сноволосая  гилени,  ведьма  и
колдунья. И лучшее оружие против моего господина  -  это  ее  сородич  в
нашем лагере. Молодой и невинный на вид, но готовый к убийству,  так  же
как и она, убившая невесту бога.
   - Она предательница и изгнанница, от нее отрекся весь ее род. - Элиан
откинула назад спутавшиеся волосы. - Ваш король все знает. Отведите меня
к нему.
   Кутхан дрогнул. Испытывая чувство, похожее на стыд,  она  последовала
за его мыслями. Он командовал здесь, но он был молод и лучше  разбирался
в  местности,  нежели  в  людях.  Распознать  явного   шпиона,   который
скрывается, все вынюхивает и сует нос куда не следует, достаточно легко.
Но этот гордый юноша, красивый как девушка, был найден почти в  обмороке
возле ручья. Действительно ли он  тот,  кем  кажется,  или  все  же  это
прислужник их врага?
   - Король может все решить, -  сказала  Элиан.  -  Может,  -  медленно
произнес Кутхан. - Но сначала надо заняться этими шрамами. Они  выглядят
отвратительно.
   - Еще бы. Это подарок ведьминой подружки. - Элиан  вытянула  руки.  -
Ведите же меня. Чем раньше я увижу короля, тем лучше.
   - Но только не с таким лицом, - упрямо  повторил  Кутхан.  -  Если  я
допущу это, король спустит с меня шкуру.
   Она вздохнула и подчинилась. Кутхан  собственноручно  промыл  раны  и
смазал целебной мазью, прищелкивая языком в знак  сожаления  об  ущербе,
нанесенном ее красоте.  Его  руки  двигались  легко  и  умело.  Элиан  с
удивлением обнаружила, что улыбается ему кривой, застывшей улыбкой.
   - Свяжи его, - рявкнул асанианец, который не отводил от них  глаз.  -
Или это сделать мне? Да ты уже почти  влюбился  в  него.  Казалось,  эти
слова не обидели Кутхана. - В этом нет необходимости. Я все равно отвезу
его туда, куда он и сам хочет попасть. - А если он  вонзит  тебе  нож  в
спину? - Я все-таки рискну.
   За внешним легкомыслием Кутхана скрывалась стальная  воля.  Асанианец
поступил мудро и подчинился.
   Элиан была удостоена доверия. Ей дали сенеля, ее не  связывали  и  не
пытались заткнуть кляпом рот, а Кутхан наблюдал за ней так  ненавязчиво,
что это было почти незаметно. Иногда  он  ехал  рядом,  иногда  впереди,
временами молча, но чаще пел. У него был очень приятный голос.
   Во время очередной паузы она спросила: - Это что, обычное дело, когда
капитан разведки заявляет о своем местонахождении на все королевство?
   - Да, если королевство принадлежит нашему королю, - ответил Кутхан.
   У Элиан перехватило дыхание. Она пыталась не думать. О том,  что  она
уже почти пришла. Туда, где Мирейн. Сказать ему, почему  она  здесь.  "Я
скажу тебе то, что должна сказать. Я держу свое слово. Я хочу драться за
тебя".
   Или еще позорнее и ближе к правде:  "Был  один  мужчина,  меня  почти
принудили выйти за него замуж, и я сделала бы это со всей  радостью,  но
так испугалась, что сбежала".
   Сбежала так  далеко,  как  могла,  сбежала  прямо  в  глубину  своего
детства. Сбежала, как когда-то, к Мирейну, чтобы ее обняли  и  убаюкали,
может быть, слегка выбранили, а может быть, и не слегка,  но  всегда  бы
простили.
   Правда. Она была обжигающей. "Я обещала. Мое первое обещание. Я выйду
замуж за тебя или вообще не выйду ни за кого".
   А этот никто так ужасающе легко чуть было не превратился  в  кого-то,
чье лицо было вырезано из слоновой кости, а глаза излучали золотой свет.
