был  бликом
на кончиках копий, он был энергией, сжатой в  зерне.  Он  был  солнечным
днем, освещающим темные земли.
   И все они были с ним. Все, а  не  только  те,  что  кружились  вокруг
смертного одра в ритуальном танце. Все жрецы обеих огромных  стран,  все
служители храмов, все ученики, свершающие свое Странствие, все охранники
Врат, все мелкие маги, прислуживающие лордам, - все они  объединились  в
пламени его силы. Он стал их сердцем, их средоточием и венцом,  он  взял
тело верховного жреца Эндроса на руки и вознес его над головой,  бережно
и легко, словно пушинку. Он наполнил  останки  Айбурана  огНем.  Мертвец
запылал сильно и ярко, словно охапка  соломы.  Пылающее  тело  дрогнуло,
съежилось и через миг рассыпалось в невесомый прах.  Огонь  умер.  Жрецы
расступились. Воцарилась абсолютная тишина.
   Эсториан взглянул  на  пустую  постель.  Она  еще  хранила  очертания
Айбурана.
   -  Большой  северный  медведь,  -  сказал   он,   -   великий   жрец,
непревзойденный маг. Только царь небесный и владычица ночи знают, как  я
любил тебя!

***

   Бог ушел, на сердце тягостно и уныло. Эсториан не помнил, что говорил
жрецам, но что-то, видимо, говорил, ибо их лица  стали  умиротворенными.
Маленькая жрица, чем-то похожая на Зиану, плакала,  уткнувшись  в  плечо
Шайела.
   Он пришел в себя только тогда,  когда  был  уже  далеко  от  них,  он
напряженно всматривался в чью-то испуганную физиономию и слышал  звонкий
голос, шелестевший возле плеча.
   - Милорд, вам нужно поесть, со вчерашнего дня у вас не  было  маковой
росинки во рту, вы обязательно должны подкрепиться...
   Он узнал лорда Шурихана, исполненного  глупости  и  страха;  вельможа
боялся, что его призовут к ответу  за  смерть  леди  Мирейн.  Он  слушал
сбивчивые оправдания лорда,  но  не  воспринимал  их,  он  был  озабочен
другим.
   Сила, заключенная в нем, дыбилась и выгибалась, пытаясь  освободиться
от обременяющей ее плоти, он концентрировал всю свою  волю,  пытаясь  ее
унять.
   Рядом не было никого из  тех,  кто  мог  бы  заметить  эту  борьбу  и
встревожиться, его окружали простые люди, слуги, асаниане, они  затащили
его куда-то, и он не противился им. Он ел и  пил,  чтобы  отвязаться  от
них, но больше все-таки пил.  Корусан  непременно  сделал  бы  по  этому
поводу замечание. Но оленейца нигде не было видно.
   Головокружение, раздраженность, тяжесть в ногах -  он  отправился  на
поиски куда-то запропастившегося мальчишки. Тот стоял  там,  где  ему  и
положено было стоять, - на часах возле императорских покоев. Он взглянул
на него с яростью, а возможно, и  срадостью,  темной  радостью,  которая
кричала улетающему ввысь духу Айбурана: смотри, он  здесь,  он  мой,  он
любит меня!
   Он запихнул его в полумрак спальни, молча сорвал вуаль, плащ, мечи, и
все, что мешало, опрокинул мальчишку на пол и вошел в него, словно армия
варьянцев в кипевший от возмущения Асаниан.
   Он не мог бы сказать, что оленеец ему уступил, это бы шло  вразрез  с
натурой мальчишки, Корусан просто позволил своему господину проделать  с
ним то, чего он и сам в эту минуту желал. Но  своеволие  его  никуда  не
исчезло. Он был полем, которое само помогало снимать с себя  урожай,  он
был ведомым, направляющим действия своего ведущего, он  в  конце  концов
вырвался из-под гнета черного короля и оседлал его со всей  пылкостью  и
яростью опытного наездника.
