лметра.  Тот,
кто  осмелился  бы  нарушить  приказ,  остался  бы  навсегда  лежать  на
заснеженной обочине  в  самом  начале  длиннющего  северного  каторжного
тракта. Да и глупо было бежать именно сейчас, когда до  зоны  оставалось
каких-то полтора километра, а там ведь какое-никакое жилье и жратва.
   Вместе со всеми зеками по суровому тракту топал и  Тимофей  Беспалый,
стараясь не отстать от первого взвода. За время долгого  пути  он  успел
изучить затылки своих соседей и больше знал их не по кличкам, а по ушам.
   Собаки, будто бы вспомнив про  свой  служебный  долг,  озлобленно,  с
удвоенным рвением забегали вокруг  колонны,  заставив  ряды  заключенных
сомкнуться теснее.  Сырой  северный  ветер  далеко  разносил  по  округе
хриплый собачий лай.

Глава 5

   У ворот колонна остановилась. Словно не  устояв  под  мощным  порывом
ветра,  ворота  распахнулись,  впуская  на  территорию   несколько   сот
исхудавших мужиков с номерами на спине.
   Старожилы, обступив локалку, громко выкрикивали:
   - Хлопцы, из Минска кто е?
   - Есть!
   - Мужики, из Казани есть кто?
   - Пятеро!
   - Из Костромы?
   - Из Рязани?
   - Есть ли на зоне кто из Вологды? - спрашивали в ответ. - Отзовитесь,
земляки!
   - Да тут нас всех понемногу, - считай, всю Россию согнали сюда!
   - Давно ли с воли?.. Что нового в миру делается? Англичане,  говорят,
на нас скоро полезут!
   - А нам-то что переживать, до Сибири все равно не дойдут...
   Прибытие нового этапа всегда считается  праздником.  Среди  новеньких
можно не только  разжиться  заныканным  табачком,  но  и  услышать,  что
творится в цивильной жизни, где просыпаются не от лая караульных  собак,
а от поцелуя жен и любовниц  и  слушают  не  матерную  брань  озверевших
вертухаев, а надтреснутый голос  Леонида  Утесова  из  репродуктора  или
патефона.
   Старожилы зоны даже события полугодовалой давности  воспринимали  как
свежую новость и не без интереса спрашивали о здоровьице товарища Иосифа
Сталина и товарища Максима Горького. Уже после трехдневного пребывания в
зоне Тимофей успел понять, что Иосиф Виссарионович не пользуется у зеков
особой любовью, они называли его грубовато - Гуталином.  Однако  это  не
мешало им колоть на левой стороне груди усатые  профили.  Каждый  наивно
полагал, что ни у одного из сотрудников НКВД не поднимется рука  пустить
пулю в суровый лик вождя.
   Новоприбывший этап месяц держали в карантинном бараке, и переговорить
с земляками можно было только через широкий проход, огороженный  с  двух
сторон колючей проволокой.
   Начальником зоны был кругленький коротышка с огромной лысиной.
   Поговаривали, что по образованию он филолог и долгое время работал  в
Институте языка и  литературы,  однако  сейчас  никто  не  смог  бы  его
представить над раскрытой  книгой  в  тиши  университетской  библиотеки.
Звали начальника зоны Николаем  Николаевичем  Леватым,  однако  зеки  за
крупную лысую голову окрестили его Шаром.  Он  носил  мешковатую,  часто
испачканную углем гимнастерку, которая  выглядела  на  нем  естественнее
любого другого наряда.  Собственно,  в  другой  одежде  его  никогда  не
видели. Казалось, он родился для того, чтобы в Заполярье гнуть в бараний
рог строптивую русскую волю. А выражался  он  на  "блатной  музыке"  так
изысканно, что его умению завидовали даже матерые зеки. Меткие  словечки
начальника зоны гуляли по всему лагерю, а потом передавались в  соседние
лагеря, где мгновенно подхватывались, и уже через год  пущенное  Леватым
словцо становилось настоящей феней.
