шел.
   Оказавшись на этой  даче  в  Кусково,  он  не  стал  ни  бриться,  ни
стричься, а только подровнял бороду и отросшие до плеч волосы:  в  таком
натуральном гриме ему было не страшно  появиться  на  улице.  На  всякий
случай он нацепил на нос узкие темные  очки,  которые  отыскал  в  ящике
одного из многочисленных комодов. В кармане у него лежал сотовый телефон
и рублей восемьсот из тех, что  ему  дал  Чижевский,  -  на  сегодняшнее
опасное путешествие должно хватить.
   Дойдя до ближайшей улицы, он поймал серый  "мо-сквичок"  и  поехал  в
сторону кольцевой. Отпустив частника у развязки на Новоухтомское  шоссе,
он позвонил Закиру на мобильник и сообщил  свое  местонахождение.  Минут
через  двадцать  со  стороны  Щелковской  показался  белый  лимузин.  Но
Владислав не собирался рисковать. Теперь ему надо было предпринять  меры
безопасности,  гарантирующие  стопроцентную...  нет,   две-стипроцентную
уверенность. Он снова связался с Бут-таевым:
   - Закир, видишь, прямо по твоему курсу рекламный  щит  пива  "Золотая
бочка"? Притормози там, шофера и своих телохранителей оставь в машине, а
сам пройди метров сто от шоссе в сторону леса. Там грунтовая дорога...
   Варяг стоял прямо под щитом, спиной к лимузину и  рассеянно  провожал
взглядом проезжавшие мимо машины. Он  сильно  изменился  внешне  за  эти
четыре месяца и был уверен,  что  Закир  даже  не  обратит  внимания  на
бородатого хмыря, в темных очках.
   И точно, Закир не спеша протопал мимо него и зашагал к лесу.
   Удостоверившись, что за белым "линкольном" нет никакого хвоста и  все
пассажиры, если они были, остались в машине, Варяг  двинулся  следом  за
Закиром.
   - Эй, салам-алейкум! - негромко бросил он. Закир  резко  обернулся  и
несколько секунд с недоумением рассматривал странного пешехода.
   - Варяг, ты? - с сомнением спросил он.
   - Я. Что, не узнать  бывшего  смотрящего  России?  -  Владислав  снял
темные очки и вплотную подошел к Закиру - У меня мало времени.  Так  что
давай опустим официальную часть. Не  хочу  с  тобой  разбор  устраивать,
Закир. Это дело будущего.
   Меня сейчас интересуют два момента: где моя дочь и ее нянька и что  с
общаком? - Он пристально поглядел Закиру в глаза. - Ну  и  так,  заодно,
кто у вас теперь новый смотрящий?
   - А что ж про "Госснабвооружение"  не  спрашиваешь  заодно?  -  колко
заметил Буттаев. - Или тебе уже нет интереса там?
   - Интерес есть, Закир, - жестко отпарировал Владислав. - Но там я  уж
как-нибудь сам разберусь. Помощники, понимаешь ли, нашлись.
   - И кто же?
   -  А  знакомец  твой  хороший,   генерал-полковник   Урусов   Евгений
Николаевич.
   - И Варяг с удовольствием  заметил,  как  вспыхнули  тигриные  желтые
искорки в черных глазах горца. Искорки затаенного  опасения.  Ну  точно,
рыло в пуху. - Он мне много чего про тебя порассказал, Закир.  Про  ваши
гешефты... - И Варяг усмехнулся. Интересно, этот невинный блеф  возымеет
действие? Неужели он попал не в бровь, а в глаз  и  гордый  дагестанский
вор в законе и в самом деле сидел под "крышей" генерала Урусова?
   - Про какие такие гешефты? - хрипло спросил Закир.  -  Какие  у  меня
могут быть гешефты с ментовским генералом?
   - Но имя тебе, я вижу, знакомое?
