. Ночь поглотила его.
   А она, совершенно застывшая и опустошенная, не могла даже плакать.

Глава 18

   Элиан долго блуждала, сама не зная куда идет,  не  думая  о  времени.
Слезы никак не приходили.
   Не один раз она резко  останавливалась.  Еще  можно  было  вернуться.
Можно было побежать к Илариосу. Удержать его. Сказать, что солгала,  что
лишилась разума, что только проверяла его. Жестокая, жестокая  проверка.
Да была ли Элиан когда-нибудь не жестокой? Вадин оказался прав: она  все
превратила в игру. Играла в любовь, играла в потерю. Сердца  мужчин  для
нее были не важнее пешек на шахматной доске.
   И она нанесла ему рану, которая, вероятно, никогда не затянется.
   Элиан забилась в какой-то затерянный уголок и дрожала, уставившись  в
беспросветный мрак. Теперь, потеряв Илариоса, она точно знала, что любит
его. Язык и трусость заставили  ее  притворяться.  Горе  лишало  ее  сил
сделать то, что еще можно было сделать. Вернуться. Уехать  с  ним.  Быть
его императрицей. Родить сильных детей со светлыми волосами  и  золотыми
глазами. Подарить ему радость в самом сердце его холодной империи.
   Она подняла голову и  посмотрела  в  окно,  за  которым  царил  мрак.
Глубокая тьма перед рассветом.
   Элиан вскочила и побежала, ничего не видя  перед  собой,  обуреваемая
одним стремлением. Перед ней распахнулась дверь - и она увидела комнаты,
богато   убранные,   завешенные   асанианскими   шелками,   благоухающие
асанианскими ароматами. Пусто.
   Везде пусто. Стража, слуги, вещи  Илариоса  -  все  исчезло.  Комнаты
померкли, заполнившись мучительной пустотой. Но среди  подушек,  лежащих
на его постели, что-то блеснуло. В руку Элиан лег топаз, выпавший из его
короны. Он не был похож на случайно  оброненную  и  забытую  безделушку.
Этот  камень  заставлял  вспомнить  глаза  принца,  спокойные,  золотые,
любящие. Элиан будто вновь услышала его слова: "Увы, мое  постоянство  -
мое проклятие. Я должен любить там, где получаю удовольствие. И  если  я
люблю, то люблю вечно".
   Она зарылась лицом в  чужеземные  шелка,  сжав  в  руке  топаз,  углы
которого больно врезались в кожу. Но она  только  крепче  сжала  камень.
Волны плача поднимались в ней, достигали вершины и застывали. Все  выше,
выше, выше. Элиан задыхалась от слез.
   Позади нее кто-то стоял. Стоял уже долго, наблюдая и  выжидая.  Элиан
медленно обернулась.
   На нее молча смотрел Мирейн. Но теперь язык ее  был  развязан.  -  Он
оставил меня!  -  закричала  она.  -  Он  уехал  прежде,  чем  я  смогла
отправиться с ним. А я хотела его!
   Спокойствие, молчание. Мирейн  был  тенью,  блеском  глаз,  мерцанием
золота в ухе и на шее. Внезапно Элиан страстно возненавидела его. - Я не
хочу тебя! - зашипела она. Мирейн сел на  груду  подушек,  подобрав  под
себя ноги и склонив голову набок.  Он  всегда  так  делал,  когда  Элиан
давала волю своему нраву. Изучал ее. Обдумывал, как ему  самому  следует
обуздывать  ярость.  Даже  в   такой   ситуации   Мирейн   не   проявлял
снисходительности к сопернику.
   Элиан призвала всю свою волю против его обаяния.  Он  ей  не  старший
брат, а она - не его младшая несносная сестра. В еще меньшей степени  он
мог бы быть ее возлюбленным. Он отказался помочь  ей  сделать  выбор,  и
из-за этого все пошло наперекосяк, и она потеряла Илариоса.
