идиотского поведения.  Когда  Высокий
принц Асаниана появился на свет, все младенцы мужского пола, рожденные в
этот день и в течение последующего цикла Великой Луны, были наречены его
именем. В народе говорили, что это поможет обмануть демонов  и  получить
божье благословение для всей  империи.  Некоторые  из  японских  дикарей
Солнцерожденного брали себе в жены женщин из Ста Царств, и многих из них
вовсе не  волновали  такие  тонкости,  как  полукровки,  появляющиеся  в
результате на свет. И конечно, наследнику настоящего  бога  не  пристало
свободно бродить по большим дорогам с потрепанным  заплечным  мешком,  в
который  без  труда  вмещается  все  его  добро.  Принц  Саревадин,  сын
Солнцерожденного. Что за заложник! Что за ирония!
   Но существует по крайней мере одна дикая легенда...  Хирел  приподнял
длинную безвольную руку. Правую, которая являлась  самым  слабым  местом
Саревана. В  его  ладони  сиял  солнечный  луч  Илу'Касар,  божественное
клеймо, унаследованное от отца.
   Внезапно Хирел почувствовал приступ праведного гнева. Не сказав ему о
себе ни единого  слова,  Сареван  получал  извращенное  удовольствие  от
глупого поведения Хирела. Он позволил Хирелу смотреть  на  себя  как  на
простолюдина, он доводил Хирела  до  бешенства  своей  надменностью,  он
беспрестанно насмехался над ним как над глупым ребенком.  Очень  похоже,
что он надеялся играть в эту игру до  самого  Кундри'дж-Асана,  а  потом
потихоньку улизнуть и появиться в Керуварионе с новой легендой на устах,
чтобы рассказывать ее всем, у кого есть уши. О том,  как  Высокий  принц
Керувариона спас жизнь Высокого принца Асаниана и доставил его в  родное
гнездо  к  любящему  папочке,  а  взамен  получил  лишь  вежливые  слова
благодарности. "А что тут удивительного, - сказал  бы  Сареван,  попивая
эль в компании бородатых  военачальников  своего  отца,  -  если  бедный
ребенок с трудом мог вспомнить собственное имя, не говоря уже о моем,  -
так он был расстроен необходимостью  собственноручно  надевать  на  себя
штаны".
   От злости  Хирел  вцепился  зубами  в  тыльную  сторону  ладони.  Ему
хотелось взвыть. От  ярости  или  от  смеха  -  какая  разница!  Он  был
пленником в темнице одного из своих собственных вассалов,  и  колдовство
сковывало его язык всякий раз, когда он пытался произнести свое  имя,  а
сын Ан-Ш'Эндо-ра его освободил. И теперь они оба перенеслись  неизвестно
куда в бушующей стихии волшебства  и  в  потоке  непонятных  слов,  лишь
пробуждающих страх.
   Глаза Хирела наконец оторвались от сияния Касара. Это было  настоящее
золото, блестящий металл в форме солнечного диска со  множеством  лучей.
Сареван родился с этим клеймом, поставленным на его теле  могущественной
рукой самого бога. Легенды  гласили,  что  Касар,  словно  живое  пламя,
постоянно обжигает руку того, кто его носит. Неудивительно, что  Сареван
чуть не лишился чувств, когда Хирел вцепился в его ладонь зубами.
   Хирел осторожно положил руку на грудь  Саревана.  -  Рассуди  сам,  -
сказал он ему, - что я знаю и что могу Предположить. Твой бог был изгнан
из Асаниана настолько тихо, насколько это было возможно, и настолько  же
безоговорочно. Орден магов удалился из Девяти Городов и вновь появился в
Кундри'дж-Асане,  воспользовавшись  открытым  покровительством   гильдии
лекарей-колдунов  и  тайным  распоряжением  моего  отца-императора.   Он
пользуется  им,  как   пользуется   любым   пригодным   оружием,   чтобы
воспрепятствовать силе твоего отца-императора. И вот мы  с  тобой  лежим
здесь, и только одному богу ведомо, что это за место. Это  и  есть  суть
твоего замысла, наследный принц Керувариона? Воспользоваться колдовскими
чарами и похитить наследного принца Асаниана? Сареван не шевельнулся.
   - Саревадин Халенан Курелиан Миранион и Варьян. Видишь, я знаю  тебя.
Ты полностью в моей власти. Может, мне убить тебя, пока ты лежишь  здесь
беспомощный? Или забрать тебя в Кундри'дж и сделать своим рабом?
   В ответ - ни звука, ни движения. Сареван был жив, но не  более  того.
