товарищ  Сапрыкин  и
те, кто за ним стоит, вели все  это  время  свою  линию  и  использовали
генерала  милиции  только  в  качестве   прикрытия,   тогда   получается
следующее. Первое: Варяг сам разыграл весь этот спектакль вчера и сбежал
вместе  с  общаком.  В  пользу  этого  предположения  говорило  как  раз
исчезновение с дачи домработницы и девчонки.
   Планируя заранее свое исчезновение, он конечно же позаботился о своих
домочадцах. Не стал бы он бросать дочку - это факт. Вот тут только  была
одна нестыковочка: Игнатов не успел спрятать  свою  секретаршу.  Вариант
второй: режиссером спектакля был все-таки Сапрыкин -  и  именно  по  его
команде и с его ведома выкрали Варяга и  общак.  Ну  и,  понятное  дело,
дачников... В пользу обеих версий говорило то обстоятельство,  что  люди
Урусова проворонили Варяга в ресторане  на  Дмитровском  шоссе,  а  люди
Закира проворонили дачу вместе с ее обитателями и содержимым. Причем  на
обитателей дачи Евгению Николаевичу было наплевать: девчонка-малолетка и
баба пенсионного возраста его не  интересовали  -  их  даже  трахнуть  с
удовольствием нельзя. А вот этот  гребаный  тайник  интересовал  Евгения
Николаевича сильно. И у него теперь оставалась единственная  возможность
нащупать ниточку, которая, в случае удачи, может привести его к  тайнику
Варяга.
   Госпожа  Елена  Сорокина.  Леночка  Сорокина,  секретарша   господина
Игнатова. Ее-то Евгений  Николаевич  Урусов  все-таки  отловил.  Уж  эта
добыча - его собственная, ею он ни с кем делиться не намерен!
   И он использует эту добычу на все сто!

***

   Белый "линкольн" Закира Буттаева,  как  крейсер  по  морским  волнам,
плавно плыл по шоссе со скоростью под сто восемьдесят.  Закир  держал  в
руке хрустальную рюмку, наполовину наполненную янтарной жидкостью.
   Он признавал только дагестанский коньяк  -  не  те  жалкие  подделки,
разливаемые из "виноматериалов" на  московских  винзаводах,  и  даже  не
кизлярские сорта, а истинно благородный напиток,  который  изготавливали
из редчайших виноградных лоз, а затем десятки лет выдерживали  в  бочках
умельцы в его родовом ауле.  Этот  коньяк  разливали  в  простые  темные
бутылки и наклеивали на них рукописные этикетки, на  которых  обозначали
только год урожая, время выдержки и год розлива, да еще имя виноградаря.
   Сейчас в мини-баре лимузина  у  Закира  стояли  две  бутылки  коньяка
урожая 1972 года и соответственно четвертьвековой выдержки. Одну из  них
он почал только что. Закир отпил глоточек и, закрыв  глаза,  наслаждался
каждой каплей, обжигавшей нежную кожу языка.
   Настроение у него  было  хорошее.  Он  был  доволен,  что  сумел-таки
облапошить хитрого и безжалостного генерала, тем более такого подлого  и
коварного. Он точно не  знал,  какие  такие  политические  игры  затеяли
высокие люди совместно с милицейским генералитетом и какая роль  в  этих
играх отводилась  Варягу.  Но  одно  Закир  понимал  безошибочно:  пусть
сильные воюют с сильными. Но когда сильный хочет поднять руку на слабого
- этого допустить нельзя. Для Закира законы горской  чести  были,  может
быть, важнее воровских законов и понятий. Но даже по воровским  понятиям
дети не могли отвечать за прегрешения отцов...
   Он вспомнил, что ему рассказывал как-то один человек в Махачкале  про
генерала  Урусова.  Евгений  Николаевич  -  опасный  человек.  В   своем
служебном рвении он не признает никаких границ и никаких  ограничителей.