   - Я не твоя, - сказала она ровно и строго, - просто потому, что  я  и
не его тоже. Он уехал в  отчаянии,  но  я  последую  за  ним.  И  ты  не
остановишь меня. -Я и не пытаюсь. - Тогда почему ты здесь?
   Он пожал плечами по северному обычаю.  На  нем  была  темная  простая
одежда, но и в ней он выглядел по-королевски. Вероятно,  Элиан  сошла  с
ума, раз способна была заметить это сейчас, когда в ее голове  смешались
черное и золотое, горе, ярость и пророчество. - Я нужен тебе,  -  сказал
Мирейн. Надменный, невыносимый. -  Мне  никто  не  нужен!  -  Даже  твой
асанианец?
   - Я ему  нужна.  -  Элиан  дрожала,  задыхалась,  трясла  кружившейся
головой. Рука болела. Она заставила себя разжать пальцы. Топаз сверкнул,
как золото и лед. - Пусти меня. - А разве я держу?
   Она пошатнулась и упала на Мирейна. Он подхватил  ее.  Элиан  застыла
без движения. - Я хотела бы никогда не родиться на свет! - Это могло  бы
избавить нас от огорчений, - сказал он.
   Элиан вскинулась. Это искусство не было присуще Мирейну.  Скорее  оно
было характерно для ее отца.
   - Но, - продолжал он, -  раз  уж  ты  здесь  и  пребываешь  в  бодром
здравии, то могла бы сообразить, что твой выбор сделала ты сама. Это  ты
отослала его высочество. Ты, а не я или какой-нибудь безымянный демон.
   Элиан рванулась из его рук. Его лицо, спокойное как никогда, вовсе не
было безобразным. Оно было великолепно в своем несовершенстве.  Небритая
щека уколола ее ладонь. Она отступила. Мирейн не двинулся. - Я  ненавижу
тебя, - сказала она.
   Его голова поникла, затем снова поднялась. Он принял это.
   - Если ты выедешь тотчас же, то сможешь догнать его  еще  до  восхода
солнца.
   Дыхание застряло у нее в горле, глаза метали молнии.  Сердце  билось,
как у птицы, пойманной  в  ловушку:  быстро,  часто,  испуганно.  Мирейн
застыл как статуя.
   - Жестокий, - прошептал ее язык, - о, какой ты жестокий. Он улыбался.
   Ее колени подкосились, и, дрожа, она опустилась  на  подушки.  Мирейн
возвышался над ней, но его улыбка померкла,  осталась  лишь  ее  тень  в
самом уголке губ. Элиан  приподнялась,  привлекла  его  к  себе.  Он  не
сопротивлялся, но она  ощущала  его  силу,  уступающую  свободной  воле,
заставляющую их сидеть лицом  к  лицу  и  смотреть  друг  на  друга.  Он
спокойно прикрыл глаза. - Время идет, - сказал он. Она не могла встать и
едва  могла  говорить.  Слова,  которые  приходили  ей  в  голову,  были
какими-то чужими.
   - Ты любишь меня?
   - Это, - ответил он, - не имеет значения. Любишь  ли  ты  меня?  -  Я
люблю Илариоса!
   Демон снова сжал ей горло. Она отчаянно ударила кулаком  по  подушке.
Мирейн смотрел на нее, слегка откинув голову и полузакрыв глаза.
   - Нет, - сказала она хрипло. - Только не ты. Я не вынесу этого. Я  не
могу потерять и тебя тоже!
   - Ты любишь меня?
   Вот, сказал ее демон, вот в чем ошибка Илариоса, вот  в  чем  причина
его неудачи. Он не  умел  обращаться  с  ней  жестоко,  слабый,  нежный,
сочувствующий. Сплошное пламя нежности и любви.
   Слабый, повторил ее демон. Он истратил всю свою  силу  на  слова.  Он
говорил Элиан, что  схватит  ее,  свяжет  и  увезет,  но  ему  недостало
решимости сделать это. А Мирейн отпускал ее.