   - Что ж ты думаешь, я буду хвостом вилять, как  паршивый  шакал?  Да,
знакомое имя. Но у меня с ним никаких гешефтов не было, Варяг. Ты меня с
кем-то спутал.
   - С кем же?
   - Не буду говорить зря. Захочешь узнать - узнаешь. Так ты спрашиваешь
про общак? Нет общака. Пропал обшак.
   - Как так пропал? - Варяг уже знал ответ и на  этот  вопрос,  но  ему
хотелось услышать версию Закира и сравнить ее с той информацией, которую
ему сообщил Чижевский.
   - Общак украден, Варяг.  Ты  его,  оказывается,  на  даче  Нестеренко
хранил, - с легкой укоризной произнес Закир. -  Не  лучшее  место...  Но
общак пропал - и не у воров он. А где, никто  не  знает.  В  чужие  руки
попал. Поэтому, кстати, и нового смотрящего пока так и  не  выбрали.  На
кассе временно сидит Тима. Для выборов,  как  ты  знаешь,  большой  сход
нужен. Но воры решили: пока не узнают, где общак, собираться не  станут.
Если менты его взяли - одно дело. Если свои умыкнули - другое.
   - Тима, говоришь? - Это известие неприятно поразило Варяга. - Вот  уж
не подумал бы. А что ж тебя на кассу не посадили? Не доверяют? Про  твои
геш... связи с МВД пронюхали?  -  Варягу  хотелось  лишний  раз  уколоть
самолюбивого дагестанца. И это ему удалось.
   - Ты меня зачем вызвал, Варяг?  -  злобно  прошипел  Буттаев.  -  Сам
спроси у Урусова, много ли он с меня поимел? Это же он твою Лену  замел.
И на дачу к тебе на Никитину Гору выезжал - да только шиш с  маслом  ему
достался!
   - А меня кто замел? - чуть не закричал  Варяг.  -  Тоже  Урусова  рук
дело?
   Или твоих?
   Закир прищурился и ничего не ответил. Помолчав, бросил:
   - Меня ты можешь упрекнуть только за  то,  что  я  не  возражал.  Так
решили воры. И их решение было единодушным. Почти  единодушным.  Кое-кто
был против, да им рты заткнули. И не  я  твою  охрану  там  у  ресторана
повязал - это менты. А что тебя сходняк  решил  сместить,  так  я  тогда
считал это решение правильным.
   - И то, что мне на голову мешок надели и затолкали в  канализационный
колодец, - это тоже правильно? - Варяг,  поморщившись,  точно  проглотил
горькую ягоду, махнул рукой. - Ладно, Закир, аллах тебе судья. Но ты мне
не ответил, где моя дочка.
   Закир ответил не сразу. Он долго смотрел на заросшее густой рыжеватой
бородой лицо Варяга. Потом сунул руку в карман  пальто,  достал  сотовый
телефон  и  нажал  несколько  кнопок.   Дождавшись   ответа,   он   тихо
распорядился:
   - Ахмед, дай ей трубочку.
   Варяг  увидел,  как  выражение  лица  Закира  преобразилось:  суровые
складки в уголках губ разгладились, глаза заулыбались.
   - Привет, как у тебя дела? Все хорошо? У меня для тебя сюрприз.
   Сейчас... - Он протянул телефон Варягу. - На, поговори.
   Владислав с недоумением взял пластиковую лодочку и поднес к уху.
   - Алло?
   - Кто это? - раздался в трубке звонкий девчачий голосишко.
   - Лизонька! - воскликнул Варяг, не веря своим ушам. - Лиза! Это папа!
   - Папочка! - радостно закричала девочка и вдруг  расплакалась.  Варяг
стоял, прижимая  к  уху  крошечный  аппаратик,  и  не  мог  от  волнения
вымолвить ни слова.  Наконец  Лиза  справилась  со  слезами  и  спросила
срывающимся голоском:
   - Тебе дядя Закир рассказал, что я у него живу?
   Владислав перевел взгляд на невозмутимого Буттаева и кивнул.
