я умру славной смертью. Все лучше, чем торчать в этой норе.
   Лорд Фираз приоткрыл свой маленький рот,  но  тут  же  снова  сомкнул
губы. Незачем дергать смерть за усы, если император собирается  пожинать
урожай на поле, усеянном сорняками.
   - На этом все, - сказал варвар, вставая, - нам пора во дворец.

***

   Высокий двор был шокирован видом Эсториана, но выслушал его сообщение
без видимого протеста. Большие дела так  не  решаются,  но  дикарь  есть
дикарь,  он  все  равно  настоит  на  своем,  зачем  же  ему   перечить.
Вглядываясь  в  однообразно-невозмутимые  пятна  лиц,  Эсториан  не  мог
сказать, кто тут его враг и кто союзник. Возможно,  кого-то  и  радовала
перспектива вздохнуть поспокойнее в  оставшемся  без  господина  дворце,
другие ничего не имели против того, чтобы император сломал в этом походе
шею, но скорее всего большинству из них было на все наплевать.
   Итак, все кончено, решено  и  подписано.  Если  ему  суждено  умереть
здесь, он умрет под открытыми небесами, не вереща, как заяц, попавший  в
силки. Впрочем, вполне возможно,  что  он  выживет.  Возможно,  слухи  о
мятеже так и останутся слухами и вместо свирепых повстанцев его встретит
кучка дрожащих от страха ослушников и пьянчуг. Нет, военный советник ему
не нужен. Он сам поведет дело, Он сам разберется, куда направить войска.
   Никто не осмелился возразить. И даже на лице лорда Фираза не дрогнула
ни одна морщинка.

***

   - Как ты думаешь, эти болваны ничего не упустят? - спросил  Эсториан,
приятно удивленный тем, что Корусан вновь появился в его покоях. - У них
есть великолепное свойство обо всем забывать.
   Эсториан придвинул лицо к полупрозрачной вуали, оленеец  не  дрогнул,
но от шелкового покрова словно  повеяло  теплом.  Подумать  только,  еще
вчера этот мальчишка был для него чужим - пятном, силуэтом, голосом  без
очертаний.
   - Ну, - Эсториан усмехнулся, - а что скажешь ты? Есть у тебя  желание
погонять деревенских увальней, чтобы заставить их  уважать  существующие
порядки и власть?
   - Да, - сказал оленеец.
   - Отчего же ты не веселишься? Не прыгаешь от  радости,  не  танцуешь?
Мои гвардейцы давно веселы и пьяны.
   - Я танцую с мечами.
   - Чтобы убить?
   - Я оленеец, - сказал Корусан.
   Эсториан кивнул. Он знал теперь каждую черточку  этого  тела,  каждое
пятнышко, каждый шрам, но ничего не знал о его хозяине. Кроме того,  что
мальчишка считает, будто обречен умереть молодым. И еще,  что  он  любит
танцы с мечами. Не много, но и не мало, если как следует рассудить.
   Он поедет  в  эскорте  Эсториана,  вместе  с  варьянскими  сквайрами.
Оленейцы не задают вопросов. Они подчиняются,  и  это  их  положительная
черта. Его братья по клану вольются в авангард варьянской гвардии, хотя,
конечно, гвардейцы будут крутить носами. Ничего не  поделаешь,  воинское
товарищество должно крепнуть во имя спокойствия обеих империй.
   Надо сказать, сегодня он сделал все, чтобы армия выступила в поход  в
полном вооружении, обеспеченная тылами и  провиантом  и  запасом  теплой
одежды. Он вникал в каждую мелочь, не спихивая проблемы на чужие  плечи,
и, кажется, ничего не упустил. Однако усталость  давала  о  себе  знать.
Сказывалась бессонная ночь и... голод. Он вспомнил, что с утра ничего не
ел, хотя в углу покоев его давно  ожидал  стол,  уставленный  яствами  и
напитками. Пока он раздумывал, стоит ли ополоснуться перед едой,  в  нем
шевельнулся голод другого рода.