   Элиан пристально посмотрела  на  Кутхана.  Это  отвлекало,  прогоняло
навязчивые мысли. Он снова запел, и она заставила себя думать  только  о
его песне.

***

   Несмотря на все  слухи,  армию  Солнцерожденного  никак  нельзя  было
назвать варварской ордой. Каждый народ,  племя,  отряд  наемников  имели
здесь свое место.
   Это касалось также  и  тех,  кто  следовал  за  армией:  торговцев  и
ремесленников,  женщин  и  мальчиков,  певцов,  танцоров  и  сказителей.
Казалось, на этой вересковой пустоши вырос целый город со своим порядком
и дисциплиной, и всем правила рука сильного короля.
   На самом краю лагеря Элиан чуть было не развернулась и не направилась
к югу. Удержал се от этого отнюдь не здравый смысл. Совсем даже  не  он.
Здравый смысл удержал бы  ее  в  Хан-Гилене  и  соединил  с  асанианским
принцем.
   В этот лагерь ее привела  гордость,  а  удержал  ее  здесь  характер.
Оказалось, что король не сидит и не ждет ее в своей палатке. Все  знали,
где он  находится,  и  все  называли  разные  места.  Кутхану,  кажется,
нравилось изображать из себя охотника.  А  почему  бы  и  нет?  Ведь  он
возглавлял разведку.
   - У вас  всегда  так?  -  спросила  Элиан,  когда  четвертый  человек
отправил их в очередное место,  где  было  полным-полно  людей,  оружия,
лошадей, но не было  и  следа  присутствия  короля.  У  Кутхана  хватило
наглости  рассмеяться.  -  Не  так-то  легко  быть  под  началом   моего
господина. - Он  сказал  это  беспечно,  но  в  его  тоне  чувствовалось
уважение, близкое к поклонению. - Пошли же. Я знаю, где он может быть.
   Этот город, как и любой другой, имел свой рынок, достаточно широкий и
разнообразный даже по мнению Элиан. Неожиданно для себя она  задержалась
возле палатки, заваленной ярким шелком, и поспешила догнать Кутхана.  Не
подумав, она ответила на его улыбку, тут  же  вспыхнула  и  нахмурилась.
Кутхан рассмеялся и увлек ее в лабиринт лотков, палаток и шатров. Сердце
рынка  находилось  не  в  его  центре,  а  возле   палатки,   источавшей
отвратительный винный запах. Здесь  раздавался  гул  мужских  голосов  и
пронзительный женский смех. Кто-то пел. До Элиан долетел бой барабана  и
внезапные нежные звуки флейты. Ее  окружали  лица  северян,  словно  она
оказалась среди черных орлов. На одном человеке здесь можно было увидеть
больше золота, чем на целой группе женщин в Хан-Гилене.  А  под  золотом
сверкало больше оголенной кожи, чем это было принято в каком-либо другом
месте. На одной из женщин не было ничего, кроме украшений. Элиан увидела
ее позолоченные соски, покраснела и отвернулась.
   И тут взгляд ее случайно упал на мужчину в  одном  из  самых  пестрых
нарядов. Ростом и красотой  он  выделялся  даже  среди  этих  высоких  и
красивых людей. Он был просто прекрасен, и Элиан  не  могла  отвести  от
него глаз. Мужчина развалился на скамье, словно длинноногий кот-охотник,
чья  неуклюжесть  превратилась  в  грацию.  На  нем  был  полный   набор
варварских бронзовых украшений, принятых у его народа, и он носил  их  с
такой же легкостью, с какой  носил  собственную  кожу.  Без  них  его  и
представить себе было невозможно.