   Потому что знал, как она поступит. Она принадлежала ему.  Она  всегда
принадлежала ему. А он принадлежал ей.
   Элиан перекатилась на другой бок. Она не  хотела  этого.  Она  ничего
этого не хотела. Она хотела  уехать  прочь,  быть  свободной,  быть  кем
угодно, только не Элиан из Хан-Гилена.
   - Ты любишь меня? - настойчиво повторил Мирейн, доводя ее до безумия,
и схватил ее с сокрушительной силой. - Ты любишь меня?
   - Нет, - прошипела Элиан, - поскольку  ты  изо  всех  сил  стараешься
раздавить мои руки. Хватка ослабла. Он ждал.
   Элиан посмотрела на него. Он  был  похож  не  на  влюбленного,  а  на
завоевателя у ворот города, ждущего, когда город сдастся или бросит  ему
вызов. Внезапно ее осенило: он был испуган. Мирейн,  сын  Аварьяна,  был
испуган. Любит ли она его?
   Да, она полюбила его еще в утробе матери.  Но  так  ли,  как  женщина
любит мужчину?.. Элиан изучала  его  внимательно  и  спокойно.  Она  так
далеко зашла в своем безумии,  что  теперь  могла  позволить  себе  быть
спокойной, подумать, взвесить все "за" и "против". А Илариос в это время
ехал, убегая от рассвета, и все новые и новые лиги пролегали между ним и
женщиной, которая никогда не будет принадлежать ему. Он  всегда  понимал
это. Но он не был бы Илариосом, если бы не отдал все  свои  силы,  чтобы
завоевать ее.
   Он ее потерял. Она была из Хан-Гилена  и  никогда  не  найдет  дом  в
Асаниане. Но все же он сделал многое. Он научил ее тому, что  ее  судьба
не предопределена окончательно, что она может любить любого  мужчину,  а
необязательно Мирейна. Она может остаться свободной, если таков будет ее
выбор. Если таков будет ее выбор.
   Элиан подняла голову, чтобы сравняться с Мирейном.
   - Я даю тебе разрешение, - сказала она на официальном языке гилени, -
просить моей руки.
   Мирейн со свистом выдохнул воздух. Элиан затруднилась бы сказать, был
ли это гнев, или облегчение, или простое удивление.
   - Можешь ухаживать за мной, - сказала она, - но я не  обещаю  принять
твое предложение.
   Он сглотнул. Набирался мужества? Снова приходил в ярость? Боролся  со
смехом?
   - А что, - спросил он, - если я буду мешать другому мужчине, которому
вздумается добиваться твоей руки?
   - Я вообще могу не выходить замуж, мой господин, - сказала она.  -  И
эта перспектива не пугает меня. Голова Мирейна поникла.
   - Да, я понимаю, что это тебя не пугает. - Он встал и поклонился, как
король кланяется своей королеве.  -  Я  буду  ухаживать  за  тобой,  моя
госпожа, пользуясь твоим благосклонным разрешением.
   Она тоже наклонила голову.  И  все  испортила,  охваченная  приступом
смеха, перешедшего в плач. Мирейн обнял ее и принялся укачивать, даже  в
этот момент слабости поступая как старший брат. Она не могла  ненавидеть
его за это. Он взял всю ее ненависть и показал ей, что  это  всего  лишь
один из ликов любви.
   - Но любви не любовника, а брата! - закричала она взбунтовавшись.
   Мирейн  ничего  не  ответил.  Его  молчание  достаточно  красноречиво
свидетельствовало об обратном.

***

   - Все это не так уж страшно, - сказала Элиан, обращаясь к Илхари. - Я
опять обрела свою семью да еще Мирейна и маленькую Элиан  в  придачу.  У
меня есть ты. У меня есть целый Хан-Гилен, если уж на то пошло.
   Кобыла слегка вздрогнула от прикосновения щетки. Ее шея чесалась. Да,
вот здесь. Элиан наклонилась, чтобы почесать ее.