   - Подойди, -  хрипло  сказал  он  слуге,  Миг  ожидания  тянулся  как
вечность. Мальчишка молчал. Он был оленеец и асанианин,  и  трудно  было
сказать, что он выкинет на этот раз. Вчера он победил в битве, и сегодня
презрение  к  побежденному  могло  остудить   его   пылкость.   Он   мог
рассмеяться, он мог назвать императора глупцом. Он мог  оттолкнуть  его,
сославшись на лихорадку, он мог вообще повернуться и уйти.
   Керуварион склонялся перед Асанианом и трепетал. Но мальчик  подошел.
Он не смеялся и не бросал упреков, он  был  послушен,  он  вздрагивал  в
неуклюжих руках. Но тело его было натянуто, как тетива лука, и вырвалось
на свободу, как только Эсториан его отпустил.
   Гибкий, стремительный, абсолютно нагой,  как  пламя  светильника,  он
наклонился к своим одеждам и вырвал из ножен мечи.  Лицо  его  сделалось
хищным и жестким, на груди, пламенея, сверкал топаз. Две сияющие  полосы
стали рассекли воздух, мальчишка гортанно вскрикнул и отскочил в тень.
   Эсториан понял его и потянулся к  своим  мечам.  Он  ждал,  огромный,
широкоплечий, черный, как сажа, как сгусток того мрака, в котором  исчез
Корусан. Это было ужасно, это было чудесно, это было опасно, как  скачка
в ночную грозу. Начинался танец мечей.
   Сталь  взлетала  над  плотью,  плоть  ускользала  от   стали,   плоть
ускользала от плоти, ее настигала сталь. Эсториан улыбался, Корусан  был
молчалив. Только золотые глаза откликались на каждый выпад партнера.  Он
кружился вокруг Эсториана, словно  ястреб  вокруг  ворона,  все  ускоряя
темп.
   Лезвия  мечей  были  остры,  каждое  неосторожное  движение   грозило
смертью. Они знали об этом. Эсториан нападал. Его рост и его сила давали
ему ощутимые преимущества, однако  гибкость  и  изворотливость  оленейца
сводила его преимущества на нет. Быстрый и юркий как ящерица,  мальчишка
не знал усталости.
   А Эсториан начал сдавать. Долгое  заточение  в  дворцовых  покоях  не
прошло для него даром. Тело покрылось предательской  испариной,  струйки
пота мешали видеть, затекая в уголки глаз. Корусан по-прежнему был сух и
невозмутим, однако и его дыхание участилось.
   Резким движением отбросив оба меча, Эсториан поднырнул под  мерцающую
завесу, сотканную из бешено  вращающихся  клинков.  Каждый  из  них  мог
разрубить его пополам. Корусан отскочил к  стене  и  развел  руки.  Всей
массой своего тела Эсториан обрушился на  мальчишку,  подминая  его  под
себя.
   - Кретин! Идиот! Дурак! - Гримаса ярости исказила  лицо  оленейца.  -
Дикарь! Сумасшедший варвар! Я мог зарубить тебя!
   Эсториан попытался улыбнуться, хватая губами воздух.
   - Постой!.. Не сердись... Я думал тебя удивить!..
   - Считай, что я дважды спас  твою  жизнь.  Еще  секунда,  и  от  тебя
осталась бы гора окровавленного мяса.
   - Ничего подобного. - Эсториан задыхался, отирая с лица пот, но глаза
его довольно блестели, - Просто я немного расслабился, сидя  во  дворце.
Но с этой минуты все  пойдет  по-иному.  Мы  будем  с  тобой  танцевать,
желтоглазый. Мы будем танцевать каждое утро. Я быстро наберу форму.
   Он легко вскочил на ноги и протянул мальчику руку.
   - А теперь, когда мы немного размялись...
