к у  негра  в
жопе!
   - Митек! - рявкнул Грунт. - Ты что, в сортире сидишь, что ли?
   - Не-а, - отозвался Митька. - Я в зале прилета, у главного табло.
   Грунт усмехнулся: трусит Митек, даже шуток не понимает.
   - Ладно, -  примирительно  заметил  он.  -  Как  там  ситуевина?  Что
сообщают - когда расчетное время прибытия?
   - По расписанию, - все таким же слабым голосом отрапортовал Митька. -
Ожидается в двадцать пятнадцать.
   - Как только объявят прибытие, сразу мне звони! - напомнил Грунт. - И
потом можешь отваливать восвояси.
   - Понял! - уже громче произнес Митька с облегчением в голосе.
   "Все ясно, - подумал Грунт.  -  Только  и  думает,  как  бы  поскорее
смыться".
   Митька ничего не знал о том, какую роль  он  выполнял  в  предстоящей
операции. Да и о самой операции -  ни  сном  ни  духом.  Грунт  не  стал
посвящать его в свой план - специально. Если  что  пойдет  не  так,  как
нужно, не так, как он планирует, и Митьку вдруг повяжут - тот ничего  не
сможет рассказать ментам, потому что сам не s курсе.  Ну,  попросил  его
приятель по мобильнику сообщить о прилете какого-то самолета из  Греции.
Ну и все. А зачем - хрен его знает...
   Не знал Митька и о том, что не он один  был  задействован  сегодня  в
операции слежения. У Грунта был еще один  связной  -  надежный  человек,
которого  он  никогда  не  видел  в  лицо.  Потому  что   они   общались
исключительно по сотовой связи - номер телефона дал  ему  Коля  как  раз
неделю назад, когда Грунт позвонил ему, как  договаривались,  и  вкратце
рассказал о своем плане перехвата Шелехова  по  дороге  из  Шереметьево.
Коля похвалил его и вот тогда-то предложил ему для  страховки  в  помощь
своего человека, который работал  то  ли  в  обслуге,  то  ли  в  охране
депутатского зала аэропорта Шереметьево. "Ну, блин, все у них схвачено!
   - подумал тогда Грунт - Контора работает..."
   Как звали связного -  этого  он  не  ведал.  Связному  было  поручено
позвонить Грунту в тот момент, когда  Шелехов  получит  свой  паспорт  и
выйдет из зала.
   Шелехова досматривать сегодня не будут...  Грунт  перевел  взгляд  на
дорогу  Движение  на  этом  отрезке  трассы  было  спокойным.  Днем  тут
проходила в  среднем  одна  машина  в  две  минуты.  Автобусы  -  раз  в
десять-пятнадцать минут. А сейчас, к  вечеру,  транспорта  стало  совсем
мало.

Глава 5

   Внизу показались убегающие к горизонту два длинных ряда синих  огней,
ограничивающих взлетно-посадочную полосу. Голубоглазая стюардесса ходила
по широкому ряду салона первого класса  и  собирала  пустые  пластиковые
рюмки.
   Шелехов с улыбкой отдал ей пустую фляжку  из-под  виски  "Лонг-Джон".
Потом встал и, набросив  пиджак,  кивнул  Игорю  Пахоменко:  мол,  пора,
вынимай. Тот, перехватив взгляд шефа, с готовностью  полез  под  широкое
кожаное  кресло  и  осторожно  вытащил  туго  набитый  кожаный   саквояж
"Самсонайт".
   - Пока подержи у себя, - негромко сказал Шелехов,  -  как  выйдем  из
самолета, я у тебя заберу.
   - Мы немного раньше времени прибываем, - заметил Игорь. - Петрович не
опоздает? Шелехов помотал головой.
   - Вряд  ли.  Петрович  наверняка  уже  там  стоит.  Хотя...  Надо  бы
проверить!
   - С этими словами он снял трубку вмонтированного в кресло телефона и,
нажав„ несколько кнопок, поднес его к уху. - Петрович! - громко произнес
он. - Мы на подлете. А  ты  где?  Та-ак-Ну  молодец.  Жди.  Минут  через
пятнадцать будем... Он убрал телефон в карман и пристально  поглядел  на
саквояж.
   - Ну вот что, Игорь. Я в  зал  его  сам  пронесу,  а  ты  возьми  мой
чемодан.
   Надеюсь, на этот раз все обойдется.
   Игорь  Пахоменко,  уже  полгода  как  работавший  v  Шелехова  личным
охранником, до сих пор не привык к тому, как его шеф лихо провозит через
российскую границу крупные суммы валюты. У Шелехова был  дипломатический
паспорт какой-то  хитрой  серии,  позволявший  его  обладателю  миновать
таможенные службы  всех  международных  аэропортов  и  вокзалов  России.