   Потом, когда они в изнеможении оторвались друг от друга,  повалившись
на ворох одежд и ковров, Эсториан, тяжело ворочая языком, сказал:
   - Только ты... только ты даешь мне это все в полной мере...
   - Хорошую взбучку? - спросил Корусан.
   Эсториан поморщился.
   - Возможно, мне надо попробовать изнасиловать одну женщину,  -  вдруг
заявил он.
   - Ну уж нет. - Корусан открытой ладонью легонько шлепнул его по щеке.
- Ты пьян как свинья. Кто напоил тебя, отвечай? Я раздеру  его  за  ноги
как лягушку.
   - Это тайна, - сказал Эсториан. - Хорошие слуги  знают,  как  угодить
своему господину. Что же касается изнасилования женщин...
   - Ты ни на  что  не  способен  сейчас.  Ты  просто  пьяный  слезливый
слюнтяй. Даже пьяные слезы позорят мужчину.
   - Поневоле  заплачешь,  когда  тебя  бьют.  -  Эсториан  потянулся  к
мальчишке. - Не знаю, что бы я стал без тебя делать?
   - Умер бы. - Корусан извернулся и встал. Он огляделся вокруг,  словно
раздумывая, чем бы ему заняться.
   Эсториан залюбовался его телом.  Оленеец  был  невысок,  но  широк  в
плечах, узкая  талия,  крепкие  ягодицы,  тонкие  сильные  ноги.  Он  не
изменится, даже когда станет старше. Асаниане меняются мало и  только  к
концу жизни резко стареют.
   Он поднялся на ноги и встал у мальчишки за спиной, обнимая его обеими
руками.
   - Я не хочу умирать.
   - А если умру я? Что тогда станет делать высокочтимый милорд.
   -  Ты  никогда  не  умрешь.  -  Эсториан  ощутил   холодный   трепет,
проскользнувший от лопатки к лопатке. Так  случалось  всегда,  когда  он
говорил или делал что-то не то. Он поежился и неестественно рассмеялся.
   -  Ты  не  умрешь,  Корусан.  Взгляни,  твоя  лихорадка  исчезла,  Ты
выглядишь гораздо лучше, чем всегда.
   - Расспроси свою жрицу, как ей это  все  удалось?  Разузнай,  сколько
магии она потратила на меня?
   Эсториан встрепенулся.
   - Ты был у Вэньи?
   Он вспомнил,  что  не  видел  ее  у  Айбурана.  Странно,  кажется,  в
последнее время верховный жрец и охранница Врат прекрасно  ладили  между
собой. Как случилось, что Вэньи не пришла  отдать  умирающему  последние
почести?
   - Островитянка сама подловила меня. - Корусан коротко всхлипнул. -  Я
мешком свалился к ее ногам. Я должен убить ее, сир. Она видела меня  без
вуали.
   - Убей, - мрачно пробормотал Эсториан, - и я уничтожу тебя.
   - А потом и себя.
   Корусан вздохнул и, расслабившись, повернулся к Эсториану.
   - Она стала бы прекрасной  императрицей,  милорд,  будь  она  чуточку
познатнее.
   - Асанианские законы строги, - сказал Эсториан усмехнувшись.
   - Я здесь закон, - ответил ему Корусан.

Глава 45

   Солнце погружалось в облака, прозрачные и ломкие, как весенний ледок.
Городок был объят спокойствием изнеможения. Куда  подевались  повстанцы,
где прячутся и когда их ожидать снова, никто не знал. Даже Эсториан.
   Он начал этот день с поклонения гробу матери и заканчивал  его  здесь
же, в зале, где царила мертвая тишина.  Утром  он  пропоет  погребальную
молитву. Потом тело заберут бальзамировщики, чтобы приготовить  его  для
долгого путешествия к месту захоронения.
