- Взгляни в меня, - прорычал он. - Скажи обо всем, что  там  увидишь.
Придет ли кто-нибудь после меня? Или я - последний в роду?
   - Не слишком ли ты молод, чтобы беспокоиться об этом?
   Он ударил ее по щеке -  несильно,  открытой  ладонью.  Она  изумленно
уставилась на него. Никто не осмеливался поднять руку на мага.  Ни  один
человек, находящийся в здравом уме.
   - Ты старше меня, - сказал он, - но вряд ли умнее.
   - Я могу испепелить тебя.
   В ее голосе не было злобы или угрозы, он звучал спокойно, уверенно.
   Корусан рассмеялся ей в лицо.
   - Попробуй, и вместе  со  мной  уничтожишь  свою  силу.  Да,  я  знаю
кое-какие секреты твоего ремесла. Или ты из тех,  что  сражались  против
своего императора, а потом и против его сына? Предатели.
   - Мы не предали ничего из того, что принадлежало нам, -  сказала  она
по-прежнему спокойно, но в ее голосе стали проскальзывать нотки гнева. -
Об этом злодействе говорят много, но никто толком ничего не знает.  Даже
жрецы не могут докопаться до правды.
   - Никто, - отозвался Корусан, - никто, кроме оленейцев. А  мы  значим
именно то, что значим. Откройся мне, маг. Скажи, кого ты считаешь  своим
императором? Меня или кого-то другого? Если меня, то ответь, кто  придет
после? Или я буду последним?
   - После тебя будет править еще один человек, - быстро сказала она.
   - Кто? Мой сын? Или Мастер твоей Гильдии?
   Она молчала.
   - Кровь испорчена, - усмехнулся он. - Разве  не  так?  Я  все  помню,
красотка. Я был совсем маленьким и валялся в приступе  лихорадки,  и  ты
думала, что я без сознания, но я все слышал. Ты сумела спасти  меня,  но
не спасла моих будущих детей. Я помню.
   - Не я. Это была не я.
   - Ты или не ты - все едино, - горько сказал он. - Значит, это правда.
У меня никогда не будет сыновей.
   - Ты молод, - возразила она, но вяло, словно по принуждению. - Ты  не
можешь знать...
   Он повернулся. Луны метнулись в разные стороны над  его  головой.  Он
бросил свое тело в проем  ворот,  не  заботясь  о  том,  что  произойдет
дальше. Двигаться всегда лучше, чем топтаться на месте.
   Когда он остановился, выбора у  него  уже  не  было.  Он  мог  сейчас
прошибать стены, но вокруг был только воздух, и комната в неярком  свете
светильников, и пара глаз, следящая за ним из груды подушек и одеял.
   Мастер магов почивал в одиночестве, по крайней мере казалось, что это
так. Он выглядел вполне прилично  в  нижнем  белье  под  широкой  ночной
рубашкой, а редкие волосы его прикрывал аккуратный чепчик. Он походил на
купца из провинции, но внешность часто бывает обманчивой.
   - Вы чем-то недовольны, милорд? - вкрадчиво осведомился он. - Неужели
наша юная прелестница чем-то не угодила вам? Одно движение бровей, и  ее
сердечко будет трепетать перед вами на серебряном блюде.
   - Если я соглашусь, ты проделаешь это?
   Мастер Гильдии улыбнулся. Он источал самодовольство,  словно  большая
сытая кошка.
   - Безусловно, милорд, если это развеселит вас.
   - Все для принца. - Корусан нахмурился. - Все,  чего  душа  пожелает.
Кроме наследника.
   - Я сожалею, - сказал Мастер.
   Возможно, его сожаление было искренним.
   - Итак, это правда? - выдохнул Корусан.
   - Всегда остается надежда, - медленно произнес  Мастер.  -  Вы  -  не
обыкновенный смертный, и  с  нашей  помощью  ваша  мужественность  может
окрепнуть. Шанс невелик, но он есть.
