нуть тебе комплимент.
   - На меня смотреть нечего. - Мирейн провел пальцем по ее  щеке.  -  В
Асаниане ткут такую ткань, роскошную и мягкую,  достойную  королей.  Они
называют ее бархат. Твоя кожа темный бархат.
   - И твоя. Ты отнюдь не уродлив, мой дорогой господин. - Но  и  далеко
не красив. - Моранден красив. Спасла ли его красота? - Возможно,  еще  и
спасет. - В его голосе опять прозвучал холодок. -  Он  там.  Я  не  могу
найти его. Но я чувствую его. Он под охраной тьмы.
   - Богиня заклеймила его. Ты излечил ее отметину. Ты - тоже его часть,
пусть и небольшая, хотя он и не подозревает об этом.
   - Недостаточная, чтобы помочь ему. Слишком  многое  нужно  для  моего
собственного мира. - Наверное,  лучше  все-таки  поискать  огня.  Мирейн
слабо, почти беззвучно, рассмеялся. Он взял руку Имин,  поцеловал  ее  и
задержал на мгновение, склонив голову. Не успела она произнести и слово,
как он уже вернулся в шатер, к своим военачальникам,  сбившимся  в  кучу
как дети, испугавшиеся темноты.

***

   В конце концов Вадин прогнал их -  и  князя  и  всех  остальных  -  и
приказал часовым следить, чтобы никто не подходил к шатру и  не  нарушал
королевский сон.
   - Сон? - спросил Мирейн, удивленно поднимая брови.
   - Сон, - твердо сказал Вадин. - Думаешь, я не знаю, как ты  проводишь
ночи? Раздумья не помогают тебе лучше подготовиться  к  битве,  и  магия
бездействует, и стратегических планов ты  не  можешь  строить,  пока  не
узнаешь, где твой неприятель.
   Мирейн смирился с тем, что с него сняли килт и распустили  его  косу,
но мозг его подчинить было не так просто.
   - Нас искушают и над нами насмехаются. Это  месть  Одни  -  долгая  и
чрезвычайно сладкая. Когда ей будет угодно, она спустит с поводка своего
сына, и мы преспокойно попадемся в ловушку.
   - Для мага, враг которого творит столь сильные заклинания, ты  многое
знаешь о том, что у нее на уме.
   - Она не сильнее меня. Просто она прячется. А я использую свой  разум
так же естественно, как и всякий другой человек. Я знаю, что бы я делал,
будучи на ее месте.
   - Ты бы не разрушал своего королевства. - Ты так считаешь?  -  Мирейн
лежал на животе на узкой раскладушке, сплетя руки под подбородком. Когда
Вадин начал разминать его спину, он вздохнул, как сытый кот. - Я  думаю,
- размышлял он, - что если  бы  у  меня  было  столько  же  ожесточения,
сколько у нее, и если бы я был выкормлен такой же древней  жадиной,  как
она, то я бы никакой цены не пожалел заплатить за свою месть.
   - Это твоя беда. Ты всегда настаиваешь на том,  чтобы  посмотреть  на
все с точки зрения каждой стороны. - Ты тоже.
   Вадин надавил на мышцу с такой силой, что Мирейн застонал.
   - Я понимаю их, но не оправдываю. И  я  не  жалею  человека,  во  имя
которого сжигаются и сравниваются с землей деревни. Он мужчина и принц и
не должен этого терпеть.
   - Ах да, ты ведь был воспитан лордом в Янонс. Мы, иноземные  ублюдки,
не столь безжалостны.
   - Иноземный, - пробормотал Вадин. - Ублюдок. - Он взглянул на гладкую
мускулистую спину. Ни одного шрама. Все шрамы  спереди  или  внизу,  где
господин носил отметины своей походной жизни. -  Однако  ты  не  оставил
весь свой завтрак в первой деревне, в которую мы пришли.
