илу,
отдыхающую, застывшую в ожидании.
   Проход сузился и стал извилистым.  Элиан  держалась  позади  Мирейна,
который не ослаблял хватки. Путь скрывался во мраке даже  для  ее  глаз,
туника Мирейна казалась размытым бледным  пятном.  Сырой  и  спертый  от
многолетнего мрака воздух холодил ей лицо, как дыхание смерти.
   Мирейн остановился так внезапно, что она чуть не наскочила  на  него.
Металл заскрежетал о камень. Петли не хотели поддаваться. Наконец ржавые
ворота неторопливо распахнулись.
   Заря еще не занялась, это было самое темное  время  ночи.  И  тем  не
менее  Элиан  заморгала,  полуослепленная.  Грозовые  тучи   рассеялись.
Серебряная Ясная Луна,  только  что  набравшая  полную  силу,  сияла  на
западе, низко  нависая  над  землей.  Огромный  полумесяц  Великой  Луны
катился по небу высоко над их головами, заливая небо бледным  светом,  а
вокруг мерцали мириады звезд.
   Старые легенды наделяли Великую Луну силами  тьмы,  а  Ясную  Луну  -
могуществом  света,  называли  огромное  бледно-голубое  светило  Троном
Уверьен, а своего бога  -  ее  возлюбленным  и  слагали  песни  о  любви
серебряной богини к ее господину  Солнцу.  Потом  некоторые  люди  стали
называть Ясную Луну именем Санелин, считая, что  там  нашла  свой  покой
жрица, разделившая небеса с отцом своего сына.
   Элиан заставила себя отвести глаза и разум от  небесного  свода.  Все
это миф. А здесь - живая легенда.
   Она остановилась  на  сухой  траве  в  глубокой  впадине,  окруженной
стенами гор. В самом ее центре мерцало озеро, казавшееся в свете Великой
Луны ледяным, а на озере виднелись темные очертания островка с какими-то
каменными развалинами.
   Лорд Гарин обвел их вокруг озера. Вода лениво  плескалась  у  берега,
который  казался  покинутым  и  печальным.  На  противоположной  стороне
чернела тень. Когда  Элиан  подошла  ближе,  тень  эта  в  лунном  свете
приобрела более ясные формы. Когда-то здесь находилось строение,  теперь
оно было разрушено, и от него осталось  лишь  кольцо  из  обезглавленных
колонн. Одни из  них  были  высокими  и  прямыми,  другие  покосились  и
торчали, как гнилые зубы. Посреди этого круга был каменный пол.
   Здесь-то и ждала их Изгнанница. Для глаз она казалась темнее мрака  -
одна из трех закутанных в плащи теней. Для Элиан и  Мирейна,  обладающих
силой, она была видна с полной и ужасающей ясностью.
   Стоило  Мирейну  ступить  на  отполированные  камни,  как  сила   его
заволновалась и ожила. Бледное сияние побежало от его пяток к макушке  и
во все стороны по  потрескавшемуся  полу.  Элиан  громко  ахнула.  Камни
казались  вовсе  не  камнями,  а  небом  в  лучах  пробуждавшейся  зари,
серебром, переходящим в розовое и бледно-золотое.
   Прежде чем свет коснулся Изгнанницы, он внезапно остановился,  словно
отрезанный острым ножом. Тень по  ту  сторону  казалась  еще  мрачнее  в
ликующем сиянии, словно безграничный мрак  межзвездной  пустоты.  Мирейн
улыбнулся чудесному свету. - Камень рассвета, - сказал он с изумлением и
восторгом. - Моя башня в Яноне сделана из него. А это, наверное,  камень
ночи, который притягивает тьму так же, как камень  рассвета  притягивает
первые утренние лучи? Я слышал о нем из старых легенд, но никогда прежде
не видел.
   - Да, это камень ночи,  -  подтвердила  Изгнанница.  -  И  это  место
древнее всяких легенд - храм тех, чьи труды уже стерлись с  лица  земли.