   Корусан кивнул в ответ на слова утешения, но он знал им цену.  Правде
надо смотреть в лицо, как бы горька она ни была.
   - Оленей нуждается в правителе, окруженном наследниками.
   - Не совсем так, - покачал  головой  верховный  маг.  -  Любая  тварь
производит себе подобных,  но  много  ли  в  этом  проку?  Оленею  нужен
мужчина, способный им управлять.
   - Что за мужчина без сыновей?
   - У меня нет сыновей, - заметил Мастер. - Нет их  и  у  многих  магов
моего ранга.
   - Но ты - не принц, - сказал Корусан. - Тебе не придется садиться  на
трон. Императору нужен наследник.
   - Не всегда получается так, как хочешь, - уклонился от ответа маг.  -
И что тогда? - Голос Корусана стал требовательным. -  Кто  придет  после
меня?
   - Вас это беспокоит?
   Глаза Корусана сверкнули.
   - Вас действительно беспокоит такой пустяк? - Мастер Гильдии позволил
себе улыбнуться. - Вы живете, чтобы мстить роду Солнца. Когда-нибудь они
явятся сюда или, наоборот, вы отыщете их, и в случае поражения вас  ждет
гибель. Какая вам разница, кто назовет себя властителем мира?
   -  Есть  разница,  если  властителем  собирается  стать  какой-нибудь
деятель Гильдии.
   - Почему? Разве маг хуже кого-либо другого?
   Во рту Корусана стало кисло от ярости. Словно он лизнул окровавленный
клинок.
   - Значит, так обстоят наши дела? Почему же тогда вы носитесь со мной?
Зачем выходили меня, зачем растили, зачем вообще оставили  в  живых?  Не
проще ли было заключить союз с поклонниками Солнца, чем вступать с  ними
в открытую войну? Это наиболее безболезненный выход из ситуации. Даже, -
добавил он, - для такого труса, как ты.
   Яростные слова сверлили ауру мага,  но  не  сумели  проделать  в  ней
брешь.
   -  Возможно,  мы  просто  предпочитаем  противостояние  конфликту,  -
ответил он. - Возможно, от нас  требуют  этого  боги,  или  судьба,  или
вращение миров, и, бросив вызов высшим силам, мы вместе с нашими врагами
разрушим себя.
   - А может, вы просто боитесь вступить в  схватку  с  жрецами  Солнца,
потому что они сильнее и могут побить вас.
   - Мы сильнее, - сказал Мастер Гильдии, - мы старше их в нашей  магии.
Но скрытность сейчас - сильнейшее наше оружие. И к тому же  у  нас  есть
долг по отношению к оленейцам. Они приняли нас, когда мы были изгнаны из
империи Солнцерожденного и нас  пытались  стереть  с  лица  земли.  Наши
надежды на лучшее будущее растут вместе с тобой, и мы возведем  тебя  на
трон, который принадлежит тебе по праву.
   - Бесплодный трон, - изрек Корусан. - Пустая победа.
   - Твой трон, щенок Льва, - поправил маг. - Твоя победа.
   - Чтобы стать марионеткой в твоих руках?
   - Ты не марионетка.
   - Что, если, - хищно ощерившись, сказал Корусан, - что, если, одержав
победу, я пойду против вас? Что станете вы делать тогда?
   - Мы будем сражаться против тебя. -  Он  улыбнулся.  -  Но  этого  не
произойдет. Мы делаем ставку на  твое  чувство  справедливости  и,  будь
уверен, не проиграем.
   - Лесть, - сказал Корусан, поморщившись, но гнев его уже  улетучился.
В душе вновь поселились холод и  пустота.  Его  могущественный  соперник
имел лишь горсточку сомнительных предков, в то  время  как  он  сам  был
отпрыском тысячелетней династии могущественных властителей. Однако самый
последний простолюдин, окруженный сопливым  потомством,  был  счастливее
его.
