ругой  ситуации  Заки
ответил бы на этот вопрос с  гордостью  и  вызовом,  но  сейчас  не  мог
подобрать нужного слова.
   - Это правда, что ты нас ограбил? - Девушка  продолжала  таращить  на
него свои наивные  глазищи.  Она  спрашивала  с  упрямством  малолетнего
ребенка, желающего во что бы то ни стало получить ответ на  интересующий
его вопрос.
   Мулла поежился под ее пристальным взглядом и отвечал откровенно:
   - Да... Правда.
   Реакция девушки была неожиданной:
   - Как интересно! Раньше  я  никогда  не  видела  настоящих  воров,  -
радостно выкрикнула она.
   И Заки, глядя в восторженные глаза девушки, по чувствовал себя совсем
пропащим.
   - Что же тут интересного? - Мулла нахмурился. Теперь он понимал,  что
ее зеленые глаза - это трясина, куда он шагнул по недоразумению и теперь
увяз  окончательно.  -  Так  сложилась   моя   судьба...   Я   ведь   из
беспризорников.
   - Ольга, кто там? - раздался из глубины квартиры мужской голос.
   Такой командный бас чаще всего принадлежит большим начальникам.
   - Это мой институтский товарищ, папа! - солгало ангельское создание с
зелеными глазами. - Он пришел узнать расписание занятий на завтра.
   - Так пригласи его в дом, пусть войдет! Что же ты человека  у  порога
держишь?
   Мулла вдруг с ужасом подумал о том, что  никак  не  сможет  сойти  за
студента.
   - Я пойду, - сказал он, понизив голос.  -  Мне  бы  хотелось  с  вами
встретиться, - нашел он наконец нужное слово и вновь окунулся в омут  ее
глаз.
   - Хорошо. Давай завтра встретимся около  университета  на  Моховой  в
четыре часа, у меня как раз заканчиваются занятия...

***

   Его отношения с Ольгой  развивались  стремительно.  Может  быть,  это
происходило оттого, что ее натуре была присуща авантюрная жилка, которую
Мулла распознал уже при первой встрече. Узнав Ольгу поближе,  он  понял,
что, родись она в другой семье, из нее, возможно, получилась бы  хорошая
воровская подруга.
   Заки и раньше был щедрым и не знал удержу в застолье, а с  появлением
Ольги и  вовсе  перестал  вести  счет  деньгам  и  весь  свой  воровской
заработок тратил да новую подругу. Он удивлял Ольгу дорогими ресторанами
и невиданными яствами, заказывал в цветочных  магазинах  охапки  цветов.
Юный татарин будто бы сам увидел себя с новой стороны: он  был  способен
на поступки, которых никак от  себя  не  ожидал,  -  к  примеру,  часами
простаивать около университета до тех пор, пока  наконец  не  появлялась
его возлюбленная.
   Удивительным в их отношениях было то, что они никогда не говорили  об
основном занятии Заки. Мулле казалось, что Ольга  принимает  его  таким,
каков он есть.
   Однажды в постели она пожаловалась ему, что у нее старые часы.
   Правда, отец обещал ей на день рождения подарить новые.
   Заки улыбнулся:
   - Зачем же дожидаться несколько месяцев! Часы  можно  получить  прямо
сейчас!
   - Так сейчас же вечер, магазины закрыты, - смеясь, заметила Ольга.
   - Тебя это не  должно  волновать.  Одевайся,  пойдем  прогуляемся!  -
загадочно улыбнулся Заки.
   Они оделись и вышли на улицу. Теплый  июльский  вечер  превратился  в
темную безлунную ночь. Редкие фонари освещали  пустынный  переулок.  Они
пошли к бульвару.
   - Обожди меня здесь,  -  шепнул  вор  Ольге  на  ухо,  усадив  ее  на
скамейку.
   Ждать ей пришлось недолго: уже через  несколько  минут  он  вернулся,
держа в руке золотые часики.
   - Господи! Где ты взял эту прелесть?
   - Тебе нравятся эти часы? - радостно спросил Заки.
   - Конечно...
   - Золотые! - торжественно объявил он.
   - Но они же ворованные! - воскликнула Ольга.
   - А тебе-то какая разница? Дареному коню в зубы не смотрят.
   - Я не надену! - упрямо заявила девушка.
   - Вижу, что не понравились... - с  неожиданным  смирением  согласился
Заки. - Знаешь, мне тоже показалось, что они грубовато сработаны, вот  и
стрелки толстоваты. А потом, тут сбоку есть небольшая  царапинка...  Вот
здесь. Видишь?
