в Касар. У дикарей захватило  дух.  Великан  произнес  длинную
страстную речь. Все слушали, переводя глаза с него  на  Саревана.  Вождь
взглянул на Хирела.
   - Мы друзья, - сказал он на языке торговцев  с  гортанным  варварским
акцентом. - Мы поклоняемся Аварьяну. Он повелел нам найти вас.
   Хирел колебался, с  напряжением  ожидая  подвоха  или  предательства.
Великан смотрел на него,  не  отводя  глаз.  Хирел  едва  заметно  пожал
плечами. А почему бы и нет, учитывая  все  остальное?  Почему  бы  и  не
существовать дикому племени, которое подчиняется повелениям бога?  Вождь
с легкостью  поднял  Саревана,  словно  тот  был  ребенком,  и  с  таким
изяществом прыгнул в седло, что у Хирела отвисла челюсть. Однако,  когда
широко улыбающийся дикарь  направил  своего  жеребца  к  самому  Хирелу,
протягивая ему руку, юноша вскочил на спину Юлана. Варвар расхохотался и
умчался прочь.

***

   Эти люди,  называвшие  себя  зхил'ари,  что  означало  "народ  белого
жеребца", безусловно, были дикарями. Их  палатки  образовывали  неровный
круг рядом с жемчужиной озера. Дерзкие полуобнаженные женщины  встретили
вернувшихся охотников яростным и громким пением,  похожим  на  завывание
волков. К ним присоединились  собаки  и  дети,  а  оставшиеся  в  лагере
мужчины поддержали песню своими низкими голосами. К этому  адскому  шуму
примешивалось ржание жеребцов. Саревана куда-то унесли. Хирел последовал
было за ним, но дорогу  ему  преградила  группа  дикарей,  лица  которых
казались зловещими в отсветах пламени костра. Эти люди были так  высоки,
что даже некоторые дети превосходили Хирела в росте. Сареван,  коего  он
считал великаном, здесь мог  бы  сойти  за  подростка.  Но  Хирел  снова
выпятил подбородок и возвысил голос: - Дайте мне пройти!
   Они могли не понять его слов, но  его  тон  был  очевиден.  Сверкнули
белые зубы. Кто-то рассмеялся, снисходительно и добродушно,  словно  при
виде смышленого ребенка или животного. Хирел двинулся вперед.
   Они охотно отступили, хотя  кое-кто  и  сделал  попытку  прикоснуться
пальцами к волосам Хирела или дотронуться до  его  спины.  По  его  телу
пробежали мурашки, но юноша не дрогнул. Он вспомнил о Сареване в Шон'ае,
и это придало ему сил. Он направился туда, куда  унесли  жреца.  Жеребец
вождя щипал траву возле сооруженной из крашеных шкур палатки,  ничем  не
отличавшейся от остальных. Хирел приподнял полог и  шагнул  внутрь,  как
будто в иной мир.
   После яркого пламени костра мрак  ослепил  его.  Воздух  был  насыщен
песнопениями и казался густым  и  плотным  из-за  какого-то  сладкого  и
сильно пахнущего дыма. Голова у Хирела закружилась, но, как ни  странно,
в мозгу все прояснилось.
   Мало-помалу его глаза привыкли к темноте. Он увидел волосы  Саревана,
похожие на поток жидкого огня, увидел вождя,  разукрашенного  бронзой  и
золотом, тень Юлана возле дальней стены. И  самой  последней  он  увидел
женщину. Она была старая: ее грудь иссохла и обвисла, живот раздулся,  а
ноги стали тонкими как палки. Пела именно она, и ее  голос  оказался  на
удивление  нежным.  Женщина  подкидывала   дрова   в   крошечный   очаг,
наполнявший палатку сладким  дымом  и  освещавший  ее  слабым  мерцанием
пламени. При появлении Хирела она не прервала своего занятия, хотя вождь
бросил на него взгляд.
