риан проснулся  в
испарине, прислушиваясь к звукам словесной перепалки за тонкой  стенкой.
Один из  голосов  принадлежал  Годри,  другие  -  незнакомые  -  звучали
приглушенно  и  по-асаниански  ритмично.  Кажется,   кто-то   настойчиво
добивался аудиенции.
   Сильно зевая, он повертел ногами, вытягиваясь во весь рост. Голоса за
стенкой не унимались. Он в раздумье поскреб голую грудь.
   Асаниане до смешного трепетно относились к  обнаженной  натуре.  Даже
для любовных игр, возводимых  ими  в  ранг  высокого  искусства,  у  них
имелось  несчетное  количество  многослойных  одежд.  Они   никогда   не
раздевались донага,  а  в  купальнях  накидывали  на  глаза  специальные
повязки. Боже, как  это  глупо.  кутаться  в  плотные  ткани  при  такой
несусветной жаре.
   Он вышел к нежданным посетителям в чем  мать  родила.  Его  встретило
ужасающее молчание. Лица асаниан побелели. Они опустили глаза, но стояли
с таким видом, словно были готовы принять мученическую смерть.
   - Годри, - вопросил он, - кто эти люди?
   Глаза Годри искрились весельем.
   - Сир, - сказал он, переводя дух, - это слуги  регента  Асаниана.  Он
только что прибыл в  Индуверран  и  ожидает  свидания  с  вами.  Умытым,
элегантно одетым и причесанным. Вот почему они здесь.
   - Так. И что дальше?
   - У них имеются безопасные бритвы, мантии и флаконы  пухов.  Эсториан
изобразил недоумение.
   - Они также информировали меня, милорд, что ваше величество больше не
нуждается в моих услугах. Вы теперь асанианин, и прислуживать вам должны
асаниане.
   - Вот как? - продолжал удивляться Эсториан. - И что же ты думаешь  по
этому поводу?
   Годри молчал.
   - Значит, мне нужно надеть десятислойную мантию? И парик? И маску?  И
сидеть, словно мумия,  на  троне?  И  изъясняться  с  придворными  через
посредника?
   - Да.
   - Очень жаль, - сказал Эсториан. - Действительно, очень жаль, но  как
раз ничего из этого мне не хочется делать.
   Он повернулся к посланцам регента.
   - Итак, господа. Слушайте своего императора. Ванну я, пожалуй, приму.
Но - никаких бритв. Никаких духов или иных притираний.  Мою  мантию  вам
выдаст мой человек. Если она почему-то не понравится регенту, я  никогда
не утешусь.
   Была в манерах асаниан одна неплохая черта. Они не вступали в  споры.
Особенно с вышестоящими особами. Император сказал. Они должны делать то,
что им сказано.
   Они выкупали его в приятной прохладной воде. Они  не  стали  угрожать
ему бритвой и доставать парфюмерию.  Но  к  юбочке,  принесенной  Годри,
никто из них не притронулся.
   - Это нельзя, - сказал главный распорядитель.
   - Это можно, - возразил Эсториан.
   Глупцы! Это был королевский килт, расшитый по краям золотом.  Пояс  к
нему, вырезанный из куска плотной  тисненой  кожи,  позванивал  золотыми
пластинками, выполненными в форме дубовых листьев. Кроме  этой  красоты,
Годри принес ему полный  набор  золотых  украшений:  перстни,  браслеты,
кольца и серьги - и вплел в бороду господина несколько золотых нитей.
   - Ну, - сказал Эсториан. - Разве я не хорош?
   - Никто этого не оценит, - заверил Годри.
   - Как это грустно, - вздохнул Эсториан.

***

   Каменные стены церемониального зала все еще хранили ночную  прохладу,
и двое слуг, помахивая позолоченными веерами,  создавали  некое  подобие
ветерка.
   Кресло, в котором он сидел, было удобнее,  чем  он  ожидал.  Асаниане
знали толк в подушках.  Эсториан  вздохнул  и  поставил  ноги  на  живую
подставку для ног: Юлия решила, что нужна ему больше, чем Сидани. Он  не
мог да и не хотел возражать. В данных обстоятельствах у него практически
не было выхода.
   Его собственный эскорт был представлен сегодня плохо. Большинство его
придворных отсыпались после утомительного пути, остальные  развлекались,
как развлекаются люди,  попадая  в  чужие  края.  Императорскую  гвардию
сначала располовинили, а потом четвертовали  для  несения  разнообразных
дежурств. Лишь матушка, как всегда, находилась при нем, да  Айбуран,  да
два-три мага, среди которых, конечно же, не было Вэньи.