Это место древнее Хан-Янона, древнее Пещеры Бога и  даже  древнее  самих
богов, но не тех, которым мы служим. Ты ощущаешь силу,  наполняющую  эти
камни?
   Она пульсировала в мозгу  Элиан,  могучая,  дремлющая  сила,  которая
напряглась, когда эти маленькие люди вторглись в ее святая святых.
   - Место силы, - произнес Мирейн. - Я не знаю другого места,  где  она
чувствовалась бы больше.
   - Не только ты, но и любой другой человек. Разве что если ты попадешь
в Сердце Мира, где лежат цепи, сковавшие  богов.  Но  здесь  нет  цепей.
Только сила. И она не поможет нам в нашей битве.  Она  будет  стремиться
помешать и даже уничтожить нас, если один из нас, разбудив ее, не сможет
потом усмирить. Ты все еще намерен бросить мне вызов, сын жрицы?
   - А как же! - Мирейн сделал шаг вперед. - Начнем?

Глава 26

   Мирейн заговорил свободно, даже пылко, приветствуя  все,  что  должно
будет случиться. Изгнанница стояла неподвижно, сбросив плащ на землю. На
ней было такое же одеяние, как и на Мирейне, и ее белые волосы  свободно
падали на плечи, облаченные в черную тунику. Спутник  Изгнанницы  исчез:
улизнул, спрятался где-то, влился в ее силу. Потому что она была сильна.
Она никогда не  притворялась  слабой,  но  теперь  ее  могущество  стало
больше, чем когда-либо прежде, оно наполняло ее  и  окутывало  мерцанием
сплетающихся мрака и света.
   Свидетели отошли за пределы круга, ограниченного столбами.  Тьма  еще
не успела поглотить их, а Элиан уже забыла об их существовании. Она тоже
отступила, но остановилась на границе земли и камня.
   Здесь лежали обломки колонны,  полускрытые  землей,  травой  и  сухой
виноградной лозой. Элиан опустилась на  один  из  обломков,  пальцы  ног
почти касались края камня рассвета. Его мерцание заворожило  Элиан,  его
сила побуждала к действию ее собственную силу. В его бледной глубине она
увидела круг, очерченный на расстоянии ее протянутой руки, и в  нем  два
силуэта: один - возвышающийся в своем  триумфе,  другой  -  окончательно
поверженный. Но, не успев стать отчетливым, это видение померкло; теперь
белые волосы разметались по камню, ставшему черным как вороново крыло.
   Элиан отвела глаза. Перед ней лежал  большой  круг,  весь  во  власти
утренней зари и самой глухой ночи. Над ним катились по небу луны.  Ясная
Луна опускалась к вершинам горных хребтов; Великая  Луна  уменьшилась  и
померкла. Чернота небес стала бледнеть. Над миром вставал Аварьян.
   В кругу собиралась сила. Воздух загудел и запел. Маг в белом и маг  в
черном простерли руки. Голос  Мирейна  зазвенел,  исполняя  песни  оков.
Безымянная подхватила второй звук, издав  высокий  пронзительный  вопль.
Эти два звука образовали отчетливое и нестройное созвучие. Затем  голоса
стали легче и мягче,  они  зазвучали  более  согласно  и  соединились  в
ужасной гармонии.
   Внезапно  песня  оборвалась.  Ладони  Мирейна  медленно  соединились.
Изгнанница повторяла его движения. Когда она свела руки, круг  вспыхнул.
Белое пламя и черный огонь взметнулись к небу и  одновременно  померкли.
Но осталось легкое мерцание - стена силы, а за ней  -  пустота.  И  пока
один из них не будет повержен, никто не сможет проникнуть  внутрь,  будь
то человек или маг, бог или демон. Они были совершенно одни.
   Элиан покачнулась на своем холодном сиденье. Она тоже  была  одинока,
оторвана от всего мира, измучена.