   Было известно, что Леватый с начала двадцатых годов служил в  НКВД  и
рос по службе стремительно, словно тесто, замешенное на добрых  дрожжах,
но его сгубила свойственная многим мужикам слабость - женщины. Начальник
управления, бывший комкор Южного  фронта,  застал  его  как-то  в  самый
неподходящий момент, когда он задрал на его секретарше юбку  и,  спустив
штаны до колен, уже приготовился к схватке. Подобная  шалость  сошла  бы
ему с рук, если бы он вздумал  поиграть  в  эти  игры  с  любой  обычной
бабенкой из женского персонала. Беда была в том, что сам начальник давно
обхаживал  хорошенькую  секретаршу,   и   многие   в   управлении   даже
поговаривали, что он весело проводит с  ней  время  на  стоявшем  в  его
кабинете широком кожаном диване.
   После этого случая суровый  комкор  запихнул  Николая  Николаевича  в
такую глушь,  что  добраться  к  тому  нельзя  было  ни  на  каком  виде
транспорта, кроме упряжки выносливых оленей.
   Пробыв  пару  месяцев  в  заполярной  глуши,  бывший  специалист   по
политическим    диверсантам    переориентировал     свою     сексуальную
направленность на педерастов, которых в  лагере  называли  "телками".  И
поскольку он был мужиком легко возбуждающимся, то  скоро  в  его  лагере
среди "телок" не осталось ни одного, кого он  не  удостоил  бы  горячего
свидания и  не  угостил  бы  затем  дешевенькой  карамелькой.  Последнее
Леватый делал  всегда  принародно:  на  вечерней  поверке  выстраивал  в
шеренгу зеков и, приложив к губам медный рупор, орал:
   - Заключенный Трофимов, подойти ко мне!
   Когда осужденный выходил из строя, он совал ему в  ладонь  леденец  и
объявлял:
   - Сегодня ты доставил мне маленькую радость,  возьми  себе  за  труды
гостинец.
   Отказаться от свидания и публичного  подарка  отваживался  не  всякий
пидор, но если такое случалось, то дерзкого непременно запирали в БУР  и
держали на промерзшем грунте без питья и еды до тех пор, пока он наконец
не осознавал всю важность оказанной ему  чести  и  не  изъявлял  желания
уединиться с начальником лагеря на часок.
   Николай Николаевич частенько бывал пьян и, несмотря на  лютый  холод,
без конца потел, напоминая округлый бочонок, доски которого разошлись  и
из щелей сочится вино.  Привлеченная  запахом  пота,  над  его  головой,
образуя подобие нимба, постоянно  вилась  мошкара.  Чтобы  отвадить  ее,
Леватый не брезговал мазать лицо болотной жижей и  частенько  расхаживал
по лагерю с перемазанной физиономией.
   Зеки боялись его. И на это  у  них  были  свои  причины:  дважды  они
пытались завалить своего мучителя штабелями бревен,  когда  он  проходил
мимо лесного склада, но оба раза провидение спасало начальника  зоны.  В
первый раз он сумел прыгнуть в яму, и огромный, в полтора обхвата  ствол
только расцарапал ему щеку; во второй раз он чудом  уцелел,  увернувшись
от целой пирамиды бревен, обрушенной зеками на  то  место,  где  секунду
назад стоял их начальник.
   В обоих случаях Леватый безошибочно  угадал  зачинщиков.  Казнь  была
страшной: Шар повелел раздеть зеков донага, а потом выставил  за  ворота
лагеря.
   На прощание он сказал:
   - Вижу, что вам не нравится наша социалистическая коммуна. А жаль...
   Живите тогда как хотите, ступайте себе с миром. Вот вам  Бог,  а  вот
вам порог.
   Ясно было, что раздетые и разутые зеки не сумеют протянуть в тундре и
суток. И действительно,  когда  по  их  следам  через  сутки  отправился
караул, то в  пятнадцати  километрах  от  лагеря  нашли  их  трупы,  уже
обглоданные песцами и мошкарой.