Швы, наложенные хирургом  на  рану,  разошлись,  и  лицо  его  приобрело
мертвенно-серый цвет. Весьма вероятно, что болезнь его оказалась намного
серьезнее, чем Хирел  предполагал  сначала.  Возможно,  в  этом  крылось
что-то сверхъестественное, что-то колдовское.  А  они  по-прежнему  были
одни, без пищи и воды, без оружия и припасов; у каждого из них  было  по
паре довольно грязных штанов и  одна  рваная  рубашка.  Да  еще  золотое
ожерелье, единственная их ценность.
   Пусть даже это не что иное, как позолоченный свинец. Что стоит Хирелу
расстегнуть застежку, забрать ожерелье и сбежать,  а  потом  спрятаться,
разогнуть золотой обруч и разбить его камнем на части? Он мог бы продать
один из кусочков в первом же городе, который  встретится  на  его  пути.
Если, конечно, встретится и если он расположен достаточно близко,  чтобы
не умереть с голоду.
   Какой будет удар для Керувариона  -  вражеской  империи,  если  Хирел
оставит их наследного принца умирать в неизвестном лесу! Не  важно,  что
он и сам может погибнуть. Он только хотел бы уличить Саревана в  обмане,
а  у  его  отца  достаточно  сыновей.  Хирел  мог  бы  даже  постараться
освободиться, чтобы рассказать всю эту историю про магию,  колдовство  и
прочее.
   Осторожно и терпеливо  Хирел  выбрался  из-под  обмякшего  тела.  Это
оказалось не так уж трудно, когда он собрался с мыслями и успокоился. Он
поднялся на ноги и встал над Сареваном.  Принц  Аварьяна  растянулся  на
куче лиственного перегноя, в которой застрял  Хирел,  и  по  всему  было
видно, что если он не умер до сих пор, то вскоре это произойдет.
   Издав негромкий  хриплый  звук,  Хирел  склонился  над  ним.  Золотое
ожерелье блестело не ярче солнечного диска  в  клейменой  ладони.  Хирел
схватил Саревана за запястье, закинул безвольную руку себе за шею,  сжал
зубы  и  потянул.  Постепенно  тело  Саревана  начало   очень   медленно
приподниматься, и мускулы Хирела задрожали от напряжения. Оно сдвинулось
с места, но это стоило Хирелу таких усилий, что  он  почти  заплакал  от
отчаяния. Наполовину держа на весу, наполовину волоча длинное  тело,  он
шатался и спотыкался, упорно продолжая двигаться на шум струящейся воды.
   Над его головой внезапно вспыхнул яркий свет, и лес  кончился.  Перед
Хирелом  расстилалась  широкая  гладь  озера,  опоясанного  деревьями  и
острыми камнями, окруженного белыми зубцами гор. Опустив  тело  Саревана
на песчаный  берег,  который  начинался  у  самой  границы  леса,  Хирел
попытался выпрямиться. Он задыхался, перед глазами все плыло,  меркло  и
превращалось в единое тусклое пятно. Не  обращая  на  это  внимания,  он
принялся зачерпывать ладонями воду, долго и жадно пил, а  потом  плеснул
несколько жалких капель на лицо Саревана.
   Хирел растянулся на разогретом солнцем  песке..  Лишь  на  мгновение.
Лишь для того, чтобы  восстановить  дыхание.  Рядом  неподвижно,  словно
неживой, лежал Сареван. Хирел вскинулся в испуге, но перевязанная  грудь
то вздымалась, то опадала. Судорожно глотая горькую слюну,  он  неуклюже
развязал окровавленные бинты.
   Кровотечение остановилось. Хорошо это было или плохо - Хирел не знал.
Однако маленькая круглая ранка  превратилась  в  отвратительную  зияющую
язву. Хирел разорвал свою рубашку, Дрожа и отчаянно  борясь  с  желанием
расплакаться. Он ничего не смыслил в  том,  что  имело  жизненно  важное
значение.  Танец  Птицы  Солнца,  семнадцать  вариантов   императорского
приветствия, точный угол поклона, приличествующий лорду  девятого  ранга
Среднего двора по отношению к принцу крови...
   Все-таки его неловким пальцам удалось  соорудить  повязку.  Выглядела
она не слишком красиво и, вероятно, была чересчур тугой. Он  затянул  ее
узлом лучника, потому что по крайней мере это он делать умел,  и  уселся
на корточки, совершенно обессиленный. Солнце  нещадно  жгло  его  ноющие
плечи. Хирел повернулся к нему и прищурился.
