клажу, сваленную в кучу под дверью в ожидании утра. Он пнул ее ногой и
опять выругался, потому что поврежденное  колено  бурно  запротестовало.
Еще немного и он бы разрыдался.
   Что-то зашуршало в темноте. Вадин застыл,  уронив  руку  на  рукоятку
меча и с тихим свистящим звуком доставая его из ножен.
   Искра переросла в пламя и  превратилась  в  светильник  рядом  с  его
кроватью. Лиди, моргая, смотрела на его явление в блеске украшений  и  с
мечом в руке. Она была в чем мать  родила,  за  исключением  нитки  бус,
голубых как небо. Она поднялась, подошла к  Вадину  и  обняла  вместе  с
мечом.
   - Мой любимый, бедняжка, ты  искал  меня?  Я  пыталась  послать  тебе
весточку, но сначала не  было  времени,  а  потом  ты  ушел,  и  они  не
позволили мне пойти за тобой.
   Он зарылся лицом в нежность ее волос. - Конди,  черт  бы  ее  побрал,
сказала, что тебя продали.
   - Так оно и было.
   Вадин отпрянул, но Лиди улыбнулась, сияя от радости.
   - Да, Вадин. Пришел человек, он принес золото; Конди  и  Ходан  долго
торговались, но взяли его, хотя я  спорила,  и  проклинала  их,  и  даже
кричала. Но что я могла сделать? В конце концов, я была только  рабыней.
Потом, - сказала она, - потом человек увел меня и был очень добр ко мне.
Он привел меня в замок. Я уже начала  бояться.  Человек  провел  меня  в
комнату, полную надменных женщин, которые вели себя как  королевы,  хотя
на самом деле были служанками. Они заставили меня вымыться с  головы  до
ног, а потом искали у меня вшей и чего-то еще похуже, и я стала злиться.
   Вадин убрал меч  в  ножны,  сбросил  его  и  перевязь  на  поклажу  и
подчинился Лиди, которая увлекла его к кровати и устроилась  у  него  на
коленях. Она поцеловала его в грудь прямо над сердцем и вздохнула.
   - Конечно, я поняла, за кого они меня приняли. За  обычную  шлюху.  -
Она приложила пальчик к его губам, чтобы не дать ему возразить. -  Такой
я и была, любовь моя, хотя я пыталась оставаться чистой и  не  принимала
каждого мужчину, который просил меня. Теперь же, сказали эти женщины,  я
должна была научиться жить по-новому. Меня купили не для того,  чтобы  я
занималась своим ремеслом в замке.
   Некоторое время Лиди молчала. В конце  концов  Вадин  не  выдержал  и
спросил:
   - Для чего же тебя купили?
   - Они не хотели говорить мне, - произнесла  она.  -  Очень  долго  не
хотели. Они мне все показывали. Как одеваться,  и  давали  мне  красивые
одежды, чтобы я научилась. Как делать прическу. Как пользоваться  духами
и красками. Словно я  всего  этого  не  знала;  но  тут,  конечно,  была
некоторая разница. Они мне показывали, как быть настоящей леди. Или  как
прислуживать леди. Очень высокородной  леди,  Вадин.  Ты  знаешь  княжну
Ширани?
   - Конечно, - ответил он. - Это одна из дам короля.
   - Я знаю. Она любит его до смерти.  Бедная  госпожа,  ее  отец  князь
Кирлиан - один из бунтарей, а она живет только  ради  взгляда  короля  и
уверена, что ее убьют как дочь предателя. Я сказала ей,  что  она  может
ничего не бояться. Король знает, где правда, а где ложь.
   - Почему же именно Ширани купила тебя? Мужчина - это я  могу  понять:
ты знаменита. Но девушка, княжна... Лиди рассмеялась.
