даже  повезет.
Набирай себе людей, если ты этого еще не сделал. Ракан, проследи,  чтобы
их снабдили всем необходимым.
   Вадин не просился в это предприятие. Он и так  был  уверен,  что  его
возьмут.  Рами  могла  пробежать  любое  расстояние  и  обогнать  любого
жеребца, возможно, даже  самого  Бешеного.  Когда  он  пришел  наполнить
седельные  сумки  хлебом,  галетами  и  двойной  порцией  воды,   Ракан,
начальник снабжения, даже  не  удостоил  его  взглядом.  Он  был  частью
Мирейна, как и Бешеный. Вадин сложил у ног Ракана  все  ненужные  ему  в
гонке вещи, даже щит и доспехи, даже свой легкий  шлем,  оставив  только
меч и кинжал, потому что ни один дворянин не должен был  появляться  без
них. Ему было жаль оставлять свои доспехи, хотя он знал, что получит  их
назад, когда остальная армия подойдет к Умиджану. Килт и плащ  -  жалкая
защита против наточенной бронзы наконечников Но ведь они отправлялись не
в бой: их целью было переманить лорда Окраин на сторону Морандена.
   Мирейн быстро подобрал себе людей,  воспользовавшись  правом,  данным
ему дядей. По мнению Вадина, выбор оказался  удачным,  и  Моранден  тоже
признал это. Все были молоды, но достаточно крепки  и  сильны,  легки  в
движениях, высоки, как Вадин, или низкорослы, как Мирейн, и превосходные
наездники. Отряд собрался во главе армии, и сенели нетерпеливо и яростно
били копытами землю, пока Мирейн подъезжал к Морандену со словами:
   - Пожелайте мне удачи, мой господин.  Моранден  склонил  голову.  Его
взор долгое время не отрывался от лица Мирейна. Он не улыбнулся, но и не
нахмурился.  Лишь  Вадин,  который  оказался  достаточно  близко,   смог
расслышать то, что сказал принц.
   - Во имя короля, незаконный сын жрицы. Во имя королевства, где  будет
править один из нас. Скачи быстро и неутомимо,  и  пусть  боги  доставят
тебя туда скорее, чем врага. Мирейн улыбнулся. -  Увидимся  в  Умиджане,
дядюшка. Бешеный, издав призывное ржание, рванулся вперед. Взмахом своей
золотой  руки  Мирейн  приказал  остальным  следовать  за  ним.   Сенели
пустились в галоп.
   Позднее, когда Вадин  пытался  вновь  представить  себе  эту  бешеную
скачку, яснее всего он вспоминал порывы  ветра  и  грохот  копыт,  гриву
Рами, хлещущую его по рукам, ее  длинные  уши,  прижатые  к  голове  при
быстром беге или вскинутые, когда отряд замедлял темп,  чтобы  перевести
дух, поесть и  немного  отдохнуть.  Они  не  сбавляли  скорость  великой
скачки, изматывающей, но не смертельной, если и всадник и конь  были  на
высоте.  Рами   определенно   задавала   тон,   и   Вадину   приходилось
соответствовать. Кобыла неслась вперед без устали, ни на шаг не отставая
от Бешеного. Один раз, когда он споткнулся, она даже показала  ему  свои
подковы. В какой-то  неосторожный  миг  камень  попал  в  него;  Бешеный
оказался на узкой тропе рядом с Рами и нацелился, чтобы ущипнуть  кобылу
за плечо, уличая ее тем самым в самонадеянности. Она сделала вид, что не
заметила его. Поверх его прижатых ушей сверкнула улыбка Мирейна. Вадин в
ответ обнажил зубы - это была скорее гримаса, нежели улыбка.