   - Ну, значит, в Яноне вырастают крепкие  умы,  а  на  юге  -  крепкие
желудки. Я видел такое же, если не хуже, в войне против Девяти  Городов.
Они не просто убивают и сжигают невинных. Они делают из пытки искусство.
- Ты и их жалел?
   - Я учился этому. Урок оказался трудным. Я был очень молод тогда. - А
сейчас?
   "Без возраста", - ответил Вадин сам  себе.  И  становился  таким  все
больше и больше по мере того, как поход продолжался, а противника все не
было видно, только мертвая земля позади  и  впереди.  Армия  уже  теряла
терпение. Ужас и ярость  могли  поддержать  воинов  только  на  какое-то
время; Мирейн держал  их  своей  магией,  растрачивая  себя  без  особой
надежды на отдачу.
   Прикосновения Вадина  стали  более  легкими,  скорее  ласковыми,  чем
необходимыми. Глаза  Мирейна  закрылись,  хотя  разум  еще  бодрствовал;
дыхание стало ровным и глубоким.
   - Слушай, - пробормотал он. - Слушай, Вадин.  Тишина  была  пронизана
звуками спящего войска. Где-то далеко волк зловеще выл  на  луну.  Голос
Мирейна прозвучал мягко и медленно: - Нет, брат мой.  Слушай  внутри.  -
Совсем ничего. Полнейшая тишина. -  Да,  полнейшая  тишина.  Теперь  уже
скоро. Запомни. Запом...
   Он спал. Последние  слова,  очевидно,  были  частью  его  сна.  Вадин
натянул на короля грубое одеяло (Мирейн настоял, чтобы у него было такое
же, как у любого простого солдата) и задул  все  лампы  в  шатре,  кроме
одной подле  постели.  В  тусклом  мерцающем  свете  он  расстелил  свое
собственное одеяло и лег. Угрюмая улыбка появилась на его  лице.  Быстро
же он становится таким же сумасшедшим, как и его господин! Он подчинился
приказу  творить  магию,  даже  не  подумав  отказаться,  не  то   чтобы
испугаться.
   Когда наконец и Вадина сморила усталость, ему  снились  сны  о  тьме,
тишине и безымянном страхе. Но сам он страха  не  испытывал.  Он  лежал,
убаюканный в руках Аварьяна на груди у его Леди по имени Ночь.

Глава 22

   С рассветом пришел туман. Солнце позолотило и порассеяло его, обнажив
два ряда холмов, протянувшихся с севера на юг. Вдалеке они смыкались, но
здесь между ними образовалась  плоская  равнина,  совершенно  безлесная,
посреди которой текла узкая и стремительная Илиен.
   Поперек западной гряды холмов выплескивалась на равнину тьма.  В  ней
мерцали искорки: наконечники копий, острия мечей  и  глаза  врагов.  Сон
Вадина принял материальное обличье при дневном свете.
   Мирейн вышел из своего шатра на солнечный свет. Он без спешки оделся,
заплел волосы, облачился в доспехи. При его появлении по рядам  пронесся
радостный клич. Но почти все глаза были устремлены на запад.
   - Громадная армия, - прошептал кто-то  рядом  с  Вадином.  -  Тысячи,
десятки тысяч, да сохранят нас боги! Они принесли с собой ночь.
   - А мы, - сказал Мирейн звучным голосом, - несем свет. - Он  взмахнул
мечом. - Аварьян с нами. Никакая тьма не покорит нас. К оружию!
   Трубачи подхватили его  призыв.  Чары  врага  были  разрушены;  армия
пришла в движение.
   - Хорошо сказано и хорошо сделано, мой господин, - сказал Аджан  сухо
и холодно. - Как только они облачатся в доспехи, лучше  всего  накормить
их и выслать разведчиков. Похоже, эта орда не стремится к ранней битве.
   -  Да,  -  согласился  Мирейн.  -  Вадин,  распорядись,  чтобы   всех
накормили. Разведчики в твоем распоряжении, капитан.