   Эту ночь он проведет в покое.  Эсториан  распустил  охрану  и  теперь
вкушал все прелести одинокого бодрствования у скорбного  ложа,  сидя  на
небольшой скамеечке, неудобной и ничем не покрытой. Он не плакал,  слезы
его иссякли, было холодно, но он этого не замечал. Сердце оледенело, как
щеки леди Мирейн, к которым он изредка прикасался.
   Негромкий протяжный вздох нарушил  угрюмую  тишину.  Он  вздрогнул  и
оглянулся.
   Юлия, выскользнув из мрака, таящегося за колоннами, шествовала к нему
через зал. За ней настороженной  цепочкой  следовали  котята,  маленькую
колонну замыкала женщина, о которой  он  так  ничего  и  не  знал.  Даже
теперь, обладая сильной магией, он не мог  бы  сказать,  что  она  собой
представляет.   Сущность   ее,   словно   сосуд   из   темного   стекла,
просвечивалась до донышка, но... не могла же Сидани быть просто ничем.
   Юл-королева,  приветливо   фыркнув,   разлеглась   возле   невысокого
постамента, кошечки тут  же,  настороженно  озираясь,  приникли  к  ней.
Котенок мигом вскарабкался на колени своего господина, Он был  настоящий
юл-кот, он знал, кого ему следует охранять.
   Сидани проскользнула мимо Эсториана с таким видом, будто его вовсе не
было здесь, затем  обошла  вокруг  гроба,  кивая  и  низко  склоняясь  к
покойнице, как бы  обнюхивая  ее.  Эсториан  давно  перестал  удивляться
выходкам Скиталицы, но эта, кажется, начинала граничить с дерзостью.  Он
приоткрыл рот, чтобы осадить ее и прекратить дурацкий спектакль.
   - В ней течет асанианская  кровь,  ты  знаешь  об  этом?  -  спросила
Скиталица. - Королевская, благородная кровь. Хирел и не подозревал,  что
у него в северных племенах завелась дочка.  На  такие  вещи  тогда  мало
обращали  внимания.  Беспечная  наследница  одного  из  вождей  даже  не
заметила, как родила  ребенка  от  того,  кого  они  называли  маленьким
жеребцом. Это так же точно, как  то,  что  ты  глядишь  на  свет  своими
глазами, малыш. В твоей матери гуляло столько  же  крови  Льва,  сколько
было в твоем отце, если не больше.
   - Но когда Хирел мог...
   - Успел, - сказала она. - Как раз в то время,  когда  Саревадин,  еще
пребывая в обличье юноши, прикончил одного мага  с  помощью  собственной
силы, но и сам пострадал, и многие думали, что  он  умер.  Хирел  быстро
нашел, с кем  коротать  вечера,  правда,  он  не  думал,  что  Саревадин
оправится.
   - Разве это уже бывало? - спросил  он  дрогнувшим  голосом.  -  Разве
убивать с помощью магии не преступление?
   - Боги запрещают. - Сидани пожала плечами и внимательно посмотрела на
него. - Очнись, дитятко! Мы живем в мире, битком  набитом  воинственными
магами, готовыми испепелить друг друга в надежде превратиться в существ,
равных богам. Это один из путей в сторону неба... или кромешной тьмы.
   - Ты сбрендила, - недоверчиво пробормотал он.
   - Вовсе нет, - живо ответила Сидани. - Взгляни на себя, прислушайся к
своим ощущениям. Ты - великий убийца магов, хотя еще не вошел  во  вкус,
разве тебе не хочется стать чем-то большим?
   "Не знаю, как насчет магов, но тебя я точно убил бы", - подумал вдруг
он с мрачной жестокостью и улыбнулся недоброй  улыбкой,  осознавая,  что
она в чем-то права.
   - Ты подозреваешь меня в святотатстве?
   - Хашш, - усмехнулась она,  обнажив  зубы.  -  Ты  очень  самонадеян,
ребенок. Ты думаешь, что можешь держать себя в  руках.  Ты  воображаешь,
что выберешься из этой переделки совсем неиспорченным, разве что станешь
чуть хладнокровнее и жестче? Как бы не так. Гордость и  глупость  мешают
тебе трезво смотреть на вещи.