   На гребне горы  они  потеряли  одного  воина.  Это  место  называлось
Лезвием. Здесь гора круто  обрывалась  вниз,  в  долину.  Высокая  чалая
кобыла внезапно потеряла равновесие. Неуклонно сползая в  пропасть,  она
тщилась уцепиться за  что-нибудь,  а  потом  с  пронзительным  отчаянным
ржанием рухнула вниз. Звук удара, от  которого  сломалась  ее  шея,  был
резким и ужасающим, но еще более ужасающей была неподвижность  всадника.
Трое скакавших позади не смогли бы помешать его падению,  им  оставалось
лишь отклониться в сторону и вознести молитвы. Первый  из  них  чуть  не
погиб, когда его конь встал на дыбы при виде сползающих с обрыва тел.

***

   Наконец последний воин  на  задыхающемся  сенеле,  дрожа  и  ругаясь,
спустился к привалу на траве. Голос Мирейна прозвучал над ними.
   - Боги взяли с нас положенную дань.  Когда  армия  пройдет  здесь,  о
телах позаботятся. А теперь - вперед! Во имя любви к Янону - вперед!
   Второго  человека  они  потеряли  на  дороге,  усыпанной  валунами  и
галькой. Пятнистый мерин споткнулся, упал и, поднявшись, захромал.  Хотя
юный всадник плакал, припав к его шее, отряд был  вынужден  оставить  их
ковылять далеко позади. Аварьян садился, вокруг становилось все мрачнее,
и теперь перед ними уже не было сияющего светила, которое вело бы их  за
собой, не давая сбавлять скорость. Двоих они уже  потеряли,  ночь  перед
ними сгущалась, а худшее ждало впереди.
   Наконец им показалось, что  боги  этого  сурового  края  пресытились.
Отряд перешел на уверенный, быстрый шаг; всадники держались близко  друг
к другу, но не беспорядочно. Время от времени то один,  то  другой  воин
приотставал, чтобы дать отдых животному. Лишь Бешеный ни разу не уступил
своего места: он скакал впереди  всех,  не  зная  устали,  и  лишь  едва
различимая испарина поблескивала на его боках.
   Аварьян закатился в потоке огня. На  небе  одна  за  другой  зажглись
звезды. Полумесяц Ясной Луны должен был появиться  позже;  Великая  Луна
уже поднялась в небо позади них, громадная и призрачно-бледная.  Бешеный
скакал, словно тень среди теней, но Мирейн нес с собой последний отблеск
заката, который венчал его, слабый и тем не менее различимый; он  пылал,
отбрасывая алые блики на плащ принца.
   - Рожденный Солнцем, - сказал кто-то, скакавший далеко позади Вадина.
- Лорд Аварьяна. Ан-Ш'Эндор.
   Голос был звонким и пропел эти слова, как песню, хотя  все  остальные
экономили дыхание, чтобы выжить. Вадин ощутил, как это имя эхом отдается
в его мозгу в такт ударам копыт Рами. В нем была сила, в нем была мощь и
магия истинных имен. Оно  связало  их  всех  с  тем,  кто  вел  их,  кто
прокладывал им путь через сгущающуюся тьму. Рожденный Солнцем, лорд Ава'
рьяна, Ан-Ш'Эндор.
   Лишь перед первым проблеском утренней зари Мирейн разрешил им сделать
остановку. Он обнаружил источник среди камней и клочок  земли,  покрытый
травой, потрепанной зимним ветром. Здесь они наконец дали  остыть  своим
изнуренным сенелям, накормили и напоили их, вытерли досуха и после этого
повалились на землю и уснули мертвым сном.
   Вадин боролся с усталостью. Он  должен  смотреть...  он  должен  быть
уверен... Мирейн...
   Солнечный свет заставил его открыть  глаза.  Они  лежали  на  склоне,
словно павшие в битве, разве что стервятники не  спускались  потревожить
их. Они кружили  высоко  в  небе,  надеясь  на  добычу,  но  не  решаясь
снизиться.