   В ее распоряжении остались лишь глаза. И сила, которой было запрещено
проникать за черту, но которая могла  видеть  то,  что  делается  внутри
круга.
   Сначала видно было очень мало. Двое стояли без  движения  и  смотрели
друг на друга. Хотя сквозь стену не могли проникнуть ни разум, ни  сила,
в пустоте дул слабый ветерок. Он развевал их  длинные  туники,  спутывал
волосы Изгнанницы, швырял кудри Мирейна  ему  в  лицо.  Мирейн  отбросил
назад тяжелую массу волос, но без особого успеха; сделал это еще  раз  и
наконец прекратил бесполезную борьбу.
   Изгнанница подняла руки. Завиток тьмы распрямился, на ощупь потянулся
к свету. Взметнулся сноп искр. Тьма отпрянула назад.  Мирейн  стоял  без
движения. Его лицо было закрыто спутанной гривой волос.  Ветер  крепчал,
его игривые пальцы  коснулись  турники  Мирейна,  стремясь  сорвать  ее,
закрутить вокруг тела, стягивая его все туже и туже.
   Быстрыми руками Мирейн убрал неукротимые кудри со  своего  спокойного
лица и завязал их узлом на затылке.
   Налетел порыв  ветра.  Туника  опять  свободно  ниспадала.  Узел  же,
казавшийся таким непрочным, остался нетронутым.
   Застывшие губы Элиан дрогнули, пытаясь  улыбнуться.  Кажется,  первый
круг борьбы остался за Мирейном.
   Он  не  спешил  закрепить  преимущество.  Отказавшись   от   жестокой
неподвижности, он начал слегка перемещаться по  своей  половинке  круга,
ступая с кошачьей грацией. Вокруг себя, в сторону,  назад,  шаг,  и  еще
шаг; и еще шаг с изяществом танцора.
   Каждый его шаг рождал слабое сияние  на  поверхности  камня  ночи,  и
спутанные мотки бледного огня окружали  ноги  Изгнанницы,  оплетали  ее,
соединялись, смыкались.
   Ее скрюченные пальцы взметнулись, разрывая эту паутину.
   Мирейн расхохотался и стремительно крутанулся, как танцующий  дьявол,
- точеное темное тело в кругу бледной кожи. Разорванная паутина облепила
тощее тело Изгнанницы, сначала колени, потом бедра, грудь.
   Она тряхнула  головой.  Мирейн  закружился  все  быстрее  и  быстрее.
Паутина расползалась и превращалась в лохмотья. Черная неясная  масса  с
глухим шумом клубилась в глубине бледного размытого пятна.
   С резким щелканьем, похожим на удар хлыста, Мирейн замер.  Глаза  его
горели. Волосы снова оказались распущенными, как  у  истинного  колдуна,
туника превратилась  в  лохмотья.  Он  тяжело  дышал.  И  тем  не  менее
улыбался.
   Паутина растаяла в ночной темноте. Изгнанница едва заметно  наклонила
голову.
   - Да, в азах искусства ты преуспел, -  признала  она.  -  Ну  что,  и
дальше будем играть? Или наконец начнем бой?
   Мирейн нанес удар светом, пламенем и своим мягким голосом. Безымянная
ответила  волной  мрака  и   стеной   леденящей   тишины.   Против   его
молниеносного огненного меча она возвела щит ночи;  против  полотна  его
тихой  мелодии  выступила   неподвижность,   поглощавшая   любой   звук.
Восходящая заря осветила его  половину  круга,  но  на  другой  половине
царила глубокая ночь.
   И впервые Элиан не поверила своим глазам. Половина Мирейна  оказалась
меньше. Нет, просто он передвинулся; глаза Элиан  устали,  усиливавшийся
дневной свет обманывал ее, делая тусклым мерцание камня ночи.