   Легкий холодок проскользнул между лопаток.  Как  много  здесь  желтых
лиц. Как много сущностей, повернутых к нему, и ни единой пары спокойных,
приветливых глаз.
   Это его империя. Это его люди. Им не надо,  чтобы  он  любил  их.  Им
надо, чтобы он ими управлял.
   Защитное поле вокруг него было толстым и крепким,  и  все  же  голова
чуть побаливала. Он знал, откуда дует ветер. Мать  была  недовольна  его
поведением, его пренебрежительным отношением к обычаям этой страны.  Она
настолько увлеклась западной модой, что  сбила  с  пути  истинного  даже
Айбурана, заставив его перетянуть бороду шнурком и прикрыть килт плотным
плащом. Взъерошенный и угрюмый,  он  был  похож  на  медведя  в  ливрее,
обычное добродушие сейчас почему-то покинуло его.
   Может быть, асаниане не чувствуют  жары,  как  другие  люди.  Они  не
потеют, не чешутся, не падают в обморок. Они  часами  могут  стоять  без
движения, не отрывая глаз от пола. Час-другой ожидания для них вообще не
срок. Они стоят и, кажется, получают от этого удовольствие.
   Вот  и  регент  не  слишком  торопится  предстать  пред  очи   своего
господина. Он ведь должен поначалу смыть с себя  дорожную  грязь,  затем
облачиться в полагающиеся по этикету мантии, потом заручиться поддержкой
лорда Душая, потом...
   Эсториан снова  вздохнул  и  полуприкрыл  глаза.  В  Керуварионе,  по
крайней мере вокруг дворца, всегда отирались толпы просителей, которые и
минуты не давали молодому императору проскучать в одиночестве, если тому
вдруг приходила фантазия  посетить  зал  для  аудиенций.  Здесь  же  ему
оставалось только сидеть сложа руки и пенять на собственную  оплошность.
Он свалял дурака, явившись сюда первым.
   А они, как видно, решили его доконать.  Минуты  тянулись  медленно  и
тоскливо. Впрочем, есть способы скоротать их.  Можно,  например,  свести
глаза  в  одну  точку  на  каком-нибудь  из  придворных,  пока  тот   не
превратится в расплывчатое пятно, и прочесть мысленно молитву  обо  всем
Преходящем, - сначала обращение, затем прославление, затем  почтительное
прошение и, наконец, заключительная песнь.
   Когда он пришел в себя и вынырнул из  уплотненного  времени,  в  зале
произошли перемены. Краешек  его  килта  шевелил  сквозняк.  Вдоль  стен
передвигались быстрые фигуры.
   Эсториан вгляделся в вошедших.
   Он  узнал  форму  гвардейцев  регента,  их   бронированные   панцыри,
увешанные  побрякушками,  отливали   серебром,   рукава   боевых   рубах
пламенели. Он узнал их господина (память царапнула сущность,  как  нож),
принца семи мантий, - малиновое на красном, на розовом,  на  багряном  и
вновь в той же последовательности. Он помнил его несмотря  на  перемены,
произошедшие в нем за эти долгие годы.
   Других он не знал да и не мог узнать.  Они  маячили  демонами  в  его
кошмарах. Молва именовала их братьями.
   Черные плащи, черные капюшоны, черные вуали, закрывавшие лица. Парные
мечи, опоясывающие чресла, средний рост. Ни один  не  выше  другого.  Их
было немного, но даже от этой малости веяло холодком смерти.
   Асаниан выковал эту когорту тысячелетие или больше  назад  в  горниле
сражений за будущее западной цивилизации. Черные  воины,  поддерживающие
незыблемость Золотого трона, воспитывались в такой тайне, что даже  лица
их были скрыты  от  посторонних  глаз.  Псы  династии,  преданные  рабы,
неустрашимые воины, они наводили страх даже на  своих  хозяев.  Их  мощь
подпитывалась не только боевой выучкой, но и  хитросплетениями  древнего
как мир колдовства.
   Эсториан до сих пор не встречал их на дорогах желтой страны.  Местные
лорды здесь, как и в Керуварионе, набирали  свои  дружины  из  свободных
людей скорее для поддержания своего престижа,  чем  для  ведения  боевых
действий,  которые  ограничивались  разгоном  бандитских   шаек,   порой
заводившихся на  обочинах  больших  дорог.  Асаниан  не  воевал.  Он  не
нуждался в оленейцах.
   Эсториан приложил все усилия, чтобы оторвать взгляд от черных фигур и
придать своему лицу выражение спокойствия.  Регент  между  тем  выполнял
обряд  девяти  подходов  с  поклонами  к   стопам   венценосной   особы.