Впрочем, при нынешней частой смене таможенных начальников  этот  паспорт
все равно не  давал  стопроцентной  гарантии  на  свободный  проход  без
досмотра:  каждый  новый   руководитель   Государственного   таможенного
комитета, желая проявить' рвение и усердие, считал своим  долгом  засечь
на границе какого-нибудь важного нарушителя - будь то министр  или  член
Государственной думы. Игорь пользовался доверием Шелехова и, сопровождая
его во всех зарубежных  поездках,  всегда  знал,  что  лежит  в  кожаном
"Самсонайте". Поэтому он и волновался: ну ладно, в прошлые  разы  как-то
получалось, но вдруг именно  сегодня  все  сорвется  -  и  шефу  устроят
контрольный шмон...  Тогда  никакие  диппаспорта,  никакие  госдумовские
ксивы  не  помогут.  Шутка  ли  -  восемьсот  тысяч  баксов  налом   без
документов...
   Они пробыли в Греции всего ничего - три  дня,  только  и  успели  что
смотаться на пляж разок да проехаться  по  меховым  фабрикам  -  Леониду
Васильевичу надо было присмотреть шубу для своей  московской  секретарши
Лелечки. Игорю это было странно: Лелечку он видел раза три - чего в  ней
нашел шеф, непонятно. Ну ноги от шеи, ну глазищи как два  озера  Байкал,
ну сиськи тугими Дыньками, но ведь  дура  непролазная  -  так,  Маня  из
Бобруйска. Про таких говорят: ты  рот  держи  в  рабочем  состоянии,  но
только молча! Потом, после меховых фабрик, они отправились  в  Афины,  и
там, в роскошном небоскребе из  зеркального  стекла,  Леонид  Васильевич
встретился с какими-то хмырями - именно ради  этой  встречи,  как  понял
Игорь, и была устроена  их  краткая  поездка  в  Грецию.  Хмыри  отлично
говорили по-русски и явно были не греки, хотя и чернявые -  может  быть,
кавказцы. После разговора с ними Леонид  Васильевич  получил  этот  туго
набитый саквояж. Игорь как всегда ничего не спрашивал - не положено.  Но
он же не дурак!
   Тут все ясно как божий день. Леонид Васильевич  собирался  в  будущем
году баллотироваться в президенты. И этот саквояж -  как  и  те  так  же
плотно набитые сумки  и  портфели,  которые  он  привозил  в  Москву  из
Люксембурга, Испании и  Туниса,  -  таил  в  себе  "избирательный  фонд"
Шелехова. Единственное, чего не знал Игорь, чьи это  деньги  и  как  они
попадают в руки Шелехова. Но и этого ему было не положено знать.
   Леонид Васильевич развалился в  кресле  и  уставился  в  иллюминатор.
Внизу под ним  стремительно  улетало  прочь  море  леса.  В  сгущающихся
сумерках уже завиднелись жилые массивы, тонкие ленточки дорог и мчащиеся
по ним редкие автомобили с зажженными  фарами.  Он  машинально  потрогал
тугой кожаный бок саквояжа. Ашот сказал, что через две-три недели  будет
еще миллиона полтора. Но  в  целях  безопасности  за  ними  лучше  будет
приехать в Италию, а не в Грецию: могут засечь. Что ж, это  удобно:  как
раз  в  конце  будущего  месяца  Шелехов  собирался  вместе  с   думской
делегацией отправиться  в  Рим  по  приглашению  какой-то  парламентской
комиссии - вот тогда-то и можно будет вывезти эти деньги. Это тем  более
удачно, что думскую делегацию в Шереметьево  вряд  ли  будут  подвергать
контрольному досмотру - это не принято,  хотя  любой  таможенник  знает:
члены представительных государственных делегаций всегда  провозят  через
границу недозволенные вещи. Взять хотя бы  тот  инцидент  с  замминистра
финансов... Но сегодня могло произойти, всякое. Он приготовился к любому
развитию событий, у него даже была на  всякий  случай  заготовлена  одна
бумага, подписанная очень большим человеком из Кремля - слишком большим,
чтобы  шереметьевские  таможенники,  обнаружив   у   депутата   Шелехова
значительную сумму долларов, осмелились ослушаться строгой формулировки:
"...в государственных интересах... провозит валютные денежные  средства,
предназначенные для специального финансирования... в виде исключения без
официально оформленных... пропустить без  досмотра..."  Так  когда-то  в
соответствии с секретными постановлениями Политбюро ЦК  КПСС  сотрудники
первого  главка  КГБ  вывозили  из  страны  валюту   для   "специального
финансирования" - а  фактически  на  текущие  нужды  "братских  партий".
