ут все живут как в большой  семье  и
если какие-то конфликты случаются, то все  решается  полюбовно  в  своем
кругу.  Знаешь  русскую  поговорку  про  сор,  который  нельзя  из  избы
выносить?
   - Вашу русскую поговорку знаю! - не удержался от иронической  ухмылки
Закир Большой, намекая на происхождение генерала. - Да только я к  вашим
московским семейным делам имею мало отношения... Для меня что "сор", что
"мусор" - почти одно и то же.
   В  черных  глазах  Урусова  вспыхнули  желтые  тигриные  искры.  Этот
законный смеет над ним насмехаться! Намекает, сволочь, что,  мол,  он  -
дагестанец правильный, а генерал  Урусов  бросил  Кавказ,  перебрался  в
Москву и прислуживает "мусоркам"? "Ну ладно, подумал Евгений Николаевич,
- это я тебе припомню, махачкалинский шакал!" И, подавив гнев,  спокойно
продолжал:
   - ...Ты хоть и кавказский вор, но я тебя не про  Кавказ  спрашиваю  -
если надо будет, спрошу у Шоты-грузина. Он-то  поди  побольше  твоего  в
авторитетах ходит! Но здесь,  в  Москве,  ты  не  последний  человек.  И
знаешь, что в  столице  решаются  самые  важные  вопросы.  Всем  нам  не
поздоровится, если что-то не так пойдет. Убили не  какого-то  сибирского
братана с бабками, а депутата Госдумы. И не просто депутата -  ладно  бы
он из хлева либеральных  демократов  был,  ладно  бы  за  ним  шлейф  из
"уголовки"  тянулся,  -  так  нет  же,  убит  известный  государственный
деятель. Убит будущий кандидат в президенты. А кандидатов в  президенты,
Заки рыч, так, за здорово живешь на шоссе не убивают. Ясно  же,  что  за
этим кто-то стоит... А ты вот молчишь, делаешь вид, что не знаешь! Какой
же ты после этого московский авторитет? Посуди сам!
   И генерал ввинтил жесткий взгляд прямо в глаза  Закира  Большого.  Он
понимал, что Закир скорее всего никакого отношения к этому  убийству  не
имеет и иметь не может,  но  именно  Закир,  с  его  мощными  связями  в
российском криминальном мире, способен что-то разузнать и выйти на  след
убийц. Урусов знал: дело даже не в поимке группы стрелков -  а  судя  по
тому, что на месте преступления нашли два ствола и стреляные  гильзы  от
трех стволов, покушение было организовано широко, с размахом,  и  в  нем
участвовало как минимум трое...
   Такие серьезные убийства не делаются без ведома очень больших  людей.
Главное сейчас в том, чтобы понять, кто и с какой именно целью "заказал"
Шелехова.
   - Я очень хотел  бы  надеяться,  Закирчик,  -  продолжал  Урусов,  не
дожидаясь ответа, - что наш давний уговор - то, о  чем  мы  договорились
летом, - остается в силе. Ты  мне  поможешь,  а  я,  если  судьбе  будет
угодно, помогу тебе ...
   Урусов имел в виду состоявшийся у них в июле разговор, в  котором  он
потребовал, чтобы Закир через крупных воровских авторитетов собирал  всю
информацию о всяческих назревающих конфликтах или  возможно  готовящихся
разборках в Москве. Особенно его волновал период до лета 2000  года,  то
есть до  выборов  нового  президента.  Закиру  Большому  не  нужно  было
объяснять, что от итогов этих выборов зависит  будущая  расстановка  сил
как в эмвэдэшном,  так  и  в  криминальном  мире  России.  Генерал  лишь
дополнительно намекнул, что эта  деликатная  просьба  исходит  из  самых
высоких кабинетов... Но, конечно, генерал Урусов тогда  слукавил:  никто
из вышестоящего начальства не давал именно ему каких-то особых поручений
на  "спецразработку"  криминальных  авторитетов.  Там,  наверху,  скорее
всего, было не до Урусова.  И  генерал  вынужден  был  пуститься  в  это
рискованное предприятие по своему разумению, в надежде убить сразу  двух
зайцев:  действительно  добиться   надежного   затишья   в   Москве   на
предвыборный период, а заодно самому  поглубже  запустить  руку  в  дела
"законных". Это ведь как рыбная ловля в осетровый нерест: сунешь руку  в
бурливый поток, пошевелишь там пальцами наобум - да и прихватишь толстую
севрюжину с распухшим от икры брюхом.