   Корусан вспыхнул. Голова опущена, глаза опущены, от кожи  веет  сухим
жаром. Сердце Эсториана пронизала щемящая жалость к нему. Он  подтолкнул
мальчишку к столу.
   - Поешь, пока я моюсь. Тебе необходимо хорошо  есть.  Ты  худой,  как
вешалка для плащей.
   - А ты - старый и грязный мешок с костями.
   Эсториан рассмеялся.
   Когда он вернулся, количество  яств  на  столе  заметно  поубавилось.
Корусан держал в руке чашу с вином и принюхивался к вазе с фруктами.

Глава 33

   Они стояли  перед  ней  тихо,  как  дети,  застигнутые  за  нехорошим
занятием. Вэньи рассмеялась бы, если б не тянущие боли в груди.  Айбуран
- верховный жрец Эндроса и леди Мирейн - вдовствующая императрица  обеих
империй.
   - Возможно, вам следовало бы попытаться поговорить  с  ним?  -  Вэньи
старалась говорить как можно спокойнее.
   - Естественно, следовало бы.
   Айбуран  кусал  завитки   своей   бороды.   Растерянность   явственно
проступала на лице великана.
   - Ну, и к чему бы это все привело?
   Леди Мирейн зашагала по комнате, в точности повторяя движения сына. У
Вэньи сжалось горло.
   - Сейчас он разъярен и слеп, - бросила леди Мирейн. - Наши увещевания
только подольют масла в огонь. И вся эта суматоха во дворце  затеяна  не
только потому, что он не знает, на кого излить свой гнев. - Дела обстоят
так плохо? - спросила Вэньи.
   - Хуже  некуда.  -  Леди  Мирейн  повернулась  на  пятках.  Ее  глаза
воткнулись в Вэньи, как две  раскаленные  булавки.  -  Не  понимаю,  что
сделалось с ним? Во-первых, я  всегда  думала,  что  он  догадывается  о
нашей... связи. Во-вторых, я считала его достаточно  разумным,  чтобы  в
сложных ситуациях управлять собой. И вот - все летит в ад.
   - Возможно, не стоит все усложнять, - осторожно заговорил Айбуран.  -
Время лечит и не такие раны. Утром он выступает в поход, чтобы  усмирить
мятежников Ансаваара. Он обо всем забудет на этой войне.
   - Ты ничего не понимаешь? - вскипела  леди  Мирейн.  -  Он  вовсе  не
выступает в поход. Он просто бежит от проблемы, как  бегал  всегда,  всю
жизнь. Самовлюбленный, дрянной, ни на что не годный мальчишка! Все  наши
уроки не пошли ему впрок.
   - Ты несправедлива к нему, - сказал Айбуран мягко.
   - Тогда докажи мне это! - закричала императрица.
   Дальнее эхо отозвалось на ее крик. Нависла напряженная тишина.
   - Вы чего-то недоговариваете, леди Мирейн, - сказала  Вэньи.  -  Ведь
есть еще что-то, о чем вы молчите. Разве не так?
   Императрица не сразу нашлась с ответом.
   Она  выглядела  моложе,  чем  всегда,  напоминая  большую   горластую
рыночную торговку. Гнев ставил ее на один уровень с Вэньи,  и  жрице  не
приходилось подыскивать слова для беседы  с  высокопоставленной  особой.
Сейчас  мать  Эсториана  была   просто   женщиной,   которую   оттолкнул
повзрослевший  сын  и  постель  которой  греет  любовник,   не   имеющий
возможности предложить ей руку и сердце.  Во  время  регентства  она  не
могла узаконить свои отношения с Айбураном по вполне понятным  причинам,
сейчас обстоятельства вроде бы благоприятствовали их любви, но  брак  на
таком высоком уровне мог  состояться  только  с  разрешения  императора.
Утреннее происшествие усложнило положение леди Мирейн до чрезвычайности.
И все же заботы императрицы не шли ни в какое сравнение с  болью,  давно
поселившейся в сердце Вэньи.