   - Возможно, это утешит тебя, - сказал  Мастер  Гильдии,  помедлив.  -
Твой враг зачал ребенка, но материнское лоно извергло его мертвым.
   - Это твоя заслуга?
   - Нет, - ответил маг с видимым удовольствием. - Его собственные жрецы
проделали это, наложив заклятие на лоно  женщины,  которую  он  полюбил.
Глупцы вздумали шутить с кровью Солнцерожденного.
   У Корусана пресеклось дыхание. Кровь его врага  делала  то,  чего  не
могла его кровь. И этот жирный купец злорадствует над смертью ребенка.
   Он пренебрег элементарными правилами вежливости и выбежал  из  покоев
так же стремительно, как и проник в них.  Он  чувствовал  себя  безмерно
усталым, но утренний колокол уже пробуждал оленейцев от сна  и  призывал
приступить  к  утренним  занятиям.  Ему  следовало   явиться   на   урок
фехтования. Несмотря на боль в каждой клеточке тела и ломоту  в  костях,
он обрадовался. Он сейчас радовался всему,  что  могло  отвлечь  его  от
гложущей сердце тоски.

Глава 10

   Вэньи совсем не  хотелось  казаться  больной  или  недомогающей.  Она
вполне способна к  передвижению.  У  нее  и  прежде  бывали  мучительные
месячные, когда приходилось принимать отвары из трав, чтобы унять боль.
   Эсториан топтался рядом, спрятав свой норов в карман. Она повернулась
к нему спиной, продолжая сборы в дорогу.
   Тело ее словно онемело от наркотических снадобий. Боль ходила по краю
сознания, но уже не являлась частью Вэньи, как и воспоминание о причине,
ее вызвавшей, оно было отброшено прочь возле жертвенного алтаря.
   Она не хотела ни о чем знать. Она могла подарить  Эсториану  ребенка,
но этого не случилось.
   Под действием наркотика ее внутренности  плотно  сжались,  и  все  же
только присутствие Эсториана заставляло ее держаться  прямо.  Она  слепо
огляделась вокруг, поднесла руку к горлу.  Сначала  возникло  изумление,
потом кольнул испуг, потом она долго стояла, ничего не соображая.
   Ее пальцы разомкнулись, высвободив пустоту.
   - Кто снял мое ожерелье? - спросила она. Ее гортань сузилась  подобно
лону, разрешающемуся от бремени.
   - Сидани, - ответил Эсториан. - Она боялась, что ты задохнешься.
   - Проклятие! - выдохнула Вэньи, - Проклятие ей!
   Он потянулся к возлюбленной.  Она  ускользнула.  Ее  пальцы  Дрожали,
когда она брала ожерелье. Оно было неимоверно тяжелым  и  холодным.  Оно
защелкнулсь вокруг ее шеи, словно челюсти дракона.
   Она заглянула Эсториану в лицо.
   - Она была жрицей, ты знаешь? Сидани. Вряд ли это ее  настоящее  имя.
Она отступница.
   - Она сама сказала тебе об этом?
   - Чтоб я сдохла!
   Он окаменел от ее грубости. Она могла бы поцеловать его  или  сказать
что-нибудь ласковое, смягчая свои слова, но  в  сердце  не  было  ласки.
Нежность покинула Вэньи в ту длинную ночь.
   Она набросила на плечи дорожный  плащ.  Становилось  свежо.  Эсториан
хотел помочь ей, но это вызвало  новый  прилив  раздражения.  Она  молча
пошла прочь.
   - Ты можешь идти, - сказал он ей вслед, - а я остаюсь здесь!
   Она остановилась, но оборачиваться не стала.
   - Я обещала жрице помолиться с ней. Пропеть кое-что из  десятидневной
молитвы. Это очень важно.
   - Когда ты обещала?
   - А в чем, собственно говоря, дело?
   Дверной  косяк  качнулся  навстречу  ей.  Она  едва  успела  за  него
ухватиться. Эсториан молчал. Она не хотела, чтобы он касался ее.