   - Я скучаю по нему, - сказала Элиан сквозь  зубы.  -  Каждая  частица
моего тела тоскует по нему. Он заполнил так много  пустот,  был  другом,
братом, возлюбленным. Он был всем, о ком  может  мечтать  женщина.  И  я
позволила ему уйти.  А  зачем?  Ради  кого?  Ради  мужчины,  который  не
выказывает мне ни малейших знаков внимания.
   Илхари повернула ухо. До чего же глупы двуногие! Если бы  ее  хозяйка
позволила одному из них взобраться на себя, то все уладилось бы, исчезла
бы и ее боль, и их боль.
   Элиан поняла, о чем думает лошадь,  и  рассмеялась.  -  Таких  мужчин
полно, да и женщин тоже, но эти мужчины расположены к другому.  Да  и  я
тоже. - Она положила щетку. Даже в  своей  густой  зимней  шубке  Илхари
сияла, как  отполированная  медь.  -  Иногда  я  думаю:  может  быть,  я
неправильно устроена? Или  я  сумасшедшая?  В  нашей  семье  есть  некое
неистовство, связанное с силой. Та, безымянная, тоже была наделена им. У
нее тоже не было ни одного мужчины, а  бог  отверг  ее  ради  чужеземки.
Неудивительно, что она сделала то, что сделала.
   По  телу  Элиан  пробежали  мурашки.  Илхари   вздрогнула   и   стала
исследовать свою кормушку. Там лежало несколько зерен, она подобрала их.
   - Я никогда не прощу ей этого. Но я начинаю понимать ее. Она все  еще
находится здесь, знаешь ли. Прячется среди  теней.  Смотрит  и  слушает.
Ждет, чтобы я сдалась и пошла с  ней.  Как  она  может  видеть?  Она  же
слепая. - Ее сила  может  видеть,  -  передернулась  Элиан.  Было  глупо
говорить так много, даже обращаясь к Илхари. Изгнанница не вторгалась  в
сны Элиан с тех пор как она вернулась  в  Хан-Гилен:  это  была  заслуга
отца. Никакая злая сила не может проникнуть в его владения.  А  она  так
запуталась в своих любовных делах.
   Но Изгнанница ждала. Элиан подсознательно чувствовала это. Она  ждала
слабости или смерти Элиан; а может быть, у нее хватало могущества, чтобы
дожидаться смерти, чтобы заманить свою добычу в такую ловушку, заключить
в такие оковы, которые ни один смертный не в силах разрушить.
   - Зимнее солнцестояние, - сказала Элиан слишком  поспешно  и  слишком
громко. - Завтра день  зимнего  солнцестояния.  В  этом  году  мы  будем
прогонять песнями мрак с помощью большей силы,  чем  когда-либо,  потому
что здесь Мирейн, который будет петь и танцевать свой танец. Ты  знаешь,
что он не станет верховным жрецом? Его трижды просили об этом, но  место
останется незанятым и в этом году, и еще сколько-то лет;  никто  его  не
займет, а тем более - сам Мирейн.  Хватит  с  него  и  Трона  вселенной,
говорит он. Пусть для храма выберут кого-нибудь, кто более свят.
   Храмы и троны ничего не значили для кобылы. Она  посмотрела  на  кучу
мягкого сена, которое принесла  для  нее  Элиан,  и  потянулась  к  нему
губами.
   - В конце концов он согласится, - продолжала Элиан, обращаясь к самой
себе. Присутствие  Изгнанницы  рассеялось,  но  не  так  быстро.  -  Это
случится, иначе орден останется без вождя. В конце концов они  не  могут
взять простого смертного, каким бы мудрым и святым он ни был,  если  сын
Аварьяна будет строить свой город всего в половине дня пути отсюда.
   Города неудобны, да и конюшни  тоже.  Совсем  другое  дело  -  свежий
воздух и вольные просторы. - Снег идет.