Присутствующие повторяли его манипуляции, мантии колыхались,  придворные
перемещались  вдоль  стен  в  молчаливом  согласном  танце.  Все,  кроме
оленейцев. Их черные силуэты были неподвижны.
   Резкая боль в  висках  почти  ослепила  его.  Происходящее  сделалось
мозаичным, словно он глядел сквозь кусочки разбитого стекла.
   - Милорд Фираз ин Шалион Эшериас, -  сказал  он.  -  Рад  встретиться
снова и приветствую тебя!
   - Милорд Меруван Эсториан Кормериан Ганиманиан-и-Варьян, - прощебетал
регент без запинки. - Рад встретиться с вами и приветствую вас!
   Игра, подумал Эсториан. Он не любил  этого  человека.  Он  вообще  не
любил асанианских принцев. Он  ненавидел  их  сейчас  и  восхищался  ими
когда-то. Изящество, утонченность манер. Высота происхождения, древность
рода. Этот был самым знатным из них, самым великолепным. Куда подевалась
его красота? Сетка морщин, седина, усталость во взоре. А ведь он  моложе
императрицы, чьи волосы все еще черны как смоль, чья  стать  притягивает
мужские взгляды.
   "Они отцвели в молодости, - шепнул голос в глубине  его  существа,  -
они скоро увянут. Они, можно сказать, мертвы..."
   Чей это голос? Он не знал, И не было  времени  выяснять:  лорд  Фираз
говорил. Лесть, лживые комплименты, пустые слова. Шило в заду.
   - Мой император должен знать, что все в  моих  владениях  принадлежит
ему, что все здесь расцветает в  сиянии  его  могущества.  Мой  господин
вернулся на запад, который так долго его ждал, и теперь обязан  доверить
себя заботам  своих  искренних  и  преданных  слуг.  Эсториан  внутренне
подобрался. Отринув цветистую шелуху, он выловил в словах  высокочтимого
лорда нечто, что ему не очень пришлось по вкусу.
   - Означают ли слова милорда, что я должен отослать в Керуварион  свой
эскорт?
   - Это наполовину сделано, - поклонился регент. - Ваша  керуварионская
гвардия находится сейчас в ваших покоях.
   - Моя гвардия? А моя личная охрана?
   - Вы можете убедиться, ваше величество, - регент плавно повел  рукой,
- ваша личная охрана находится перед вами.
   Оленейцы синхронно нагнули головы.  В  их  поклоне  не  было  и  тени
смирения, и он видел это.
   - А если я пожелаю вернуть моих людей?
   - Ваши люди, ваше величество, находятся здесь.
   Эсториан прикрыл глаза, потом снова открыл их.  Его  матушка  слушала
весь этот бред с девственной безмятежностью. Он  напрягся  и  послал  ей
сигнал. Ты знала!
   Она чуть наклонила голову. Жди. шевельнулась ее бровь. Будь терпелив!
   Он не желал терпеть.
   - Надеюсь, - произнес он как можно мягче, - мы  сумеем  урегулировать
этот вопрос. Я оставлю при  себе  свою  гвардию  и  подумаю,  где  можно
применить ваших слуг. - Это ваши слуги, - возразил, кланяясь, регент.
   - Мы вернемся к этому, - он встал, - но позже,  милорд,  позже.  Ваше
присутствие, без сомнения, очень и  очень  приятно  нам.  Однако  солнце
подходит к зениту. Эта жара не  дает  нам  вздохнуть.  Все  свободны,  -
обратился  он  к  молчаливой  толпе  асаниан.  -   Отдыхайте,   господа,
отдыхайте. Ищите прохладу, если ее еще можно тут отыскать.
   - Это не слишком учтиво, - сказала императрица.
   Она не осуждала его. Она просто констатировала факт.

***

   - Чушь!
   Эсториан находился в покоях леди  Мирейн.  Ее  камеристка,  рослая  и
статная молчаливая северянка, совлекла с него потный килт и обернула его
разгоряченное тело мокрой простыней, пропитанной отварами  лекарственных
трав. Приятная прохлада обволокла кожу, но каждое  его  движение  теперь
сопровождалось волнами едкого запаха.
   - Я не позволю ему командовать мной!
   - У тебя хватит ума противостоять ему?
   - У тебя хватит.
   Леди Мирейн вздохнула.
   - Эсториан, - сказала она. - Ты повзрослел только телом.  В  душе  ты
все тот же мальчишка.
   - Я не желаю носить их паскудную амуницию!