Все, что нужно и полезно для дела, которому он служит, шло  в  ход.  Для
него не существовало разницы между здоровым мужиком и  слабой  женщиной.
Они для генерала Урусова были только "объектами Разработки".
   Поэтому Закир не сожалел о том, что  он  сделал  втайне  от  большого
сходняка, фактически нарушив уговор заключенный крупнейшими авторитетами
России в отношении Варяга... Ну что ж, главное они получили  -Варяга.  И
общак... Хотя в отношении общака Закир не был так уж  уверен,  что  воры
поступили правильно.
   Общак должен быть при ворах - это закон. А теперь...  Как  все  будет
дальше - один аллах знает.
   Лимузин вплыл в ворота и остановился перед большим трехэтажным домом.
   Этот особняк в подмосковной Поваровке Закир  строил  два  года.  Кучу
денег стоил этот дворец, но он не напрасно их  потратил:  получилось  на
славу. Покруче, чем  дворцы  у  некоторых  дагестанских  или  грузинских
"хозяев жизни".
   В сопровождении охранника Лечи,  всю  дорогу  молча  просидевшего  на
переднем сиденье "линкольна", Закир прошел мимо бассейна  с  фонтаном  и
взошел по мраморным  ступенькам  на  крыльцо.  Застекленная  дверь  тихо
раскрылась, и на пороге появился другой охранник.
   - Все спокойно, Беслан? - тихо поинтересовался Закир.
   Тот кивнул:
   - Да, все тихо.
   - Как она?
   - Спала. Ела хорошо.
   Закир вошел в гигантскую  прихожую  с  высоким  стеклянным  потолком,
сквозь который в помещение струился мягкий дневной свет.
   Оказавшись в соседней комнате - это была просторная столовая, - Закир
не успел пройти и двух шагов, как ему навстречу бросилась девочка.
   - Дядя Закир! Ну что, папа приехал? - закричала она тревожно.
   - Нет, Лиза, -  серьезно  ответил  Закир  и,  приветлив  улыбнувшись,
присел перед ней на корточки. - Я же тебе объяснял: папа уехал в  важную
командировку.
   Надолго.
   - А где Валя? Лена где? - На глазах у девочки покатись  слезы.  Закир
вздохнул:
   - Валя завтра  сюда  приедет.  Обещаю.  А  Лена...  -  он  шнулся.  -
Наверное, она уехала с твоим папой. Она же работает  у  него  на  фирме.
Помогает ему, ты сама знать...
   - А почему он меня не предупредил?
   Закир развел руками.
   Лиза внимательно  посмотрела  в  черные  глаза  под  густыми  черными
бровями и тихо спросила:
   - Послушай, дядя Закир, а что это с  нами  вчера  хотели  сделать  те
дядьки?
   Это был киднеппинг?
   Закир, улыбаясь, кивнул:
   - Ну что-то вроде того.
   - А ты нас с Валей спас?
   - Выходит, так.
   Лицо Лизы просветлело. Она обвила ручонками загорелую шею  мужчины  и
прошептала ему на ухо:
   - Приедет папа - я ему расскажу, какой ты отважный!
   Закир с  трудом  оторвал  детские  ручки  от  себя  и,  выпрямившись,
предложил:
   - А хочешь, я научу тебя делать плов?
   Девочка энергично закивала головой, и, взяв ее за Руку, Закир  устало
двинулся в сторону кухни.

Глава 24

   Широкая площадь перед выстроенным в форме парохода зданием  Северного
речного вокзала продувалась  морозным  декабрьским  ветром.  Отсюда,  из
густого кустарника на пригорке, площадь была видна как на ладони. Уже  в
шестой  раз  за  последние  три  недели  разведотряд  в  составе  бывших
сотрудников ГРУ Абрамова и Лебедева и примкнувшего к ним Андрея  Пронина
по прозвищу Зверек прибывал в парк Речного  вокзала  на  дежурство.  Они
приезжали сюда,  чтобы  выследить  того  самого  таинственного  брюнета,
которого тут видел летом Андрюша  Зверек  и  который  потом,  в  ноябре,
внезапно появился на стройке около ресторана "Золотая нива" и обезвредил
"спецназ" полковника Чижевского.