   - Оставь меня! - Возглас ее прозвучал, как всхлип. - Не прикасайся ко
мне!
   - Вэньи...
   - Оставь меня, ради всего святого!
   Он отступил с обиженным лицом. Ничего. Обида пройдет. Все в этом мире
проходит.
   - Это хорошо придумано, - сказал Айбуран.

***

   Вэньи еще  глубже  закопалась  в  ворох  одеял.  Как  долго  все  это
продолжалось, утро сейчас или вечер - она потеряла  счет  времени  и  не
тяготилась этим. Люди периодически заходили сюда, они  оставляли  еду  и
питье. Некоторые пытались заговорить с ней, но она молчала.
   Айбуран был не  из  тех,  от  кого  можно  отгородиться  одеялом  или
магической стеной. Его голос проникал всюду.
   - Да, ты поступила  просто  некрасиво,  сбежав  от  того,  кто  хочет
исцелить тебя.
   "От того, кто причиняет мне боль", - подумала она.
   Он ее услышал.
   - Ты порицаешь его?
   Она высунулась из своего логовища.
   -  Я  порицаю  только  себя.  Я  должна  была  знать.  Я  могла   все
предотвратить...
   - Ты могла. - Он покачал головой. - Значит,  ты  наказываешь  его  за
свой промах?
   - Нет! Но я...
   Она вздрогнула, несмотря на то что воздух в ее  убежище  был  теплым.
Она вдохнула его полной грудью и выкрикнула:
   - Не касайся его! Не смей! Он знал даже меньше, чем я!
   - Почему ты боишься меня?
   - В былые времена,  -  сказала  она,  -  ты  приказал  бы  нас  обоих
приковать к железному алтарю и направить на нас пылающее  стекло,  чтобы
Солнце вместе с нашей плотью иссушило наш грех.
   -  Старые  времена,  старые  законы.  Солнцерожденный  пришел,  чтобы
освободить нас от них.
   - Потомок Солнцерожденного так же свободен - во всем.
   - Ты только что сказала, будто он ни о чем не подозревал.
   Она  моргнула.  Ее  глаза  были  полны  слез.  Айбуран  стал  пятном,
расплывчатой тенью.
   - В чем, собственно, дело? С каждым поворотом Ясной Луны это приходит
ко мне, к каждой женщине. Почему я должна плакать из-за влияния лун?
   - Потому что эти регулы извергли из тебя больше, чем месячную  кровь.
Луна извергла из тебя вашего ребенка.
   - Нет, - сказала она. - Луна не могла сделать этого. Ты  сделал  это,
жрец Солнца. Ты и магия твоих заклятий.
   -  Это  сделали  жрецы  Островов,  когда  проводили   большой   обряд
посвящения  новообращенной  жрицы.  А  мы  не  учли,  что  такое   может
случиться. Мы сняли бы с твоего лона печать и помогли тебе.
   - Вы не помогли мне.
   - Ты не должна была понести до конца твоего Странствия. Его голос был
мягок, но в нем угадывалась крепость железа. Она приняла  вызов.  -  Это
ничего не меняет. Его наследник должен родиться от желтой сучки.
   - Ты нарушила свои клятвы, - напомнил он.
   Она выпрямилась. Все ее тело  изнывало  от  боли,  но  сердце  болело
сильней.
   - Ты накажешь меня?
   - Ты сама знаешь, что нет.
   Это было больше, чем борьба самолюбий.  Желудок  ее  сжался  в  тугой
комок.
   - В тот момент, - она старалась говорить твердо, - я думала о нем,  я
любила его всем сердцем. Я вспомнила, как он касался  меня,  и  мой  дух
трепетал. Но это не помогло мне. Ты рад?
   - Девочка, - сказал он. - Какая ты все еще девочка!
   Жалость жреца вмиг осушила ее слезы. Ей захотелось его убить.