   Он когда-то, еще будучи махачкалинским школьником, на каникулах летом
так и ловил осетров, а потом толкал икорку скупщикам... Москва -  далеко
не Махачкала, тут и "осетры" водятся пожирнее, и "улов"  можно  надыбать
побогаче. Надо  только  знать  места  для  рыбалки...  И  время  зря  не
терять... Под лежачий камень вода не течет.
   Тогда,  во  время   летней   встречи,   дагестанский   вор   проникся
настоятельными просьбами генерала и пообещал содействие.  Да  и  как  же
иначе он мог  поступить,  если  Евгений  Николаевич  в  разгар  застолья
приоткрыл "заветную"  папочку  с  собранным  на  Закира  материальцем  и
показал ему всего лишь три оперативных рапорта,  но  и  этих  трех  было
достаточно, чтобы Закира Большого бросило  сначала  в  жар,  а  потом  в
холодный пот. Подпольные героиновые заводики на Каспийском бережку могли
бы выйти Закиру Большому боком. "А что, Закирчик,  если  эта  информация
станет достоянием большого воровского общества?" - ехидно спросил  тогда
генерал Урусов, заедая огурчиком очередную рюмочку водки...  С  тех  пор
Закир и стал таким сговорчивым.
   Вчерашнее убийство Шелехова напугало Урусова  не  на  шутку  Конечно,
формально он не нес никакой ответственности за это происшествие,  и  его
главк не будет принимать участия в расследовании. Однако, если бы  вдруг
оказалось, что в убийстве замешаны кавказские мафиозные кланы, с него бы
спрос был по полной программе. С другой стороны, его и самого  разъедало
любопытство: он сам хотел понять, что же произошло. Вот и решил провести
самостоятельное  расследование  -  с  помощью  московских   криминальных
кругов. Если, паче чаяния, ему  удастся  раскрыть  это  убийство  раньше
официального следствия - о, это  будет  сильным  ударом  по  руководству
Следственного комитета и, возможно, откроет Евгению Николаевичу путь  на
самый верх министерской иерархии... И  сама  мысль  об  этом  доставляла
Урусову тот самый, как он любил выражаться, "эмоциональный оргазм"!
   - Ну, в общем, ты меня понял, Закирчик. Я должен знать, кто "заказал"
   Шелехова. Позвони мне... по тому телефону, ты  знаешь...  -  небрежно
мотнул рукой Урусов.
   Закир к еде не притронулся. Он  молча  поднялся  и,  едва  кивнув  на
прощанье, ушел. Гордый, шакал! Горным орлом себя  мнит.  Ну  ничего,  мы
тебе крылья-то подрежем, погоди, придет время!  Не  таким  обрезали:  те
тоже сначала ерепенились, а потом кровью харкали и на  коленях  ползали.
Урусов почувствовал, как внутри закипает ненависть. Все-таки зов предков
ничем не заглушишь.
   Кавказский темперамент - тут уж ничего не поделаешь...
   Евгений Николаевич ощутил, как  застучало  в  висках,  как  вспыхнули
щеки, дыхание участилось. Рассердил его дагестанский  уголовйик.  Крепко
рассердил.
   Генерала всегда бесило то, как неприступно гордо держится с ним  этот
ублюдок.
   Подумаешь, законный вор. В гробу мы таких видали. Видите  ли,  он  не
признает власти над собой - не хочет признать! Ну ничего, обломаем -  не
таких обламывал Евгений Урусов.
   Он схватил вилку со стола и с силой сжал ее в пальцах -  мельхиоровая
вилка послушно согнулась, как оловянная. Урусов отбросил ее  в  сторону.
Ну вот, завелся. Опять. После чеченской войны  с  ним  это  стало  часто
случаться.  Надо  держать  себя  в  руках.  И  все  же  не   прав   этот
махачкалинский шакал, если думает, что Урусову чужд  норов  его  горских
предков! Он выглянул из-за портьеры в зал  и  сразу  заметил  тех,  кого
искал взглядом.
   Евгений Николаевич всегда приходил на встречи со своими  "связниками"
под прикрытием двух ребят из службы  внутренней  безопасности  главка  -
Никиты Левкина и Артема Свиблова,  двухметровых  качков,  которые  одним
своим видом могли насмерть перепугать прохожих  на  оживленной  улице  в
ясный день. Иногда к ним присоединялся Виктор Кузяков, в прошлом  мастер
спорта по греко-римской борьбе.