   Но пока что их субботне-воскресные вылазки  не  привели  ни  к  каким
результатам. Да и вряд ли могли  привести.  "Спецназовцы"  не  знали  ни
имени своего "клиента", ни места его работы, ни тем  более  графика  его
перемещений по  городу.  Зверек,  правда,  уверял,  что  видел  его  тут
несколько раз, но что с того?
   Дело было летом, брюнет мог тут просто культурно отдыхать в  обществе
местных работниц секс-сервиса... Где гарантия, что тут у  него  какая-то
постоянная явка?
   Но все равно они приходили сюда регулярно по субботам и воскресеньям,
потому что Зверек трижды засек "клиента" на этой площади  в  выходные  -
два раза в субботу и один раз в воскресенье.
   Прошел уже почти месяц со дня исчезновения  Владислава  Геннадьевича,
Чижевский давно "перешел на нелегальное положение", скрывшись из Москвы,
и только время от времени связывался  по  телефону  с  кем-то  из  своих
сотрудников, чтобы узнать новости и отдать новые распоряжения.  В  офисе
"Госснабвооружения" хозяйничали новые люди. Охрана сменилась полностью -
и теперь в вестибюле и по коридорам особняка расхаживали сытые  омоновцы
с  автоматами,  бросавшие  презрительные  взгляды   на   сотрудников   и
провожавшие  молоденьких  сотрудниц  цоканьем  языков  и  подмигиванием.
Многие комнаты были опечатаны, в  бухгалтерии  трудились  днем  и  ночью
какие-то  чужие  финансисты:   они   тщательно   изучали   документацию,
внимательно читали компьютерные таблицы, делали  бесконечные  распечатки
файлов. В бухгалтерию никого из прежних сотрудников концерна не пускали,
кроме главбуха Жени Ивановой.
   Все это Андрею Пронину удалось  выяснить  только  потому,  что  он  в
службе безопасности работал сравнительно недавно и Чижевский, когда взял
его в штат, записал (как в воду глядел!) не к себе в охрану,  а  в  АХО.
Завхоза Валерия Петровича пока не трогали, и Зверек  умудрился  дня  два
поошиваться в здании и провести визуальное наблюдение. Один раз  Зверьку
даже показалось, что в толпе многочисленных проверялыциков, по несколько
раз на дню приезжавших в "Госснабвооружение" с инспекциями, он  приметил
того самого плечистого брюнета, хотя трудно было сказать наверняка.
   Сегодня Зверек, уже, кажется, окончательно потерявший всякую  надежду
на успех, оставил старших товарищей в парке и, выйдя на площадь, сел  за
столик не закрывшегося на зиму  уличного  кафе  пивал  горячий  кофе.  В
кармане у него лежала миниатюрная рация. "Может быть,  сегодня  все-таки
повезет  -  думал  Зверек  горестно.  -  Ну  сколько   же   можно   сюда
наведываться! А может быть, я обознался?
   Мало ли широкоплечих черноволосых амбалов ходит по Москве!"
   Горячий кофе приятно согревал нутро. Вдруг внимание Зверька привлекли
две тачки, стремительно выкатившие на площадь со стороны  Ленинградского
шоссе.
   Парень поставил - чуть не бросил - чашку на столик. Кровь  прилила  к
его лицу,  и  он  даже  привстал  от  возбуждения.  Это  была  та  самая
машина-навороченная "Нива", в которой сидели двое, и один из них был тот
самый здоровяк-брюнет...
   Неужели все-таки подфартило?