Времена сильно изменились, и давно уже нет ни  первого  главка  КГБ,  ни
Политбюро ЦК КПСС, но система-то работает. Даже люди остались  на  своих
местах - вон этот армянин Ашот: как работал в Греции при Андропове,  так
до сих пор и сидит - только "крыша" у него теперь другая, он  теперь  не
спецкор "Правды", а греческий бизнесмен. Шелехов усмехнулся. Одно только
неясно с этим Ашотом: откуда он берет все эти  деньги,  эти  миллионы  -
ведь он вынимает их из тумбочки регулярно.
   Самолет с мягким толчком приземлился и помчался по бетонной полосе. В
иллюминаторе замаячил далекий темный прямоугольник аэровокзала.
   Что Шелехов знал наверняка  -  так  это  то,  что  средства,  которые
поступают  в  его   "черную   кассу",   изначально   имеют   "оружейное"
происхождение. Как-то  пару  лет  назад  он  познакомился  с  людьми  из
Росвооружения,  они  сведи  его  с  директорами   крупнейших   оборонных
предприятий Сибири и Урала, а те в свою очередь представили  его  другим
людям - уже опять в Москве, к нему и  веревочка  потянулась.  А  полгода
назад он встретился  с  Владиславом  Игнатовым  -  руководителем  нового
иочень успешно развивающегося концерна "Госснабвооружение". Об Игнатове,
правда, ходили какие-то темные слухи: что он чуть ли не закоренелый  зек
и коронованный вор в законе, да только Шелехову было на  это  наплевать.
Он несколько раз встречался с Игнатовым и убедился, что этот  молодой  -
ему и сорока еще не было - бизнесмен не  только  отлично  разбирается  в
своем деле, но, пожалуй что, и неплохо представляет,  как  функционирует
вся экономическая и финансовая система страны: у него было,  как  теперь
модно говорить, макроэкономическое мышление. Игнатов познакомил депутата
со  своей  программой  реформирования   системы   экспорта   российского
вооружения, и Шелехов  был  настолько  поражен  его  свежими  и  смелыми
идеями, что даже пообещал поддержку "Лоббировать будете меня в Думе?"  -
засмеялся тогда Игнатов. "Буду", - честно признался Шелехов. "Ну что  ж,
- сказал Игнатов, - тогда получится как в русской народной сказке - и  я
вам как-нибудь пригожусь". А еще  через  три  месяца.  у  них  состоялся
очередной разговор, когда Игнатов на полном серьезе  предложил  Шелехову
финансовую  помощь.  Конечно,  тогда  еще  и  речи  не  было   о   новых
президентских выборах - все, напротив, думали, что кремлевский "Дед"  не
мытьем так катаньем продлит себе полномочия и останется президентом  еще
лет этак на пять. Но выборы все  равно  были  запланированы,  и  Игнатов
прямо предложил Шелехову  баллотироваться  в  президенты.  Вот  тогда  и
выяснилось, что у руководителя "Госснабвооружения" есть немалые  ресурсы
в регионах - и политические, и информационные.  Игнатов  поведал  ему  о
финансовых   средствах,   которыми   можно   было   воспользоваться    в
избирательной кампании, - это  были  деньги,  выведенные  из  России  на
оффшорные счета и затем возвращаемые  -  но  уже  в  виде  наличности  -
обратно в Россию. "Значит, все врут наши журналисты, что  капитал  бежит
из России?" - пошутил тогда Шелехов. На что  Игнатов  серьезно  ответил:
"Эти журналисты либо не в курсе, либо, наоборот, вполне в курсе  -  и  в
любом случае, конечно, врут! Из России выводятся очень большие деньги  -
миллиард долларов в неделю, но вовсе не для того,  чтобы  припрятать  их
где-то на Карибах. Это все чушь.  Деньги  должны  работать.  Умные  люди
выводят из России валюту, чтобы потом ее сюда же вернуть и  использовать
по назначению".
   "Например, для незаконного финансирования избирательных кампаний?"  -
съязвил Шелехов. "Например, для этого", - не моргнув  глазом  согласился
Игнатов.
   Шелехова тогда так и подмывало спросить - потому что  их  разговор  с
глазу  на  глаз   в   особняке   "Госснабвооружения"   получился   очень
доверительным - насчет всех  этих  сплетен  о  том,  что  Игнатов  якобы
крупный криминальный авторитет и вор в законе... Но не успел.