   Хирел медленно подошел к лежанке.  Прошло  совсем  мало  времени,  но
кто-то уже успел  причесать  эту  буйную  гриву  и  пригладил  спутанную
бороду. Сделанная Хирелом повязка исчезла. Неужели и  при  свете  солнца
Сареван так похож на скелет?
   Хирел подошел ближе и склонился над жрецом. Рана, нанесенная стрелой,
начала затягиваться, оставляя  грубый  красный  шрам  на  темном  плече.
Жар...
   - Жар спадает, - сказал вождь. - Бог говорил с нами. Наш господин  не
умрет.
   - Я ничего не понимаю в вашем колдовстве. Как  он  мог  погибнуть  от
этого?
   - Колдовство есть колдовство. И понимают его лишь колдуны.
   Хирел открыл было рот, чтобы поставить на  место  этого  наглеца,  но
передумал. Дым и пронзительное пение действовали  ему  на  нервы.  И  он
сбежал от них в ясную спокойную ночь.
   Хирел приземлился у воды и  старался  побороть  дурноту.  Ясная  Луна
катилась на запад, а следом за ней двигался огромный бледный шар Великой
Луны; оба ночных светила излучали холодное искрящееся сияние. При  таком
свете можно читать, сказал бы наставник Хирела. Юные девушки,  такие  же
высокие, как мужчины, стараясь  сохранять  торжественный  вид,  принесли
Хирелу еду, питье, целебную мазь для исцарапанных рук, а также одежду  и
при этом едва сдерживали смех. От вида и запаха мяса, фруктов и  острого
соленого сыра ком встал у него  в  горле,  однако  желудок  взмолился  о
милосердии. Сначала медленно, а затем с нарастающей прожорливостью юноша
опустошил  тарелки  и  чашки.  Кубок  был  наполнен   какой-то   бледной
жидкостью, попробовав которую Хирел чуть не подавился: напиток  оказался
так крепок, что пришлось запить его водой из озера. Когда целебная  мазь
успокоила жжение в руках, он взял длинную полосу  кожи,  выдубленной  до
мягкости ткани, и обернул ее вокруг бедер. Он даже не вспоминал о  своей
наготе до тех пор, пока не оделся, и теперь,  когда  его  никто  не  мог
видеть, его щеки залил яркий румянец.
   Какой-то звук заставил Хирела обернуться. К  нему  подошла  еще  одна
стройная высокая девушка, но ее глаза были опущены, а в протянутых руках
сиял некий предмет.
   - Возьми, - сказала она на корявом языке торговцев. - Возьми же.
   Это был выкованный из золота полумесяц, из центра которого спускалась
золотая проволочная петля с огромной янтарной каплей, тускло светившейся
при свете  лун.  Хирел  взял  ожерелье  и  поднял  его  повыше.  Девушка
улыбнулась. Ее палец коснулся подвески, качнул ее и скользнул по оправе,
обрамлявшей янтарный глаз.
   - Надень это, - сказала она и принялась  что-то  лепетать  на  родном
языке, похожем на журчание быстрого  чистого  ручейка.  Хирел  медлил  в
нерешительности, и тогда она проворно выхватила ожерелье из  его  рук  и
подалась вперед.  Ее  груди  качнулись.  Золото  обхватило  шею  Хирела,
приятно  холодя  кожу.  Девушка  была   очень   красива,   несмотря   на
разрисованную узорами смуглую кожу и косички, несмотря на высокий рост и
худобу. Орнаменты на ее теле были янтарными и золотыми. Быть может,  она
была принцессой.
   Хирел подумал, что ему остается только сидеть, смотреть и все  глубже
увязать в этом сне. Однако она улыбалась. Он робко  улыбнулся  в  ответ.
Девушка дотронулась до его волос, а он прикоснулся  к  одной  из  кос  с
золотистой лентой, потом его палец скользнул по ее бархатистой щеке и по
нежной молодой груди. Она что-то пробормотала, и он увлек ее на траву.