   Он встретил ее взгляд без всякого выражения. Он не таращился ни на ее
огненную шевелюру, ни на израненную щеку, а просто ответил  взглядом  на
взгляд. Вероятно, он был молод: из-за  бороды  и  побрякушек  невозможно
было точно определить его возраст. Его кожа отличалась гладкостью,  лицо
еще  не  изрезали  морщины,  но   глаза   были   глазами   старца.   Или
новорожденного.
   Этот человек не был магом. Он не был рожден для магии, и его не учили
ей. И тем не менее в нем чувствовалась сила, она исходила от  него,  она
была его частью. Он управлял ею так же легко, как дышал, потому что  для
него это было естественно.  Элиан  еще  не  доводилось  видеть  подобных
людей.
   Она отвернулась. Вокруг нее  раздавались  взрывы  смеха.  Только  его
глаза следили за ней. Все остальные смотрели на кого-то, кого  Элиан  не
могла видеть, на тень в тени, голос  которой  звучал  удивительно  ясно.
Этот голос можно было сравнить с черным  бархатом.  Сладкий,  как  южный
мед,  он  произносил  слова,  слишком  незначительные  для  запоминания.
Какой-то вопрос. Ответ на него прозвучал пронзительно и резко, с обилием
странных звуков чужого наречия.
   Ноги сами внесли Элиан в палатку. Чьи-то новые глаза  заметили  ее  и
удивленно расширились. Она не обратила на это внимания. Глубокий  мягкий
голос  рассыпался  смехом.  Его  обладатель  наконец  появился  из  тени
высокого мужчины, прислонился к его сверкающему плечу, белоснежные  зубы
блеснули на лице, которое Элиан знала лучше, чем любое другое в мире.
   Мирейн всегда называл его безобразным. Оно никогда не вызывало мыслей
о красоте - слишком непропорциональное, чтобы быть прекрасным. Весь Янон
отразился в этом изогнутом, заостренном носе,  в  этих  резко  и  высоко
очерченных скулах, в этих ровных бровях над глубоко посаженными глазами.
   "Да ведь он совсем не  изменился!"  -  подумала  Элиан.  Но  нет,  он
изменился.
   Его нельзя было назвать ни карликом, ни великаном из легенды. Он  был
немногим выше ее и достигал роста, считавшегося  средним  в  Хан-Гилене.
Его непокорные волосы все так же были заплетены в  косичку  жреца,  тело
оставалось по-прежнему гибким - тело воина или танцора, изящное даже  во
время отдыха.
   Глаза тоже не выдавали никаких перемен.  Это  были  глаза  бога.  Еще
никто не мог с легкостью встретить их взгляд. Перемен не было  и  в  его
лице.  Лица  всех  северян  были   воплощением   надменности.   Перемена
заключалась даже не в том, что он отказался от простой,  удобной  одежды
юга, сменив ее на пестрый, почти обнажающий тело наряд севера,  так  что
ожерелье  жреца  казалось  неуместным  среди  причудливого  переплетения
бронзы и  золота.  Нет,  перемена  крылась  глубже.  В  свое  время  она
распрощалась с мальчиком, своим братом. А этот человек  был  мужчиной  и
королем.
   Он осушил чашу, все еще слегка  прислоняясь  к  своему  товарищу.  На
мгновение их глаза встретились, и между ними пробежала искра.  Она  была
слишком  слаба  для  проявления  страсти,  слишком   незначительна   для
проявления любви. Так  один  человек  встречается  с  другим;  так  брат
встречается с братом.