   - И что теперь? - спросил он, как будто мог  рассчитывать  на  ответ,
как будто перед ним действительно  был  бог,  а  не  самая  обыкновенная
звезда,  расположенная  ближе  других.  -  Что  мне  делать?  Я   просто
избалованный принц. Все, что я знаю, - это придворные  и  дворцы.  Какая
польза от меня здесь?
   Солнце продолжало равнодушно сиять над его  головой.  Легкий  ветерок
коснулся водной  поверхности.  Серебристой  молнией  взметнулась  рыбка.
Хирел почувствовал, как его внутренности скручиваются в узел от голода.
   Он вцепился в здоровое плечо Саревана и принялся трясти его.
   - Проснись, - повторял он снова и снова, - да проснись  же  ты,  черт
возьми!
   Проклятый варвар! Сын человека,  у  которого  не  было  отца.  Жалкое
оправдание для колдуна,  который  как  девица  падает  в  обморок  после
обычной стычки с себе подобными. Может быть, он все-таки умрет и подарит
Асаниану радость победы? Хирел  снова  наклонился  над  ним  и  принялся
наносить удар за ударом. С  каждой  звонкой  пощечиной  голова  Саревана
перекатывалась из стороны в сторону.
   Тело жреца по-прежнему оставалось  безжизненным.  Оно  сотрясалось  и
вздрагивало от ударов. Хирел вложил в очередной удар все свои  силы.  По
ногам и рукам Саревана пробежала судорога  агонии.  Хирел  подумал,  что
убил его.
   Внезапно Сареван сел и выпрямился, его глаза широко раскрылись, белки
засверкали, губы раздвинулись, обнажив острые  белые  зубы.  Едва  Хирел
успел сделать малейшее движение, как принц Аварьяна  с  неистовой  силой
схватил  его.  Но  эта  сила  тут  же  покинула  Саревана.  Хирел  успел
подхватить его, прежде  чем  он  повалился  на  песок.  Задыхаясь,  жрец
проговорил:
   - Я не могу... моя сила... у меня  нет...  -  Он  хрипло  вздохнул  и
заговорил тише, но зато более внятно: - У меня больше нет силы,  которая
смогла бы помочь нам. Убив колдунью, я лишился своей силы. Таков  закон,
которому подчиняются все маги.
   - Насколько мне известно, ты ни разу не  воспользовался  колдовством,
чтобы накормить нас.
   - Я попал в руки врагов и позволил чувствам возобладать над  разумом.
Я позволил им разрушить меня. - Наступила тишина,  в  которую  Хирел  не
решился вторгнуться. Сареван закрыл глаза, словно  его  мучила  страшная
боль, однако, когда он заговорил, слова его были вполне разумны:  -  Как
наши дела?
   - Никак, - просто ответил Хирел.
   - Совсем никак? - Сареван осмотрелся и снова закрыл  глаза.  -  Я  не
помню этого места.
   Какое-то время Хирелу не удавалось найти слов для  ответа.  Когда  он
наконец обрел дар речи, его слова оказались такими же беспомощными,  как
и заявление Саревана: - Не помнишь? Но ведь ты сам притащил нас сюда! По
лицу Саревана пробежала судорога. Он коснулся рукой лба.
   - Голова, - сказал он. - У меня такое чувство,  будто  моя  голова  -
наковальня, по которой сам кузнец Вихайел бьет своим  молотом.  Я  не  в
состоянии думать. Я едва могу...
   - Мы  были  в  тюрьме  в  Шон'ае,  -  напомнил  Хирел,  с  величайшей
осторожностью подбирая слова. Лицо жреца, пытающегося вспомнить,  пугало
его, оно отражало такую боль, что Хирел не мог смотреть на  него.  -  Ты
дрался сначала с колдуном, а потом с колдуньей. Мы бежали и попали сюда,
а затем ты упал и заснул.
   Сареван  дотронулся  до  перевязанного  плеча.  Его   глаза   немного
прояснились, в них больше не было замешательства.
   - Это... это я помню. Я сослужил тебе плохую службу, львенок.  Думаю,
теперь мы находимся еще дальше от твоего города, чем раньше. Я чувствую,
что здесь Керуварион.
   - Но не Восточные Острова? И не земли на границе  с  пустыней?  И  не
крайний запад?
   - Мы пока что живы, львенок, - сухо сказал Сареван, -  и  пусть  даже
источник моей силы иссяк, свою собственную страну  я  узнаю  всегда.  По
моим соображениям, мы находимся где-то в районе Лунных Озер, хотя  какое
из них лежит перед нами, я сказать не могу. Моя  сила  перенесла  нас  с
тобой как  можно  дальше  на  восток,  а  потом  иссякла.  -  Его  брови
сдвинулись. - Нас... Жрица. Мне не следовало лечить ее. Я бросил ее... Я
забыл... Хирел развеял его тревогу.
