ять асанианских девушек. Девять
полупрозрачных вуалей колыхались от легкого сквозняка.  Девять  фигурок,
обтянутых в шелка столь плотно, что трудно было судить об их стройности.
   Девять  одиноких  беззащитных  существ.  Их  недавние   защитники   и
покровители вели сейчас переговоры с лордом Фиразом,  определяя  размеры
содержания,  приличествующего  дочерям  знатных  домов.   Комната   была
маленькая, увешанная занавесками.  Он  заглянул  за  одну  из  них  и  с
отвращением отстранился. Там  ничего  не  было.  Только  стена  и  свет,
проникающий  сквозь  узкое,  забранное  решеткой  окно.  Ложь.  Имитация
объема. Он фыркнул. Девять пар глаз исподволь наблюдали за  ним.  Евнухи
разглядывали паркет.
   Он сел на  единственный  в  комнате  стул,  чтобы  иметь  возможность
рассмотреть своих суженых не нагибаясь.  Он  с  трудом  подавил  желание
зарычать от навалившейся на него тоски.
   Все начиналось не очень-то хорошо. Он попытался улыбнуться, но улыбка
не получилась. Все они были скованны и, похоже, охвачены  страхом.  Все,
кроме Галин. Девушка сморщила носик, повела плечом  и  поднесла  руки  к
вуали.
   Женщины Керувариона охотнее обнажали свои тела, чем  асанианки  лица,
но Галия решилась. Этим поступком она дарила ему себя.
   Он не мог с уверенностью сказать, хороша ли она, щечки и  носик  были
словно осыпаны светло-коричневой пудрой. Девушка храбро улыбнулась  ему,
и на этот раз он сумел ей ответить вполне нормальной улыбкой.
   Остальные  бедняжки,  увидев,  что  ничего  страшного  не  произошло,
последовали примеру отважной красотки.  Теперь  он  мог  в  подробностях
рассмотреть  каждое  личико  и  составить  некоторое  мнение   о   своем
благоуханном  цветнике.  Они  поочередно  подходили  к  нему,   трепеща,
краснея, обдавая его ароматами притираний и тонких духов. Каждой из  них
он  говорил  какие-то  слова,  ободряющие,  но  пустые.  Зиана   подошла
последней и показалась ему прекраснее всех. Правильное  овальное  личико
ее заливал золотисто-багряный румянец.
   Он не вполне понимал, что делает, когда взял ее за руку  и  поцеловал
узкую  кисть,  робко  и  почтительно,  словно   принц   Нижнего   двора,
удостоенный чести попасть на прием к императрице.
   Она осторожно высвободилась и отошла. Он позволил ей  это  сделать  с
большой неохотой и знаком подозвал к  себе  Галию.  Он  чувствовал,  что
сейчас может говорить только с ней, ибо другие девушки казались  слишком
напуганными.  Он  опять  улыбнулся,  заглянув  в  ее  глаза,  в  которых
подрагивали искорки смеха.
   - Это снимается?
   Он бережно провел пальцем по светло-коричневым  пятнышкам,  осыпавшим
ее щеки. Он хотел  ее  рассмешить,  но  вопреки  его  ожиданиям  девушка
неожиданно стала серьезной.
   - Если вам не нравится моя внешность, милорд, вы можете отослать меня
обратно. Но примите хороший совет  -  не  упускайте  Зиану.  У  нее  нет
недостатков. - Так же, как и у тебя, - сказал он.
   - Я некрасива. - Галия закусила губу. - Я слишком  худа  для  изящной
девицы, лицо мое портят веснушки. На одном из моих зубов есть  щербинка,
на подбородке - шрам. Пони моего брата  оказался  норовистым,  а  ограда
слишком высокой, и я...
   - Могу  я,  -  прервал  он  журчание  ее  ручейка,  -  могу  я  иметь
собственное мнение в этом вопросе?
   - Вы император. - Она поклонилась.