   Кобыла слегка оттолкнула хозяйку в  сторону  и  направилась  к  двери
конюшни, которая от толчка открылась. Внутрь ворвался холодный воздух  с
хлопьями  снега.  Илхари  фыркнула   и   вышла   на   снежный   простор,
пританцовывая и потряхивая головой.
   Элиан поплелась за ней, чувствуя  себя  безнадежно  приземленной.  От
криков детей у нее зазвенело в ушах. Снегопад был им в  новинку,  и  все
они высыпали на улицу, одновременно похожие  на  сорванцов  и  маленьких
лордов. Но здесь были не только мальчики. Элиан видела и юношей из армии
Мирейна,  в  основном  южан,   для   которых   снегопад   перед   зимним
солнцестоянием был  редким  и  удивительным  явлением.  Она  заметила  и
высоких солдат из Янона, затеявших игру в снежки под беспрестанный смех.
   Что-то белое и мягкое окутало  ее  и  ослепило.  Задохнувшись,  Элиан
повернула голову. Улыбка Мирейна была широкой и озорной, как у  ребенка.
Рыжеволосый мальчик, льнувший к его ногам, радостно  закричал.  Это  был
Корхалион, старший сын Халенана.
   Элиан зашипела и сверкнула глазами. Мирейн взгромоздил ребенка к себе
на плечи и наполнил ладони снегом.
   - Бросай! - завопил Корхалион. - Бросай!  Это  нападение  завершилось
тем, что по спине Элиан побежали ледяные ручейки. С приглушенным криком,
наполовину гневным, наполовину радостным, она развернулась  и  побежала.
Быстрая, как золотой олень,  Элиан  очертя  голову  неслась  через  весь
большой двор. Но если она была оленем, то Мирейн - пантерой, управляемой
смеющимся демоном.
   Поднялся страшный крик: одни были за  Мирейна,  другие  -  за  Элиан.
Перед ней мелькали лица, тела, яркий блеск чьих-то глаз.  Холод,  бег  и
крики - все это вместе действовало на нее как крепкое вино, наполняя  ее
радостным диким весельем. Она забежала за  мужчину,  подобного  высокому
столбу (на вершине которого сияла ослепительная улыбка Кутхана), и вдруг
резко остановилась позади него и  захохотала  прямо  в  изумленное  лицо
Мирейна.  Проскользнув  между  его  широко  расставленными  руками,  она
захватила полные  пригоршни  искрящегося  снега  и  обрушила  на  своего
преследователя.  У  мести  оказался  сладкий  вкус  дикого  меда.  Элиан
затанцевала вокруг него, дразня и швыряясь снегом.
   Мирейн сделал выпад. Но тяжесть сидящего у него на плечах  Корхалиона
нарушила равновесие.  Мирейн  поскользнулся  и  упал,  увлекая  Элиан  в
сплетение рук и ног, барахтающихся в сугробе.
   Задыхаясь, он вытянулся на снегу, пытаясь рассмеяться. Элиан, которая
в результате своего яростного поворота тоже  оказалась  на  земле  между
королем и мальчиком, поставила ребенка на ноги и  смахнула  снег  с  его
лица. Он облизал губы, глаза его были  полны  восторга.  -  Повторим?  -
предложил он. Мирейн выкарабкался из сугроба и слегка шлепнул мальчика.
   - Не так быстро,  постреленок.  Каждому  бегуну  требуется  небольшой
отдых между соревнованиями.
   Лицо Корхалиона помрачнело, но через миг снова засияло.
   - Ну и ладно. Вы мне не нужны. У меня теперь есть пони. Лиа,  ты  его
видела? Его подарил Мирейн. Он черный, прямо как Бешеный.
   - Его дед был моим первым пони, - добавил Мирейн. - Помнишь его?
   - Еще бы, - отозвалась Элиан, - ведь я унаследовала его от тебя.
   Волосы Мирейна были полны  снега,  снежинки  искрились  на  бровях  и
густых ресницах. Охваченная новой опасной радостью, Элиан смахнула  снег
с его лица. Мирейн нисколько не растерялся и точно так  же  отряхнул  ее
лицо. Его рука была легкой, проворной и огненно горячей.