   - Рассказал.
   - Ты меня скоро заберешь?
   - Да, скоро, - Варяг еще  раз  взглянул  на  Закира.  -  Сегодня  же.
Слушай, Лиза, а где Валя?
   - Валя тут со мной у дяди Закира живет. А Лена... Представляешь, Лена
пропала...
   - Мы ее найдем, - глухо произнес Варяг и вдруг подумал,  что  ментура
может прослушивать сотовый телефон Буттаева. - Ну все, дочка! Я  сегодня
приеду!
   - Подожди! - взмолилась девочка. - Ты где был? Дядя Закир говорил: ты
в командировку уехал. Ты что, уже вернулся?
   - Уже вернулся.
   - И больше не уедешь? - не унималась Лиза.
   - Не уеду. В любом случае, если уеду, то  только  с  тобой.  Ну  все,
целую тебя, до встречи!
   - Объясни, Закир, что это значит? - Варяг вернул телефон хозяину.
   Закир вздохнул тяжело, прежде чем ответить.
   - Урусов не  знает,  кто  тебя  тогда  взял.  Варяг.  Для  него  твое
исчезновение было полной неожиданностью. Я знаю, тебя должны  были  люди
Паши Сибирского вывезти куда-то за Урал. Но их кто-то опередил. А Урусов
явно намылился  и  общак  прибрать  к  рукам,  и  в  "Госснабвооружении"
поживиться, и на всякий случай всех твоих близких подгрести под себя.  Я
это не сразу  понял,  но  он,  козел,  мне  поручил  пошмонать  дачу  на
Никитиной Горе... То есть всех, кто там есть,  взять...  Он  хотел  туда
послать своих спецназовцев общак искать...  Но  боялся,  что  женщина  и
ребенок крик поднимут, а может, хотел их  в  заложники  взять,  как  эту
секретаршу твою, Лену.. В общем, я туда еще до сходняка  направил  своих
верных людей, и они вывезли оттуда Лизу и Валентину. У себя  на  даче  в
Поваровке я их спрятал. Так они у меня и жили  все  эти  четыре  месяца.
Никто этого не знал - ни воры, ни менты, никто...
   - Вот это неожиданность, Закир, - тихо сказал Варяг. - Вот уж чего не
ожидал, так не ожидал от тебя. Признаюсь, всякую подлянку и  пакость  от
тебя ожидал, и то, что ты на том большом сходняке  вместе  со  всеми  на
меня руку поднял, - это меня не удивляет. Но вот то, что  ты  мою  дочку
спас от лап этого Урусова, меня удивляет. - Он протянул руку. -  Спасибо
тебе, Закир. Я твой должник теперь. А  свои  долги,  как  ты  знаешь,  я
отдавать умею.
   Они обменялись крепким и долгим рукопожатием.
   - Тебе, Варяг, известно, - серьезно начал  Буттаев,  не  выпуская  из
руки пятерню Варяга, - что я тебя всегда  уважал,  но  после  истории  с
"Балторгфлотом" у нас с тобой что-то разладилось. Но я тебе уж сказал  и
еще раз повторю: я был за то, чтобы тебя от общака отстранили.
   - Что-то ты все в прошедшем времени говоришь: "был за". А сейчас что,
против?
   Закир неопределенно взмахнул рукой:
   - Времена изменились. Варяг.  За  эти  четыре  месяца  слишком  много
разных неожиданных и непонятных вещей  произошло.  Ты  газеты  давно  не
читал, телевизор давно не смотрел?
   - В том гостиничном номере,  где  я  провел  четыре  славных  месяца,
телевизор был сломан, а газеты там не выписывают, - невесело  усмехнулся
Варяг.
   - Значит, ты ничего не знаешь?
   - Ну кое-что знаю. Знаю, например, что выборы у нас на носу. В  конце
этого месяца.
   - Да не в этом дело. Ты хочешь сейчас дочку забрать?
   Варяг энергично кивнул.