   - Ненавижу, когда люди говорят со мной так.
   - Тогда я не буду говорить с вами так, - сказала она и  прибавила:  -
Ваше величество.
   Она была очень маленькой и вела  себя,  как  маленькая  девчонка,  и,
может быть, потому он абсолютно не  боялся  ее.  Она  глядела  на  него,
по-птичьи вскинув головку, задрав подбородок, ее глаза весело и  задорно
блестели.
   - Вы подозвали меня, чтобы отослать прочь?
   - Разве ты этого хочешь?
   - Мои желания тут ничего не значат.
   - Значат, если я спрашиваю о них. - Он был не менее упрям, чем она.
   Она вновь блеснула своими золотыми пуговками и скривила губу.
   - Но для чего вам все это надо? Ведь  вы  могущественный  владыка,  и
все, что здесь есть, принадлежит вам.
   - Но не ты.
   - Ошибаетесь, милорд. Я - ваша собственность. - Она заглянула  в  его
глаза. - Вы можете отослать меня прочь. Я не обижусь. Жалко лишь, что  я
никогда не узнаю, что это значит - быть принцессой в Керуварионе.
   - Ты хочешь стать керуварионской принцессой?
   Он не знал,  плакать  ему  или  смеяться.  Ее  наивность  и  простота
обращения восхищали его. Но больше всего его потрясала ее откровенность.
Редкое и драгоценное качество в мире коварства и лжи.
   - Я мечтала об этом. Но очень давно,  -  сказала  Галия.  -  Потом  я
решила, что  совсем  неплохо  быть  обычной  женщиной,  выйти  замуж  за
простого мужчину и нарожать ему кучу детей. Теперь и это уже невозможно.
   - Почему нет, если я отпущу тебя?
   Ее смех прозвучал как звон серебристого колокольчика.
   - Вы действительно этого не знаете, милорд?  Нам  некуда  идти  после
того, как вы увидели наши лица. Никто другой уже не захочет взять нас.
   Эсториан оцепенел. Он почувствовал, что у него холодеет сердце.
   - Но тогда, - медленно произнес он, - все женщины, которые  поднимали
передо мной вуали в других городах... что теперь стало с ними?
   - Ох, - сказала она, - милорд, какой вы еще невежда! Не беспокойтесь,
с этими дамами все в порядке. Вы не выбрали ни одну из  них,  и  еще  не
сели на Золотой трон, а показать лицо равному  по  рождению  мужчине  не
такое  большое  бесчестье.  Уверяю  вас,  их  братья  и  отцы  не  столь
щепетильны, чтобы считать, что их сестрам  и  дочерям  нанесен  какой-то
урон. Тогда как мы являемся теперь вашей  безраздельной  собственностью,
после того как вошли вон в ту маленькую дверь.
   - Это смешно и нелепо, - сказал Эсториан.
   - Таков обычай. Если бы вы были  простым  лордом  или  даже  принцем,
кто-то, кто выше вас, мог бы взять отвергнутую  вами  наложницу  в  свой
гарем, но выше вас нет никого в обеих империях. Мы  будем  иметь  только
то, что вы захотите дать нам. И если вы не дадите нам ничего, мы  так  и
останемся ни с чем. Значит, такова наша доля. Тут нечего возразить.
   Ей  было,  что  возразить.  Он  чувствовал  это.  В  этом   маленьком
золотистом теле жила гордая и любознательная  душа,  которая  не  сможет
смириться с участью узницы, даже если ее  тюрьмой  станет  императорский
гарем.
   - Я сделаю тебя свободной, - сказал он.
   - Это невозможно.
   - Для императора нет ничего невозможного.
   - Император может  многое.  Но  даже  он  не  может  сделать  женщину
мужчиной.
   - Зачем, черт побери, тебе это нужно?