   Императрица нахмурилась, но тут  же  улыбнулась.  Здесь,  где  только
Зерин могла видеть их, ей хотелось дать волю простым чувствам.  Одну  за
другой она  сбросила  с  себя  асанианские  мантии  и  подошла  к  сыну,
прекрасная в своей наготе.
   - Я тоже не хочу этого, но терплю.
   Он не мог позволить ей обратить все в шутку.
   - Я не хочу терять мою гвардию. И моих сквайров. - Ты имеешь  в  виду
свой двор?
   - Они будут счастливы убраться подальше отсюда. - Он вновь зашагал по
комнате, из угла  в  угол.  -  Матушка,  я  могу  отправить  их  всех  в
Керуварион. Большинство из них только обрадуются такому  исходу.  Но  не
Годри. И не мои гвардейцы.
   - Ты ведь знаешь, - медленно произнесла леди Мирейн, - что в договоре
об имперском союзе  черным  по  белому  сказано:  в  Асаниане  царствует
Асаниан. Фираз только выполняет свои обязанности, делая  тебе  при  этом
любезность. Он мог бы встретить тебя прямо на границе, а не у  въезда  в
столицу.
   - Он мог бы встретить меня в Кундри'дж-Асане.
   - Он мудр и дал тебе воли ровно столько,  сколько  было  возможно,  а
теперь ожидает, что ты возьмешься за ум и примешь надлежащее обличье.
   - Мое надлежащее обличье - это одежда дикаря,  проклинающего  все  их
изощренные выдумки.
   Ее  пристальный  взгляд  заставил  его  умолкнуть.  Он  вспыхнул   от
внезапного прилива крови к лицу.
   - Не валяй дурака, Эсториан.
   Он застонал.
   - Матушка, я ведь не полный идиот. Я буду вести себя  хорошо  и  даже
ночью надевать их дурацкие тряпки. Но он должен понять, что я  вовсе  не
марионетка. И что я буду только таким, каким сам сочту нужным быть.  Это
единственное, что я могу ему обещать.
   - А мне? Что ты пообещаешь мне? Я ведь знаю цену твоим обещаниям. Они
были  и  так  достаточно  терпеливы,  чтобы  сносить  твои  инфантильные
выходки.  Но  Кундри'дж-Асан  не  выносит  ничего,   что   не   является
асанианским.
   - Я не асанианин!
   - Ты должен учиться быть им!
   Он заскрипел зубами.
   - Может быть, именно Асаниану пришло время пересмотреть свои  взгляды
на некоторые вещи? Может быть, им следует попробовать  воспринимать  мир
таким, какой он есть, а не таким, каким он  им  представляется?  Золотая
империя возрождается. Кровь Льва здесь,  во  мне,  черномазом  бородатом
варваре, а не в десяти мантиях, не в парике, не в маске. Я живу, я дышу,
я человек, который пришел управлять ими.
   - Ты так полагаешь?
   Проверка, вечная проверка! Он возненавидел бы ее, если бы  не  любил.
Эсториан наклонился и поцеловал ее в бровь.
   - Могу я хотя бы делать чуть меньше, чем от меня требуют?
   Она обхватила руками его плечи. Ее глаза были бездонны. В их  глубине
таилась  божественная  суть.   Он   пылал   священным   огнем,   потомок
Солнцерожденного, мужчина против женщины, сын против  матери,  император
против императрицы. Он принес полдень в ее глубокую ночь.
   - Мое милое, светлое дитя, - сказала она. Голос ее ласково  шелестел,
словно ночной дождь. - Я никогда не считала тебя мудрым. Но я  не  стану
тебе мешать. Поступай как знаешь.
   - Ты поможешь мне?
   - Только в том случае, если найду твои действия разумными.
   - А если они будут чувственными?
   - Чувственность затмевает разум.
   Он поежился в ее жарких ладонях.
   - В тебе эти качества равновелики, ма!
   Она, усмехнувшись, стукнула его кулаком.
   - Щенок! Ступай к своим гвардейцам и оставь меня хоть  на  секунду  в
покое.

Глава 17

   Они стояли друг против друга - гвардейцы Эсториана и слуги регента  -
представители двух враждующих партий. Алые доспехи надвигались на черные
плащи. Вот-вот должны вспыхнуть мечи, но они пока в ножнах.
   Эсториан скрипнул зубами. Напрасно он  полагал,  что  короткий  отдых
вполне успокоил его.  "Тихо,  -  шепнул  он  себе.  -  Только  не  делай
глупостей!"