   Мирейн стоял  рядом,  обратив  лицо  к  солнцу,  словно  питаясь  его
живительным сиянием. Вадин вспомнил обрывок своего сна,  который  вполне
мог бы оказаться реальностью: нежный и звонкий голос пел небу  песнь  об
Аварьяне. Принц повернул голову, чуть улыбаясь. Вадину  и  без  вопросов
было ясно, что Мирейн не спал, на его лице не было  ни  тени  усталости.
Его улыбка стала шире.
   - Сан жреца, - сказал Мирейн. - Долгое бодрствование  идет  жрецу  на
пользу. - Он наклонился и положил что-то возле руки Вадина. - Ешь,  пей.
Уже поздно.
   Вадин тяжело вздохнул, но  повиновался.  Мирейн  обошел  весь  отряд,
переходя от человека к человеку, к каждому прикоснулся и одарил  словом,
хлебом, кусочком плода, показал  на  ручей.  Никто  не  издал  ни  слова
жалобы. Через короткое время они поднялись, оседлали сенелей и  вскочили
в седла. Их фляги были полны воды, кони отдохнули, хотя сперва двигались
с осторожностью, разминая утомленные мускулы. Солнце согревало их; ветер
был свежий и довольно  сильный.  Кони  мало-помалу  переходили  на  бег.
Черные пики возвышались перед  ними,  вздымаясь  над  долиной  Умиджана;
гребни гор сменялись долинами, а скалы окружали озера, и где-то  в  этом
хаосе двигался враг. К закату он мог  бы  поспеть  к  воротам  Умиджана.
Поэтому они должны встретить закат уже  внутри,  за  этими  воротами,  и
добиться того, чтобы барон Ус-тарен присягнул им и стал их союзником.
   - Молите богов, чтобы мы оказались в Горловине раньше  предателей,  -
сказал Джеран, который был родом из Окраин, -  или  они  сожрут  нас  на
глазах Устарена.
   Горловина - последний отрезок пути, длинное узкое ущелье меж каменных
стен, которое сначала медленно, а потом все круче поднималось к скалам и
замку. Восемь всадников и принц, вооруженные только  мечами,  верхом  на
утомленных лошадях, никак не могли обрести здесь прикрытие и защиту.
   Вадин не боялся. Он был  полностью  сосредоточен  на  том,  чтобы  не
сбиваться с общего аллюра. Поэтому, когда они начали подъем на очередной
из бесчисленных безымянных холмов, он  так  же  безотчетно  остановился,
удивляясь лишь тому,  что  седло  Бешеного  опустело,  а  Мирейн  бежит,
пригнувшись, по склону к вершине. Все  еще  бессознательно  Вадин  почти
прижался к земле, стараясь  следовать  за  принцем  настолько  бесшумно,
насколько позволяло измученное тело. Гребень  горы  спускался  к  берегу
реки, усеянному  воинами  вражеской  армии.  Всадники,  пехотинцы,  даже
несколько колесниц переправлялись через  проток,  словно  волны  прилива
набегая на противоположный берег, уверенно и непреклонно.
   - Это Горловина? - прошептал Вадин, хотя  ничего  похожего  на  замок
видно не было.
   - Пока еще нет, - ответил Мирейн. - Но это единственный путь туда.
   Вадин уставился на скалы. Не такими  уж  крутыми  казались  они  ему,
рожденному в горах, но сенелю было не под силу преодолеть их. Вся долина
кишела бунтовщиками. Не было ни рощицы,  ни  отдельных  деревьев,  чтобы
скрыть отряд, лишь трава, камни и яркая лента реки.
   Джеран подполз к ним, отважился высунуться и, когда увидел то, что  и
должен был увидеть, тихо присвистнул.
   - Они идут медленнее, чем я думал: еще час  галопа  до  Горловины.  -
Изможденный, как и все остальные, Джеран был  покрыт  пылью,  дрожал  от
усталости, но улыбался. - Мы  сделаем  это,  Рожденный  Солнцем.  Мирейн
никак не отреагировал на этот новый титул. Его занимала только армия.