   - Она умерла еще до начала вашей схватки. Она спасена, если, конечно,
смерть можно назвать спасением.
   Сареван повернулся на здоровый бок, подтянул колени к подбородку. Пот
блестел на его лице и груди и струился по спине. Он был облеплен песком,
и теперь его ярко-рыжая борода уже не блестела,  как  прежде,  а  волосы
спутались и потускнели. Но в глазах отражалось яростное торжество.
   - Она свободна.  Я  подарил  ей  свободу.  А  бог  пусть  подарит  ей
исцеление.
   - Прибереги эту просьбу для себя, - язвительно сказал Хирел. -  Ты-то
жив, и тебе она больше пригодится. А Лунные Озера - это дикая  местность
или здесь живут люди?
   - Здесь есть люди, родственные северным племенам. Они кочуют вместе с
животными, на которых охотятся, разводят сенелей и поклоняются  Аварьяну
там, где считают  удобным,  ведь  все  храмы  находятся  слишком  далеко
отсюда.
   - Очень хорошо, - сказал Хирел. - Будем их искать. Лежи  здесь  и  не
волнуйся, пока я не придумаю, как тащить тебя. - Я не калека и могу идти
сам.
   И Сареван доказал это. Он поднялся.  Его  губы  стали  почти  белыми.
Осторожно ступая, словно его путь пролегал по тонкому стеклу,  а  не  по
белому песку, он добрался до озера и вошел в него.
   Когда колени безумца подогнулись, Хирел уже был рядом. Вода  освежила
Саревана, и он был в полном сознании. Хирел оттащил его от озера, усадил
в тень и привалил спиной к пню. Хотя жрец вымок с ног до головы,  дрожал
он не от холода, а от переутомления.
   - Сила, - задыхаясь, проговорил он. - Цена силы чрезвычайно высока.
   После этого он  уснул  или  же  вновь  провалился  в  бессознательное
состояние. Хирел в отчаянии глядел на него. Без сомнения, сегодня он уже
не сможет передвигаться. А Хирелу не под силу  тащить  его:  слишком  уж
неудобная ноша.
   Хирел встал и подошел к воде. Надо найти молодые деревца или  длинные
ветви и что-нибудь, чем  можно  связать  их,  -  если  нужно,  он  готов
пожертвовать своими штанами.
   Внезапно Хирел  замер.  Неужели  он  готов  превратиться  во  вьючное
животное? Ему даже не пришло это в голову, пока в его руках не  оказался
первый прямой сук, отломанный во время  бури,  который  он  проверил  на
прочность и очистил от мелких веточек. Он становился тем,  на  кого  был
похож, - простолюдином, слугой. Он докатился  до  того,  что  печется  о
спасении врага, даже более страшного, чем  его  братья,  сына  человека,
поклявшегося  своей  властью  объединить  восток  и  запад,  низвергнуть
Асаниан и посвятить весь мир своему обжигающему богу.
   - Нет, - произнес он вслух в тишине зеленых зарослей. Что-то  в  этом
было. Истинно королевская утонченная  месть.  Долг  за  долг,  жизнь  за
жизнь. До сих пор его руки были пусты, но теперь в них появилось оружие.
   В конце концов Хирел раздобыл с полдюжины подходящих  веток.  Миновал
полдень, и тени удлинились. Он перетащил ветки туда, где лежал  Сареван,
снял штаны и, усевшись на нагретый  солнцем  песок,  принялся  мастерить
носилки.
   Сареван что-то пробормотал и судорожно дернулся. Хирел дотронулся  до
него. У Саревана был сильнейший жар, от пота он был такой мокрый, словно
только что выкупался в озере. Он не смог проглотить воду, которую принес
ему Хирел. Пока юноша, пыхтя, подтаскивал, приподнимал и переваливал его
тело на самодельные носилки, он задыхался, кричал и слабо сопротивлялся.
   Опоясавшись последними лоскутками, оставшимися от его  одежды,  Хирел
устроился между перекладинами своих носилок и отправился в нелегкий путь
вдоль берега  озера.  Низкие  деревца  и  заросли  кустарника  создавали
помехи, ямы разверзались перед ним,  а  поваленные  деревья  преграждали
дорогу. Медленно, но  неуклонно  продвигался  он  все  дальше  от  воды,
углубляясь в дикий  край  без  дорог  и  тропинок.  Перекладины  носилок
разболтались  и  грозили  отвалиться,  подстилка   из   папоротников   и
лиственных веток истрепалась. Ноги Хирела покрылись синяками, а на руках
появились волдыри и ссадины. К этим мучениям прибавилась  жажда.  Но  он
угрюмо продолжал двигаться дальше.