   Ты права, их надо выбросить. - И он швырнул часы в кусты.
   - Что же ты делаешь?! - воскликнула Ольга.
   - Не расстраивайся, я тебе принесу еще  лучше!  -  уверенно  пообещал
вор. - Сиди и никуда не уходи!
   Заки вернулся через полчаса - на сей раз он сжимал в обеих  руках  по
паре золотых часов.
   - Выбирай! Если тебе и эти не понравятся, я тогда не знаю,  что  тебе
нужно.
   - Мне не надо от тебя никаких часов, - объявила  строго  Ольга.  -  И
вообще мне от тебя ничего не надо!
   - Ах вот как?! - Заки вспылил. - А знаешь ли ты,  что  в  "Яре"  и  в
"Славянском базаре" мы с тобой пировали тоже на ворованные деньги,  ведь
я сам вор, или ты забыла?! Мне казалось, что ты меня  принимаешь  таким,
каков я есть, - или ты думаешь меня обратить в свою веру?  Так  выслушай
меня, я не смогу быть таким, как ты! Я не только из другого теста, я еще
и из другого мира. Что ты можешь знать о той жизни, о том, как я  провел
свои  двадцать  лет?  В  нем  девочки  в  четырнадцать  лет   становятся
проститутками, а парни в пятнадцать - рецидивистами. Что ты можешь знать
о том мире, где я живу? Ничего! Ты и тебе подобные привыкли сытно есть и
сладко спать. Уходи от меня, я не хочу тебя видеть!
   Заки был готов к тому, что  Ольга  встанет  и  уйдет  прочь.  Сначала
густая ночь размоет очертания ее фигурки и белое платье  будет  видно  в
конце бульвара светлым пятном, а потом исчезнет  и  оно.  Он  знал,  что
первое время ему будет недоставать ее ласковых рук и жарких поцелуев, он
высохнет от одиночества и тоски, во избавление от  душевных  мук  станет
пить и воровать напропалую и  неминуемо  окажется  за  решеткой,  откуда
вышел только прошлым летом. Ему  будет  недоставать  ее  белого,  словно
выточенного из итальянского мрамора, шелковистого тела.
   За полгода их  встреч  Заки  успел  узнать  Ольгу  поближе  и  теперь
понимал, что она далеко не та наивная девочка, какой показалась ему в их
первую встречу, в искусстве любви она не уступала опытным проституткам с
Тверской, вот только отдаваться предпочитала не в сырых подвалах,  а  на
мягкой надушенной перине.
   Ольга действительно была  из  другого  и  почти  враждебного  мира  -
непонятного, сытого и злого. И вела она  себя  с  ним  как  избалованная
помещица с управляющим родового имения - могла накричать в сердцах, а то
и выставить за дверь. Он был для нее диковинной игрушкой, которую  можно
показать  любопытным  подружкам,  или  комнатной  собачкой,  которую   в
зависимости от настроения можно отшлепать поводком или взять в постель.
   Теперь Заки понимал, что Ольга всего лишь снисходила  к  нему.  Нечто
подобное  делали,  наверное,  императрицы   Рима,   когда,   пренебрегая
поклонниками своего круга, отдавались караульным солдатам или кучерам  в
конюшне на куче соломы. Мимолетные романы с людьми  из  низших  сословий
всегда добавляли в жизнь великосветских барышень элемент экзотики.
   Заки вдруг ясно  увидел,  что  Ольга  избалованна  кичлива,  что  она
требует к себе постоянного внимания и ведет себя  так,  будто  весь  мир
должен вращаться вокруг ее персоны. Он  понял,  что  ему  нужна  девушка
попроще да посговорчивее, с  которой  можно  поговорить  откровенно,  но
можно и шутя шлепнуть ладонью по заднице...
   Однако Ольга не ушла. Не говоря ни слова, она отыскала в кустах  часы
и надела их на запястье.
   - Если тебе это так нужно, то я могу их не снимать вообще!
   Ольга сдержала слово. Даже в минуты  их  близости  эти  золотые  часы
оставались единственным предметом ее туалета. Однако после  того  случая
на бульваре каждый из них вдруг осознал, что отношения между ними не так
крепки, как им представлялось, и  что  они  могут  так  же  стремительно
расстаться, как и сошлись.