   - Они самонадеянны, -  пробормотал  он,  -  идут  без  разведки,  без
авангарда. И арьергарда нет. Все тут, в этой долине. Мы вышли на  них  с
фланга. Это удачно, но  недостаточно.  Если  только...  -  Он  замолчал,
прищурившись. - Смотрите, в их рядах порядок, но не такой  строгий,  как
следовало бы. Они не ждут неприятностей.
   - А мы слегка испортим  им  жизнь,  мой  господин,  -  быстро  сказал
Джеран, не в силах скрыть нетерпения.
   Мирейн сверкнул на него глазами. Вадин отметил про себя,  что  Мирейн
так  свеж,  будто  только  что  лениво   встал   с   постели.   Но   его
уравновешенность была результатом волевого усилия: уверенное лицо короля
перед подчиненным. Мирейн дотронулся до плеча Джерана, и  тот  вспыхнул,
охваченный новым приступом энергии.
   - Скажи людям, пусть немного отдохнут. Если кто-то не доверяет своему
сенелю или самому себе, пусть скажет  честно.  Мы  должны  добраться  до
Умиджана прежде, чем это сделает та армия.
   Никто не осмелился признаться в  усталости.  Никто  не  отступил  под
пристальным взглядом Ми-рейна, хотя он не смягчал его силу, всматриваясь
в напряженные лица. Наконец принц склонил  голову  и  глубоко  вздохнул,
словно принимая решение. Он медленно поднял руки.
   - Наше терпение достигло предела. Но нам придется  гнать  коней  так,
как никогда в  жизни,  причем  прямо  через  вражеские  ряды,  иначе  мы
пропали.
   Та его рука, на которой  не  было  божественной  отметки,  указала  в
сторону сенелей. Даже гордо изогнутая  шея  Бешеного  поникла,  хотя  он
старался не дрогнуть  под  властным  взглядом  хозяина;  его  бока  были
покрыты потом и пеной, дыхание вырывалось с трудом. А ведь он был лучшим
из всех!  Мирейн  вытянул  свою  золотую  ладонь,  чтобы  на  нее  упали
солнечные лучи.
   - У меня нет силы, чтобы хватило на всех вас, но все, что я  имею,  я
отдам вашим сенелям. Даете мне разрешение на это?
   Воины уставились на него, силясь понять  его  слова.  У  Вадина  было
преимущество: он уже видел однажды, что может сделать Мирейн.
   - Магия, - громко произнес он, заставляя их очнуться, -  Божья  сила.
Принц просит разрешения наложить чары выносливости на ваших коней.
   Один за другим, нерешительно, они  наконец  согласились.  Теперь  они
принадлежали  Мирейну  и  телом  и  душой.  Воины  смотрели  на  него  с
благоговением и несомненно  с  любовью,  когда  он  прикасался  рукой  к
крепким лбам жеребцов, в основном к их рогам, или клал ладонь между глаз
кобыл. В измученные тела возвратилась жизнь.  Свет  зажегся  в  потухших
глазах, ноздри стали раздуваться, пробуя  на  вкус  ветер.  В  последнюю
очередь  Мирейн  подошел  к  Бешеному.  Тот  едва  ли  нуждался  в   его
прикосновении, чтобы воспрять и начать пританцовывать,  топая  копытами,
однако Мирейн долго стоял, положив обе руки на холку и прижавшись  щекой
к его спутанной гриве. Внезапно, почти конвульсивно, он обернулся. И  не
у одного Вадина захватило дух. За  такое  короткое  время  лицо  Мирейна
состарилось на многие годы. Но он взлетел в седло, стройный и прямой как
никогда, и Бешеный рванулся вперед. - За мной! - скомандовал Мирейн. Они
не скрываясь выехали на гребень холма, спустились по склону и  оказались
прямо перед вражеской армией. То ли потому,  что  таково  было  действие
силы Мирейна, то ли бунтовщики считали,  что  их  невозможно  застигнуть
врасплох, но они не двинулись навстречу.  Вероятно,  солнце  било  им  в
глаза и клубы пыли застилали им взор,, и они решили, что эти только  что
прибывшие незнакомцы - новое подкрепление.  Не  было  ни  стягов,  чтобы
заставить их  думать  по-другому,  ни  настораживающего  блеска  оружия.