   Неразлучные Абрамов и Лебедев  сидели  на  стволе  поваленной  летним
ураганом березы. Оба  сотрудника  расформированной  службы  безопасности
"Госснабвооружения" чувствовали себя спокойно. Возле поваленного  ствола
на снегу была расстелена плащ-палатка, а на ней  красовались  наполовину
опорожненная бутылка "Московской" и  две  эмалированные  кружки.  Оба  с
аппетитом закусывали докторской колбасой  с  черным  хлебом,  зеленью  и
свежими огурцами, запивая все это квасом из  пластиковой  бутыли.  Водку
они пока не трогали, приберегая для вечера. Метрах в двухстах от  них  в
глубине парка на обочине асфальтированной  аллеи  стояла  видавшая  виды
"копейка", но с безукоризненно отлаженными двигателем и ходовой частью.
   - Слышь, Серега, там эта  водяра  еще  не  выдохлась?  -  с  усмешкой
спросил Абрамова Лебедев. - На прошлой неделе недопили и на этой, боюсь,
не придется...
   - Да, повезло ей, этой водочке... - ухмыльнулся  Абрамов.  -  Сколько
таких же бутыльков мы с тобой прикончили, а эта все живет...
   - Ты где Новый год встречать собираешься? - поинтересовался  Лебедев.
- Может, втроем махнем куда-нибудь к теплому морю?
   - Это было бы неплохо, - согласился  Абрамов.  -  Вот  боюсь  только,
Фаридику с нами скучно будет, он ведь неженатый. Да и вряд ли нас  троих
Валерьяныч отпустит...
   - А ты  поговори  с  Валерьянычем,  -  предложил  Лебедев.  -  Мы  же
формально за штатом.
   - Формально - да, но фактически... в строю. Надо вот это дело наконец
закончить, тогда с довольным начальником легче  будет  разговаривать,  -
заметил Абрамов. - Но вот когда мы его закончим -  это  большой  вопрос.
Сколько времени уже нас Андрюшка сюда таскает, а все без толку,  никакой
гарантии, что изловим зверя.
   - Гарантия есть, - веско  сказал  Лебедев.  -  Законы  математической
статистики.
   - Дай-то бог!  -  хмыкнул  Абрамов.  -  Сволочная  у  нас  работенка,
конечно.
   Сколько ж надо тужиться, чтобы  ловить  одного  какого-нибудь  хмыря,
который, по совести говоря, давно  пулю  заслужил...  Толком  не  спишь,
жрешь что попало, пьешь какую-то бурду, часами торчишь то на жаре, то на
морозе, дома не ночуешь, всегда на нервах... И главное - наша  служба  и
опасна и трудна и ни перед кем похвастаться нельзя,  даже  перед  родным
сыном,  -  наоборот,  все  боишься,  как  бы  он  не  узнал  про  папашу
чего-нибудь лишнего.
   - Ну, главное, приключений хватает! - возразил Лебедев.
   - Заманали меня эти приключения, - отмахнулся Абрамов. -  Взять  хотя
бы то приключение на стройке... До сих пор удивляюсь, как  жив  остался.
Только бы нам того клиента наконец достать - потом я сразу переговорю  с
Валерьянычем об отпуске!
   - Слышь, Сереж, только учти я на Гран-Канария -  Сейшелы-Мальдивы  не
поеду, - заявил Лебедев. - Не люблю я это "новорусское" благолепие.  Мне
б чего попроще - Египет, Турция... Дешево и сердито...
   Внезапно в кармане у Абрамова захрипела рация.  Он  мгновенно  бросил
колбасу, вытер пальцы о куртку, вы хватил рацию и услышал  взволнованный
голос Зверьке:
   - Товарищ майор! Сергей! Я засек объект! Навороченная "Нива",  вся  в
никеле. Эта "Нива" тогда сопровождала тот "жигуль" с мужиком в куртке! В
"Ниве" и сидит наш бугай. С ним еще  один  мордоворот.  Они  в  ресторан
пошли...
   - Понял тебя хорошо! - рявкнул Абрамов. - Ты только не напрягайся.