   Однажды, не дождавшись Ольги около университета, Заки решил  зайти  к
ней домой.  На  его  робкий  звонок  дверь  открыл  ее  отец  -  Аркадий
Васильевич, Это был едва ли не первый случай, когда они столкнулись  нос
к носу. Несколько раз  Заки  видел  его  на  улице:  Аркадий  Васильевич
вылезал из черного "форда" и быстрым шагом направлялся в подъезд,  важно
поглядывая поверх голов прохожих. Он всегда одевался в костюмы одного  и
того же коричневого цвета и одинакового  фасона  -  пиджак  с  широкими,
подбитыми ватой плечами  и  идеально  отглаженные  брюки.  Казалось,  он
постоянно носит один и тот же костюм, хотя это, конечно,  было  не  так.
Внешне Аркадий Васильевич напоминал директора крупного завода или банка,
но на самом  деле  он  занимал  один  из  ключевых  постов  в  Наркомате
иностранных дел. Из многочисленных загранкомандировок он привозил  массу
безделушек, которые заполоняли в его квартире серванты и этажерки.  Заки
подозревал,  что  Аркадий  Васильевич  даже  и  не  заметил   отсутствия
большинства украденных вещей.
   - Дочери нет дома, - строго заметил Ольгин отец. - А ты  проходи,  не
стесняйся, Оля скоро должна подойти. -  И  Аркадий  Васильевич,  ухватив
гостя за руку, втянул его в коридор. Заки невольно подумал, что, если бы
он повстречался с хозяином во время той квартирной кражи,  ему  вряд  ли
удалось бы вырваться из таких лап. - Я давно хотел с  тобой  поговорить,
Заки. Ты удивлен, что мне известно твое имя? Я знаю о тебе куда  больше,
чем ты полагаешь. Или ты решил, что мне все равно, с кем встречается моя
дочь? Нет, парень, не все равно. И более того, я навел о тебе справки...
- Аркадий Васильевич сделал  паузу.  -  Ты  же  вор!  И  как  мне  стало
известно, ты участвовал в  налете  на  мою  квартиру  несколько  месяцев
назад, как раз когда я был в командировке.
   У Заки заколотилось сердце. Хозяин смотрел на него угрожающе  -  так,
словно задумал какую-то пакость. Теперь он с особой отчетливостью понял,
что совершил ошибку, когда вернулся, чтобы помочь роженице. У  воров  на
этот счет существует примета - никогда не возвращаться  на  место  пусть
даже удачной кражи.
   Такое возвращение  приносит  несчастье  -  и  теперь  примета  сполна
оправдывалась.
   - Ты меня удивляешь, Заки, а я  думал,  что  ты  толковый  парень,  -
разочарованно процедил Аркадий Васильевич. - Или ты меня держишь...  Как
это на вашем языке?.. За фраера? Так вот что я тебе скажу... Напрасно ты
полез со своим свиным рылом куда не следует! -  Голос  Ольгиного  папаши
окреп, и в нем зазвенели стальные нотки. - Бандитская  рожа!  Что  ты  о
себе возомнил, пацан? Да я таких, как ты, в  двадцать  втором  к  стенке
ставил!
   Тут Аркадий Васильевич сдернул трубку с черного телефонного аппарата,
висевшего на стене у входной двери, и злобно бросил в нее:
   - Со спецотделом НКВД соедините!
   И через несколько секунд грозно приказал кому-то невидимому:
   - Это Гостюхин из первого  управления  Наркоминдела.  Срочно  вышлите
наряд на Сивцев Вражек, шестнадцать. Ко второму подъезду. Пойман опасный
грабитель.
   Все  дальнейшее  происходило  стремительно,  точно   в   американской
кинокомедии с Чарли  Чаплином:  прибывшие  хмурые  чекисты  вывели  Заки
Зайдуллу из  квартиры,  усадили  в  автофургон,  и  вскоре  незадачливый
любовник  уже  сидел  в  подвале  большого  дома  на   Лубянке,   смутно
догадываясь о своей невеселой участи.
   А через месяц он очутился в бригаде ударного труда  на  строительстве
Беломорско-Балтийского канала, не зная, что его веселая московская  лафа
кончилась навсегда и  началась  суровая  жизнь  вечного  зека  длиной  в
шестьдесят лет...

ЧАСТЬ III

ЗОЛОТО ЗОНЫ

Глава 28

   На следующее утро Варяг снова навестил Беспалого в  палате.  Дежурная
сестра сказала, что старик почти всю ночь не спал, задыхался,  кашлял  -
видно, сильно разнервничался накануне.
   Заснул он  лишь  на  рассвете.  Владислав  не  стал  будить  старика,
тихонько  подвинул  стул  поближе  к  дивану,  сел  и   стал   терпеливо
дожидаться, пока старик проснется.