   - Ты старая дура, - сказал он, едва шевеля губами, - ты никто. У тебя
даже нет имени.
   - Иногда я обретаю его.
   Она приложила руку к щеке мертвой императрицы.
   - Так хороша и так холодна. Мирейн просто взбесился бы, узнав, что на
Солнечный трон воссядет жрица богини тьмы и станет матерью одного из его
потомков. Он был фанатиком похлеще, чем все мы, он и представить себе не
мог, да и не желал, что тьма является одной из  важнейших  сторон  этого
мира.
   - Ты кощунствуешь, - сказал он.
   - Ox-ox-ox, - прищелкнула языком Сидани. - Какое  словечко!  Приятное
для гортани и смертельно опасное для шеи. Уймись,  мальчик.  Я  говорила
худшие вещи безумцам, которые были пострашнее тебя.
   - Как смеешь ты... - Он осекся.
   Она улыбнулась, легко разбираясь в неразберихе, царившей в его душе.
   - Уж будь уверен, гораздо страшнее. Ты  существо  ласковое  при  всей
своей недюжинной свирепости. Ты действуешь искренне, даже когда  бываешь
жесток. Жестокость возникает там, где людям недостает воображения, но ты
прекрасно знаешь об этом сам.
   - Оставь свои штучки, - поморщился он.
   - Это не штучки, дитятко.  Это  поток  размышлений,  в  котором  мало
тепла.
   - Я не желаю больше выслушивать твои бредни, - проворчал он кисло. Он
знал, что она не послушается его.
   - Попробуем зайти с другой стороны. Взгляни на себя. Ты был  разрушен
еще в юности, теперь тебя починили. Но починили плохо,  на  скорую,  так
сказать, руку. Хирурги знают, что делать, когда в их работе что-то  идет
не так. Они все ломают и начинают заново, а время новых сражений как раз
подошло.
   - Ты утверждаешь, что что-то может разрушить меня?
   Шуточки, подумал он, старой, выживающей из ума карги.  Развлечения  в
долгую ночную пору.
   - Ты уже разрушаешься, - сказала она. - Твои руки сочатся золотом.
   - Нет! - Он инстинктивно спрятал ладони за спину и крепко прижал их к
бедрам.
   - Ах, малыш, ты очень плохой лжец.
   Она обошла вокруг гроба и ухватила Эсториана за руки. Ее пальцы  были
холодны как лед, но внутри них еле заметно тлело тепло. Он покорился, не
зная куда деваться от вдруг нахлынувшей на него неизъяснимой тоски.
   Ладонь его левой  руки  украшал  огромный  волдырь,  выделяясь  белым
пятном на фоне смуглой кожи, правая мягко сияла, являя  собой  прибежище
Касара.
   - Мудрецы, - бормотала Сидани под нос, разглядывая его руки. - Кто им
мешал разместить источник силы на пояснице, в  сердце,  на  худой  конец
между глаз? Но в семействе Солнечных лордов, что бы ни затевалось, все в
конечном итоге сползает к рукам. Как тебе нравится этот промысел  божий?
Трудно найти на теле другую точку, столь интенсивно ощущающую боль.
   Эсториан знал, что ответить на это,  но  промолчал.  Впрочем,  Сидани
угадала, что вертелось у  него  на  языке...  или  прочла  по  раскрытой
ладони.
   - Ну да, - звонко расхохоталась она. - Конечно, они могли бы  избрать
и это местечко. Однако в таком  случае  женщины  были  бы  несправедливо
обойдены. Думаю, эта штука их  бы  только  подогревала.  Скажи,  как  ты
живешь с этой мукой?
   - Терпимо, - пробормотал он.
