Корусан заглянул в лицо, каждую черточку которого хорошо знал. Девять
тонких линий, стекающих от скул  к  подбородку,  были  багрово-синими  и
покрыты испариной. Он почувствовал, что его собственные ритуальные шрамы
словно подергиваются морозцем, хотя в помещении было душно от жаровен  и
разгоряченных тел.
   - Ты санкционировал это?
   - Я, мой принц, - сказал Асади.
   - Я не приказывал тебе, - тихо промолвил Корусан.
   - Время пришло, - заносчиво повторил Мастер Гильдии, - а тебя не было
с нами. И потом, мы решили, что тебе лучше ничего не  знать,  ибо  жрецы
черного короля могли прощупать твою сущность.
   - Иными словами, - выдохнул Корусан, -  вы  решили,  что  мне  нельзя
доверять?
   Вот он  -  главный  зачинщик  того,  что  произошло.  Руки  оленейцев
стиснули рукояти мечей, маги придвинулись к своему господину.
   - Это правда, - сказал Мастер Гильдии, презрительно  улыбаясь,  -  ты
слишком приблизился к черному королю. Где ты  был,  когда  мы  погибали?
Держал его сторону?
   - Я был ошеломлен, - сказал Корусан, - как и многие мои братья.
   Его взгляд выхватил из толпы оленейцев Мерида.
   - Ты знал?
   - Мы хотели сказать тебе, - пробормотал Мерид, - но было уже  поздно.
Ты  находился  при  нем.  Прости,  если  можешь.  Корусан  обернулся   к
верховному магу.
   - Итак, это ты решаешь здесь все? И надеешься управлять мною, когда я
стану твоим императором?
   - Разве ты уже стал им? - поспешно спросил маг. - Разве черный король
мертв? Ты ведь ухаживаешь за ним теперь, когда он  лежит  без  движения.
Неужели ты поразил его и довершил то, что начали мы?
   Сотни  кинжалов  вонзились  в  легкие  Корусана,  раскаленные  лезвия
рассекли горло, язык его онемел.
   - Он жив, - сказал Мастер Гильдии, морщась от  отвращения,  но  голос
его был ровен и тих. - Ты держишь его жизнь в руках, но ничего не можешь
с ним сделать.
   - Он обольстил тебя, принц, - вмешалась в разговор женщина в  одеждах
светлого мага, но незнакомая Корусану. - Ты угодил в его сети. Ты пал.
   - Ты колебался и не знал,  что  делать,  даже  в  Кундри'дж-Асане,  -
добавил верховный маг, - а ведь тогда ты еще не был его игрушкой. Теперь
же, когда ты безраздельно принадлежишь ему...
   - Кору-Асан не может быть  чьим-либо  рабом,  -  заявил  вдруг  вождь
оленейцев. В голосе его звякнул металл.
   Некоторое время предводители двух конкурирующих партий сверлили  друг
друга яростными взглядами. Секунда-другая, и чаша весов могла склониться
в сторону большого скандала, если бы Корусан не обрел дар речи.
   - Нет, маг, - сказал он, медленно подбирая слова, - я не убил его.  И
не убью до тех пор, пока не найду это нужным. Уйми свои шкурные интересы
и обдумай мои слова.
   - То же самое ты говорил нам в столице, - прошипел главный маг, - там
мы оплели его нашими сетями, и черный король был готов к смерти.  Теперь
многие наши люди мертвы, и  многие  наши  маги  потеряли  свою  силу,  а
империя не только не пошатнулась, но, кажется, упрочила свою крепость.
   - И кого же хочешь ты обвинить в этом? - язвительно спросил  Корусан.
- Ты не стал ждать подходящего часа. Ты на свой  страх  и  риск  отворил
ваши Врата, известив о существовании Гильдии каждого мага  от  Вейадзана
до Восточных Островов, ты умертвил леди императрицу, возбудив ярость  ее
сына, и ты осмеливаешься возвышать здесь голос, чтобы  отвести  от  себя
удар?
   - Сколько нам ждать, принц? - выкрикнул маг, брызнув слюной.  -  Год?
Два? Десять? А ты тем временем будешь барахтаться в его постели, замирая
от блаженства всякий раз, когда он позволит тебе поцеловать его в черный
вонючий зад!
   Корусан не стал убивать  его.  Это  было  бы  слишком  просто.  Мерид
выхватил  меч,  но  затих,  наткнувшись  на   грозный   взгляд   львиных
пламенеющих глаз.
   - Я никак не мог разобрать, -  сказал  Корусан,  в  упор  разглядывая
Мастера Гильдии, - чего в тебе больше, высокомерия или глупости?  Теперь
я понял, что ты - законченный идиот.
   Одним движением он обнажил малый меч и поднес его к  глазам  стоящего
перед ним человека. Лицо Мастера Гильдии посерело.
   - Твоя жизнь принадлежит мне. Ты должен об этом помнить. Полоса стали
вспыхнула дважды. Мастер Гильдии  качнулся  и  вскинул  руки  к  бровям.
Широкая волна крови хлынула из порезов, заливая глазницы.
   Лезвие было острым. Оно  рассекало  плоть,  не  причиняя  боли.  Боль
приходила потом.
   Карусель черных и белых плащей закружилась  вокруг  верховного  мага.
Корусан повернулся к чародеям спиной.
   - Вы будете ждать, - сказал  он  лордам  и  оленейцам,  -  пока  тело
императрицы не будет погребено. Потом я приглашу вас закончить  то,  что
вы сочли возможным затеять без моего разрешения.
   Головы оленейцев едва заметно качнулись, лорды опустили глаза.
   Корусан вытер клинок о складки плаща и  вложил  его  в  ножны.  Потом
сказал, обращаясь к магам, хлопочущим вокруг своего господина:
   - Вы ошибочно полагаете, что имеете дело не с воинами,  а  с  детьми.
Солнечный лорд, считали вы, слаб и не имеет собственной силы,  сын  Льва
подточен болезнью и легко  станет  марионеткой  в  ваших  руках.  Черный
король преподал вам хороший урок, со мной, я надеюсь,  вы  поняли,  тоже
шутить не стоит.
   Отныне вы будете знать свое место.
   Негодование, ненависть, ужас и гнев. - Собаки, -  сказал  Корусан.  -
Ждите свистка.
   Нехотя, одна за другой, головы опустились. Он усмехнулся и повернулся
к дверям.
   Никто не осмелился преградить ему путь.

***

   Дав волю своему раздражению, он почти  бегом  пронесся  по  лабиринту
комнат и коридоров мрачного здания и выскочил на не менее мрачную улицу,
скудно освещенную светом редких масляных фонарей. Пройдя пару кварталов,
он обнаружил, что за ним крадучись следует ма