   Ребята никогда не толклись около своего начальника. Вот и сегодня они
вдвоем подвалили к Речному вокзалу в сверкающем джипе с  прибамбасами  и
вошли в ресторан следом за генералом, делая вид, будто ни сном ни  духом
не ведают,  что  это  за  великовозрастный  лох  в  черной  косухе.  Они
расположились на  почтительном  расстоянии  от  шефа,  готовые  в  любой
критический момент совершить бросок и заключить в свои стальные  объятия
всякого, кто осмелится покуситься на безопасность их шефа... Сейчас  оба
сидели  в  центре  зала  напротив  друг  друга  и  внимательно   изучали
посетителей, ленивым взглядом облизывая их жующие лица.
   Но не они сейчас интересовали Евгения Николаевича. Он жадно скользнул
взглядом по лицам посетителей. Прямо перед его укромным  убежищем  стоял
роскошно накрытый стол на шестерых,  за  которым  сидели  две  девицы  и
четыре парня. За столом то и дело раздавался  заливистый  хохот.  Пацаны
смешили телок. Урусов зафиксировал одну из них. Смазливая моська. Черная
пышная копна коротко стриженных  волос,  тоненькая  майчушка.  Джинсики,
крепко обтягивающие тугую попку На майке Урусов разглядел надпись: "Fuck
off Guys" и усмехнулся. Что такое по-английски FUCK, он знал -  и  очень
любил это дело. Буквы С и G торчали вызывающими холмами. Урусов  облизал
мгновенно пересохшие губы. Эх, эту чернявую козочку раскорячить бы раком
прямо здесь, на этом мраморном полу, и впендюрить ей по самое не могу...
Он ощутил мелкую нервную дрожь во всем теле - в бедрах, в  коленях.  Так
бывало с ним всегда...  Всегда,  когда  его  внезапно  охватывала  волна
похоти, когда его властно затягивал водоворот неуемного,  непреодолимого
желания доставить себе мучительное наслаждение: схватить сильными руками
податливое женское тело, измучить, искусать его... Вот и  сейчас  совсем
рядом с ним -  только  руку  протяни!  -  сидела  смазливая  молоденькая
поблядушка в тонкой  майке  на  голое  тело  и  бесстыдной  возбуждающей
надписью на груди... Ох, как же ему не терпелось... Но сейчас не время.
   И чтобы загасить внезапно возникшее вожделение, Урусов  взял  в  чуть
дрожащие пальцы стопку водки и одним махом заглотил обжигающую жидкость.
   Хороша! Не закусывая, он налил и выпил вторую  стопку,  почувствовав,
как кровь побежала по жилам и как он стал  успокаиваться.  Теперь  он  с
удовольствием поддел вилкой лоснящийся жирком ломтик угря и  отправил  в
рот.
   - Вот так, бляха-муха!  -  выругался  генерал  и  в  ожидании  второй
встречи стал вспоминать о своем позавчерашнем упоительном приключении  в
молодежном клубе "Барабан" на Тверской. Та  телка  тоже  была  такая  же
тоненькая и сиськастая, с такой же черной копной волос...
   За портьерой раздался шум, и нарочито громкий  голос  Столбуна  опять
известил сидящего за перегородкой генерала о  новом  госте:  "Проходите,
Владимир Сергеевич! Вас уже  давно  ждут!"  Урусов  усмехнулся:  молодец
Столбун. "Вас уже  давно  ждут"  -  этим  директор  ресторана  прозрачно
намекнул очередному прибывшему, что тот непозволительно опаздывает...

Глава 8

   В бильярдной, расположенной в подвальном этаже  огромной  трехэтажной
дачи за высоким живым забором буйных лип,  как  всегда,  витал  пьянящий
аромат дорогих голландских сигар. Хозяин дачи Алик Сапрыкин был  большим
ценителем этих длинных темно-коричневых "палочек  здоровья",  как  он  в
шутку их называл. К сигарам его приучил отец, Иван  Пахомович  Сапрыкин.