   Теперь Элиан знала, кто этот второй мужчина.  Вадин  аль-Вадин,  лорд
Асан-Гейтана, что в королевстве Янон,  Он,  находящийся  рядом  с  самим
Мирейном, был героем легенды, сложенной об Ан-Ш'Эндоре.  Получив  приказ
старого короля Янона служить новому принцу с  юга,  он  крайне  неохотно
повиновался. С  той  же  неохотой  он  наблюдал,  как  принц  становится
королем, помимо собственной воли стал его вассалом  и  наперсником  -  и
умер ради своего господина, приняв на себя удар  копья,  предназначенный
Мирейну. Но Мирейн вернул  его  к  жизни,  и  оказалось,  что  нежелание
служить исчезло и ему на смену пришла  любовь  к  королю-чужеземцу.  Они
поклялись друг  другу  в  верности  и  стали  братьями  по  крови;  люди
говорили, что  их  связывает  нечто  большее,  но  этого  никто  не  мог
доказать. Да никто и не нуждался в доказательстве. В  глазах  того,  кто
был наделен силой, они представляли собой две половинки единого сияющего
создания.
   Элиан не понимала, почему ее  сердце  сжалось.  Это  не  была  боязнь
видимой и осязаемой силы, которая таилась в этом  человеке.  Элиан  сама
была прирожденным магом, и ее сила намного превосходила его возможности.
К тому же если они назвались братьями,  если  где-то  в  сумбуре  долгих
военных походов стали любовниками, то какое ей до этого дело?
   Однако ей до этого было дело. Вадин стоял там, где  поклялась  стоять
она. Он получил то, за чем явилась сюда она.
   Мирейн снова рассмеялся, отказываясь от еще одной чаши вина.
   - Нет-нет, я уже достаточно выпил, и меня требует целый отряд лордов.
Что они скажут, если меня будет шатать, словно пьяного солдата?
   - Тебя? - выкрикнул кто-то. - Шатать? Да никогда!
   - А, - лукаво сказал Мирейн. - Открою тебе секрет, Бредан:  я  вообще
не могу пить вина. Я всегда подсовываю его брату.
   В ответ послышался взрыв хохота, но его наконец отпустили.  Казалось,
он не замечает рук, протянутых к нему, касающихся  его  словно  случайно
или не дотягивающихся до него, - это были любящие руки.
   Элиан точно уловила момент, когда Мирейн заметил ее.  Он  остановился
как бы в нерешительности. Но на его лице  ничего  не  отразилось,  и  он
прошел мимо, не взглянув  на  нее,  широко  шагнув  на  залитую  солнцем
площадь.
   Кто-то дотронулся до Элиан. Она обернулась, держа  руку  на  рукоятке
кинжала. Кутхан манил ее за собой. И когда она не двинулась с места,  он
положил руку ей на плечо легко, но настойчиво.
   Позади винной палатки пролегал узкий переулок, в  котором  никого  не
было. Кроме Мирейна.  В  лучах  своего  отца  Солнца  он  стал  для  нес
незнакомцем. Это был сын бога, завоеватель,  король  Янона.  Глаза  его,
холодные и спокойные, устремились на Элиан.
   Он поднял руку. Золотое солнце ослепило Элиан. Кутхан ушел. Там,  где
он стоял, теперь была холодная пустота, витало сдержанное любопытство  и
искорка страха за нее, которая таяла как туман в солнечных лучах.
   Элиан  стояла  молча,  вызывающе  выпятив  подбородок.   Пусть   этот
незнакомец прогонит ее. Пусть он  даже  убьет  ее.  Она  слишком  далеко
зашла, и теперь ей все равно.
   Мирейн наклонил голову набок. Губы его изогнулись, и Элиан узнала эту
его прежнюю кривую улыбку. - Ну? - спросил он ее.
   Слово на языке гилени было произнесено голосом, который она знала так
хорошо, что слышать его было почти больно.
   - Ну? - отозвалась она, разозлившись неизвестно на что и одновременно
на все сразу. - Теперь я в твоем распоряжении. Ваше величество.
   - Могу и распорядиться, - согласился Мирейн.  Он  скрестил  на  груди
руки и оглядел ее с ног до головы. - Я тебя ждал.
   У нее чуть не отвисла челюсть, и ей пришлось сжать зубы.