   - Конечно же, она меня не покупала. Я -  подарок.  Слушай,  что  было
дальше. Пришла какая-то женщина и спросила у княжны, подхожу ли я ей,  и
эта милая  девушка  ответила,  что  все  превосходно.  Женщина  даже  не
улыбнулась. Она сказала, что меня хотят видеть в другом месте, и  велела
помнить о хороших  манерах.  Обидевшись,  я  хотела  было  повести  себя
откровенно грубо, как она того и ждала, но не  смогла  так  поступить  в
присутствии  моей  госпожи.  Я  изобразила   на   лице   благопристойное
выражение, и женщина увела меня.  -  Лиди  засмеялась.  -  О,  это  было
чудесно, я была просто вне себя. Она отвела меня к мужчине, мужчина -  к
мальчику, а мальчик - к королю. И он, стоя перед целой  дюжиной  лордов,
обнял меня, как будто я была его родней, и спросил, нравится ли мне  мое
новое место. А потом он сказал мне... Вадин, он сказал, что я  свободна.
Что если я хочу, то могу служить княжне, но если  я  предпочту  что-либо
другое, он даст мне все, что мне будет нужно. "Именно так, - сказал  он.
- Все, что тебе будет нужно". И я сказала...  Я  сказала,  что  была  бы
счастлива, если бы он разрешил мне видеться с тобой. Он  сказал,  что  я
могу видеть тебя когда захочу. Потом он поцеловал меня и отпустил.
   У Вадина перехватило дыхание. Мирейн купил  ее.  Она  была  свободна.
Дарованная королем вольная могла поднять человека из рабыни в  королевы.
Конечно, Мирейн не поднял бы ее так высоко,  но  она  и  не  вынесла  бы
этого. Да и Вадин не был принцем, а всего лишь королевским  слугой,  так
же как Лиди - служанкой княжны.
   Его молчание обеспокоило ее. Она подняла голову с его груди,  и  лицо
ее застыло, готовясь к худшему.
   - Ты не рад. У тебя здесь есть женщина. Я годилась только  для  твоих
ночей в городе, когда ты нуждался в новом  лице  и  купленной  любви,  в
ком-то, кто уйдет, когда тебе хочется, и забудет, когда тебе  это  будет
угодно. Я  уйду  по  одному  твоему  слову,  мой  господин,  и  не  буду
преследовать тебя.
   Вадин крепче сжал ее  в  объятиях  и  заглянул  в  ее  глаза,  широко
открытые, спокойные, без намека на слезы.  -  Ты  хочешь  этого?  Хочешь
уйти? - Я не останусь там, где я не желанна. - Он купил тебя  для  меня,
понимаешь? - сказал Вадин. - Он знал, что я никогда  не  приму  от  него
подарка. Поэтому он освободил тебя, приставил в  услужение  к  Ширани  и
позволил тебе самой решать, хочешь ли ты быть со мной. Маленький  хитрый
негодяй! - Он - король.
   И королева не могла бы произнести эти слова с большей уверенностью  и
спокойствием.
   -  Несомненно,  -  согласился  Вадин.  -  А  еще  он  -  прирожденный
притворщик. И очень высокого мнения о тебе. - Это замечание повергло  ее
в смущение, и Вадин  поцеловал  ее.  -  Лида,  дорогая,  нам  надо  быть
осторожными, а то он захочет видеть нас не только в постели,  но  и  под
венцом.
   - О нет. Этого мы сделать не можем. Ты - лорд, и победитель,  и  друг
короля. А я...
   - А тыледи, и умная женщина, и друг короля. Разве ты не  видишь,  что
он замышляет? Если б я когда-нибудь  скопил  достаточно  серебра,  чтобы
выкупить тебя, ты была бы только свободной  женщиной.  А  раз  он  купил
тебя, ты можешь быть того звания, какого повелит король. А из  свободных
женщин только самые высокородные могут прислуживать княжне.
   - Ой, - сказала Лид и с удивлением, - да он совершенный  негодник.  -
Ее улыбка была не менее лучезарной, чем его. - Скажи мне, мой  господин,
может ли благородная женщина развлекаться с мужчиной, который ей не муж?