Приучил Алика он ко  многому,  в  том  числе  и  к  "маленьким  телесным
радостям" (его  выражение!).  Сегодня,  вопреки  обыкновению,  Александр
Иванович распорядился, чтобы шестидесятилетняя кухарка Аня задержалась и
приготовила к вечеру "что-нибудь легкое". Аня лет  сорок  проработала  в
блоке питания соседнего дачного  поселка,  где  еще  с  эпохи  развитого
социализма стояли совминовские дачи. По  совместительству  она  стряпала
старому Сапрыкину, а после  его  смерти  три  раза  в  неделю  приходила
готовить его сыну. Алик старался не допускать ее к  своим  гостям  -  не
потому, что стеснялся этой простоватой, хотя и доброй  шестидесятилетней
тетки, но просто потому, что знал: Аня, равно как и  вся  обслуга  этого
подмосковного  дачного  архипелага,  -  кадровый   работник   спецслужб,
потомственные  "уши  и  глаза"  всемогущего  "комитета",  которые  после
распада  Советского  Союза  и  самого  КГБ  перешли  под  крыло   бывших
гэбэшников, возглавлявших теперь частные "охранные фирмы". Эти "охранные
фирмы"  в  основном  специализировались  на  "ловле   широким   бреднем"
компромата на всех и вся - на всякий случай. Потому что в  новой  России
ничто не доставалось так дешево и не  ценилось  так  дорого,  как  любая
приватная  информация  -  будь  то  телефонный   разговор   кремлевского
аппаратчика  с  тещей  или  видеосъемка   президента   крупного   банка,
ковыряющего у себя в заднице перед зеркалом.
   Словом,  ушлый  Алик  Сапрыкин  никогда  не  позволял   кухарке   Ане
присутствовать в доме во время таких важных встреч,  какая  должна  была
состояться сегодня вечером.
   На большой разговор к  себе  в  подмосковную  Жуковку  он  пригласил,
помимо своих самых близких и верных соратников Петюни и Витюши - то бишь
Петра Петровича Буркова и Виктора Ивановича Самохина, -  трех  отставных
генералов ФСБ, которые, хотя давно были на пенсии, вовсе  не  отошли  от
дел и, не занимая никаких громких должностей на гражданке,  поддерживали
связи с бывшими коллегами по службе и вообще были в курсе всех  событий,
о которых, как правило, не сообщала  свободная  российская  пресса.  Они
доподлинно знали, кто, с кем, почем и зачем торгует металлом  и  нефтью,
боевыми вертолетами и черной икрой, пшеницей и наркотиками. Эти хитрющие
отставные генералы знали по именам-отчествам едва ли не всех министров и
замминистров за последние десять-пятнадцать лет  и,  будучи  со  многими
влиятельными людьми в доверительных отношениях,  выуживали  по  крупицам
ценнейшую  информацию,  которую  аккуратно  складировали  не  только   в
необъятной картотеке своей памяти,  но  и  в  своих  библиотеках,  чтобы
когда-нибудь в нужный  момент  легко  выудить  ту  или  иную  "фишку"  с
интересующими сведениями.
   Иногда могло показаться, что им в этой жизни уже ничего не нужно, что
за долгие годы беззаветной службы  советской  власти  они  получили  все
мыслимые и даже немыслимые привилегии, льготы  и  авансы.  Но  это  было
далеко не так.
   Действительно, в отличие от  "новых  русских",  их  не  прельщали  ни
испанские виллы ни личные самолеты,  ни  миллионные  счета  в  оффшорных
банках. Но им в последние годы недоставало  сознания  своей  значимости.
Они затаили жестокую и горькую обиду на  новую  власть,  которая  просто
выбросила их из государственной машины как ненужный хлам. О них  забыли,
их советы оказались  почти  никому  не  нужны,  их  богатый  опыт  -  не
востребован. Поэтому они злорадствовали  всякий  раз,  когда  с  позором
снимали с должности очередного министра  внутренних  дел,  или  публично
уличали во взятках министра юстиции, или отправляли в СИЗО  генерального
прокурора.
   Александр Иванович Сапрыкин, один из немногих представителей молодого
поколения бойцов  невидимого  политического  фронта,  это  очень  хорошо
понимал.
   Поэтому он и выработал такую уважительно-почтительную линию поведения
в отношении этих пожилых генералов: стариками называть их как-то язык не
поворачивался.  Его  бы  воля  -  он  готов  был  восстановить  памятник
Дзержинскому   на   Лубянской   площади,   вернуть   гранитного   Иосифа
Виссарионыча на Эльбрус. Ему не жалко - лишь  бы  завоевать  беззаветное
доверие этих могучих людей в поношенных генеральских кителях, в  которых
они неизменно приезжали к нему в Жуковку-5 на вечерние посиделки.
   В хитроумной стратегии затеянной им  серьезнейшей  политической  игры
старикам-гэбэшникам отводилась важная роль его политических  советников.
И если все пойдет именно по начертанному им плану и  результат  окажется
именно таким, как он его рассчитал, они займут  в  будущей  конфигурации
власти почетные  должности  -  каких-нибудь  специальных  представителей
будущего нового президента... А вот кто будет президентом? Вот это  пока
что был самый интересный, покрытый сплошным туманом вопрос.