Глава 6

   Через восемь дней после прибытия в лагерь нового этапа Леватый вызвал
к себе Тимофея Беспалого.
   Каморка, где располагался хозяин зоны, была уютной и чистой: на окнах
кружевные занавески, на полу мягкие ковры. И невозможно  было  поверить,
что в нескольких шагах отсюда течет совсем иная  жизнь,  которая  скорее
напоминает круги ада, нежели человеческое существование.
   Постучавшись и получив разрешение войти, Тимофей открыл дверь комнаты
и неловко  застыл  на  пороге,  опасаясь  запачкать  грязными  подошвами
вымытые до блеска полы. А когда Леватый дружелюбно поманил его рукой, он
долго и тщательно вытирал ноги о грубую щетку  для  обуви,  закрепленную
перед входной дверью, и, лишь  убедившись,  что  сапоги  стали  чистыми,
решился шагнуть в комнату к "куму".
   Хозяин сидел на краю кровати. Из-под цветастого покрывала выглядывала
белоснежная простыня.
   - Веселовский мне о тебе все рассказал. -  Леватый  впечатал  тяжелый
взгляд в исхудавшее лицо Тимофея. - Так это правда, что ты собак  голыми
руками передушил?
   - Нет, не правда, - покачал головой Тимофей. - Штыком и прикладом.
   Он закатал правый рукав и показал на предплечье  затянувшиеся  рваные
раны.
   - Смотри, хозяин... Мне этот подвиг достался недешево, - Вижу,  вижу.
Видать, ты отчаянный парень. И хорошо, что не врешь.
   Вот что я тебе хочу сказать: последнее время у меня  с  вашим  братом
зеками получается все очень непросто.  Народ  в  лагере  собрался  самый
непредсказуемый.
   Имеются такие, которые бегали по пять-шесть  раз  и  никак  не  могут
остановиться на достигнутом. Впрочем, у нас тут далеко не убежишь, летом
болота непроходимые, а зимой холод лютый, так что скорее  сдохнешь,  чем
куда-либо выберешься. Поэтому побегов я не опасаюсь. Если пожелает  кто,
так я перед смельчаком могу и ворота пошире распахнуть. Много  их  таких
по тундре вокруг валяется. Одни кости остались. А  к  тебе  у  меня  вот
какой разговор. Я тебе готов помочь стать старшим среди зеков. Ты будешь
присматривать за ними. Я тебе дам ряд привилегий:  позволю  то,  что  не
положено другим. Твоя же задача - не  дать  повториться  той  беде,  что
произошла здесь пару лет назад. Слыхал что-нибудь об этом?
   - Кое-что слышал. Братки  захватили  на  зоне  власть,  перебили  всю
охрану, а потом решили освободить соседние зоны.
   - Верно. Об этом тебе рассказал Веселовский?
   - Да.
   - Ну что же, видно, из этого уже не сделаешь тайны, - глубокомысленно
вздохнул Леватый.
   - Это точно.  Все  северные  зоны  только  об  этом  и  говорят...  -
подтвердил Беспалый.
   - Ладно, Беспалый. Давай так: подберешь себе команду из лагерников  и
с ее помощью начнешь устанавливать свои новые порядки. А я тебе  в  этом
помогу.
   Для меня самое главное, чтобы мы с тобой добились того, что нужно,  и
чтобы порядок был таким, какой нам нужен. Ты меня понял?
   - Как не понять, товарищ начальник!
   - Водки хочешь? - почти дружески поинтересовался Леватый.
   - Не откажусь.
   Леватый молча достал граненый графин  и  щедро  налил  вору  водки  в
большую металлическую кружку - Можешь считать, что это твой первый аванс
за верную службу, - "кум" протянул вору  кружку,  наполненную  до  самых
краев.
   Тимофей размышлял несколько мгновений. Начальник лагеря  не  поставил
кружку с водкой на стол, а именно протянул, рассчитывая, что вор возьмет
ее из рук "хозяина". Если подобное случалось на людях, то соблазнившийся
зек непременно попадал к "хозяину" в зависимость. И, словно угадав мысли
Тимофея, начальник лагеря, демонстрируя уважение к зековским  принципам,
поставил кружку на край стола и слегка  улыбнулся,  приглашая  Беспалого
взять водку как равного собутыльника.