   - Я тебя отвезу. А по дороге кое-что расскажу. Они  пошли  обратно  к
автостраде.
   - Так что у тебя за проблемы с Урусовым?  -  осторожно  задал  вопрос
Владислав. - А то у меня на него сейчас есть  прямой  выход.  Может,  мы
твои трудности попробуем решить?
   Они  сели  на  заднее  сиденье   белого   "линкольна",   и   лимузин,
развернувшись на эстакаде, помчался в сторону Ленинградского шоссе.

Глава 38

   В  комнату  вошла  высокая  девушка  в  сером  халате,   похожем   на
больничный.
   Девушка была страшно исхудавшая,  бледная,  с  красными  пятнами  под
глазами - то ли от хронического недосыпа,  то  ли  от  слез,  то  ли  от
побоев. Ее давно не мытые и не чесанные волосы походили на клочья пакли.
Тонкие худые руки плетьми висели вдоль тела. Он не узнал ее.
   У девушки за спиной маячил Гепард. Лицо повидавшего  немало  в  своей
жизни бывшего спецназовца выражало неподдельную жалость.
   - Вот, - глухо произнес он, - привезли. Смотреть на нее было страшно.
   Лежала на голом топчане в штрафизоляторе. - Он помолчал. - Тетка там,
начальница этой тюряги, чуть нам жопу не целовала - боялась,  сука,  что
мы ее прямо там к  стенке  поставим...  У  меня  сильное  желание,  надо
сказать, возникло...
   Варяг поднял руку, прося его помолчать. Он подошел к Лене и  заглянул
ей в глаза. Она смотрела на него и, похоже, не узнавала. В ее глазах,  в
самой серо-зеленой их глубине таился ужас.
   - Леночка, это я, Владислав, - тихо сказал он, беря ее за руку. - Все
позади, не бойся. Ничего не бойся. Больше тебя никто не тронет.
   Гепард стоял, переминаясь с ноги на ногу.
   - Свободен, что ли? - спросил он, поморщившись. - Извини,  Владислав,
не могу я на это смотреть.
   Внутри все переворачивается. Ее там... держали в черном теле. Так это
называется.
   - Как фамилия тетки-начальницы? - только и спросил Варяг.
   - Фамилия? А хрен ее знает! - удрученно вздохнул Гепард. - Груней  ее
там все зовут.
   Махнув рукой: мол, иди. Варяг взял Лену за плечи и осторожно повел  к
старому кожаному креслу у камина. Она села,  вернее  сказать,  бессильно
упала. Он стоял рядом.
   - Отдыхай, - зачем-то сказал он. - Не знаю, чем помочь  тебе.  Скажи,
кто над тобой издевался? Назови кто. Урусов? Кто? Я их на куски разорву.
   Лена впервые очнулась от своего забытья и помотала головой:
   - Нет, не надо. Бог им судья. Пусть. Не трогай их. - Она  подняла  на
него потухший взгляд и зашептала:
   - И Урусова не надо. Я прошу - не трогай его.
   Варяг скрипнул зубами, подавляя внезапно закипевшую в душе ярость. Он
украдкой смахнул навернувшиеся на глаза  слезы,  обнял  ее  и  прижал  к
груди.
   - Успокойся, родная. Все кончено. Забудь!
   - Не трогай Урусова! - опять прошептала Лена. - Не надо опускаться до
его звериного уровня. Это не человек, это зверь. Там  все  звери.  А  мы
люди. Мы не можем быть такими же, как они.
   Варяг кивнул, проклиная себя за  полное  бессилие  что-либо  сделать.
Жаль, что он не мог поехать вместе с ребятами в Волоколамск. Если бы  он
увидел Лену рядом с ее тюремщиками, он бы не сдержался. Он  бы  убил  на
месте и эту бабу Груню, и ее  вертухаев  -  или  там  в  женской  тюрьме
вертухайки?
   - Хочешь в постель? - предложил  он  ласково.  -  Поспи.  Тебе  стоит
поспать.