   - Она хочет сказать, - прозвенел вежливый голосок, -  что  женщины  в
нашей стране от рождения не свободны. - Подошедшая  к  ним  Зиана  вновь
зарумянилась  от  смущения  и  влажно  блеснула  глазками.  -  Этим  они
отличаются от мужчин, милорд. Мужчины  вольны  в  своих  поступках,  они
охотятся, пьют вино, ездят верхом, уезжают в Керуварион...
   Эсториан протестующе поднял руки.
   - Я знаю, что могут мужчины. Скажите, чего желаете вы?
   - Сумасшедший подобен  покойнику,  -  сказала  Галия.  -  Нам  нечего
требовать, милорд. Мы хотим быть вашими  женами  и  исполнять  все  ваши
желания.
   А как же насчет того, чтобы охотиться,  пить  вино,  скакать  куда-то
сломя голову?
   - Ох, - сказала она и опустила глаза, но  не  прежде,  чем  он  успел
разглядеть пляшущие в них искорки. -  Сестрица  забылась.  Я  тоже.  Это
больше не повторится, милорд.
   - Прекрати, - оборвал он ее почти грубо. - Отвечай, решитесь ли вы на
поездку в Керуварион?
   - В носилках? Окруженные евнухами и стражей?
   - На сенелях. В брюках. Вместе со мной. И со  стражей.  -  Он  мотнул
головой. - От стражи, пожалуй, деваться некуда.
   - Разве такое возможно?
   Он помолчал. Они глядели на него,  не  опуская  глаз,  две  маленькие
золотоликие  решительные  гордячки.  Он  взял  их  за  руки  и  медленно
произнес:
   - Весь мир, если понадобится, ляжет к вашим ногам.

***

   Эсториан почувствовал на  деле,  что  тюремщики  удлинили  его  цепь.
Теперь, не вызывая нареканий со  стороны  лорда  Фираза,  не  вступая  в
конфликт  с  молчаливыми  оленейцами,  он  мог  расширить  радиус  своих
прогулок, свободно приходил к матери и посещал прежде пустынные  женские
покои, где находились его жены и наложницы; как их называть, он сам  еще
толком не знал, потому что фактически они не относились ни к той,  ни  к
другой категории. Впрочем, такие визиты вежливости он наносил далеко  не
каждой из них, а только приглянувшимся ему дочерям принца Алишанда.
   Эти визиты были  вполне  благопристойны,  потому  что  в  опочивальни
сестер он не заглядывал, а в будуарах  всегда  обретались  благообразные
евнухи, они молчаливо сидели на корточках  вдоль  стен,  свесив  руки  с
колен и созерцая стопы  могущественного  владыки.  Все  развлечение  для
несчастных, думал он, поглядывая на них и ожидая появления какой-либо из
красавиц. Походка его была легкой и бесшумной, как у  степного  кота,  и
Зиана, заливаясь  краской  смущения,  стала  называть  его  так,  ибо  в
асанианском  языке  понятия  "рысь"  и  "северянин"  обозначаются  одним
словом. Галия не называла его иначе, как "милорд".
   Сегодня он явился к ней раньше, чем обычно. Галия была еще не  одета,
он нахмурился и сердито зашагал из угла в угол  комнаты,  ожидая,  когда
принцесса-златоглазка соизволит к нему выйти. Он не терпел проволочек  и
раздражался, когда  что-нибудь  мешало  ему  осуществить  намеченное.  В
покоях, кроме него и евнухов, находился еще один человек.
   Сам по себе Годри никогда не решился бы зайти  так  далеко,  если  бы
Эсториан не пригрозил ему полным  разрывом  дружеских  отношений.  Годри
нужен был ему как помощник в довольно сложной  затее,  поскольку  других
верных людей в Асаниане он не имел.
   Задрапированная в вуаль Галия, выскочив в будуар,  невольно  ойкнула.
Она была предупреждена о присутствии постороннего, но никогда прежде  не
встречалась с Годри и не видела его боевой татуировки.