   Зверек. Сохраняй спокойствие. Сядь и сиди, где сидишь. Рацией там  не
свети.
   Оставайся на связи, мы сами разберемся. Как только выйдут из  вокзала
и сядут'в тачку - сразу сообщи нам. Мы их накроем.
   Майор отключил связь и  мгновенно  увязал  в  узел  водку  и  остатки
закуски, дабы не оставлять на позиции лишних улик.  Лебедев,  поняв  все
без слов, вскочил и сдернул кусок плаща с какого-то  длинного  предмета,
лежащего на снегу Под плащом обнаружился легкий  пулемет  с  глушителем.
Разведчики подхватили оружие и, продираясь сквозь  сухие  ветки  кустов,
поспешили к аллее.
   Серебристая "Нива", сверкая никелированными  молдингами,  въехала  на
пустую аллею и покатила в сторону Ленинградского шоссе.  Вдруг  водитель
увидел метрах в двухстах впереди  "жигуленок-копейку",  который,  виляя,
мчался задним ходом по самой середине асфальтовой дороги.
   - Вот дура! - сквозь зубы выругался водитель и три  раза  просигналил
чудаку, чтобы тот поостерегся и сдал вбок.
   Но тот и не думал сдавать, а пер прямо по центру - с явным намерением
врезаться в толстую никелированную решетку на передке "Нивы".
   - Слышь, Свиблов, -  пророкотал  сидящий  рядом  с  водителем  рослый
брюнет, - е...ни-ка его в жопу, ему не вредно. - Урус нам башку свернет,
Никита, если мы в какую-нибудь х...ню вляпаемся. Он  же  сказал:  только
сгонять в "Волгу" и опросить Столбуна...
   - "Опросить-опоросить"... - передразнил его Никита Левкин,  бывший  у
генерал-полковника Урусова чем-то вроде  вольного  ординарца.  -  Ладно,
тормозни, ща я сам водилой потолкую по-свойски. Дождавшись, когда "Нива"
сбавила ход, он выпрыгнул на дорогу, одновременно выудив  табельный  ПМ.
Но "Жигуль" вдруг, не доехав метров пятнадцать до сверкаю-никелированной
решетки бампера, резко  затормозил,  взвизгнув  всеми  четырьмя  шинами,
рванул вперед. Никита  только  успел  недоуменно  зафиксировать,  что  у
диковинной "копейки" полный привод,  и  с  большим  недоумением  заметил
краем правого глаза, что из придорожного кустарника  на  дорогу  вылетел
высокий мужик в плащ-палатке  и  с  пулеметом  в  руках.  Причем  бравый
эмвэдэшный капитан никак не мог понять, почему у  этого  пулемета  такой
длинный ствол.
   Никита развернулся в сторону мужика, но тот вскинул пулемет  и  нажал
на спусковой крючок. Теперь Никита понял: на ствол пулемета был навинчен
тонкий глушитель. Он не услышал очереди - только какой-то мягкий кашель.
И в ту же секунду его лицо исказила гримаca боли. Правая рука,  прошитая
короткой очередью повисла  плетью,  пистолет  грохнулся  на  асфальт.  В
следующую секунду движок "Нивы" свирепо взревел, и русский джип  понесся
по аллее прочь от места происшествия.
   -  Куда,  бля!  -  обреченно  завопил  раненый  Никита.  а,   сучара,
уе...ешь?!
   Он просто не  заметил,  что  из  открытого  окна  водителя  "копейки"
угрожающе высунулся ствол и хищно  нацелился  прямо  на  лобовое  стекло
"Нивы". Антон Свиблов, поняв, что промедление смерти подобно,  решил  не
рисковать - и попросту смылся.
   - Порядок, Ваня! - крикнул мужик в плащ-палатке водителю "копейки". -
Подваливай  сюда.  Ну  здорово  орел!  -  насмешливо  обратился   он   к
истекающему кровью Никите.