   Вооруженная,  накормленная  и  построенная  в  боевом  порядке  армия
расположилась в ожидании на западном склоне  кряжа.  Неприятель  казался
недвижимым под своим  покровом.  Когда  солнце  поднялось,  а  в  долине
продолжало царить спокойствие, в ряды воинов прокрался  ужас.  Стычку  с
врагом, осаду или открытую битву - все это они могли  бы  выдержать.  Но
этот еле видимый  враг,  вышедший  из  ночи  и  не  проявлявший  никаких
признаков жизни, заставил их  забыть  о  мужестве.  Все  чаще  их  взоры
обращались к королю.
   Поначалу он расположился  возле  своего  шатра,  чтобы  поговорить  с
командирами. Даже с самых отдаленных концов лагеря была видна  его  алая
мантия. Поскольку утро проходило без всяких вестей от разведчиков и  без
какого-либо движения со стороны врага, Мирейн подозвал  Вадина,  оставив
капитанов обсуждать, когда начать сражение - сейчас, позже или  никогда.
Бешеный, которого не могли удержать  никакие  путы,  освободил  Рамп  от
привязи и повел ее вверх по склону. Конюхи вычистили их обоих до  блеска
и вплели им в гривы алые боевые ленты.
   Король и оруженосец спустились встретить их. Бешеный опустил  голову,
дыхнул в ладони своего хозяина и ударил копытом о землю. В мгновение ока
Мирейн вскочил на него.
   Аджан нашел короля  среди  аркханских  кавалеристов;  тот  восхищался
статью серой в яблоках кобылы. Его глаза блеснули при виде капитана,  но
он неторопливо довел разговор  до  конца  и  лишь  тогда  покинул  своих
воинов, увозя с собой их  расположение.  Как  только  они  оказались  за
пределами боевых рядов, Мирейн перестал сдерживать  свое  нетерпение.  -
Ну? Какие новости?
   -  Один  разведчик  вернулся,  -  ответил  Аджан.  -  Все  остальные,
насколько ему известно, мертвы. Он и сам довольно плох.  -  Он  серьезно
ранен?
   - Стрелой в плечо. Поверхностная рана, ничего  более,  лекари  сейчас
взялись за нее. Но его разум... Бешеный уже переходил с рыси  на  галоп.
Все было так, как и сказал Аджан. Разведчик сидел  в  палатке  лекаря  и
неплохо держался, пока помощник лекаря перевязывал ему плечо.  Но  глаза
его были слишком расширены, а  на  лбу  сверкали  капельки  пота.  Когда
Мирейн подошел к нему, он вскочил на ноги, так что  целитель  растянулся
на земле. - Ваше величество! Слава богам!  Маска  ужаса  покрывала  лицо
плотного, крепкого мужчины, который был чуть меньше ростом, чем  обычный
янонец, немного выше Мирейна. Он не был новичком и не принадлежал к тем,
кто страшится ночных кошмаров.  И  все  же  он  упал  к  ногам  Мирейна,
вцепился в них и заплакал как дитя. Мирейн поднял его.
   - Суриан, - резко сказал он. Призвуке своего  имени  человек  немного
успокоился. - Суриан, возьми себя в руки.
   С видимым усилием разведчик повиновался. Мирейн продолжал держать его
за здоровое  плечо.  -  Воин,  ты  должен  сделать  мне  доклад.  Суриан
судорожно вздохнул. Под взглядом и рукой Мирейна он нашел нужные слова.
   - Я вышел, как и было приказано, чтобы провести разведку южного  края
армии  противника.  Со  мной  было  шесть  человек.  Мы  продвигались  в
намеченном порядке, подавая условные  сигналы  через  равные  промежутки
времени. Мы не встречали никакого сопротивления. Если  враг  и  выставил
своих разведчиков, то они были проворнее и лучше нас.