   Все знали, где император проводит ночи. Он очень хотел  наследника  и
старался вовсю. Не одна, так другая желтокожая леди должна была в скором
времени понести от него.
   Поэтому известие о том, что он почему-то решил  уехать,  приводит  ее
почти в шоковое состояние. Он оставляет  своих  жен  и  отправляется  на
какую-то дурацкую войну, хотя никто и ничто туда его не гонит.  Он  едет
туда по собственной воле,  а  вовсе  не  из-за  проступка  леди  Мирейн.
Императрица слишком самонадеянна.
   Асанианские леди останутся дома. Они не имеют права выезжать за стены
дворца. Они  не  рабыни  и  не  потаскухи,  чтобы  трястись  на  обозных
носилках. Они должны сидеть в золотых клетках и смиренно ожидать  своего
повелителя, который зачем-то бежит от них.
   Ей  потребовалось  немалое  усилие,   чтобы   оторваться   от   своих
размышлений и сообразить, о чем беседует с ней леди Мирейн.
   - Ты права, - говорила меж тем императрица. - В нем появилось  нечто,
тревожащее меня. Он что-то сделал  со  своей  силой.  Я  могла  бы  даже
сказать, что он уничтожил ее, но в таком случае он был бы  мертв.  -  Он
просто упрятал ее глубоко, - сказал Айбуран спокойно и мягко. - Ты  ведь
сама видишь, он жив и даже чересчур деятелен.
   - Сегодняшним утром, - не слушая его, продолжала леди Мирейн, - когда
он стоял возле нас, я  не  чувствовала  его.  Как  будто  его  вовсе  не
существовало. Он стал невидимым для моих  сетей.  Если  бы  все  было  в
порядке, он не сумел бы застать нас врасплох.
   - Защита, - сказала Вэньи.
   - Защита всегда дает о себе знать.
   - Это что-нибудь новое, - размышляла Вэньи.  -  Но  суть  не  в  том.
Непонятно, зачем она понадобилась ему.
   - Столь мощная и удивительная защита, - добавила леди Мирейн,  -  что
она совершенно не осязаема.
   - Давайте все хорошенько обдумаем, - сказала Вэньи. - Когда-то с  ним
уже случалось нечто подобное. И именно  в  этой  стране.  После  ужасной
гибели отца он сам  находился  при  смерти,  его  сила  была  разрушена.
Понадобились долгие годы, чтобы он окреп,  но  за  эти  годы  он  привык
обходиться без силы. Того, что по крохам образовалось в нем, не  хватает
даже на индивидуальный заслон. Теперь он вновь  попал  в  эти  стены,  и
случилось что-то, опять выбившее его из колеи. И уничтожило остатки  его
силы. И случилось именно сегодняшним утром, потому что еще вчера  он  не
собирался ни на какую войну. А защиты, мне кажется, нет никакой вовсе.
   - Ты думаешь, это мы нанесли ему такой удар? - спросил Айбуран кисло.
   - Нет, но, возможно, вы усугубили какой-то фактор. - Вэньи вздохнула.
- Теперь позвольте и мне задать вам вопрос:  зачем  вы  пригласили  меня
сюда? Я ему не слуга и не валяюсь в его постели. Я не могу  вам  вернуть
его на расписном блюде.
   - Ты можешь.
   Она обернулась к Айбурану.
   - Что?
   - Ты сама знаешь, что это так.
   - Я не хочу, - сказала она, отчетливо разделяя слова,  -  я  не  хочу
делать его дамам подарки.
   - Ревность - свойство грубых натур, - заметил Айбуран.
   - Я дочь рыбака, - парировала Вэньи, - не  стоит  напоминать  мне  об
этом.
   - Он любит тебя, - взывала к ней леди Мирейн. - В  этом  нет  никаких
сомнений. Что плохого в том, что он получает удовольствие с кем-то, если
ты гонишь его прочь?