Грязные, в лохмотьях, верхом на покрытых пеной  всхрапывающих  сене-лях,
эти чужаки вполне могли оказаться беглецами, ищущими спасения.
   С левого фланга между рядами армии и скалой оставался узкий проход, и
Мирейн устремился туда, увлекая  за  собой  весь  отряд.  Вадин  услышал
окрик, прозвучавший как вопрос или как повеление.  Он  пригнулся  к  шее
Рами.
   - Скачи, - взмолился он. - Длинноухая моя умница, любовь моей  жизни,
скачи.
   Его ослепил  блеск  оружия.  Спина  напряглась  в  судорожной  мольбе
избежать смертельного удара.  Все  его  существо  сконцентрировалось  на
развевающемся перед ним хвосте Бешеного. Он обязательно вынесет их  всех
из этого тупика. Он обязательно выведет их к безопасности и дому.
   Голосу вторило эхо, рожденное не только воздухом и горными стенами.
   -  Стоять,  я  сказал!  Под  чьим  именем  вы  едете?  -  Под   своим
собственным,  -  проревел  через  плечо  Мирейн.  -  А  позади  вас,  на
расстоянии дня пути, Моранден из Дола.
   Бешеный изменил  направление.  Рука  Мирейна  взметнулась,  повелевая
остальным следовать в прежнем направлении, но его жеребец остановился на
расстоянии полета стрелы от  командира  бунтовщиков,  окликнувшего  его.
Вадин смертельно устал, но все-таки  он  был  еще  жив;  он  понял,  что
пытается сделать Мирейн, и так испугался,  что  силы  оставили  его.  Он
натянул поводья. Но Рами с ее бархатной мордой, Рами, послушание которой
всегда было  безупречным,  закусила  удила  и  не  пожелала  свернуть  в
сторону. Он  услышал  голос  Мирейна,  не  вполне  отчетливый  на  таком
расстоянии.  Этот  ненормальный  рассказывал   врагам,   где   находится
Моранден, и сколько у него людей, и что сказали его шпионы; он только не
сказал ничего о самом себе. И армия замедлила свой ход, чтобы  послушать
все это. Ряды смешались. Послышались одобрительные выкрики.
   - А ты, - спросил капитан с металлом в голосе, - откуда  ты  все  это
знаешь? И почему твои люди... - Он осекся, пришпорил сенеля  и  подъехал
ближе к Бешеному, который отпрыгнул в сторону, опустив рога.  -  Кто  ты
такой?
   Мирейн рассмеялся, показал ожерелье на своей шее и развернул  .своего
жеребца.
   - Я - Мирейн! - выкрикнул он через плечо. - Мирейн, принц Янона!
   Казалось, порыв ветра подхватил Бешеного - таким быстрым был его бег.
Позади него в беспорядке метались воины. Но некоторые из  них  оказались
быстры  и  мудры.  Что-то  пропело  в  воздухе,   нежно,   пронзительно,
смертельно. Бешеный поравнялся с Рами.
   Заржал  сенель.  И  упал  перед  ними  со  стрелой  в  сердце.   Рами
отклонилась в сторону. Бешеный перепрыгнул через бьющееся тело.
   Только теперь бунтовщики пришли в  движение.  И  тут  Вадина  осенила
потрясающая мысль. Если Мирейну удалось удержать бунтовщиков одним  лишь
голосом, то разве не под силу кому-то удержать их мечом, смешать ряды  и
выиграть  драгоценные  минуты?  Он  потянул  за  поводья  Рами,  пытаясь
развернуть ее.