   Мы продвигались со всеми предосторожностями и на расстоянии  выстрела
остановились.  Нет,  были  остановлены.  Продвигаться  дальше  пришлось,
напрягая всю свою волю. Враг все еще оставался неясной  тенью.  Когда  я
попытался подсчитать численность врагов, голова у меня закружилась  и  в
глазах потемнело. Я никогда не считал себя трусом, ваше величество,  но,
клянусь, в тот момент я готов был бежать,  послав  к  дьяволу  всю  свою
солдатскую честь и долг. Один из моих людей не выдержал, оставил укрытие
и побежал. Стрела пронзила  ему  горло.  Стрела,  выросшая  из  воздуха,
потому что нигде не было лучника, чтобы выпустить ее.
   Это, должно быть, послужило сигналом. На нас посыпались  стрелы.  Где
бы мы ни были и что бы ни делали,  они  все  равно  доставали  нас.  Мой
господин, клянусь Аварьяном, я видел, как одна из стрел обогнула скалу и
вонзилась в глаз одному из моих людей.
   - Я верю, - сказал Мирейн просто и спокойно. - Мне сказали, что  все,
кроме тебя, погибли.
   Суриан сглотнул слюну, дрожа от потрясения, боли и еще раз пережитого
ужаса.
   - Я... Я жив. Я думаю, ваше величество, что так и было задумано. Нет,
я точно это знаю. Я должен был принести это послание и насмешку.
   - Она отлично нас знает,  -  пробормотал  Мирейн.  -  А  мы  пытаемся
нащупать хоть какие-то сведения о ней.
   Суриан глядел на короля, силясь понять,  о  чем  он  говорит.  Мирейн
слабо, но приветливо улыбнулся.
   - Ты хорошо потрудился. А сейчас отдыхай. Пока. я жив,  никакая  тьма
не причинит тебе вреда.

***

   Солнце прошло через зенит и начало садиться в сплетенную заклинаниями
тьму.  Враг  был  по-прежнему  недвижим.  Армия  Мирейна,  не   выдержав
напряжения, стала терять боевой порядок.
   - Представь себе, если такое ожидание  продлится  несколько  дней,  -
сказал Вадин. - Наш враг  способен  на  это.  Мирейн  приказал  еще  раз
накормить людей, и для поддержания сил, и для разнообразия,  хотя  Вадин
так и не смог заставить короля нарушить его  собственный  пост.  Забытый
плод остался у него в руке.
   - Но если мы атакуем, то атакуем вслепую. Возможно, в  точном  смысле
этого слова. На такое я, пожалуй, пока еще не отважусь.
   - Что же ты тогда посоветуешь? - спросил князь Мехтар, снимая шлем  и
передавая  его  оруженосцу,  чтобы  заняться  огромным   куском   хлеба,
намазанного толстым слоем мягкого сыра. - Мы можем сидеть здесь, пока не
уморим себя голодом, а потом враг просто переступит через нас.
   - Причем мы будем умолять, чтобы нас  растоптали.  -  Алидан  осушила
кубок эля так же лихо, как любой  мужчина.  -  Мой  господин,  нам  надо
придумать что-нибудь получше.
   Мирейн взглянул себе под ноги,  на  дорожку,  которую  он  уже  успел
вытоптать в редкой траве на вершине холма.
   - Да, должны. Но я не осмелюсь довериться своим  чувствам  и  повести
армию на врага. То, что они сделали  с  дюжиной  разведчиков,  людей  из
горных племен и охотников Янона, они могут  сделать  и  со  всеми  тремя
тысячами моих воинов. - Быстрой или медленной смертью, - сказал  Мехтар,
- но мы несомненно погибнем,  если  эта  армия  и  в  самом  деле  такая
большая, какой кажется.
   - Да, но на самом ли деле она такая? -  Мирейн  остановился  у  конца
вытоптанной дорожки и обратил свой взгляд на запад, прикрывшись рукой от
солнца. - Рассудите сами. На Окраинах множество воинов,  у  моих  лживых
лордов -  тоже.  Но  все  же  не  столько,  чтобы  покрыть  те  холмы  и
растянуться на таком значительном пространстве.