   - Это не слишком одобряют, но такое случается. - Меня тоже не слишком
одобряют. Да я и не стремлюсь к этому.  Честно  предупреждаю,  Вадин.  -
Очень честно.
   Его глаза были прикованы к ее телу, и его разум тоже.
   Лиди толкнула  его  на  кровать.  Вадин  улыбнулся;  она  поиграла  с
бородой, которую он только что чуть не потерял.
   - Я полагаю, - сказал Вадин, - что  мне  придется  разориться,  чтобы
удержать твою благосклонность.
   - Может быть, - сказала она, прижимаясь к нему всем телом. - А может,
и нет. Я была плохой шлюхой. Я выбирала мужчин больше  ради  любви,  чем
ради денег, а многие ночи не работала вообще.
   - Но зато когда ты работала,  -  пробормотал  он,  -  ах!  -  У  него
перехватило   дыхание;   когда    Лиди    сделала    нечто    совершенно
безнравственное. - Колдунья.
   - Милый мальчик, - сказала Лиди, которая была на целый  сезон  старше
его.
   Вадин оскалил зубы; она рассмеялась и стала плести новое  заклинание,
чтобы окрутить его.

***

   - Мирейн!
   Этот  возглас  согревал  их  даже  в  рассветной   прохладе:   армию,
проходившую по Долу  бесконечным  потоком  людей,  животных,  повозок  и
колесниц; людей, пришедших посмотреть на ее отправление, женщин, детей и
стариков, слуг и прислужников, а также старейшин, которые будут охранять
королевство в отсутствие Мирейна.
   - Мирейн! - кричали они то вразнобой, то дружным хором.
   И по мере того как  хаос  становился  армией,  поднялся  новый  клич,
раскатистый, как удары барабана: - Ан-Ш'Эндор! Ан-Ш'Эндор!  Внутри  стен
замка это казалось ревом моря. Вадин, замерзший и угрюмый, вытащенный из
теплой кровати, на всякий случай еще  раз  подтянул  подпругу  Рами.  Ее
взгляд, полный упрека, заставил его почувствовать себя злодеем. Он сел в
седло так бережно, как только смог, и  посмотрел  вокруг.  Но  напрасно:
Лиди не пришла проводить его. Она должна была прислуживать княжне, да  и
вообще ненавидела расставания. Ей даже в голову  не  приходило,  что  он
может не вернуться. Зато она одела его в походную одежду  и  доспехи,  и
заплела его волосы для войны, и дала ему нечто на память: поцелуй длиной
в вечность и все же слишком короткий. Губы  Вадина  все  еще  пылали  от
этого поцелуя.
   Он хмуро заставил себя не думать о Лиди до тех пор, пока не  вернется
в ее объятия. Бешеный, порядочный озорник, искушал  крепко  взнузданного
боевого жеребца Аджана своей свободой от сбруи.  Он  уже  лягнул  одного
конюха за то, что тот осмелился подойти к нему с недоуздком.
   Наконец и Мирейн, сияющий  и  в  приподнятом  настроении,  пришел  из
храма, где он молился в одиночестве. Его алые с золотом одежды пылали  в
лучах  восходящего  солнца.  При  его  появлении  среди  его  эскорта  и
нескольких  горожан,  задержавшихся  внутри  стен,  раздались  возгласы,
слабым эхом повторив крики толпы и шум снаружи. Он одарил всех  улыбкой,
быстрыми шагами приближаясь к своему сенелю,  стоявшему  прямо  напротив
оруженосцев. Все они имели довольно жалкий вид после ночного разгула,  в
результате которого их лица были догола выскоблены напоказ  всему  миру.
Вадин слышал только самый конец язвительных  разглагольствований  Аджана
по поводу их безрассудства.