   Но что-то невидимое  стальной  хваткой  сжало  его  запястья.  Кобыла
летела вперед. Глаза Бешеного на  короткий  миг  встретились  с  глазами
Вадина. Обезумев от ярости, беспомощный, словно  человек,  закованный  в
цепи, Вадин оглянулся через плечо. Шестеро. Их было всего  шестеро.  Над
павшими сгрудились враги.
   Один  из  шестерых  был  свободен  или  освободился  по  собственному
решению, и он украл ту боевую славу,  о  которой  мечтал  Вадин.  Словно
смертоносная молния,  он  полетел  навстречу  врагу,  распевая  какие-то
грязные насмешливые куплеты и размахивая  сверкающим  мечом.  Стрелы  не
могли ранить его. Копья падали вокруг, не задевая.  Продолжая  петь,  он
врубился в передние ряды, сминая и убивая людей.
   - Мирейн! - кричал Вадин этому непреклонному всаднику. - Мирейн!
   Проход перед ними сузился. Без  сомнения,  это  была  наконец  черная
пасть ущелья, а за ним - стены Умиджана, освещенные  заходящим  солнцем.
Позади них армия врага послала вперед своих лучших воинов - отряд конных
лучников. - Вперед! - вскричал  Мирейн.  -  Доверьтесь  богу  и  скачите
вперед! Перед нами Умиджан.
   Да, словно преддверие самого ада, перед ними лежала черная Горловина,
высились черные скалы, вздымался  черный  замок.  А  последним  отрезком
Горловины был Язык - тропа через отвесную стену, ведущая к другой стене,
которая падала в пропасть с мерцающей в ее  глубине  водой.  Этот  путь,
достойный горных орлов, круто  обрывался  возле  мощных  ворот.  Умиджан
действительно был неприступной крепостью: на тропе не  могли  уместиться
даже три человека в ряд, а утес, нависший над тропой, служил фундаментом
замковых стен.
   Оставайся у Вадина хоть крупица сил в запасе, он расхохотался бы.  Он
понял, что боги посмеялись над ними.  Как  бы  ужасна  ни  была  вся  их
скачка, впереди их ждало самое худшее - смертоносный дождь стрел и тропа
над пропастью, где один неверный шаг станет причиной их гибели. Он знал,
что от каждого шага огромное сердце  Рами  готово  разорваться.  Пустота
притягивала, она звала их, приглашала соскользнуть с узкой тропы, обещая
отдых и покой. Вадин пригнулся к светлой гриве кобылы, напрягаясь, когда
напрягалась  она,  желая,  чтобы  она  побыстрее  пробежала  этот  путь,
уверенно и не оступаясь.
   - Осталось совсем немного. Чуть-чуть. Вперед, любовь моя.  Вперед,  к
воротам. Вперед!
   Она услышала его. Лучники на дороге схватили Виана.  Теперь  рядом  с
ним остался лишь Джеран, маленький Туан и Мирейн, скакавший позади всех,
не позволяя смерти унести их. Чалая кобыла Туана  пошатнулась  и  упала,
перегородив узкий проход. Бешеный отскочил  в  сторону,  промчавшись  по
самому краю пропасти. Туан закричал,  пронзительно,  словно  ребенок,  и
взвыл, когда Мирейн подхватил  его  и  перекинул  через  седло.  Жеребец
подобрался и бросился прочь от умирающей кобылы. Передовой лучник вонзил
шпоры в бока своего сенеля, и его  передняя  нога  опустилась  прямо  на
бьющуюся  в  агонии  кобылу.  Сенель  мятежника  заржал,  опрокинулся  и
медленно сполз в пропасть.
   Бешеный перемахнул через выступ скалы. Джеран приотстал, его красивая
золотистая кобыла умирала на бегу, а он плакал и ругался и  молил  ее  о
прощении, не переставая хлестать ее плетью. Но только Бешеный придал  ей
сил, боднув кобылу своими острыми рогами и подтол