***

   - Я должен идти, - сказал Сареван. Глубокий сон владел им  целых  два
дня, в течение которых колдунья пела и окуривала его своими  снадобьями.
Но стоило ему проснуться, как он попытался подняться. - Я  должен  идти.
Мне надо поговорить с отцом.
   Он так ослабел, что даже Хирел  мог  бы  повалить  его  одной  рукой.
Однако он не сдавался.
   - Нам надо ехать в Эндрос. Приближается буря. Я должен быть  с  отцом
прежде, чем все взорвется.
   - Если ты поедешь сейчас, то взорвешься сам.  -  Колдунья  приподняла
его голову и поднесла к губам чашку. - Пей.
   Сареван с  поразительной  покорностью  выпил  отвратительное  варево,
состряпанное из трав, меда и кобыльего молока.  Он  чуть  не  подавился,
глотая его. Но как только последние капли отвара были выпиты,  он  снова
принялся за свое.
   - В день, когда я буду слишком слаб,  чтобы  сесть  в  седло,  можете
положить меня  на  погребальный  костер.  А  сейчас  дайте  встать.  Мне
необходимо уладить кое-какие дела с тем, кто правит здесь.
   - Вставай, и тогда тебе придется улаживать свои дела со смертью.
   - Неужели ты откажешь мечтателю  в  грезах?  Губы  колдуньи  сжались.
Хирелу было знакомо это выражение: точно такое  же  он  видел  на  лицах
своих врачей, когда, маленький и больной, он не желал лежать в кровати и
принимать их дурацкие лекарства. Он незаметно  выскользнул  из  палатки,
оставаясь во власти воспоминаний. Но, даже отойдя на несколько шагов, он
продолжал слышать увещевания знахарки.
   Вождь Азхуран сидел в своей открытой палатке и слушал спор, пока жены
покрывали его  тело  устрашающими  алыми  узорами.  Завидев  Хирела,  он
поднялся и разогнал жен и воинов. Его огромные ручищи оторвали юношу  от
земли.
   - Ах ты, маленький жеребец! - проревел он.  -  Что,  понравилась  моя
дочка, а, золотая головушка? Эй, женщина, будь  любезна,  наполни  кубок
для мужчины Зхиани.
   С трудом овладев собой, Хирел принял  массивный  золотой  кубок.  Его
содержимое отдавало кобыльим молоком. Сделав  каменное  лицо,  он  отпил
глоток, отставил  кубок  в  сторону  с  самым  благопристойным  видом  и
взглянул на Азхурана. Даже сидя на земле, великан был выше Хирела. Юноша
почувствовал, как краска заливает его щеки. Он был уверен, что покраснел
с головы до пят, хотя и не осмеливался опустить глаза,  чтобы  проверить
это.
   - Ты ей нравишься, - во всеуслышание заявил Азхуран. -  Она  говорит,
что ты просто  мастер.  Лев.  Бык.  Жеребец.  Безбородый,  сладкоголосый
парень с короткими кудрями - просто чудо! В  твоей  стране  все  мужчины
похожи на тебя?
   То, что он не умер тут же на месте. Хирел был склонен отнести на счет
происков несуществующих богов. Мужчины зхил'ари таращились  на  него,  а
женщины норовили подобраться к нему поближе  и  пожирали  его  голодными
глазами. Предательницы Зхиани среди них  не  оказалось.  Гибкая,  словно
змея, с ядовитым, как у змеи, языком, Зхиани развлекалась с ним всю ночь
возле озера, а на рассвете покинула его,  подарив  тысячу  поцелуев.  На
смену ей явились шесть дев, почти  таких  же  красивых,  как  она  сама,
которые кормили, украшали и всячески ублажали его. А с наступлением ночи
они снова были вдвоем и до рассвета резвились в траве при  свете  лун  и
звезд. Она была ненасытна. Она была сладкая как мед.  Она  была  рождена
для высокого искусства любви. И она предала его, поведав о его доблестях
всем и каждому. Если Хирел выйдет из этой палатки живым, то убьет ее.