   И только теперь Никита узнал этого хмыря - того самого,  которого  он
заловил в ноябре на Дмитровском шоссе и упустил так по-дурацки.
   - Ты зачем стрелял, мудель? - хрипло буркнул Никита,  тщетно  пытаясь
зажать артерию и остановить кровь. - Я капитан  милиции.  Ты  понимаешь,
жопа, что теперь тебе хана?
   Абрамов нагло хохотнул:
   - Ха! Ты смотри, капитан, не  лопни.  Ты  с  майором  разговариваешь,
понял?
   А стрелял я в тебя затем, чтобы ты по  глупости  или  по  случайности
меня не ухлопал. Вот тогда тебе, мудель, точно была бы  хана.  -  И  он,
подумав секунду, добавил грозно:
   - Тут в парке у меня взвод бравых ребят пасется  -  они  бы  из  тебя
бефстроганов сделали!
   Подбежал Ваня Лебедев и встал  за  спиной  у  капитана  милиции.  Вот
только разница в росте была у них слишком большая: Лебедев  оказался  на
голову ниже.
   Правда, у него было одно очень важное преимущество -  ПМ,  чей  ствол
уже нежно массировал широкую спину пассажира "Нивы".
   - Давай-ка зайдем в кустики, - предложил Абрамов, - потолкуем там.  А
если будешь разговорчивым мальчиком, может, я тебе даже "скорую" вызову.
-  И,  развернувшись,  решительно  зашагал  в  заросли   голых   кустов,
припорошенных пушистым снежком.
   Подталкиваемый сзади стволом пистолета, здоровяк  послушно  заковылял
следом.
   - Ну че надо тебе? - хмуро бросил  он  в  спину  Абрамову  -  Считай,
повезло тебе, что ты тогда от меня слинял.
   - Так не я один, - усмехнулся Абрамов, оборачивав-А надо  мне  узнать
от тебя кое-что. Во-первых, что ты там делал, на Дмитровском,  тогда,  в
день нашего знакомства. Во-вторых, что за  мужика  в  черной  куртке  ты
здесь пасешь регулярно.
   И в-третьих, куда вы дели господина Игнатова Владислава Геннадьевича.
- И,  заметив,  что  раненый  поморщился  и  скроил  непонимающую  рожу,
предупредил:
   - Только ваньку мне не валяй.
   Абрамов многозначительно  помахал  перед  лицом  пленника  пулеметом.
Никита с сожалением поглядел на окровавленный локоть и хрипло попросил:
   - Ты бы хоть перевязал, блин... Кровища так и течет.
   - Ответов не слышу! - грозно прикрикнул отставной военный  разведчик.
- Сначала беседа, потом лечение.
   - Я не знаю, кто вы, хлопцы, - миролюбиво начал Никита Левкин,  -  но
вы совершаете большую ошибку. Вы замахнулись, братки, на  очень  больших
людей. Я начальник охраны генерал-полковника  милиции...  -  Он  осекся,
поняв, что болтает лишнего.
   - Ну-ну, дальше! - закивал Абрамов. Его  собеседник  повернул  голову
вправо и как бы прислушался. Абрамов по инерции тоже посмотрел туда же и
в то же мгновение раненый мощным ударом ноги выбил  у  него  пулемет  из
руки. Но Абрамов тоже был не лыком шит - его левая рука крепко вцепилась
в приклад пулемета. Но и того,  что  грозный  ствол  ткнулся  в  мерзлую
землю,  генерал-полковничьему  охраннику  хватило,   чтобы   перехватить
инициативу. Он, не разворачиваясь, ощутимо лягнул  стоящего  у  него  за
спиной Лебедева по коленной чашечке - тот на миг потерял  равновесие,  и
его пистолет отлетел в кусты, выбитый мощным ударом  ноги.  Одновременно
пленник, совершенно позабыв о и, обрушил  на  Абрамова  всю  мощь  своих
кулаков. Капитан со знанием