   - Откуда, дьявол тебя  побери...  Он,  казалось,  даже  не  расслышал
этого. - Ты не слишком-то торопилась. Я уже начал  спрашивать  себя,  не
забыла ли ты о своем обещании.
   Ведь ты была очень молода, когда поклялась, что последуешь за мной  в
Янон.
   - А я думала, что ты забыл об этом, - сказала Элиан. - Ведь у тебя  и
без того хватает забот... надо завоевывать мир...
   Взмахом руки  Мирейн  велел  ей  замолчать.  Она  смущенно  осеклась,
охваченная одновременно гневом  и  желанием  сбежать.  Его  глаза  снова
успокоились.
   И тут он протянул руки. Элиан уставилась на них. Он улыбнулся,  глаза
его заискрились. Она кинулась  к  нему,  смеясь,  и  они  закружились  в
долгом, восхитительном, удушающем объятии.
   Наконец они отступили друг от друга. Мирейн снова взглянул на нее, но
теперь от холодности не осталось и следа. - Ты выросла, - произнес он. -
Ты тоже.
   - На добрую ладонь, - кисло сказал он, крутя  в  пальцах  завиток  ее
волос. - Твои волосы стали еще краснее, чем раньше. А как твой характер?
- Еще хуже, чем прежде. - Это невозможно.
   Она оскалила зубы. Мирейн усмехнулся и на какой-то короткий миг  стал
выглядеть ее сверстником. - Как твой отец? И Хал? И... - Все в  порядке,
все процветают. У Хала подросли два  сына,  а  скоро  родится  еще  один
ребенок: он говорит, что будет дочь.  Хал  очень  серьезно  относится  к
своим обязанностям перед династией.
   Должно быть, ее подвел голос. Мирейн пристально взглянул на нее.
   - А ты? Что-то ты неважно выглядишь. На тебя  случайно  не  напали  в
пути?
   - Напали, - ответила она послушно и так спокойно, как только могла. -
Я сбежала от  твоего  старинного  врага.  -  Мирейн  слегка  нахмурился.
Конечно, он мог забыть об этом, ведь все это случилось много лет  назад.
- От той, которая лишилась своего имени и зрения  за  то,  что  отвергла
тебя. От моей родственницы, которую изгнал отец. Она поймала меня, но  я
сбежала. Она ненавидит тебя, Мирейн.
   - Так, - тихонько сказал Мирейн, словно обращаясь к  самому  себе.  -
Начинается. Он поднял глаза,  и  этого  внезапно  оказалось  достаточно,
чтобы она чуть не задохнулась. - И ты  должна  разделить  со  мной  этот
жребий. Твой отец простит меня за то, что я допустил это. А твоя мать?
   Элиан с трудом проглотила ком в горле. В ее мозгу было  пусто.  И  от
этого слова давались ей с такой легкостью, словно она тщательно обдумала
их заранее.
   - Мама отличается практичностью. Лучше уж ты, считает она, чем кто-то
другой. По крайней мере ты проследишь за тем, чтобы моя  добродетель  не
пострадала. - Да ну?
   Жаркая краска залила ее лицо. Она попыталась рассмеяться.
   - Тебе придется сделать это, если хочешь, чтобы тебя простили.
   Мирейн наклонился и сорвал  веточку  вереска,  нежную  и  удивительно
неуместную в этом беспокойном городке.
   - Тогда я должен постараться, правильно?  -  Он  повертел  веточку  в
пальцах. - Мои наместники в  Яноне  ждут  тебя.  Это  две  замечательные
женщины, а Алидан к тому же владеет оружием. Думаю, вы понравитесь  друг
другу.
   - Нет! - Ее горячность поразила Мирейна, и Элиан попыталась  говорить
тише. - Я не хочу, чтобы меня упаковали как...  как  дорожную  сумку.  Я
пришла к тебе, чтобы сражаться  за  тебя.  Я  пришла  сюда,  чтобы  быть
свободной.