   И почувствовал, как она содрогнулась под его рукой.
   - В постель? Спать? Я не могу, Владик. Я не могу - в постель. Извини,
я теперь долго не смогу быть... с тобой. Не смогу  ложиться  в  постель.
Они меня так там истерзали... - И она затряслась от беззвучных рыданий.
   Оставив Лену одну, Варяг спустился  в  подвал.  У  запертой  двери  в
погреб стоял на  часах  Андрюша  Зверек.  Точнее,  сидел  на  табуретке,
прислонившись спиной к стене.
   - Как там? - поинтересовался Варяг хмуро.
   - Все тихо. Есть не просит, - бодро  отозвался  Зверек,  но,  заметив
выражение лица босса, осекся и озабоченно ляпнул:
   - А чо, надо выводить?
   - Нет. Не надо. Отопри-ка.
   Андрюша загремел большим ключом и отпер  амбарный  замок.  Владислав,
пригнув голову, вошел помещение, разглядел в темноте лесенку, ведущую  в
погреб, и стал осторожно спускаться вниз,  опираясь  рукой  о  кирпичную
стену.
   Евгений Николаевич сидел на порожней бочке и мрачно смотрел на гостя.
   Руки у него по-прежнему были связаны сзади. Варяг подошел вплотную  к
нему и молча стал разглядывать, точно  какое-то  диковинное  исполинское
насекомое.
   - Сейчас сюда привезли Елену Сорокину, - процедил он сквозь  зубы.  -
Из  тюрьмы,  куда  ты  ее  отправил.  Лучше  бы  тебе  сдохнуть  там,  в
Переделкино...
   Урусов!
   Заложник завозился и, с трудом разлепив ссохшиеся губы, пролепетал:
   - Я тут ни при чем. Я ее там не держал... Был приказ... Она проходила
по уголовному делу как сви...
   - Не робей, мент! - с презрением бросил Варяг и, не сдержавшись, пнул
его ногой по колену, так что Урусов глухо охнул. - Она меня  просила  не
трогать тебя. И я тебя не трону. Так что благодари  ее-и  Бога.  Моя  бы
воля, я бы сунул твои яйца в мясорубку "Бош", врубил бы самый  полный  и
подождал бы, пока тебя всего туда не засосет...
   На самом деле Владислав решил подержать Урусова в этом подвале на тот
случай, если тот понадобится ему  для  какой-нибудь  важной  сделки.  Он
понимал, что у генерала должны быть важные сообщники, которые  ему  пока
оставались неизвестны. Когда же Варяг выяснит,  кто  они,  -  вот  тогда
генерал Урусов наверняка сможет оказать ему важную услугу  И  ради  этой
возможности Владиславу пришлось усмирить свой клокочущий гнев и оставить
заложника в покое.

***

   - На "Каспийскнэфть" вчера вечером налоговая наехала! Вы же  обэщали,
что всио будэт путиом! - Шота от волнения чуть не перешел на грузинский.
Но его собеседник все равно не понимал этого благородного языка, и  Шоте
приходилось обуздывать свой горячий норов. - Ми жэ па рукам ударили! Как
так можно слово нарушать, я нэ нанимаю, Владимир Алексеевич!
   Он  разговаривал  с   помощником   начальника   главка   Министерства
нефтегазовой промышленности России, курировавшим добычу  черного  золота
на Каспийском море.  С  Владимиром  Алексеевичем  Подколзиным  Шота  был
знаком давно - с 1989 года, когда тот, в ту пору еще мелкий чиновник  со
Ставрополья, приехал отдыхать в Гагру, где  и  познакомился  с  чудесным
грузином, хозяином тамошних ресторанов и игорных залов.  С  тех  пор  их
дружба крепла пропорционально карьерному росту Владимира Алексеевича.  В
последние годы, когда ставропольский чиновник сел  в  высокое  кресло  в
Москве, эта дружба стала, как шутил Шота, "вечнозеленой".  Понятно,  что
грузинский хохмач намекал вовсе не на зеленые насаждения, а на  "грины",
служившие надежной подпоркой любых контактов - деловых или сексуальных -
в пределах московского Садового кольца. До сих пор  Владимир  Алексеевич
неизменно оправдывал доверие своего грузинского друга. И вдруг что-то  в
их дружбе надломилось...