   - Не смей так говорить со мной!
   - Хорошо.
   Он осторожно опустился на стул, глядя на нее со страдальческой миной,
как на больную. Хитрость, расчет. Сердце ее ожесточилось.
   В его бороду были вплетены золотые бляшки. Он  огладил  ее  привычным
движением. Глаза его были неподвижны и словно  видели  что-то,  чего  не
могла разглядеть она. Жрец совсем не был похож на Эсториана,  и  все  же
темный абрис его лица напоминал ей о нем. Орлиный нос, желтые глаза, она
любила, она ненавидела их. Она хотела завернуться в  свои  воспоминания,
как в одеяло. Она хотела навсегда вычеркнуть их из своей памяти.
   - Ты обижена. -  Голос  Айбурана  был  неколебим,  как  скалы.  -  Ты
отталкиваешь все, что пытается подступиться к тебе. Но время лечит раны.
Время и близость к тому, кто любит тебя.
   - Нет, - сказала она. - Ты сам все знаешь,  я  в  этом  уверена.  Так
будет лучше для каждого. Он должен жениться в Асаниане.  Я  -  инородное
тело, ошибка. Непредвиденный случай. Ты поможешь ему в осуществлении его
намерений.
   - Помочь себе может только он сам. Кровь Солнца ходит своими  путями.
Она не... - Он замялся и пожевал губами. - Она не умеет любить легко.
   - Ничего удивительного. -  Она  рассмеялась.  -  Золотое  семя  весит
немало.  Но  Солнечные  стрелы  проникают  повсюду.   Ничто   не   может
противостоять им.
   Айбуран даже не улыбнулся.
   - Что ты намерена делать дальше? Отправишься восвояси?
   - Разве это не лучший выход?
   - Это причинит ему боль.
   - Освобождающую боль. Он забудет о ней. Скоро. Как только  столкнется
с  вереницей  прекрасных  леди.  Королевских  кровей.  Мечтающих   стать
императрицами.
   - И ты расстанешься с ним с  такой  легкостью?  -  Казалось  Айбурану
жизненно важно было получить ответ. Она заглянула ему в глаза.
   - Удивлена вашим вопросом, милорд. Взгляните, кто я  такая.  Когда  я
сказала своему отцу, что собираюсь  уйти  в  храм,  он  поколотил  меня.
Одержимый, как вы понимаете, отцовской любовью, он решил спасти меня  от
самой себя. Я должна была выйти замуж в Сеюне за одного  из  молодчиков,
пялящих на меня глаза, нарожать ему кучу детей, тянуть вместе с  ним  из
воды сети и штопать их после бури. Храм - он  для  других,  для  жрецов,
порожденных жрецами. Все это чары, сказал  отец,  это  от  матери.  Море
унесло ее, сказала я, а меня унесет другое море. Что  еще  я  могла  ему
сказать? И я ушла,  со  скандалом,  потирая  ушибы,  и  когда  я  надела
ожерелье, он перестал меня замечать. Что он мне скажет, когда я вернусь,
я даже боюсь подумать.
   Айбуран промолчал. Красноречиво, подумала она, вкрадчиво.
   - Вы не поймете, - продолжала Вэньи, - вы все - лорды  и  принцы.  Вы
даже не можете представить себе,  что  можно  жить,  не  зная  наперечет
собственных предков. Отец мой был рыбак. А кто был дед? Это  уже  тайна,
покрытая мраком. Вы не знаете, что значит голодать в неурожайную зиму  и
задыхаться от рыбной вони в жаркую пору. И ходить босиком, потому что  у
тебя нет обуви. И носить весь год мерзкое рубище, не имея Другой одежды.
Вы никогда, никогда этого не поймете!..
   - Эсториан понимает тебя.
   - Эсториан - лучший из всех людей, что когда-либо жили на этой земле.
Но он так же далек от меня, как солнце.  Он  привык  удовлетворять  свои
похоти, а не думать. Сейчас он опрометчиво полагает, что любит меня.