   - Ты и так свободна. - Ее  подбородок  упрямо  выпятился,  но  Мирейн
глядел на нее с не меньшим упрямством. - Ты поклялась приехать в Янон. -
Я поклялась сражаться за тебя. - Элиан, - сказал он терпеливо,  -  я  не
могу допустить, чтобы ты находилась в моих отрядах. Даже если твой обман
и не раскроется при первой же переправе через реку, то и для мальчика ты
слишком красива, чтобы болтаться у меня в армии.
   - Я думала, ты поймешь меня. Но ты такой же, как и все  остальные.  -
Элиан сунула руки прямо ему в лицо. - Ну тогда свяжи меня. Отправь назад
в Хан-Гилен. Посмотри, как меня опутают шелками, чтобы я вообще не могла
двигаться, а потом продадут какому-нибудь покупателю познатнее.
   - Элиан, - спокойно сказал он, но его тон  подействовал  на  нее  как
пощечина. - Я не могу отправить женщину или красивого  мальчика  есть  и
спать с моими воинами, если только они не подготовлены как следует к тем
последствиям, которые  могут  случиться.  Чего  о  тебе,  моя  владычица
Хан-Гилена, сказать нельзя. -  Элиан  молчала,  сверкая  глазами,  а  он
неумолимо продолжал: -  Твое  место  в  Яноне  -  и  я  могу  дать  тебе
провожатых, либо возвращайся к своей семье. Выбор за тобой.
   Она чуть было не выругалась, чуть не разрыдалась. Но вместо этого она
изо всех сил ударила его.
   От удара Мирейн покачнулся,  но  не  упал.  Элиан  застыла,  дрожа  и
холодея  от  ужаса:  ведь  она  подняла  руку  на  короля.  Внезапно  он
рассмеялся.
   Она снова ударила его. Не переставая смеяться, он завладел  одной  ее
рукой,  затем  поймал  другую.  Элиан  навалилась  на  него  всей  своей
тяжестью.
   Они катались по притоптанной траве, и он хохотал как безумный, а  она
лупила его, плевалась и ругалась на всех языках, которые знала. А  потом
налетела на камень - и вытянулась, задыхаясь  и  ненавидя  его.  По  его
щекам текли слезы, это были слезы от смеха. Потом его  лицо  помрачнело,
его темный бездонный взгляд проник в ее глаза. Внезапно он отпрянул.
   Элиан встала, дрожа. Мирейн стоял немного в стороне,  глядя  на  нее.
Его лицо снова стало спокойным и холодным. То ли сам он вырос, то ли мир
сжался. Он возвышался над ней, надменный, недосягаемый, царственный.
   - По законам войны ты моя пленница и должна подчиниться моей воле.  Я
могу отправить тебя  назад  к  отцу,  как  один  лорд  передает  другому
сбежавшую овцу. Могу отослать тебя в Янон,  чтобы  ты  ждала  там  моего
возвращения и готовилась доставить мне  удовольствие.  Я  могу  оставить
тебя при себе, взять тебя, использовать, а  потом  избавиться  от  тебя,
когда ты мне надоешь.
   - Только не ты, - сказала она, не думая, - и только не так.
   Из-за маски выглянул человек. Теперь он уже не казался таким высоким.
   - Да. Признаться, у меня нет склонности к насилию. Но что еще я  могу
сделать? Я не хочу, чтобы кто-нибудь из  моих  капитанов  причинил  тебе
боль.
   - Тогда, - отчаянно выкрикнула Элиан, - позволь мне делать что-нибудь
другое. Позволь мне быть твоим стражем, слугой, кем угодно!
   Мирейн оценивающе взглянул  на  нее,  словно  перед  ним  был  кто-то
незнакомый. Она не могла выдержать его взгляд.
   - Вообще-то так случилось, - сказал он наконец, - что мне понадобился
оруженосец.
   Элиан разинула рот и снова его закрыла. Лиц