   Руки в алых и черных перчатках уже тянулись к рукоятям клинков.  Даже
спокойный как мамонт Алидан угрожающе выдвинулся вперед.
   Эсториан в сердцах выкрикнул:
   - Отставить!
   Алидан подчинился и отступил на шаг. Взгляды  оленейцев  метнулись  к
плотной фигуре в черном.
   - Я жду! Ну же!
   Плотный оленеец прикрыл желтые веки. Черные фигуры молча попятились и
тут же остановились.
   Кулак Эсториана опустился на плечо десятника гвардейцев Кияна.
   - Ты! - Он повернулся к оленейцам. - Кто ваш командир?
   - Я начальник этого караула, - прозвучал голос из-под вуали.
   Бесцветный  асанианский  голос.  Без   угрозы,   без   трепета.   Без
прибавления титула к прозвучавшим словам.
   - Объясните, что тут происходит?
   Оленеец молчал. Киян, потирая плечо, заговорил:
   -  Сир,  они  вторглись  на  вверенную  нам  территорию,  велели  нам
удалиться и заявили, что отныне нести охрану ваших покоев  будут  только
они. Так ли это, милорд?
   - У них есть  некоторые  основания  для  этого  заявления,  -  сказал
Эсториан и, не давая Кияну открыть рот, продолжал: - Но  вопрос  еще  не
решен. Пока он решается, вы будете нести службу вместе. И никаких ссор.
   Гвардейцы нахмурились. По  задним  рядам  караула  пробежал  шепоток.
Оленейцы не шелохнулись.
   Долгим взглядом он подавил внешние проявления недовольства  в  партии
алых. Партия черных была глуха и нема.
   - Вы все - мои слуги! Вы, - он кивнул Кияну, - и вы! -  Он  улыбнулся
плотному воину в черном убранстве.
   - Мы служим императору, - прозвучал твердый голос.
   - Пусть так.
   Он шагнул вперед. Они расступились - его гвардейцы и  слуги  регента.
Он поспешил укрыться в своих покоях, где его ожидала толпа встревоженных
сквайров и недоуменные глаза Годри.

***

   Асанианский регламент  дозволял  императору  принять  высокого  лорда
неофициально, без помпезности, свиты и множества слуг. Эсториан пошел на
уступки. Он позволил облачить себя в десяток мантий, но не  парадных,  а
простых и достаточно тонких, чтобы  не  слишком  страдать  от  жары.  Он
разрешил заплести в косички свою бороду, но настоял на том, чтобы  прием
проводился в небольшом помещении с дверьми, распахнутыми  во  дворик,  в
центре которого бил освежающий фонтан.
   Сидя недвижно, словно храмовый божок, в большом, заваленном подушками
кресле, Эсториан приготовился к встрече с регентом Асаниана. Лорд  Фираз
явился к императору без сопровождения, что могло быть расценено либо как
явный и оскорбительный демарш, либо как проявление абсолютного  доверия.
Его одежды также были просты; входя в комнату, он преклонил одно колено,
но с видимым облегчением позволил императору поднять себя и устроился  в
кресле, стоящем чуть ниже  императорского.  Он  с  удовольствием  сделал
глоток из чаши, протянутой ему слугой, что также было актом доверия, ибо
персона его ранга могла потребовать у виночерпия снять с вина пробу.
   Как ни настроен был регент сократить  количество  вежливых  фиоритур,
предшествующих началу серьезной беседы, им все же пришлось поговорить  о
вине, о погоде, об окружающей обстановке. Вино было  приемлемым,  погода
скверной, а окружающая  обстановка  -  в  точности  такой,  какой  ей  и
надлежало быть, о чем Эсториан и заявил с присущей ему прямотой,  вызвав
улыбку  на  устах  искушенного  в  построении  словесных  хитросплетений
вельможи.
   После кратковременного, но обильного возлияния Фираз  счел  возможным
приступить к делу.
   - Ваше императорское величество, - приосанившись, заговорил он.
   - Стоп, - не очень вежливо  оборвал  его  Эсториан.  -  Мы,  кажется,
одного рода. Называйте  меня,  если  уж  вы  настаиваете,  -  милорд,  а
впрочем, я предпочел бы, чтобы ко мне обращались по имени...
   - Милорд, - хитро блеснул глазами регент. - Я рад видеть, что вы  так
легко и приятно свыкаетесь с нашими порядками и обычаями...
   - Нет, - сказал Эсториан, - не очень легко. Я все кручусь и верчусь в
разные стороны, как это делал до меня мой отец: на севере,  на  востоке,
на юге... Мне  говорят:  это  -  твоя  собственность.  Н