   Ее отец смеялся и самым непристойным образом подталкивал Хирела.
   - Ну-ну, маленький жеребец! Ты что, оставил свой  язык  в  беседке  у
воды? Расскажи мне, что привело тебя сюда. Ты  хочешь  золота?  Сенелей?
Или еще одну женщину, чтобы научить ее своим западным танцам?  Хотя  это
будет делом нелегким, потому что  у  моей  дочери  острые  когти  и  она
выпустит  их,  как  только  кто-нибудь  попробует  понравиться  тебе.  К
изумлению Хирела, его голос прозвучал слишком  уверенно.  -  Сареван,  -
сказал он. - Сареван хочет говорить с тобой.
   Хирел рассудил правильно. Азхуран вскочил  на  ноги  без  вопросов  и
возражений. Неспешным шагом,  чтобы  Хирел  мог  поспевать  за  ним,  он
направился  к  палатке  Саревана,  расталкивая  любопытных,  толпившихся
вокруг. Сареван сидел в кровати, а  старуха  стояла  поодаль,  и  воздух
между ними накалился от напряжения. Хирел протиснулся внутрь.
   - Вождь здесь, - сказал он Саревану. - Постарайся договориться с  ним
побыстрее. Тебе надо отдохнуть.
   Он не сомневался, что ведьма наложит на них всех свое  проклятие.  Но
она так и стояла в сторонке, скрестив на груди  руки,  и  молча  сердито
смотрела на  них.  Азхуран  склонился  над  принцем  Аварьяна  и  громко
заговорил на своем языке.
   Обсуждение сделки заняло  довольно  много  времени.  В  самый  разгар
торговли, когда старуха присоединила свой голос к общему хору, в палатке
появился Юлан. Кот невозмутимо развалился на  полу  и  задремал,  однако
одно его ухо оставалось бдительно  приподнятым.  Устроившись  возле  его
теплого надежного  бока,  Хирел  пытался  хоть  что-нибудь  разобрать  в
словесной перепалке, разразившейся над его  головой.  Это  помогало  ему
забыть о пережитом стыде и удерживало от немедленного убийства.

***

   Когда вождь  вернулся  к  своим  делам,  а  старуха  ушла  в  крайнем
возмущении, Сареван сказал: - Быстрые сенели, провизия и одежда для  нас
обоих! Он говорил с трудом, но выглядел очень довольным.
   - И какова же цена? - спросил Хирел. - Кое-какие уступки  со  стороны
моего отца, главным образом касающиеся свободы этого племени охотиться в
королевских угодьях, а также службы некоторых  юношей  Азхурана  в  моей
дружине.
   - Я имел в виду не это. Твой  отец  с  радостью  выполнит  любую  его
просьбу. Но чего это будет стоить тебе? - Ничего, - ответил  Сареван.  -
Завтра мы отправляемся. Хирел присвистнул. Он всего лишь хотел  положить
конец протестам старухи, но не собирался участвовать в новом безумстве.
   - Я вижу, что ошибся, - насмешливо произнес он.  -  Мне  казалось,  у
тебя есть хотя бы крупица здравого смысла. - Я должен  ехать,  -  сказал
Сареван. - Отправь вместо себя юношей Азхурана, а когда наберешься сил -
поезжай следом за ними. Здесь наверняка найдется хотя бы  один  человек,
которому можно доверить твое послание.
   - Только не это послание. - Сареван вздохнул и прикрыл глаза.  -  Все
будет так, как я сказал, львенок. Я сделаю то, что должен сделать. -  Ты
просто чокнутый.