   Но  под  взглядом  Мирейна  оруженосцы  подтянулись.  Их   подбородки
поднялись, глаза широко раскрылись, обрели живость и  засверкали.  Когда
он поприветствовал их, правда, с некоторой долей иронии,  но  все  же  с
большим уважением, они стали выглядеть  так,  будто  вот-вот  лопнут  от
любви .и гордости.
   Мирейн опять  двинулся  в  алом  сиянии  на  спине  Бешеного.  Ворота
распахнулись, и в них ворвался утренний ветер,  принесший  с  собой  рев
толпы. Король поскакал прямо сквозь людскую массу, и  Вадин  поднял  его
новое знамя - золотое Солнце на кроваво-красном поле. Ликование достигло
наивысшей точки.
   Там, где земля выравнивалась после спуска со скалы, на которой  стоял
замок, Мирейн поднял Бешеного на дыбы  и  взмахнул  над  головой  мечом.
Искры промелькнули над всей колонной: это мечи  и  копья  взметнулись  в
воздух ему в ответ. Протрубил рог. С цоканьем  копыт  и  погромыхиванием
повозок и колесниц армия начала движение.

***

   - Теперь он на своем месте, - сказала Имин. Она ехала рядом с Вадином
и ученым из Аншана, с неизменной арфой за спиной и без всякого оружия на
поясе. Взгляд ее был устремлен на Мирейна, который  теперь  ехал  далеко
позади, среди пеших солдат. Он повесил свой шлем  на  луку  седла;  Имин
увидела, как блеснули его белые зубы, когда  он  засмеялся  над  чьей-то
шуткой.
   - Он прирожденный вождь, -  заметил  Вадин.  -  А  вот  будет  ли  он
генералом, еще посмотрим. - Будет, -  повернулась  в  седле  Алидан.  Ее
жеребец закусил удила; она дала ему немного потанцевать, пока он сам  не
успокоился и не перешел на ровную иноходь. - Он  может  быть  всем,  кем
захочет.
   - Не забывайте,  -  сказал  летописец  Обри,  -  что  он  обучался  в
Хан-Гилене. Может,  по  сравнению  с  севером  Сто  Царств  и  покажутся
изнеженным краем, но там воспитывают знаменитых  полководцев.  Я  всегда
мечтал  о  северной  армии  с  генералом-южанином;  вместе   они   будут
непобедимы.
   - Он не южанин! - вскричала Алидан. - Он сын Санелин и наш король.  -
Лицо Алидан не смягчилось, и Имин улыбнулась ей. - А  ты,  госпожа,  его
самая преданная поклонница. Вадин нахмурил брови.
   - Именно от таких разговоров он отчаянно пытается  уйти.  Подтолкните
его своими речами посильнее, и он убьет  себя  только  для  того,  чтобы
доказать, что он смертен.
   - Или бессмертен. - И Алидан  покинула  их,  устремившись  вперед  по
открытой дороге.

Глава 21

   Армия уверенным шагом продвигалась мимо полей  с  созревшим  урожаем.
Работали там женщины и дети, старики и калеки и немного,  очень  немного
мужчин, способных воевать, которые постоянно держали оружие  под  рукой.
Они прерывали работу, чтобы посмотреть, как проходит  колонна,  и  низко
кланялись хорошо заметной фигуре короля.
   Но даже в сердце Янона  проник  яд.  Однажды  откуда-то  из  полей  с
кланяющимися крестьянами донесся крик:
   - Самозванец! Жрицын ублюдок! Целый отряд с  ревом  ринулся  было  из
рядов. Однако Мирейн пришпорил Бешеного, пустив его наперерез воинам,  и
заставил их откатиться назад.  Он  осадил  перед  ними  своего  жеребца,
сверкая глазами.
   - Против кого мы сражаемся - против крестьян или против воинов?  Враг
еще далеко. Попридержите свой гнев для него. - Бешеный рванулся  вперед.
- На Окраины!