   Вокруг  него  простирался  суровый  скалистый  край.  Из  его   груди
вырвалось рыдание. Он слишком мал и слаб. Он не  в  состоянии  исполнить
долг, возложенный на него Сареваном.
   Но он не может и  бросить  этого  безумца,  не  может  позволить  ему
умереть. Он не сделает этого теперь,  после  стольких  страданий.  Юноша
снова вцепился дрожащими руками в перекладины  носилок.  Сареван  что-то
бормотал в бреду; изредка Хирел различал знакомые слова, но  в  основном
до него доносились обрывки речи, которой он никогда прежде не слышал.
   Склон стал круче. Хирелу пришлось преодолеть небольшой подъем,  затем
спуститься и снова начать подъем. Ему казалось, еще немного -  и  сердце
лопнет  у  него  в  груди.  Границы  его  зрения  сузились  до  пределов
ограниченного яркого круга, стоявшего прямо перед ним и  тускневшего  по
мере того как садилось солнце.
   Носилки застряли. Хирел потянул их. Они не двинулись с места. Слишком
изнуренный даже для  того,  чтобы  выругаться,  он  обернулся.  На  него
уставились дикие зеленые глаза, вес мощного серого тела придавил носилки
к земле.
   - Юлан, - прошептал Хирел с  таким  облегчением,  что  не  стал  даже
удивляться. - Юлан!
   Кот тихонько ворчал, обнюхивая Саревана и касаясь  его  лба  кончиком
шершавого розового языка. Его ворчание становилось громче. Челюсти Юлана
почти нежно  сомкнулись  вокруг  запястья  Саревана,  и  кот  с  крайней
осторожностью потащил его с носилок. Хирел закричал: - Нет!
   Юлан замер, словно не понимая. - Нет, Юлан. Он болен. Не трогай его.
   Юлан изогнулся подобно щенку, вцепившемуся в свой поводок, и медленно
попятился. Тело Саревана соскользнуло с носилок на опавшие листья. Хирел
рванулся было к нему, но когти Юлана заставили его отползти  назад.  Кот
изогнулся, перевернулся - и вот уже Сареван оказался лежащим лицом  вниз
на широкой  серой  спине,  а  в  глазах  зверя  появилось  повелительное
выражение. Хирел с опаской подошел к нему, затем более уверенно  положил
руку на его ношу. И они продолжали путь.
   Это, наверное,  боги.  Хирел  готов  был  поверить  в  то,  что  боги
действительно существуют.

***

   Или демоны. Юлан и Хирел обошли глубокую трещину, прорезавшую землю и
ставшую совсем незаметной в ночной темноте,  и  спустились  по  пологому
склону. Когда земля  под  их  ногами  стала  совсем  ровной,  в  опасной
близости  раздался  собачий  лай.  Хирел  похолодел  от   ужаса.   Кровь
пульсировала в его шрамах. В глубине груди родился пронзительный вопль.
   Из буйных зарослей вынырнул адский зверь: черная шкура, белые  клыки,
широко разинутая красная пасть. Вопль замер на губах у Хирела.
   Юлан поднял голову и зарычал. Пес остановился,  словно  его  ударили.
Остальная свора, выскочившая из чащи, в  замешательстве  завертелась  на
месте. Появившиеся следом охотники разогнали собак. Это были  живописные
дикари,  увешанные  медными  побрякушками,  разукрашенные  разноцветными
узорами и перьями, наряженные в расшитые кожаные одеяния. Кожа  их  была
такой же темной, как у Саревана, с коричневым или бронзовым оттенком; их
волосы и бороды были заплетены. Бронза сверкала на  седлах,  уздечках  и
рогах их жеребцов, а черного гиганта на черном  боевом  сенеле  украшали
золотые пластины, цепи и обручи.
   Образовав тесный круг, всадники остановились и уставились на  кота  и
принцев. Хирел выпятил подбородок и хрипло выкрикнул, стараясь перекрыть
топот и ржание тяжеловесных сенелей:
   - Назад, я сказал. Назад! Или вы хотите убить своего принца?
   Ропот пробежал по группе всадников. Украшенный  золотом  вождь  долго
всматривался в лицо  человека,  лежащего  на  спине  кота.  Внезапно  он
спрыгнул с седла, схватил безвольно свисавшую руку Саревана  и  повернул
ее, обнажи