   Корхалион прыгал между ними, горя от нетерпения. - Пошли посмотрим!
   Пони отвели угол в конюшне Халенана. Он  действительно  был  вороной,
стройный как олень под своей густой шубой, с бешеными зелеными глазами и
грозными рогами.
   - Он точно потомок Демона, - уверенно  сказала  Элиан,  когда  черная
голова появилась над дверцей стойла, задрав губу и  блестя  зубами.  Она
умело увернулась от них и схватила пони за мохнатое ухо.  -Должно  быть,
няня пришла в ужас.
   - Няня еще не знает о нем, - сказал Корхалион.  -  Мирейн  собирается
научить меня верховой езде. Он сказал,  что  ты  нам  поможешь.  Еще  он
сказал, что ты можешь ездить на всем, на чем ездит он сам. Правда, Лиа?
   - Да, - быстро ответила она, бросив взгляд на  Мирейна.  Он  стоял  с
самым невинным видом и угощал кусочком плода спокойного мерина Анаки.  -
Я могу делать это даже лучше, чем он. Меня Демон никогда не сбрасывал.
   - Я укротил его, прежде чем отдать тебе, - сказал Мирейн.
   - Укротил? Отдал мне? Да он был диким как никогда, когда я сбежала от
няни и грумов и оседлала его. Но именно я научила его уважать  меня.  Он
был как твой  Бешеный.  Только  и  делал,  что  бушевал.  -  Она  сладко
улыбнулась Мирейну. - Как говорится, каков хозяин, таков и конь.  Мирейн
громко рассмеялся.
   - А еще говорится: не родилась еще та женщина, которая не мечтала  бы
распоряжаться своим мужчиной. И всем, что ему принадлежит.
   - Своим мужчиной? - Элиан  тряхнула  головой.  Ее  сердце,  казалось,
вот-вот выпрыгнет из груди. - Не так быстро, братец.
   - Может быть, быстро, сестренка, - сказал Мирейн, - а может, и нет. -
Он скосил глаза на Корхалиона. - Ну как, сделаем ей подарок сейчас?  Или
заставим ее подождать? - Сейчас! - закричал Корхалион.  Они  оба  просто
лопались от какой-то важной тайны. Но ни один не хотел выдать ее.  Элиан
не стала сопротивляться, когда Корхалион энергично потянул ее  за  руку.
Ее разум был спокоен, и  она  проверила  настроение  Мирейна.  Какой  бы
крепкой ни была его защита, за ней скрывался не просто пыл,  а  звенящее
напряжение, почти страх.
   Они вышли из дома Халенана, прошли по заснеженным дорожкам ко дворцу.
В  крыле,  отведенном  Мирейну,  был  крытый   двор,   вокруг   которого
располагались комнаты, занятые его лучшими людьми. Они уже называли себя
избранниками  Ан-Ш'Эндора,  спутниками  Солнца.  Открытое   пространство
служило им залом для собраний и помещением для тренировок.  Оно  никогда
не пустовало, здесь постоянно раздавались голоса и звон оружия.
   Но в этот снежный день здесь было необычайно спокойно. Люди из  свиты
короля выстроились по краям, образуя широкие алые ряды,  одетые  как  на
парад. В центре, возле  не  работающего  зимой  фонтана,  стояли  десять
человек в темно-зеленых плащах без эмблем. Одним из  них  был  Кутхан  с
высоко поднятой головой и  ожерельем  из  позеленевшей  бронзы  на  шее.
Пятеро оказались женщинами. Высокие или низкие, полные или стройные, все
они выглядели сильными и выносливыми, умеющими обращаться с оружием.
   Компания в алом приветствовала короля громким лязгом мечей о щиты. Но
те,  в  зеленом,  по-прежнему  стояли  безмолвно,  не  шевелясь.   Элиан
оберн