   - На Окраины! - громыхнуло в  ответ.  Башни  Рассвета  выросли  перед
ними, розовые, огромные, величественные. Некоторые  из  солдат  уже  шли
этим  путем  с  Моранденом  во  главе,  направляясь  на  войну,  которая
оказалась обманом; эта же была настоящей. За башнями простирались  холмы
Арк-хана,  и  поместье  Медрас,  и  ледяные  воды  реки   Илиен   с   ее
расходящимися на юг и восток Янона рукавами: Амилиен,  что  текла  через
Солнечный перевал в восточные горы, и Умилиен,  несущей  свои  темные  и
глубокие воды в лабиринты ночного перевала. Но Мирейн повернул на  запад
до разделения вод, пересек реку вброд и вошел в Ириос.
   Здесь   наконец   обнаружились   следы   неприятеля,   ужасающие    и
неотвратимые. Поля почернели и обуглились, фермы превратились  в  руины.
Деревни были поселениями мертвых. Казалось, широкая  лента  огня  прошла
через холмы, не щадя  ничего  рукотворного  и  останавливаясь  там,  где
начиналась невозделанная земля. Не осталось ни человека, ни зверя, а  из
птиц - стервятники, пирующие над останками.
   - Прошло уже несколько  дней,  -  сказал  Вадин,  преодолевая  горечь
тошноты. Он стоял рядом с грудой пепла, которая  когда-то  была  хлевом.
Сильный привкус дыма сдавливал горло, но уже не был свежим; пепел остыл.
   Мирейн прошагал через руины, не обращая  внимания  на  сажу,  черными
хлопьями  садившуюся  на  его  мантию.  Глаза  его   стали   слепыми   и
отчужденными.
   - Четыре дня, - сказал он. Его нога задела светло-серый предмет: дугу
ребер, небольшой  человеческий  череп.  Он  нежно  поднял  его,  но  тот
рассыпался у него  в  руках.  Издав  звук,  похожий  на  всхлип,  король
отряхнул руки и обернулся. На щеках его были слезы, в  глазах  -  жгучая
ярость.
   - Вся эта земля лежит под тенью тьмы. Я не нахожу следов моего врага.
Но она здесь. Несмотря на ее отсутствие, я найду ее.
   - Ее? - переглянувшись с  Вадином,  удивился  Кав,  который  держался
поблизости. Мирейн услышал.
   - Богиню, - произнес он как проклятие. - Пошли же. Вперед,  пока  еще
больше моих людей не погибло, чтобы накормить ее!
   Обогнув место, где он нашел череп, Мирейн  повел  армию  на  север  и
запад, следуя по широкой полосе разрушения.  Казалось,  этому  не  будет
конца. Мародеры не всегда сжигали захваченное;  хлеба  на  полях  лежали
низко, как бы притоптанные марширующими ногами,  а  посреди  них  стояли
разрушенные деревни и вырубленные фруктовые сады с плодами, сбитыми  или
втоптанными в землю.
   - Это не продвижение короля, пришедшего  востребовать  свой  трон,  -
проговорила Алидан хриплым от ужаса голосом. - Чем он надеется  править,
если разрушает все, что попадается ему на пути? Он, должно быть, сошел с
ума.
   Был вечер, солнце  только  что  закатилось;  они  разбили  лагерь  на
восточном берегу реки Илиен, подальше от мертвых деревень. Хотя Мирейн и
не созывал их, но Алидан, Имин и Обри пришли в  его  шатер,  как  всегда
найдя там Вадина с Аджаном и еще одним или двумя  другими  капитанами  и
дородного князя Мехтара, который предложил Мирейну свою дочь. Сам Мирейн
сидел с закрытыми глазами в стороне от  всех,  по-видимому,  предпочитая
побыть в одиночестве.
   Князь Мехтар откликнулся на слова Алидан. - Нет, Моранден не сошел  с
ума, - сказал он. - Он насмехается над нами. Он словно говорит: "Ну  же,
идите, следуйте за мной. Смотрите, что я сделаю с  вами,  когда  позволю
вам догнать меня".