   Алик в  последний  раз  перед  приходом  гостей  придирчиво  осмотрел
накрытый стол. Икра в круглых хрустальных вазочках, севрюжка в  нарезку,
свиной  окорок  кусочком,  крутобокие   помидорчики,   крабовый   салат.
Запотевшая бутылка "Московской" водки, стайка темных бутылок  "Боржоми",
простые водочные рюмки и  высокие  фужеры  для  минералки...  Сервировка
напоминала картинку из  старой  книжки  "О  вкусной  и  здоровой  пище".
"Пусть, -  подумал  Алик,  -  поностальгируют,  авось  размягчение  души
приведет к некоторому размягчению мозгов. А там..."
   Сегодня  ему  надо  было  провентилировать  важный  вопрос,   который
интересовал не только его, но, наверное, десятки, если не сотни и тысячи
людей, незримыми нитями связанных с Кремлем, чье жизненное  благополучие
- или крах - прямо зависело от выборов  нового  российского  президента,
назначенных, как известно, на июль будущего года.
   ...После третьей рюмки атмосфера  за  столом  явно  разрядилась.  Так
бывало всегда. В первые сорок минут  генерал-полковник  КГБ  в  отставке
Михаил Фаддеевич Юдин - в застолье просто Фаддеич  -  держался  нарочито
натянуто и строго. По его примеру его бывшие подчиненные генералы Андрей
Парамонович Толстунов и Анатолий Игнатьевич Черемин  тоже  напускали  на
себя загадочную непроницаемость. Но от  угощения  не  отказывались.  Все
трое были кадровыми  гэбэшниками  и  в  годы  активной  службы  занимали
гражданские должности: Фаддеич возглавлял  выездной  отдел  ЦК  КПСС,  и
через его руки проходили все граждане, легально выезжавшие за кордон.
   Другими словами, он имел полную информацию как официального,  так  и,
главное, неофициального свойства практически о всех крупных,  средних  и
мало-мальски  значимых  "выездных"  советских  -  а  ныне  российских  -
гражданах. Толстунов лет пятнадцать возглавлял "первый отдел" в  МВД  и,
разумеется, обладал  столь  же  полной  информацией  обо  всех  кадровых
милицейских работниках.  Черемин  курировал  отдел  кадров  Министерства
иностранных дел -  под  его  "колпаком"  оказались  все  дипломатические
работники, включая послов и замминистров, не говоря уж о пяти министрах,
которых он пережил.
   - Ну, Михал Фаддеич, прикажите еще по одной! - весело предложил Алик,
подмигнув сидящим за столом. - А потом можно будет и шары покатать!
   Еще когда  был  жив  отец,  он  рассказал  Алику,  что  Юдин  большой
поклонник русской пирамиды, поэтому он и накрывал стол не в столовой,  а
тут, в темноватой бильярдной: после обильной и вкусной  трапезы  Фаддеич
обожал сыграть партийку-другую. Потом  он  впадал  в  такое  благодушное
настроение, что из него можно было веревки вить...
   Холодная струйка "Московской" наполнила рюмку Фаддеича. Тот, держа ее
в воздухе, вдруг брякнул:
   - Ну, что у  вас  в  Кремле-то  еще  не  шушукаются  насчет  грядущих
событий?
   Алик поставил бутылку на стол и удивленно воззрился на Фаддеича:
   - Вы что имеете в виду, товарищ генерал-полковник?
   Он с удовлетворением отметил, как просияло морщинистое лицо  старика:
тот обожал, когда к нему так обращались.
   - А то имею в виду, уважаемый Александр Иваныч,  что  плох  стал  наш
президент. Совсем ни к черту...
   - Но он ведь последние три-четыре года уже совсем  ни  к  черту  -  и
ничего, сидит на троне, -  возразил  Алик,  предчувствуя,  что  разговор
выходит на нужную ему траекторию.
   Старый генерал поднял палец вверх.
   - Он-то сидит и просидел бы еще лет десять, если бы печень позволила.
Но вот околокремлевским людям он совсем невмоготу стал. И они вынашивают
планы, как его удалить...
   - Вы хотите сказать, что "Дед" уйдет? - всплеснул  руками  Бурков.  -
Этого не может быть, потому что не может быть никогда!
   Фаддеич снисходительно усмехнулся:
   - Молодо-зелено! Когда Никита Сергееви