   "Ничего, - подумал Леонид Васильевич, - завтра мы с ним встретимся, и
я обязательно спрошу". Подхватив тяжелый саквояж и  кивнув  на  прощанье
голубоглазой стюардессе,  он  вышел  из  салона.  Уже  идя  по  пологому
проходу-"кишке", соединявшей самолет и здание аэровокзала,  он  подумал:
"А в конце концов, какая мне разница! Вор он  в  законе  или  не  вор...
Главное понять,  зачем  я  ему  нужен.  Хотя  что  же  тут  непонятного.
Владислав Геннадьевич действует в строгом соответствии с давно принятыми
в России  и  никем  не  отмененными  законами  -  и  в  этом  смысле  он
действительно  был  "законным".   Шелехов   даже   рассмеялся   удачному
каламбуру.  В  этом  смысле  все  мы  "законные".  Услуга   за   услугу.
Бескорыстных услуг не бывает. За услуги полагается аппетитная премия - в
виде  ли  министерского  портфеля  или   депутатской   ксивы.   Игнатову
депутатство не  нужно,  и  министром  он  быть  не  захочет.  Он  весьма
прозрачно намекнул, что его интересует  прежде  всего  бизнес  и  только
бизнес. Значит, сделал вывод  Шелехов,  он  ожидает  режима  наибольшего
благоприятствования для своего бизнеса. Ну что ж,  это  вполне  законная
награда...
   Осталась самая малость победить на президентских выборах.
   Начало смеркаться, и Грунту это было на руку. Он лежал в своей засаде
и в двадцатый, может быть, раз  мысленно  прокручивал  свои  действия...
Лишь бы не было машин... Лишь бы не было машин, молил он.
   Вдруг спрятанный  во  внутреннем  кармане  куртки  мобильный  телефон
пропиликал легкомысленную мелодию. Грунт от неожиданности даже вздрогнул
и взглянул на часы.  Четверть  девятого.  Что-то  рановато.  Он  вытащил
мобильник и прижал его к уху.
   - Слушаю! - негромко  буркнул  он.  -  Приземлился!  -  взволнованным
громким голосом доложил Митька.
   - Че так рано? - недовольно поинтересовался Грунт.
   - Не знаю. Не сказали. Только объявили, что произвел посадку. - Голос
у Митьки дрожал.
   - Ладно, парень, вали! Поезжай на автобусе до Речного вокзала. Мне не
звони - если понадобишься, я тебя сам найду.
   И, не дожидаясь Митькиного отзыва. Грунт вырубил "Нокию".  Теперь  он
ждал еще одного звонка. И минут через пятнадцать "сотейник" завякал. Это
был связной из депутатского зала. Он только и сказал: "Клиент  пошел.  С
ним один сопровождающий. Саквояж при нем", - и вырубился.
   Грунт убрал телефон и нащупал в лежащей рядом. с ним  холщовой  сумке
холодный металл автомата. Длинный цилиндр глушителя уже был навернут  на
ствол, оставалось только приладить  оптику.  Грунт  порылся  в  сумке  и
вытащил инфракрасный прицел. Привинтив над стволом массивную насадку, он
прильнул глазом к  окуляру.  В  сгустившихся  сумерках  Грунт  отчетливо
разглядел отдельно стоящую березу на лужайке впереди, метрах в  двухстах
от шоссе. Ну, разглядел березку, разглядит  и  людей  в  "ауди".  Черная
"ауди" с синей мигалкой, госномер 008.  Он  направил  трубку  прицела  в
сторону аэропорта. Вдалеке виднелась пересекающая шоссе эстакада. Где-то
через полчаса оттуда, из-под эстакады, вырвется черная машина  с  важным
пассажиром.
   Машина показалась через двадцать восемь  минут.  Грунт  нахмурился  и
крепко сжал холодный металл левой рукой, а  правой  впился  в  рукоятку,
положив указательный палец  на  спусковой  крючок.  Машина  приближалась
очень быстро.
   Пожалуй, шла не меньше ста в час. И в самую  последнюю  минуту  Грунт
принял решение стрелять  не  по  боковому,  а  по  лобовому  стеклу:  он
побоялся, что "ауди" стрелой промчится мимо его  засады  и  пули  только
чиркнут по касательной. Он навел трубу  прицела  на  лобовое  стекло  и,
точно в волшебном фонаре, вдруг увидел в призрачном  зеленоватом  сиянии
внутренность салона и  три  мужские  головы.  Две  поближе  -  это  были
водитель и сопровождающий, и одна голова поглубже - человека,  сидевшего
на заднем сиденье. Голова господина Шелехова. В самый последний  момент,
когда он уже нажал на спусковой крючок автомата, Грунт подумал: "А вдруг
телохранитель и Шелехов поменялись местами?" Но думать было уже поздно.