   Мирейн стоял так, как стоял в  самом  начале  битвы,  и  линия  мрака
подползала  к  нему.  Он  качнулся,  пропел  три  строчки  из   древнего
песнопения. Тьма остановилась.
   Руки Элиан  сжались,  дыхание  застряло  в  горле.  Темнота  в  круге
отступила на локоть. Но  лицо  Мирейна  блестело  от  пота,  глаза  были
зажмурены, а тело напряглось. Вся его сила была направлена на то,  чтобы
удержать мрак на той же линии.
   Однако  темнота  снова  стала   продвигаться   вперед,   медленно   и
непреклонно. Мирейн задрожал от  страшного  напряжения.  Его  противница
застыла, словно каменное изваяние, с лицом, лишенным всякого  выражения,
кроме разве что тонких побелевших губ.
   Черная линия,  ведомая  ее  силой,  подползла  к  ногам  Мирейна.  Он
постепенно отступал. Шаг за шагом  камень  рассвета  тускнел  и  темнел.
Граница тьмы начала изгибаться.  Перед  Мирейном  и  по  его  бокам,  на
расстоянии вытянутой руки, свет еще держался. Но все остальное досталось
ночи. Его спина коснулась колонны. Дальше пути не было:  его  не  пускал
невидимый щит. Все вокруг, кроме камня под его ногами, было погружено во
мрак. Мирейн медленно опустился на  одно  колено,  склонился,  будто  на
плечи его легло тяжелое бремя. Свет вокруг него потерял свою яркость, он
лишь слабо мерцал, становясь все бледнее, словно зимний туман.
   Противница неторопливо подошла к  Мирейну  и  остановилась  над  ним,
устремив на него слепые глаза.  Она  победила,  и  она  знала  об  этом.
Дыхание  с  трудом  вырывалось  из  груди  Мирейна.  Она  подняла  руку,
взмахнула, и он беспомощно упал на землю.
   А она повернулась к нему  спиной.  Она  смотрела  в  другую  сторону.
Границы круга дрогнули и сжались. Около ног  Элиан  появилось  маленькое
пушистое создание из семейства кошачьих, которое завывало, исполняя свою
гнусавую песню. В ней крылась сила Изгнанницы.
   Элиан схватила кошку. Животное не  сопротивлялось,  словно  ему  было
приятно оказаться у нее на руках. Элиан почувствовала его теплоту,  силу
и гибкость. Существо свернулось во впадинке  у  нее  на  плече.  А  она,
отчаянно желавшая отпрыгнуть, поставить свою защиту и разлучить ведьму и
ее спутника, не могла пошевелить ни единым мускулом тела. Кровь в шрамах
на ее щеке запульсировала. Кошка перестала петь и принялась мурлыкать.
   - Да, - сказала Изгнанница,  -  она  тебя  знает,  моя  быстрая,  моя
танцующая в травах. Мы родня, мы сестры в нашей силе.
   Элиан  почувствовала  мучительную  дрожь  -  глубокую,  пульсирующую,
черно-красную волну сопротивления.  Ее  охватил  ужас,  потому  что  она
призвала всю свою волю, чтобы не признать этой правды.
   Изгнанница махнула рукой назад  без  презрения  и  даже  с  некоторым
уважением.
   - Он был сильным, как и приличествует наследнику такого  отца.  Но  у
него не было моей силы. Он не имеет и частицы  мрака.  Он,  который  был
рожден в обжигающий полдень, отрицает ночь и все, что в ней  скрывается.
А теперь смотри. Видишь? Подумай, что он сделал бы с миром.
   Солнечный свет. Зелень. Водопады, и белые города, и  поля  с  богатым
урожаем.
   Солнечный свет. Без ночей. Без благословенной  ночной  прохлады,  без
сияния звезд. Зелень увяла, поблекла, сгорела. Вода превратилась в пыль.