   Сареван едва заметно улыбнулся. Воцарилась тишина, и Хирел  решил  не
нарушать ее. Ему показалось, что Сареван  вновь  погрузился  в  забытье,
однако тот стал объяснять:
   - Условия сделки распространяются и на тебя. В Эндрос мы отправляемся
вместе. Хирел посуровел.
   - Ничего подобного. Я тоже могу ставить условия. Я сам найду дорогу в
Кундри'дж. Теперь я свободен от тебя, а ты - от меня.
   Глаза  Саревана  открылись.  Спокойные  и  глубокие,   они   выражали
сожаление и стальную волю.
   - Мне очень жаль, львенок. Я действительно хотел доставить тебя домой
и покончить с  этим.  Но  теперь  ты  знаешь,  кто  я  такой,  и  можешь
предположить, что я собираюсь сказать отцу. Я не могу  допустить,  чтобы
ты добрался до Кундри'дж-Асана прежде, чем я попаду в Эндрос.
   - А что дает тебе право или власть принуждать меня? - спросил Хирел с
мягкостью, подобающей принцу, которого предали.
   - Необходимость, - сказал Сареван. - И зхил'ари. - Важные причины,  -
заметил Хирел все так же мягко, но без малейшей тени уступки.  -  Однако
здесь не прозвучало ни единого слова о праве, а о чести ты вообще ничего
не знаешь, ты,  который  так  долго  обманывал  меня,  водил  за  нос  и
наслаждался собственной ложью. Во вздохе Саревана  прозвучала  усталость
всего мира. - Может быть, я и  в  самом  деле  получил  слишком  большое
удовольствие, мороча тебе голову. Но это в прошлом, и я заплатил. Теперь
необходимость заставляет меня отправляться в путь, а тебе  волей-неволей
придется следовать за мной, потому что ты - тот, кто ты  есть.  Но  тебе
ничто не угрожает. К тебе будут относиться  с  подобающим  почтением.  Я
прослежу за тем, чтобы тебе  представился  случай  высказаться  от  лица
твоей империи.
   - Мой отец придет с армией  и  освободит  меня.  -  Скорее  всего  он
вступит с нами в переговоры о твоем благополучном возвращении.
   - К тому все и шло, не так ли? Ты просто играл со мной, пока  шпионил
в Асаниане. А теперь наконец сказал правду. Ты всегда хотел взять меня в
заложники. Господи,  и  почему  я  не  убил  тебя,  когда  у  меня  была
возможность!
   Сареван приподнялся на руке; она дрожала,  но  все-таки  поддерживала
его.
   - Я клянусь тебе. Хирел Увериас, что это не предательство.  Ты  снова
увидишь свой дом и свой народ,  снова  вернешься  в  Кундри'дж-Асан.  Но
сперва я должен передать послание моему отцу.
   - Должен, - эхом отозвался Хирел, - всегда должен. Но  что  вынуждает
тебя? Ведь ты не единственный шпион твоего отца. И наверняка другого  не
поймают так, как поймали тебя.
   Удар попал в цель: Сареван напрягся и чуть  не  упал.  Но  его  слова
прозвучали как всегда хладнокровно.
   - Никто из них не видел во сне того, что видел я. И никто из  них  не
является сыном моего отца.
   - Ну так и поговори с ним на расстоянии. Воспользуйся магией, которой
ты так гордишься.
   - У меня ее нет. - Локоть  Саревана  подогнулся,  он  упал  прямо  на
раненое плечо и задохнулся от боли. - Я уже сказал тебе,  что  мои  силы
иссякли.  Ты  поедешь  со  мной.  Не  пытайся  бежать.  Воинам  Аэхурана
приказано охранять тебя.