   - Он любит.
   - Глупец! - воскликнула она. - Это говорю я. Здесь. На этом вот самом
месте. Я ухожу. Я отпускаю его на свободу.
   - Если ты уйдешь, - сказал Айбуран, - он последует за тобой. Он любит
тебя, девочка. Всей силой своего большого сердца.
   Слезы опять подкатили к глазам Вэньи, но она удержала их.
   - Я могу излечить его от этой любви. Хотите, я это сделаю?
   - Вряд ли тебе это удастся, - пробормотал Айбуран.
   - О, это легко, - усмехнулась  она.  -  Одна  пощечина,  и  он  мигом
отринет все нежные чувства. Он тут же захочет вышвырнуть меня вон, а  он
всегда делает то, что захочет. Даже путешествие  в  Асаниан  задумано  и
спланировано именно им, хотя сам он воображает, что это матушка вынудила
его собраться в дорогу. Он хорошо знает, чего  ему  надо.  И  заставляет
других плясать под свою дудку.
   - Но ты? Что будет с тобой?
   - О чем вы, милорд? Кто я такая, когда решаются дела  государственной
важности?
   Айбуран промолчал. В глазах его блеснуло сочувствие. Ложь и  ловушка,
подумала она.
   - Не беспокойтесь обо мне, я уйду сама. Я сама накину на себя сети. Я
так же легко угадываю волю Небес, как и вы, милорд. И вижу, что не нужна
императору.
   - А я вижу, - сказал Айбуран, - что ты нуждаешься в отдыхе. Дух  твой
утомлен, тело ослабло. Слуги принесут тебе вина. Выпей его, я сам смешаю
нужные травы. Не бойся, в нем не будет ничего опаснее сна.
   - Может быть, мне лучше принять собственное снадобье?
   - Оно слишком крепкое для тебя. Ты возбуждаешься и начинаешь  болтать
глупости. Полежи тихо, поплачь, если хочешь. Это поможет, я знаю.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КУНДРИ'ДЖ-АСАН
Aeaaa 11

   Eогда караван пересек границу Асаниана, Эсториан  сразу  почувствовал
это. Вовсе не потому, что дикие равнины сменились возделанными полями  и
лесные тропы  превратились  в  благоустроенные  дороги,  а  в  черные  и
бронзовые лица встречных замешалась желтая краска. Это было как  стук  в
висках, отвечающий на мощные удары сердца. Какая-то часть  его  существа
узнала эту землю, этот воздух, эту страну, где прошел кусочек его жизни.
   В середине дня он спешился и, преклонив колени, приложил свои  ладони
к земле. Она не слишком отличалась от почвы, оставленной позади, влажные
жирные комья пахли дождем, выпавшим поутру. И все же ему показалось, что
она задрожала. Она узнала его.
   Спутники молодого императора, сгрудившись, окружили его  полукольцом,
словно опасаясь,  что  их  господин  взвизгнет  от  страха  и  стремглав
помчится обратно -  в  Керуварион.  Он  выпрямился.  Правая  ладонь  его
пылала, пульсируя. Земля, прилипшая к ней, не скрывала  золотого  диска,
испускавшего огненные лучи.
   Эсториан прыгнул в  седло.  "Вперед  и  только  вперед!"  -  мысленно
произнес он, понукая сенеля.

***

   Земля  узнала  его.  Она  распростерлась  перед  ним,  разграфленная,
разровненная, возделанная руками живущих  на  ней  людей.  Тут  не  было
пустырей и заброшенных уголков. Тут было сочтено каждое дерево в  лесах,
каждое животное, рыщущее под их  сенью.  Реки  тут  струились  неспешно,
обрамленные набережными и  перетянутые  мостами.  Холмы  на  их  берегах
словно клонились к  равнинам  под  тяжестью  городов.  Хуже  всего  была
тишина.  Люди  толпились  вдоль  доро