   Через полчаса Беспалый  шевельнулся.  Приоткрыл  глаза  и  был  очень
доволен, увидев перед собой  Варяга.  Уже  минут  через  десять  Тимофей
Егорович, слегка приведя себя  в  порядок,  продолжил  начатый  накануне
рассказ о своей жизни.
   - ...После смерти Сталина сразу все как-то стало быстро меняться.
   Особенно после расстрела Берии. Все зашаталось. Империя стала  давать
сбой. А дальше - больше. При бровастом  вообще  беспредел  начался.  Все
разболталось. Все стали сомневаться, туда ли мы идем. И  я  задумываться
начал крепко, - вздохнул старик.
   - И что так? - осторожно поинтересовался Варяг, опасаясь,  что  пауза
затянется.
   - Да все пошло не так, как думалось. Я ведь когда помоложе был, когда
в Североуральском лагере только начал "кумовать" - думал, что  и  впрямь
можно с уркачами навсегда покончить, что для этого лишь  нужно  законных
воров извести, потом мелкотню пересажать  и  повести  страну  в  светлое
будущее. Знаешь какие раньше на воротах гулаговских зон лозунги  вешали?
"Железной рукой загоним людей в счастье". Придумал  же  какой-то  умник!
Вот и я думал - загнать! И только с этой целью авторитетных воров ломал.
Жестоко ломал... - Беспалый зажмурился, и, как показалось Владиславу,  в
уголке  глаза  старика  показалась  скупая  слеза.   -   Думалось   так:
авторитетных воров сгною, а остальные, помельче  которые,  кто  за  ними
послушными овцами бегали, сами собой повыведутся, вот и не останется  на
Руси уголовничков. Да я уж тебе рассказал, на какие страдания обрек я их
всех, как гонял по страшным пересылкам да по сучьим зонам,  как  голодом
морил  да  в  карцерах  томил.  Но  все  пошло  совсем  не  так,  как  я
рассчитывал. В той "сучьей зоне", что в Североуральске выстроили, -  там
все очень скоро пошло наперекосяк.
   Я думал выкорчевать воровские традиции да сломать воровской закон.  А
получилось так - чем больше чистил, тем гнуснее  становилось.  На  смену
правильным ворам полезли  из  всех  щелей  суки  беспринципные,  отпетые
бандиты, беспредельщики, отморозки самых разных мастей. И все стало хуже
во сто крат, чем было раньше. - Старик пошарил рукой, точно искал опору.
Варяг невольно протянул руку и вложил ее в старческую  холодную  ладонь.
Губы Беспалого тронула блаженная улыбка. - Да.
   Раньше страх был. И закон был - суровый, жестокий,  но  справедливый.
На страхе все держалось в советской жизни. А в воровской - на законе.  А
теперь ни хера не стало. Ни страха, ни закона. Свобода и анархия.  А  на
Руси свобода всегда называлась воля. Вольница.  Разгул  воли  русской  -
страшная штука. Вольница - тот же бунт. Беспощадный  и  часто  кровавый.
Бессмысленная жестокость...
   Особенно мне это стало ясно, когда я узнал, во что выродился один мой
выкормыш. Мякиш у него было погоняло. Ты о нем не слыхал. Варяг.  О  нем
вообще мало кто слыхал за пределами моей зоны.  Потому  как  я  его  сам
породил и при себе держал. А когда у него конфликт  с  Бирюком  вышел...
тут я и, как говорится, прозрел. Ну, про Бирюка-то ты точно слышал.  Был
такой в шестидесятых смотрящий Ленинграда. Легендарный  вор.  Правильный
вор. Но как я тебе уже сказал, в то время правильных  воров  становилось
все меньше. Их бандиты начали теснить - братва, как они себя стали  чаще
именовать.  Вот  и  Бирюка  местная  братва  подставила  из-за  мелочных
разборок. Сначала бандиты пытались его по своим делам уломать, ничего не
получилось, тогда  они  решили  ему  подставу  организовать.  Подставили
Бирюка, сдали ментуре, а там - суд, приговор, да и определили его ко мне
на зону.
   - Да что ты говоришь, Тимофей Егорович,  -  вырвалось  у  Варяга.  Он
отчетливо представил себе события двухлетней давности, когда его  самого
точно таким же макаром с легкой предательской руки Сашки Шрама  повязали
в Питере и, прокрутив через скорый суд, закинули  на  Северный  Урал,  в
сучью зону к Александру Беспалому.  Времена  меняются,  но  нравы  -  не
очень...
   - А тебе, что ж, это в новинку? - прищурился старик. И, словно  читая
мысли Владислава, хитро улыбаясь, сказал:
   - Сам-то ты как попал в наши края - уже позабыл, что ли?