   - Ничего. Пусть получает. Но я не хочу становиться  орудием  в  ваших
руках, чтобы отвлечь его от  собственных  замыслов  и  вновь  загнать  в
провонявший духами гарем.
   - Но, - сказала леди Мирейн, раздражаясь, - я тоже этого не  хочу.  Я
только хочу, чтобы ты оберегала его сейчас, когда он утратил способность
беречься.
   - И вновь предала его в  руки  знатных  красоток?  -  Вэньи  поднесла
ладони к вискам. - Мой отец всегда говорил:  не  доверяйся  дворянчикам,
дура. Они нас не любят. Они холодны, как рыба в воде, и  вероломны,  как
море. Все их поступки направлены на то, чтобы ублажать  свое  себялюбие.
Они не помнят ни крови, пролитой ими, ни разбитых ими сердец.
   Вэньи  подняла  глаза.  Взгляд  Айбурана  был  исполнен   сочувствия.
Императрица свирепо комкала в руках концы длинной асанианской шали.
   - Иногда я жалею, что не выскочила замуж за какого-нибудь докера.
   - Ты стала бы полным ничтожеством, - сказала леди Мирейн.
   - Мое ничтожество служило бы мне защитой от подобных нападок.
   - Возвращайся в свой драгоценный Сеюн и утопись там, если на  большее
не способна.
   Лицо леди Мирейн исказила гримаса отчаяния. Вэньи ненавидела ее,  ибо
видела в ней первопричину всех своих бед.
   - Ладно, - устало выдохнула она. - Я попытаюсь. Я поеду с ним в  этот
дурацкий поход. Надеюсь, этого будет достаточно?
   - Несомненно, - сказала императрица холодно. - Надеюсь,  ты,  в  свою
очередь, будешь помнить, что его сын должен родиться от асанианки.
   - Я помню. Я ни на секунду не забываю об этом.

***

   Айбуран  вышел  вместе  с  ней   из   гостиной   императрицы.   Вэньи
игнорировала его, насколько это было возможно, не чувствуя  в  себе  сил
для дальнейшей беседы. В холле мимо них пробежал  евнух-асанианин,  плащ
его был украшен эмблемой императорского курьера. Как ни  хотелось  Вэньи
поскорее добраться до своей кельи, инстинкт заставил ее насторожиться  и
замедлить шаги. Айбуран сделал то же самое.  Они  замерли  невдалеке  от
приемной, напрягая слух.
   Как  видно,  евнух  не  стал  совершать  весь  ритуал  церемониальных
поклонов, потому что через пару секунд из-за приоткрытых дверей раздался
его визгливый бесцветный голос.
   - Его величество  император  приказал  мне  сообщить  вам,  чтобы  вы
приготовились к путешествию. Он покидает столицу с первым лучом солнца.
   - Передайте моему сыну, что я буду готова. - Голос императрицы звучал
глухо, но вполне мирно.
   Евнух, казалось, испытывал беспокойство. Когда  он  заговорил  вновь,
его голос заметно вибрировал.
   - Милорд  велел  передать  вам  также,  что  верховный  жрец  Эндроса
отправляется вместе с ним. И еще он приказал мне слово в слово повторить
вам: не могу простить, но могу понять.
   Вэньи метнула косой взгляд в сторону Айбурана.  Лицо  жреца  казалось
невозмутимым. Голос императрицы в соседней комнате дрогнул.
   - Я... Передай моему сыну, что я... приняла это к сведению.
   Айбуран неторопливо двинулся вперед. Вэньи семенила рядом с ним. Надо
было что-то сказать, но все слова  словно  попрятались  в  тайничках  ее
мозга.
   За пределами дворца на одной из пустынных улочек жрец заговорил сам.
   - Умный, очень умный ребенок. Но ох как жесток! Удивляюсь, кто научил
его быть таким? Асаниан? Матушка?
   - О какой жестокости идет речь? - спросила, в свою очередь, Вэньи.  -
Он же сказал, что все понимает.