   Грозный  воин-южанин  обладал  достаточной  деликатностью,  чтобы  не
обращать внимания на изумленные  взгляды  девчонки.  Повинуясь  движению
бровей своего господина, он поклонился и протянул ей то,  что  держал  к
руках.
   - Бери, - буркнул Эсториан. - И постарайся разобраться со  всем  этим
побыстрее.
   Она словно оцепенела, не в силах поверить своему счастью.
   - Что это?
   - Ну же! - прикрикнул Эсториан. - Или мы сами тебя оденем!
   Она выхватила из рук Годри ворох одежд и убежала.
   - Шустренькая малышка, - пробормотал Годри.
   Эсториан чуть не ударил его.
   - Не забывайся. Она - настоящая леди.
   - Разве я говорю что-нибудь другое? - пожал плечами слуга.
   Эсториан вновь зашагал по комнате, моля Небо  ниспослать  ему  толику
терпения. Через минуту он  уже  полагал,  что  она  никогда  не  придет.
Наконец Галия появилась, возбужденная и смущенная одновременно.
   Костюм  для  верховой  езды  пришелся  ей  впору.   Темные   шаровары
великолепно  облегали  стройные  ножки,  куртка,   чтобы   пощадить   ее
стыдливость, была достаточно велика,  но  все  же  не  настолько,  чтобы
скрыть изящные линии бедер и талии. Головной  убор  -  изобретение  леди
Мирейн, дань асанианским  обычаям  -  имел  небольшую  вуаль,  прекрасно
служившую также для защиты от солнца и пыли.
   Он взял ее за руку прежде, чем она успела отстраниться.
   - Идем, - сказал он. - Будем тренироваться.
   Он сильно рванул ее за руку, но она уже сама бежала за ним, глаза  ее
возбужденно блестели, в них светилось любопытство, смешанное со страхом.
Евнухи с отчужденными лицами даже не пошевелились, когда они выскакивали
за дверь.
   Путь их на какую-то секунду  преградили  караульные,  следовавшие  на
свой пост. Эсториан остановился с недовольным лицом. Галия  взволнованно
вскрикнула и крепче уцепилась за его руку.
   - Там, - она ткнула пальцем вслед уходящей страже, - там... я видела,
там... женщины!
   - Да, это так. - Эсториан явно забавлялся.
   - Но они... в форме охранников!
   - Женщинам не возбраняется служить в охране.
   - Но...
   - Ох, - сказал он, прежде чем она впала  в  обморочное  состояние,  -
какая ты все-таки чувствительная, Галия. Я позаимствовал  этих  стражниц
из свиты моей матери. Моя  личная  гвардия,  конечно,  надежнее,  но  их
трудновато сюда загнать.
   - Но, - пробормотала Галия, - эти жуткие мечи... и эти доспехи!.. Это
что - какая-то игра? Я чувствую себя абсолютной дурой!
   - Ты просто великолепна! - сказал он.
   Она вся дрожала, и он испугался, что она сейчас вырвется из его рук и
убежит. Но Галия сумела справиться с собой и храбро двинулась дальше.

***

   Небольшой дворик, обнаруженный  Эсторианом  в  пределах  дворца,  был
годен для выездки и граничил с одной  из  конюшен  -  препроводить  туда
верхового сенеля не составляло особого труда, что конюх-евнух и  сделал,
повинуясь особому распоряжению его императорского величества.
   Эсториан с  удивлением  рассматривал  понурое  животное,  стоявшее  у
стены. Кобылу выбирал Годри, он, конечно, не  мог  ошибиться  в  выборе,
весь вопрос в том, из каких он при этом  исходил  соображений.  Старушка
была хорошей породы и когда-то брала на  скачках  призы,  но  годы  тоже
брали  свое,  ноги  ее  покривились,  тело  раздалось   вширь,   голову,
украшенную зачатками рогов, обметали седые волосы.
   - Годри! - рявкнул Эсториан. - Откуда ты выкопал это чудо?