   Они не были навязчивы. Однако, куда бы Хирел  ни  шел,  на  его  пути
неизменно оказывались несколько неуклюжих дикарей:  они  слонялись  безо
всякого  дела,  собирались  небольшими  группками,  перекрывали   каждую
тропинку, которой он мог бы воспользоваться для побега. Когда он купался
в озере, к нему присоединилась половина племени зхил'ари,  как  мужчины,
так и женщины, щеголявшие своей наготой. Внезапно кто-то так бесстыдно и
дерзко потащил его за собой, что он вскрикнул,  но  не  от  боли,  а  от
неожиданности. У него над  ухом  раздался  радостный  лепет  Зхиани.  Ей
захотелось порезвиться прямо здесь, при всех. Тут он вспомнил, что хотел
убить ее. После того, как убьет Саревана.
   Ее пальцы тем временем творили что-то невообразимо восхитительное. Он
громко застонал, но никто его не  услышал.  Совсем  рядом,  недалеко  от
берега, двое мужчин - седобородый великан и румяный юноша -  сплелись  в
страстном порыве. По их телам и вокруг них прыгали маленькие  дети.  Это
было отвратительное зрелище.  Но  оно  удерживало  Хирела  почище  любой
решетки. Весь мир превратился для него в тюрьму, где цепями служили руки
и губы Зхиани.
   Эти люди были совсем не такие,  как  его  братья  и  их  сообщники  в
При'нае. Здесь все были осторожны, никто  не  осмеливался  недооценивать
Хирела из-за его молодости, красоты или  пресловутой  невинности.  Когда
настало утро, он все еще находился в лагере, а  Зхиани  собирала  его  в
дорогу, вздыхая, целуя и заваливая подарками. Он  решил  оставить  ее  в
живых. Ведь  она  всего-навсего  дочь  дикаря  и  даже  не  поняла,  что
оскорбила его.
   Он мог бы взять ее  с  собой.  Конечно,  она  неподходящая  жена  для
Высокого принца, однако любовница из нее получилась бы замечательная. Во
всем Кундри'дж-Асане ей не нашлось бы равных.
   Если он вообще увидит Кундри'дж. И  все-таки  он  взял  бы  ее.  Ради
собственного удобства. Ради компании.
   Зхиани выкупала его, целуя там, где ей хотелось, пощипывая его тут  и
там, но, когда в нем снова возникло желание и он потянулся  к  ней,  она
увернулась и очень грустно сказала: - Больше нельзя.
   Одевая его, она прикасалась к нему уже не  так  бесстыдно,  причем  с
явным неодобрением отнеслась к его намерению надеть штаны.
   - Женские слабости, - пробормотала она. Однако помогла Хирелу  влезть
в штанины, показавшиеся ему уютными, как  собственная  кожа,  с  игривым
удовольствием застегнула гульфик и щелкнула тяжелой плоской застежкой на
ремне. Затем она накинула на его плечи расшитый плащ, распахнув его так,
чтобы было видно, как ее первый золотой подарок сияет  на  груди  юноши.
Наконец, она принесла высокие мягкие сапоги, которые стали в  ее  глазах
некоторым  извинением  его  непростительной  склонности  носить   штаны.
Точеные стройные ноги высоко ценились в краю этих великанов  с  могучими
телами. Ступни Хирела были узкими, изящными  и  почти  не  загрубели.  А
шрамы, которые появились на его теле  во  время  скитаний  и  уже  стали
бледнеть, восхитили Зхиани почти так же, как золотое сияние его волос.
   Когда она закончила, Хирел снова стал выглядеть  как  принц,  даже  с
коротко  подстриженными  волосами.  Он  прочел  это  в  глазах  девушки.
Ласковыми прикосновениями она нанесла королевское золото на его веки; ее
палец пробежал по изгибу его щеки,  молчаливо,  но  весьма  красноречиво
предлагая цвета: золотой, алый, зеленый. Он чуть не уступил ей, но в нем
еще оставалась крупица здравого смысла. - Нет, - непреклонно сказал  он.
- Хватит. Зхиани со вздохом  удалилась,  откинув  полог  своей  палатки.