   - Но убивать неповинных людей, свой собственный народ...
   - Да, госпожа, -  сказал  Мехтар,  -  конечно,  тебе  не  просто  это
вынести. Война - не место для женщины.
   Алидан приподнялась,  но  усилием  воли  смогла  сдержаться,  хотя  и
положила руку на рукоять меча.
   -  Горный  разбойник  возьмет  все,  что  сможет,  и  уничтожит   все
остальное. Человек, собирающийся  править  страной,  сохранит  все,  что
сможет, и побережет силы  своей  армии  для  схватки  с  врагом.  Мирейн
пошевелился и устремил на них взгляд. - Моранден мог бы быть королем. Но
вы забываете о его матери и той, кому она служит. У них  нет  жалости  к
простым людям, которые нужны им только как жертвы. Не он управляет  всем
этим, а они. - Откуда ты это знаешь? - спросил Мехтар. Мирейн пристально
взглянул на него. Князь был крупным мужчиной  с  властными  манерами,  и
хотя он с уважением относился к титулу и происхождению Мирейна,  все  же
внешность юноши затмевала от него образ  короля.  Но  под  этим  упорным
взглядом он быстро смешался.
   - Я знаю, - сказал Мирейн. - Я думаю... - Он говорил  осторожно,  как
будто слова жгли ему язык, и все же не мог удержаться от того, чтобы  не
произнести их. - Я ненавижу его за то, что он совершил. И тем  не  менее
мне его  жаль.  Быть  осужденным  на  такое,  видеть,  как  твоя  страна
превращается в пустыню и не иметь  власти  остановить  это  -  подобного
страдания я не пожелал бы никому.
   "Мягок", -  ясно  говорили  глаза  Мехтара,  хотя  уста  его  хранили
молчание.
   - Разве было бы лучше, если бы я бесновался перед вами и  жаждал  его
крови? Мехтар снова ничего не ответил. Хотя шатер был  заполнен  людьми,
Мирейн поднялся и побрел к выходу. Обойдя молчаливо  смотрящую  на  него
компанию, он вышел. За ним последовала Имин.
   Он стоял около шатра, но ветерок  свободно  обвевал  его  лицо.  Имин
видела часовых, двоих из  его  гордых  бритых  оруженосцев,  однако  они
стояли в тени поодаль, и Мирейн оставался почти наедине с собой.
   Он глубоко вздохнул. Его шатер был  расположен  на  невысоком  холме;
вокруг мерцали огоньки лагеря. Воздух был жестким от мороза. Ясная  Луна
убывала, но все еще светила ярко. Великая Луна не взойдет  до  рассвета,
она приближалась к самому темному своему моменту,  когда  власть  богини
становилась особенно сильной. Это был ее святой день, так же как и  день
полнолуния Ясной Луны был днем обряда Аварьяна.
   Мирейн поежился. Но не от холода: его плащ был подбит мехом, да и под
ним он был тепло одет. Имин придвинулась к нему ближе,  обратив  лицо  к
звездам.  Она  чувствовала,  что  он  смотрит  на  нее,  и  давала   ему
насмотреться вдосталь, зная, что он находит в этом утешение.
   Внезапно Мирейн разразился смехом. Она повернулась к  нему,  мысленно
задавая вопрос. Через мгновение он ответил на него:
   - Я стою здесь, застывший от ужаса перед моей судьбой, и  теряю  весь
свой страх, глядя в лицо женщины. Наверное, в конце  концов  я  все-таки
мужчина. - А ты когда-нибудь в этом сомневался? - Нет, -  сказал  он.  -
Нет. Об этом свидетельствует и талант к разрушению.
   - Если тебе это нужно, - сказала Имин, - то, может  быть,  мы  найдем
огонь? Тогда ты сможешь глядеть в содержимое своего сердца,  а  я  смогу
вер