   Галия, мигом от него отцепившись, подбежала к животному  и  обхватила
руками косматую шею.
   - Нет! - закричала она. - Не отсылай ее прочь! Она чудная, она просто
прелесть! Я не хочу никакой другой, кроме нее. Эсториан поджал губы.
   - Милорд, - рассмеялся Годри, - у вашей леди неплохой вкус.
   - Она идиотка, - буркнул  Эсториан,  -  впрочем,  ничего  другого  ей
сейчас  и  не  нужно.  -  Ему  было  необходимо  сорвать  на  чем-нибудь
скопившееся раздражение. - Просто прелесть! - передразнил он. - На таком
приблизительно скакуне я въезжал в Кундри'дж-Асан. Мне хотелось  сожрать
его с потрохами. И я сделал бы это,  будь  я  уверен,  что  мой  желудок
переварит такую тварь.
   Галия повернулась, все еще прижимаясь к кобыле.  Старушка  вела  себя
восхитительно и  уже  прихватила  губами  прядку  волос,  выскользнувшую
из-под вуали девушки.
   - Что вы имеете в виду?
   - Я имею в виду, что это животное - лучшее из всех, какие  пасутся  в
пустынях Варяг-Суви. Годри делает тебе почти королевский подарок.
   Ее щеки залились краской. Но держалась она неплохо.
   - Кто-нибудь поможет мне сесть на этого скакуна?  Или  я  должна  это
сделать сама?
   Кобыла, фыркнув, захватила зубами край ее вуали и  тут  же  выплюнула
его.
   Годри счел за лучшее удалиться. Эсториану пришлось  самому  исполнять
роль грума при леди Высокого двора.  Для  домашней  кошечки  она  совсем
неплохо смотрелась в седле.

***

   - Где ты этому научилась?
   Она вышла из  ванной  комнаты  и  была  уже  в  многослойном  платье,
приличествующем   благовоспитанной   девушке.   Ее   миловидное   личико
прикрывала густая вуаль.
   - Я наблюдала, - сказала она. - Из окна. Брат часто проезжал  там  на
пони. А потом я попыталась ездить сама.
   - И пони это понравилось?
   Она рассердилась.
   - Вы все время подшучиваете надо мной, милорд!  Я,  наверное,  кажусь
вам ужасной дурочкой. Я видела, как вы посмеивались надо мной. Вместе  с
этим раскрашенным дикарем.
   - Этот раскрашенный дикарь - князь и воин клана  Ваоягов.  Он  сейчас
единственный в Кундри'дж-Асане, кого я могу назвать моим другом.
   Эти слова несколько охладили ее пыл, но она не привыкла сдаваться так
просто.
   - Вы смеялись.
   - Мы были изумлены. Годри сказал, что ты - прирожденная наездница.
   - Вы тоже думаете так?
   - Мне кажется, ты неплохо справляешься.
   Ее пальчики теребили кружево занавески. Она опустила глаза.
   - Милорд... Этот... скакун. Он действительно мой?
   - Разве я давал тебе повод сомневаться в моих словах?
   Давал. И не раз. Но Галия не стала упоминать об этом.
   - Значит, я смогу хоть изредка ездить верхом?
   -  Каждый  день,  если  пожелаешь.  Они,  -  он  оглянулся,  -  будут
сопровождать тебя.
   Евнухи промолчали, но Эсториан знал, что они слышали.  Ей  захотелось
броситься ему на шею, но она не решалась. Мешала  проклятая  асанианская
сдержанность. Он, наверное, думает, что это холодность.
   Она собралась с духом и шагнула вперед. Тонкие ручки обвились  вокруг
смуглой шеи. Он сидел смирно, боясь дохнуть. Она была  горячей,  от  нее
пахло пряностями. Прохладные губы коснулись ее губ.
   Евнухи встали и выскользнули за дверь.
   Он отстранился, осторожно и мягко.