   - Выходит, все эти разговоры о старых правильных ворах -  сказки  для
простаков? - произнес Варяг, не отвечая на вопрос.
   - Нет, парень, все верно.  Какие  уж  тут  сказки  -  я  ж  тебе  про
правильных уже второй день толкую! - чуть не с обидой в  голосе  буркнул
Тимофей Егорович. - Один Мулла чего стоит! Да  ты  послушай  дальше  про
Бирюка - все поймешь...
   Дело было в середине шестидесятых, уже  при  Брежневе.  В  Ленинграде
только-только пристрелили главного пахана - Смоляного. Стасик Бирюков  у
него на общаке сидел. Формально смотрящим  был,  конечно,  Смоляной,  но
Бирюк фактически всей кассой  распоряжался.  Смоляной  ему  доверял  как
самому себе. Но  вот  как  гром  среди  ясного  неба  -  кто-то  грохнул
Смоляного, и воры в законе начали срочно искать ему  замену.  Бирюка  из
всех ленинградских выделил Медведь - очень он  к  Стасику  благоволил...
Ценил его порядочность и деловитость.

***

   За огромным, во всю стену, окном торопились по своим делам  прохожие,
текла неспешная река легковушек и грузовиков, автобусов и  троллейбусов,
то и дело тревожно голосили клаксоны.  Но  в  безлюдном  зале  ресторана
гостиницы "Националь" было спокойно и тихо. Бесшумными тенями  двигались
по залу официанты с высоко поднятыми над головой подносами. За  столиком
в углу ресторана расположились двое посетителей. Один из них был статный
мужчина лет пятидесяти с красивой черной шевелюрой,  подернутой  снежной
сединой на висках. На нем был дорогой импортный  костюм,  в  котором  он
явно чувствовал себя привычно и комфортно. Второй с виду был постарше  и
попроще: пиджак фабрики "Большевичка", серый галстук с чересчур  толстым
узлом, да и манеры были куда проще, чем у  его  собеседника:  скомканная
салфетка лежала в стороне, и он время от времени  вытирал  губы  тыльной
стороной ладони. Зато замечательным было его лицо: темное,  обветренное,
изборожденное множеством морщин - лицо волевого, сильного человека, явно
немало повидавшего в жизни. Стол  был  уставлен  изысканными  закусками:
зернистая икра в хрустальной вазочке, перламутровая севрюга и лоснящаяся
семга, розоватая буженина с тоненькой  каемкой  белого  жирка,  заливной
говяжий язык. Посреди стола  внушительно  высился  запотевший  графин  с
водкой.
   - Ну, давай, Егор  Сергеевич,  за  удачу!  -  Обладатель  пиджака  от
"Большевички"  поднял  наполненную  до  краев  рюмку   Его   щеголеватый
собеседник улыбнулся и звонко чокнулся:
   - Давай, Георгий Иванович,  тем  более  что  удача  нам  с  тобой  не
помешает.
   Когда опорожненные рюмки были отставлены, Егор  Сергеевич  наклонился
вперед и, понизив голос, заговорил:
   - Я тут долго думал, Гера, и вот что надумал,  хотя,  наверное,  тебе
моя идея вряд ли сразу придется по нутру.. Но ты не  торопись,  выслушай
меня до конца, подумай хорошенько, а потом  уж  выскажись.  Как  ты  сам
понимаешь, наш дорогой Леонид Ильич совсем плох стал - не сегодня завтра
окочурится. Уже сейчас идет невидимая война за трон... Вот я и  подумал:
а чего мы-то с тобой теряемся? Ты,  Медведь,  создал  гигантскую  мощную
империю,  которая  невидимой  тенью  накрыла  огромную   территорию   от
Калининграда до Магадана, от Ленинграда до Красноярска.  Эта  империя  -
колоссальная транстерриториальная корпорация,  и,  чтобы  управлять  ею,
старых традиционных воровских навыков уже недостаточно. Но самое главное
- пришло новое поколение воров,  которым  дедовские  воровские  традиции
давно уже не указ. И может быть, законным ворам старой закалки  уже  нет
смысла бороться за чистоту воровского закона? Чтобы твоя империя росла и
укреплялась, - нужны новые кадры воров. Потому что главная опасность для
нас  -  это  возникновение  новой  породы   беспредельщиков.   Вот   кто
по-настоящему опасен...
   - И что же ты, Егор, предлагаешь? - очень серьезно спросил Медведь.
   Он и сам давно уже озаботился той же  идеей,  о  которой  ему  сейчас
поведал Нестеренко. Егор Сергеевич был его старинный приятель  и,  можно
сказ