Белые  стены  отражают  ослепительное  великолепие  солнца,  и   повсюду
разлилось зловоние падали. Белые обнаженные кости  лежат  под  яростными
пламенными стрелами, а сам край обнищал, обгорел, оказался разорен этими
безжалостными лучами.
   А через истощенные поля идут армии. По дороге они поют гимн Солнцу  и
раздают проклятия Тьме. В этой разрухе они видят красоту. Где-то в  этих
просторах  движется  неясный   силуэт:   человеческая   фигура,   худая,
обожженная, шатается, протягивая руки в мольбе. Армия налетает  на  нее.
Она пронзительно кричит, но вопль этот  резко  обрывается.  Армия  ушла.
Пыль потемнела, увлажнившись от крови; но в единый миг  солнце  выпивает
последние ее капли.
   -  Нет,  -  сказала  Элиан,  до  самой  глубины  пораженная  вспышкой
страдания. Справившись с собой, она повторила: - Нет.
   - Конечно, нет, - согласилась Изгнанница. - Он  видел  свет  и  белый
город. Но он не понимал цены этого.
   - Но только не наш ребенок. Не... - Ваш ребенок? - изумилась женщина.
- Мы не забираем жизни тех, кто еще  не  родился.  Это  дело  богов  или
людей, которые воображают себя  богами.  А  цена  твоего  короля  вполне
земная. Это цена пламени, цена нарушения равновесия.
   Боль медленно отхлынула.  Элиан  заставила  себя  подняться.  Спутник
Изгнанницы даже не переменил позы. Он был сильным, но почти невесомым. В
этом маленьком теле  таилось  смертельное  могущество.  Элиан  не  могла
заставить свои руки сбросить  животное.  Ее  ладони  невольно  легли  на
живот.
   - Ты не получишь нашего ребенка. Я умру, но не отдам его.
   - Или ее, -  сказала  Изгнанница.  -  Или  тебе  невыносима  мысль  о
дочери?
   - Я с радостью жду того, кто появится, если, конечно, он  доживет  до
своего рождения.
   - С радостью? - Женщина подошла к краю круга. - Ты можешь призвать на
помощь свою силу, чтобы восстать  против  меня.  Ты  достаточно  сильна,
чтобы приказать себе закрывать на все глаза. А можешь остаться со  мной.
Ведь в твоей утробе скрывается и оружие и лекарство, печать  равновесия,
печать владычества Солнца. Семя Мирейна будет в тысячу раз больше  того,
чем был твой брат и возлюбленный.
   Элиан покачнулась. Острые как иголки  когти  заставили  ее  мгновенно
выпрямиться. Кошка тихо мяукнула, предупреждая и придавая силы. Это было
зло. Зло.
   Это была кошка. Маленькая, быстрая,  вспыльчивая,  самовлюбленная.  И
тем не менее, когда она хотела, она умела даровать  свою  привязанность.
Она не сожалела о своих отметках на лице Элиан, но не жалела и  о  своем
избитом теле.  Она  была  средоточием  силы,  и  целью  ее  было  просто
существовать.
   - И, - сказала родственница Элиан, - поддерживать изнуренные  силы  -
тела или разума.
   Глаза Элиан крепко зажмурились, чтобы прогнать  видение.  Но  оно  не
покидало ее разум, оно неудержимо пылало в нем. Ловушки внутри  ловушек.
Опасность, и дерзость, и  острый  вкус  предательства,  чтобы  приманить
Мирейна. Приманить Мирейна, чтобы приманить его  вечную  тень  -  Элиан.
Мирейн умрет. А ей предстоит либо смириться с этим,  либо  принять  это.
Дать соблазнить себя. Отдать свою душу не мраку, не свету, а  тому,  что
зовется равновесием, - богу, доселе ей неизвестному.
   Может быть, Мирейн и  более  могущественный  волшебник.  Но  ее  сила
превосходит его. Потому что она - дочь мага,  в  ней  течет  королевская
кровь, она дитя ночи и огня;  она  -  женщина  и  носит  ребенка.  Этого
ребенка. Рожденного Солнцем, рожденного в магии, правителя мира.