   - Лжец. - Она ткнула в Касар  пальцем.  Эсториан  задохнулся:  не  от
прилива боли - от полного отсутствия ее. По ладони его словно  пробежала
освежающая холодная рябь.
   - Как ты делаешь это?
   Она будто не слышала.
   - Милый мой мальчик, - говорила она, - когда тебя вновь разрушат,  ты
уже не сможешь восстановиться. Разрушенный отпрыск Солнечного  Семейства
представляет  собой  ужасное  зрелище.  Чистая   сила   при   абсолютном
отсутствии переживаний и чувств. Да, шепнуло в  нем  что-то,  пробиваясь
сквозь море огня.
   - Нет, - сказал он преувеличенно громко. - Что  можешь  ты  знать  об
этом? Да и знаешь ли ты о чем-нибудь вообще?
   - А о чем знаете вы, милорд император? Может быть, вы  заглядывали  в
лицо спящего Солнечного лорда? Или бывали в Замке, который он возвел для
себя?
   - Там нет дверей, - мрачно буркнул Эсториан, - а если бы и были,  что
мне в том?
   - Где твоя любознательность, малыш? - продолжала Си-дани,  по  своему
обыкновению мало внимания обращая на его слова. - Дверь слишком  простая
вещь. Ее открывают и закрывают. Почему никто не научил тебя  размышлять?
Мирейн построил Замок с помощью магии и запечатал его Солнечной печатью.
Золотыми каплями того огня отмечен твой путь.  Это  не  обычная  рядовая
сила, которой пользуются маги воздуха и земли. Чтобы управлять  пламенем
небесным, нужно нечто большее, чем навыки, приобретенные при храмах и  в
Странствиях. И это нечто  спрятано  в  стенах,  которые  Солнцерожденный
возвел на вершине известной тебе скалы.
   - Что же там спрятано? - спросил он.
   - Азы всего сущего,  -  ответила  Сидани.  -  Первоначальные  знания,
растворенные в камне. Сон первого Солнечного лорда сторожит  их.  Как  и
бренные останки его потомков. Мужчины, проведшие  ночь  на  этом  утесе,
сходят с ума. Что станется с теми, кто попытается  проникнуть  в  Замок,
можно только гадать. Однако Солнечным лордам дорога  туда  не  заказана.
Конечно, она трудна, но не столь опасна, как их земной путь.
   - Ты мастерица ткать сказочную паутину, - криво усмехнулся  Эсториан.
- Твоим россказням почти веришь.
   - Надеюсь, что так, - сказала Сидани, - только они плохо укладываются
в твоей дурацкой башке. Поторопись, мальчик! Иначе рассвет застанет тебя
другим. Ты можешь опоздать, и это опоздание повлечет  за  собой  роковые
последствия.
   - Какие еще? - Эсториан бросил взгляд на гроб матери. -Яне ребенок  и
сказок о злом волке уже не боюсь. Восстание, слава  Небу,  подавлено,  в
империи все спокойно. Похоронив мать, я удалюсь в храм и там  на  досуге
найду способ управиться  и  с  враждебными  магами,  и  с  тем,  что  ты
называешь "штучкой". - Он кивнул на Солнечный знак.
   - У тебя нет времени. Взгляни на свои  руки.  Они  кровоточат  опять.
Именно кровоточат, ведь это сочится кровь твоей силы.
   - Что ж, когда эта кровь выйдет  вся,  я  стану  таким  же,  как  был
прежде.
   - Хашш! - раздраженно сказала она. - Эта кровь никогда  не  кончится.
Она в конце концов уничтожит тебя, да, но сначала убьет все твои чувства
и разум. Ты станешь охотиться за магами, сначала враждебными,  потом  за
каждым  попавшимся.  Ты  будешь  сдирать  с  них  магию,  как  мальчишка
скорлупки с морских пауков, потом начнешь  убивать  их  души,  но  жажда
убийства в тебе будет расти и расти. Слопав всех магов, ты примешься  за
простых смертных. Их души  несколько  пресны  и  неаппетитны,  но  голод
погонит тебя на эту охоту. Потом...