   Но Владимир Алексеевич и сам толком не понимал, что происходит. После
президентских выборов, еще не успели чернила высохнуть на  первом  указе
новоизбранного президента, в стране начались странные, если  не  сказать
тревожные, события. "Силовики" всех уровней - от  федеральных  спецслужб
до районных налоговых полицейских, - как будто получив негласную команду
"фас", точно с  цепи  сорвались.  В  ведущих  компаниях  страны  начался
повальный шмон. На официальной фене это называлось  "выемкой  документов
при проведении проверки финансовой деятельности". На самом же деле  мало
у кого оставались сомнения относительно цели  этих  карательных  рейдов:
налоговый "шмон" был своего рода черной меткой крупным предпринимателям.
Им предлагалось щедро "делиться" с  бюджетом.  Хотя  чем  еще  могла  бы
поделиться, например, "Каспийскнефть", Владимир Алексеевич, убей бог, не
врубался. Налоги компания платила исправно, а это  были  многомиллионные
суммы. То есть, конечно, платили-то только с представленных  документов,
не "по-белому"... Так кто же сейчас  "по-белому"  показывает?  Если  все
показать, то ведь придется светить  не  только  реальные  зарплаты  всех
работников - от генеральных директоров до уборщиц, но и реальные цены  и
многочисленные  "откаты",  падающие  в  карманы  алчных  государственных
служащих. А так ведь веревочка  может  виться-виться  и  привести  очень
далеко - и высоко, быть может, к самим краснокирпичным стенам Кремля...
   Владимир  Алексеевич  знал,   что   "Каспийскнефть"   плотно   держат
криминальные авторитеты, то есть не в том смысле, что нефтяники  платили
ворам дань. Сами воры в лице Шоты (он входил в совет директоров) и  были
владельцами контрольного пакета  акций  "Каспийскнефти",  и  организация
нефтяного бизнеса у них была  налажена  четко.  Добытую  нефть  компания
продавала   -    только    на    бумаге,    конечно,    -    ростовскому
нефтеперерабатывающему  заводу,  оттуда  нефть  "продавалась"  далее  по
цепочке еще трем посредникам по смехотворной цене, с которой и платились
налоги. Затем нефть "перегонялась" в Казахстан и оттуда возвращалась как
"импортированная" на нефтеперегонные заводы Сибири. И за  нее  "платили"
уже по непомерно высокой цене, а разница между заниженной ценой  продажи
и завышенной ценой закупки растекалась  по  сотням  невидимых  ручейков.
Хитрую схему придумал Шота. И все налоговые чиновники на местах были  им
основательно "прикормлены" и без проволочек оформляли нужные бумаги...
   Так уже лет десять работали сотни, если не тысячи предприятий по всей
России, и всем было хорошо.  Бюджет,  получая  жалкие  налоговые  крохи,
считался одним из самых тощих в мире, и страна под этим соусом  выбивала
себе  за  границей  миллиардные  займы,  которые,  поступив   на   счета
Центрального банка, тотчас же куда-то и утекали. Скорее  всего,  по  тем
самым ручейкам,  по  которым  уходили  реальные  деньги,  вырученные  за
продажу нефти и газа, автомобилей и стального проката...
   И вот теперь незыблемая пирамида "российского  бизнеса"  рушилась  на
глазах. А  вместе  с  ней  рушились  и  судьбы  сотен,  если  не  тысяч,
чиновников, подпиравших эту пирамиду своими плечами.  И  одним  из  этих
тысяч был Владимир Алексеевич Подколзин.