   - Ты прав, - сказал Вадин, - и это заставляет меня задуматься. Там  -
люди, которых мы знаем, такие же,  как  мы.  Многих,  наверное,  вынудил
пойти в этот поход приказ лорда, остальные идут за Моранденом, веря ему.
Но если мы еле выдерживаем присутствие этой тени на таком расстоянии, то
как же они могут находиться под ней?
   - Обман зрения и других чувств, - ответил ему Мирейн. - Черное сердце
магии. Они не видят этой тени. Они считают, что солнце свободно,  как  и
их разум, хотя на самом деле они могут думать лишь то, что им  позволяют
маги.  Они  думают,  что  пришли  освободить  трон  от   захватчика,   а
королевство - от опасности; когда им приказывают убивать и сжигать,  они
видят перед собой не деревни, полные женщин, детей и стариков, но лагеря
моих воинов. А ведьма, заклинания которой управляют ими, ведьма смеется.
Ее смех пронизывает меня до костей.
   Он резко повернулся. Все хранили молчание.  Некоторые  подумали,  что
он, вероятно, сумасшедший.
   - Нет, - ответил он на их мысли, -  всего  лишь  ведомый  богом.  Мои
лорды и леди, враг вынуждает нас к сражению или бегству.  Я  никогда  не
был силен в беге. Будем сражаться?
   - Это будет быстрая смерть, - одобрительно произнес Мехтар.
   - Может, и нет, мой господин. Ведьма пугает нас своей силой.  Давайте
докажем ей, что сила мало  что  значит.  Применим  тактику  волка:  бей,
круши, уноси ноги. Глаза Аджана сузились, пока он что-то подсчитывал.  -
Это мы сумеем. Ослабить врагов, которых вряд ли намного больше, чем нас,
и при этом оставить  своих  людей  свежими.  Но  нам  нельзя  забираться
слишком далеко, не то мы потеряем многих, а враг - лишь некоторых.
   - Десять капитанов, - сказал  Мирейн.  -  Десять  человек,  известных
своим мужеством, и отборные  воины.  Аджан  и  мой  господин  князь,  вы
возглавите два отряда?
   - Конечно, ваше величество, - ответил Мехтар  за  обоих.  -  Осталось
выбрать еще восьмерых. Велите мне это сделать?
   - Семерых, - поправил его Мирейн.  -  Я  сам  возглавлю  один  отряд.
Остальных отберите по своему усмотрению. Выступаем через час.  Выбирайте
быстро, но хорошо.
   Мехтар открыл было рот, но тут же  осторожно  закрыл  его  и  так  же
осторожно поклонился. - Как угодно моему королю.

***

   В каждом отряде было дважды девять воинов. Мирейн взял к себе в отряд
девять воинов и пять стражников  из  своей  охраны,  Вадина,  Джерана  и
Туана,  участвовавших  в  скачке  к  Умиджану,  а  также   Алидан.   Они
выстроились, тихо, но и не скрывались за основной линией  войск,  седлая
сенелей, выбранных за их смелость и резвость.
   Вадин  оглядел  своих  товарищей.  Справа  от  него  стояла   Алидан,
неузнаваемая в  доспехах  и  шлеме,  одетая  в  алый  плащ  королевского
стражника. Она  выглядела  умелой  и  опасной  и  управлялась  со  своим
непокорным жеребцом лучше, чем большинство мужчин. Слева от  Вадина  был
Мирейн, блистающий в своих золотых доспехах. С обеих сторон  от  них  он
видел другие отряды, выстроившиеся и готовые к выступлению.