   - Он сказал это через курьера, хотя мог составить записку,  -  сказал
Айбуран. - Он третирует ее, как вассала, он намеренно оскорбляет ее.  Он
дает ей понять, как персоне, низшей по рангу, что не  станет  наказывать
ее за провинность. Более того, он не хочет даже разлучать нас. Он хочет,
чтобы мы похудели от горя, лишившись его милостей и иссохли от слез.
   - Сомневаюсь, что такое возможно. - Вэньи окинула  взглядом  огромную
фигуру жреца.
   Айбуран рассмеялся весело и беззаботно.
   - Правильно сомневаешься. Такие меры  нас  не  остановят.  Разве  что
немножко притормозят. Препятствия добавляют в любовь  пряности.  А  дети
всегда ревнивы. И злопамятны, и об этом не следует забывать.
   -  Он  взбеленится,  если  узнает,  что  ты  смеешься  над   ним,   -
предупредила Вэньи, - и тогда никакой пощады не будет.
   - Я смеюсь не над ним, -  сказал  Айбуран.  -  Я  очень  люблю  этого
поросенка. Он слишком упорен, и мне нравится в нем эта черта.  Когда  он
был совсем маленьким, еще до смерти отца, он  решил  стать  королем  или
великим магом. Магом он пока что не стал, но король  из  него,  кажется,
получается неплохой.
   - Что ты думаешь о его походе против мятежников?
   - Он разобьет их. - Айбуран казался  голым  без  своих  побрякушек  и
бесчисленных косичек. Макушка его упиралась в небеса.
   Неожиданно жрец встрепенулся.
   - Прибавим-ка шагу, - сказал он. - Нам еще нужно собраться в дорогу.
   Вэньи остановилась, испуганно глядя на него.
   - Но... но я еще не сообщила ему о своем намерении ехать.
   - Ну и помалкивай, - сказал Айбуран. - Ты ведь не хочешь нарваться на
неприятность? Мы сделаем по-другому. Он  приказывает  мне  следовать  за
ним, но я,  в  свою  очередь,  должен  набрать  себе  свиту.  Ты  будешь
сопровождать  меня,  -  он  хитро  прищурился,  -  если,   конечно,   не
предпочитаешь влиться в эскорт императрицы...
   - Благодарю за честь, но - нет.
   - Она, наверное, кажется тебе чудовищем?
   - Вовсе нет. - Вэньи покривила душой. - Она просто...  никогда  ни  с
чем не хочет соглашаться. Даже с тем, что любит своего  отвратительного,
самонадеянного и постоянно приводящего ее в ярость сына.
   - Вы с ней похожи, - сказал жрец.
   - Ну уж нет. - Вэньи зашипела от гнева. Жрец, ухмыляясь, наблюдал  за
ней. Она  взяла  себя  в  руки.  -  Иногда  я  задумываюсь,  кто  был  в
действительности его отцом.
   Айбуран стал серьезным.
   - Ты ведь сама знаешь, что Ганиман. - Он  произнес  это  задумчиво  и
печально. -  Эсториан  по  крайней  мере  прямодушен  и  честен.  Говоря
откровенно, в этой парочке папаша выглядит хуже сынка.
   - Такое трудно себе представить, - сказала Вэньи.
   Она  прибавила  шагу  и  забежала  вперед,  завидев  вдали   знакомые
очертания храма. Успокоив сердцебиение, она вновь почувствовала  его  за
спиной, огромного, как скала, и несокрушимого, как оплот мироздания.

Глава 34

   Пришла пора исполнить обязанность, от которой нельзя было отвертеться
даже после бессонной ночи, длинного напряженного дня и ужина в  компании
Корусана.  Он  хотел  оставить  оленейца  в   своих   покоях,   но   тот
воспротивился и остановился только у входа во внутренние покои гарема. И
то  лишь  после  того,  как  Эсториан  приказал  ему  сделать  это.   Он
рас