   Автомат свирепо закашлял, нервно забился в руках, точно потревоженное
животное. И в трубу прицела Грунт увидел, как лобовое стекло "ауди" враз
покрылось плотной паутиной трещин и рытвинками пулевых отверстий. "Ауди"
резко завалилась к обочине и на полной  скорости  врезалась  в  бетонное
заграждение строительной площадки. Капот  сплющился  в  гармошку.  Грунт
вскочил и бросился со всех ног к машине, осматриваясь на бегу.
   Вокруг не было ни души. В плотной вечерней мгле только сияли  далекие
оранжевые фонари Ленинградки.
   Этот участок дороги не освещался. Грунт подбежал к  машине  и  рванул
заднюю правую дверцу. Шелехов лежал на сиденье, откинув голову назад. Он
был весь залит кровью. Правая рука  судорожно  сжимала  ручку  саквояжа.
Двое мужчин на  переднем  сиденье  были  также  мертвы.  Водитель  сидел
уткнувшись лицом в руль, его сосед - здоровенный  широкоплечий  бугай  -
сполз набок и завалился водителю на плечо.
   Грунт с силой вырвал ручку саквояжа из  мертвых  пальцев  Шелехова  и
припустил со всех ног к припаркованному впереди серому "жигулю".
   Дверца была не заперта. Грунт сел за  руль  и  первым  делом  раскрыл
саквояж. Сверху лежали какие-то иностранные газеты. Он разворошил газеты
и сразу увидел туго перетянутые  пленкой  пачки  долларов.  Сотенных.  С
замирающим от восторга  сердцем  Грунт  запустил  руку  поглубже.  Пачки
лежали плотными штабелями.
   Там их было штук сто, а может, и больше. Если сотенные баксы  уложены
в стандартные пачки по сто купюр, значит, в  каждой  пачке  было  десять
тысяч баксов. А если таких пачек в этом саквояже  сто,  значит,  тут  по
меньшей мере "лимон" баксов! Он включил зажигание и вырулил на дорогу.
   Этот "жигуль" Грунт угнал сегодня утром в Южном Бутово. Ему бы только
до  Москвы  на  нем  доехать,  до  Кронштадтского   бульвара.   Там,   у
автосервиса, он оставил свой "форд-сиерру". Он бросит уже не нужный  ему
"жигуль", пересядет в "сиерру" и рванет к себе в Балашиху.
   До Кронштадтского бульвара он доехал без приключений.  И  всю  дорогу
обнимал правой рукой кожаный саквояж, лежащий рядом с ним на сиденье.

Глава 6

   Владислав  взял  со  стола  изящный  пластиковый  пульт   и   включил
кондиционер.
   Белая коробка под потолком тихо заурчала и погнала  прохладные  струи
воздуха. В этот момент заверещал переговорник. Нажав  кнопку  и  услышав
мягкий голос Лены, он невольно улыбнулся:
   - Да, Леночка!
   - Владислав Геннадьевич! Я  хочу  напомнить,  что  у  вас  сегодня  в
двенадцать встреча в Таможенном комитете с Крутиковым.
   - Спасибо, я помню! Есть еще какие новости?
   - Нет, пока никаких, Владислав Геннадьевич! Он отключился.
   Молодец какая - на службе называет его по имени-отчеству Лена...
   Леночка...
   Молоденькая девушка, по сути, заменившая его  малолетней  дочке  Лизе
мать.
   А ему - кого? Жену?  Нет.  Прошло  еще  очень  мало  времени  с  того
ужасного дня, когда жемчужно-серебристый "мерседес", в котором ехали его
верная спутница жизни  Светлана  и  сын  Олежка,  прямо  на  его  глазах
взметнулся вверх в клубах черного дыма и  смертельных  огненных  плевках
взрыва. Чего только не повидал  на  своем  веку  Владислав  Геннадьевич,
через какие только испытания не пришлось ему пройти, но  такого  горя  и
такой боли он не испытывал еще никогда. Владислав не  понимал,  как  ему
удалось пережить тот самый страшный  миг  в  его  жизни.  Потом  долгими
мучительными бессонными ночами он все думал и думал, кляня себя  за  то,
что не смог уберечь самых близких, самых дорогих  ему  людей,  не  сумел
спасти ихведь, как ни крути, та бомба  предназначалась  ему,  Владиславу
Игнатову, законному вору, смотрящему России, а не  безвинным  женщин