   Все было, как в схватке на Летних Играх, однако не совсем так. Теперь
все было по-настоящему. Люди будут умирать за короля, который восседал в
высоком седле, поигрывая боевыми лентами в гриве своего скакуна. По  его
слову они стояли, и по его  слову  они  падут.  Сердце  Вадина  отчаянно
стучало. Ноздри его раздулись от мгновенно пронизавшего его  страха.  Не
смерти он страшился: он отдал себя в ее руки. Но он боялся боли, страха,
который   пронизывает   насквозь   чем-то   легким,   и   яростным,    и
солоновато-сладостным. Что-то подобное веселью, что-то подобное страсти:
неповторимый запах и чувство битвы. Все было острее,  ярче,  чудеснее  и
ужаснее. Он рассмеялся и, когда на него  обернулись  другие,  рассмеялся
опять от чистой, не смешанной ни с чем радости.  Прямо  перед  собой  он
увидел золотое пламя: Мирейн поднял руку.
   Ряды нарушились. Рами встала на дыбы. Отряды бросились вперед, все  в
разных  направлениях.  Мирейн  со  своими  всадниками   помчался   прямо
посередине, через равнину,  через  быстрое  течение  Илиен  и  вверх  по
противоположному склону.  Там  не  было  никакого  прикрытия,  они  были
беззащитны перед солнцем и поджидающей их тенью.
   Вадин покрепче уселся в седле. Рами скакала  ровно,  без  напряжения.
Золотая грива ее развевалась у него под руками. Одна из  кроваво-красных
лент хлестала его по запястью.
   Враг выжидал. Вадин  видел,  как  обычно  видят  в  сумерках:  только
силуэты, глаза, но никаких конкретных черт. В глазах этих было не больше
выражения, чем в оружии, направленном против них.
   Вадин обнажил свой меч. Он удобно  лежал  в  руке,  хотя  клинок  был
странно темен, потому что его блеск потерялся 6 приглушенном свете.
   Отряд  по-прежнему  скакал  плотной  группой  рядом  с  Мирейном.  Но
некоторые уже почувствовали что-то: скакуны их беспокоились,  шарахались
из стороны в сторону. Один воин подгонял своего  сенеля  ударами  ножен,
лицо его, видимое через открытый шлем, было как дьявольская маска:  зубы
обнажены, глаза широко раскрыты. Ужас коснулся Вадина,  он  остужал  как
ветер, но не проникал под  кожу.  Посмотрев  вниз,  Вадин  с  удивлением
обнаружил, что его тело  окутано  золотым  сиянием  -  бледным  отсветом
сверкающего великолепия Мирейна.
   Уже близко. Ни одна стрела не вылетела  из  плотных  рядов,  ни  одно
копье. Во рту у Вадина появился привкус страха. Ловушка. Он  сжал  зубы.
Рами покрывала последние ярды, готовая к битве. Вадин взмахнул мечом.
   Враг всколыхнулся, как мираж, стал таять, потускнел  и  исчез.  Вадин
услышал крики гнева и ужаса. Сенели заржали. Начали сыпаться стрелы.
   Бешеный взревел, огромный, преисполненный ярости и ненависти.
   - Вперед! - скомандовал ему Мирейн  и  повторил  всем,  кто  мог  его
слышать: - Вперед!
   Тени, только тени. Клинок Вадина снова и снова рассекал воздух. И все
же он продолжал  рубить,  продолжал  продвигаться  вперед.  Стрелы  пели
вокруг него, одна из них пронзила его плащ. Но он смеялся над ними.
   Наконец меч Вадина рассек плоть. Потрясение от этого  было  настолько
велико, что чуть не повергло Вадина на землю. Брызнула  кровь,  красная,
как ленты Рами.
   Внезапно  Вадин  увидел  все,   словно   чары   развеялись.   Правда,
по-прежнему как бы сквозь дымку, но он увидел стоящую перед  ним  армию,
построенную под знакомыми знаменами. Кавалерии было мало: племена Окраин
не держат хороших стад. В основном сенели были запряжены в колесницы.
   Как бы н