   Если он останется  жить.  Глаза  Элиан  открылись,  ослепленные  этим
видением, и встретились с ослепшими глазами, которые  могли  видеть  то,
что недоступно простому взгляду. Изгнанница любила ее,  потому  что  они
были одной крови. Ненавидела ее, завидовала ей, но и любила.  И  заберет
ее жизнь без малейшего сомнения, если выбор Элиан будет неверным.
   - У меня нет выбора, - процедила Элиан. - Есть лишь свет и тьма, а  я
была рождена среди света. Я не могу принять его врага.
   Рука Изгнанницы взметнулась в протестующем жесте, начертав в  воздухе
знак, красно-золотой, мерцающий в наступающем утре.
   - Они не враги. Они - единое целое.  Останься  со  мной,  сестра.  Не
допусти раскола.
   Изгнанница, которая была так  же  горда,  как  сама  Элиан,  умоляла.
Просила. Оплакивала мир, который лежал под молотом Солнца: войны,  души,
приговоренные к смерти, кровь, затопившую реки во имя Аварьяна. И во имя
Мирейна.
   Сердце Элиан сжалось от любви к нему. И все же... все же...
   "Следуй зову сердца, - предлагали ей все. -  Слушай  свою  силу.  Они
знают. Они видят то, чего не миновать".
   Элиан чуть не рассмеялась. Она терзалась от боли  за  двоих  любящих,
каждый из которых был совершенством в своем роде. И она не знала природы
этих терзаний.
   Кошка устроилась у нее на руках. Элиан почесала ее мягкие уши.  Кошка
замурлыкала и прижалась к тому месту, где мерцала искра  новой  жизни  -
ребенок. Защищая. Придавая сил.
   Пирамида ее понятий покачнулась, потеряла  равновесие  и  обрушилась.
Добро и зло, мрак и свет, друг и  враг,  ненависть  и  любовь,  покой  и
возмущение -  все  слилось,  все  перепуталось,  все  потеряло  смысл  в
безумном, изменчивом переплетении. Она не выдержит. Она потеряет остатки
своего несчастного разума и умрет. Она... не...
   Изгнанница подняла руку, предлагая и призывая. Рука Элиан сама  собой
начала подниматься. Кошка запела радостную песню.
   Над головой тени, которой была Изгнанница, взметнулся белый  огонь  и
обрушился на нее. Мир разлетелся вдребезги во взрыве огня.

***

   Было очень тихо.
   Элиан покачивалась в пустоте. Она  все  еще  стояла  на  ногах  и  не
понимала почему. Время  шло,  а  она  не  могла  понять,  почему  вообще
осталась жива. Кошка исчезла. Может быть, Элиан все это приснилось?
   Ее желудок с резкой и мучительной болью изверг свое  содержимое.  Она
скрючилась, задыхаясь и икая от тошноты. Ее трясло, но это  была  просто
истерика, смех, миновавший границу безумия, потому что длинные солнечные
лучи светили прямо в  ее  слезящиеся  глаза.  Утреннее  солнце.  Аварьян
наконец-то нашел свою тропу на короне горного хребта.
   Одуревшая и  полуслепая,  Элиан  ползла  по  шероховатой  поверхности
круга.  Ее  пальцы  наткнулись  на  какое-то  препятствие  -  длинную  и
костлявую  руку;  потом  она  нащупала  плечо,  обугленное  лицо.  Глаза
исчезли. Теперь их хозяйка  не  могла  видеть  даже  разумом,  и  пустые
глазницы были направлены в ничто. В этом  лице  не  было  ни  ужаса,  ни
удивления. Только покой и что-то очень похожее на торжество.
   У Элиан захватило дух. Ее недавнее видение обрело форму: белые волосы
разметались по белому камню.