   - Нет! - закричал он, уворачиваясь от ее  рук,  но  что-то  в  нем  с
придыханием шептало: да, да! - Ты  лжешь,  ты  бредишь,  старая  ведьма!
Откуда ты можешь все это знать? Кто ты?
   - Саревадин.
   Это был не ее голос. Возглас, сильный и звучный, прилетел  из  мрака,
таящегося за колоннами, в котором мерцали золотые глаза.
   Их блеск ослепил его на секунду,  и  он  не  сразу  сумел  разглядеть
оленейца и жрицу, медленно выступавших из тьмы с видом  актеров,  удачно
выбравших момент для своего эффектного появления на сцене.
   - Корусан! Вэньи! Благодарение  Небу!  Эта  сумасшедшая  баба  совсем
измотала меня.
   - Я знаю ее, - холодно сказал Корусан. - Я выследил ее и пошел за ней
вместе с островитянкой. Это - Саревадин. Взгляни на ее ладонь.
   Сидани спокойно стояла на месте, безразличным взглядом окидывая вновь
прибывшую компанию. Эсториан потянулся к Скиталице.  Инстинкт  требовал:
беги! - но что-то иное, жуткое и холодное,  повелевало  ему  подчиниться
словам Корусана. Она не сопротивлялась, когда он взял ее правую  руку  и
повернул ладонью вверх.
   Золото и пепел. Золото... и...
   Он даже не содрогнулся. Острая жалость пронизала его, когда он увидел
потухший Касар. Жалость и ужас.
   - Что ты сделала с ним?
   - Я пыталась срезать его.
   Он перевел взгляд с останков Касара на морщины ее лица. Их  не  было.
Он всегда считал ее  привлекательной,  но  сейчас  она  казалась  просто
красавицей, несмотря на хищный орлиный нос и выпирающие из-под гладкой и
тонкой кожи скулы.
   - Ты лучше, чем на портретах.
   - Не намного, - усмехнулась она.
   - Гораздо лучше.  -  Он  говорил  первое,  что  приходило  в  голову,
отвлекая себя от попыток оценить случившееся.  -  Мы  все  считали  тебя
мертвой и потому не приглядывались к  картинам.  На  них  только  волосы
хороши - красные, словно расплавленная медь,  все  остальное  -  резкое,
злое, мужское. А ты действительно превратилась в женщину,  поэтому  тебя
нелегко узнать.
   - Я хорошо маскируюсь, - вновь усмехнулась она.
   - Да, - нерешительно подтвердил он.
   Как могла она бросить трон и освободиться от силы,  которая  являлась
божественным даром и знаком, отличавшим ее от остальных людей?
   - Если бы ты имел возможность избавиться от него, - спросила  она,  -
ты пошел бы на это?
   - Смотря какой ценой.
   - Я оплатила свободу жизнью моего мужа,  -  сказала  Скиталица.  -  Я
думала, что умру вместе с ним, оставив трон нашему  сыну,  но  этого  не
случилось. Потом я взяла меч, приставила к груди и упала на землю, но  и
эта попытка не удалась.  Тогда  я  убила  в  себе  то,  что  именовалось
Саревадин, оставив в живых тело. Я стала никем и ничем.
   Он смотрел на нее,  и  в  груди  его  поднималось  странное  чувство:
радость, смешанная с ужасом и тоской.
   - Ты - есть, ты - жива, - медленно заговорил он. - Похоже,  что  я  в
эту минуту теряю свои права и на трон, и на управление обеими империями.
Они - твои. Ты старше меня. Ты законная наследница Солнцерожденного.
   - Похоже, - сказала она после продолжительной паузы, - ты собираешься
отомстить мне за то, что я хранила свою тайну так долго.
   Эсториан взглянул на нее с удивлением.
   - Ты не хочешь властвовать над империями?
   - Дитят