   - Я должен принять это как плату?
   Она не ударила его, хотя имела на это полное право. Она взяла в  свои
ладони его лицо. Он ощутил исходящий от них жар. Ее руки дрожали.
   - Обжигает, - сказала она. - Словно костер.
   - Все говорят, что я - правнук Солнца.
   Ее руки сползли на его плечи, ее пальцы сжимались. Она была близка  к
обмороку, так казалось ему. Она  была  маленькой,  жаркой  и  гибкой,  и
желтизна ее кожи уже не раздражала  его.  Золото,  бегущее  по  слоновой
кости, марево солнечных лучей, слегка тронутое румянцем... Она выглядела
совсем иначе, чем до верховой прогулки.
   - Мы пылаем, - сказала она, - когда солнце касается нас.
   - Ты становишься золотой.
   - Я быстро загораю. - Она отвела взгляд.
   - Ты боишься меня?
   - Да.
   Она совсем не выглядела испуганной, и все  же  это  была  правда.  Он
забыл обо всем и видел только свет ее глаз. Она  качнулась  к  нему.  Ее
волосы сверкали, словно  солома,  освещенная  лучами  заката.  Ее  запах
кружил ему голову.
   Они были одни, и, сжимая ее в объятиях, он чувствовал, как окружающий
мир сливается в неясное и дрожащее пятно.  Он  снова  стал  маленьким  и
задыхался от полноты жизни. Вот уже  цикл  прошел  с  тех  пор,  как  он
последний раз терял голову, погружаясь в  тепло,  исходящее  от  любящей
женщины.
   Эта девочка  не  любила  его.  На  какой-то  момент  магическая  сила
вернулась к нему, и он невольно позволил  себе  проникнуть  в  сущность,
дрожащую рядом. Он очень ее интересовал. Он нравился ей, но  она  сейчас
всего лишь повиновалась своему долгу. Она  готовилась  отдать  ему  свое
тело добровольно и даже гордилась этим поступком, потому что считала его
своим хозяином.
   Он осторожно высвободился из ее рук и тут же почувствовал, как  холод
охватывает каждую клетку его кожи. Мир сделался унылым и серым. Он вдруг
испугался, что она убежит. Он поцеловал ее в  бровь,  целомудренно,  как
сестренку.
   - Девочка, маленькая, - сказал он. -  Я  здесь  не  хозяин,  и  ты-не
рабыня.
   Ее глаза сузились.
   - Все дело в той женщине, разве не так? В  простолюдинке.  Вы  хотите
первенца от нее.
   У него сжалось сердце.
   - Откуда ты знаешь о ней?
   Она рассмеялась, коротко и тяжело.
   - Мы ходим в цепях, но наши уши открыты. Каждый  знает  о  женщине  с
Островов. Она не хочет утешать вас. Она эгоистка.
   - Каждый волен в своих поступках, - мягко сказал Эсториан.
   - Она не красива, - продолжала Галия, словно не слыша его. -  Но  вам
не нужны красавицы. Вы ищете в женщинах необычности.
   - Это, наверное, правда, - усмехнулся Эсториан.  -  С  лица  воду  не
пить, так говорят в Яноне. Скажи, асанианки носят  вуаль,  чтобы  их  не
сглазили маги?
   - Не знаю, - сердито ответила Галия. - Я  не  маг.  -  Разве?  -  Он,
прищурившись, поглядел на  нее.  -  Но  в  тебе  что-то  такое  есть.  Я
явственно ощущаю это.
   - О, - отмахнулась она, - я знаю, о чем вы говорите.  Это  не  магия.
Это сила, сходная с ней, блуждающая в крови Винигаров. Судите сами.
   Она приложила ладошку к его плечу и сдвинула брови. Он ощутил укол, а
потом резкий удар, отозвавшийся болью в позвоночном столбе.  Она  отвела
руку.
   Его молчание испугало ее.
   - Милорд, - воскликнула она,