***

   Варяг слушал рассказ Беспалого с  таким  напряженным  вниманием,  что
неожиданная  трель  мобильного  телефона  заставила  его  вздрогнуть.  С
досадливой  гримасой  он  поднес  аппаратик  к  уху  и   услышал   голос
Чижевского:
   - Владислав Геннадьевич, есть  кое-какие  новости.  Мои  люди  сейчас
позвонили  из  Москвы  мне  в  гостиницу  -  они  отсмотрели   материалы
видеозаписи, которую вели возле ресторана...
   - Только сейчас?! - недовольно перебил Варяг.
   - Владислав Геннадьевич, побойтесь Бога! Вы же помните,  какой  тогда
был суматошный день после этого взрыва, - обиженно возразил Чижевский. -
Пока ребята освободились, пока смогли спокойно сесть на  базе  и  начать
работать, пока отсмотрели  все  пленки...  Запись-то  велась  в  течение
многих часов и с двух точек плюс они еще  получили  кассету,  записанную
ресторанной видеокамерой...
   - Ну и ну, - удивился Варяг. - Подход серьезный... Чижевский уловил в
его насмешливой интонации одобрение и, успокоившись, ответил  в  том  же
тоне:
   - А как же,  Владислав  Геннадьевич!  Серьезные  мероприятия  требуют
такого подхода. Всякое ведь могло случиться...
   - Да и случилось, - заметил Варяг.
   - Так вот я к этому и веду... В течение дня  машину  заминировать  не
могли - в ней постоянно находились либо водитель Саша, либо мы  с  Сашей
вдвоем.
   К тому же перед выездом на мероприятие я на  всякий  случай  осмотрел
машину и снаружи, и даже внутри. Помню, Саша еще обиделся на меня  из-за
этого...
   - А чего обижаться? - хмыкнул Варяг. - Это работа.
   - Я так ему и сказал... Но в машине все было чисто.  Остается  только
то  время,  в  течение  которого  машина  находилась  на  стоянке  возле
ресторана.
   - И что же говорит видеозапись? - нетерпеливо поинтересовался Варяг.
   - Да в том-то и штука, что вроде бы ничего не говорит. К машине никто
не подходил, по крайней мере на такое расстояние, чтобы подложить бомбу,
- с грустью сообщил Чижевский. - На той видеозаписи,  которую  мои  орлы
получили из ресторана, стоянка тоже просматривается, и тоже  нет  ничего
интересного.
   - Это что, все новости? - с иронией спросил Варяг.
   - Отсутствие  новостей  -  тоже  новость,  -  рассудительно  произнес
Чижевский. - Я просто хотел  обрисовать  вам  картину,  а  потом  вместе
подумать, как следует понимать такой расклад.
   - Очень хорошо, Николай Валерьяныч, вот и думай, - подхватил Варяг.
   - Думать над этими проблемами -  твоя  работа.  Извини,  у  меня  тут
беседа важная, так  что  ты  звони,  только  когда  появятся  конкретные
соображения. Давай, остаемся на связи.
   Убирая телефон обратно в  карман.  Варяг  поймал  иронический  взгляд
Беспалого.
   - Видать, и нынче нелегка воровская жисть,  -  усмехнулся  старик.  -
Никак стряслось что-то?
   - Стряслось, Тимофей Егорыч, но худшее уже позади, - ответил Варяг.
   -  Теперь  пойдет  разбор  полетов.  Извините,  мне  придется  иногда
отвлекаться.
   - Ничего, ничего, отвлекайся, - разрешил Беспалый.  -  Ну  что,  пока
никто не звонит, поехали дальше?

***

   Веселовский не ошибся, выбрав из огромного  количества  зеков  именно
этого  паренька  по  кличке  Удача.  Тимофей  среди  воров   пользовался
авторитетом, и хоть сам был  небольшого  роста,  но  обладал  недюжинной
силой, которую  пришлось  почувствовать  на  себе  многим.  В  биографии
Тимофея была еще одна деталь,  которая  привлекла  Веселовского:  Тимоха
вышел из среды беспризорников, а это была отменная школа, которую ценили
даже самые закоренелые блатные. Беспризорники обладали редким  качеством
- умением не забывать друзей детства. Их сообщество напоминало братство,
создавшееся в пору голодного детства и хранимое  до  глубокой  старости.
Они доверяли  друг  другу  безоглядно  и  друг  для  друга  были  готовы
пожертвовать всем.
   В первую же неделю своего пребывания на зоне  Тимофей  собрал  вокруг
себя всех бывших московских беспризорников, которых набралось  в  лагере
около двадцати человек. Каждый из них знал Тимоху как заслуженного вора.
Одно то, что он был приговорен к расстрелу и не допустил до себя поганых
чекистов, свидетельствовало о его особо крепкой воровской натуре, о том,
что он вор от Бога. Его уважали еще и за то, что вся его жизнь прошла на
глазах братвы.
   Однако даже все эти обстоятельства не помешали бывшим  беспризорникам
встретить его предложение с некоторым скепсисом.
   - Ты что,  Тимоша,  из  нас  сук  хочешь  сделать?  Мы  уже  начинаем
сомневаться в том, что когда-то с тобой беспризорничали в Замоскворечье,
- хмуро пробасил молодой вор по кличке Дунай. Этот парень был  родом  из
Бессарабии и до двенадцати лет прожил в цыганском таборе,  пока  однажды
не оказался  в  Москве  и  не  прибился  к  группе  беспризорников,  где
верховодили Мулла с Тимохой.
   - Можешь не сомневаться, Дунай, я - тот  самый  Тимоха  и  ничуть  не
изменился с тех пор, как мы шмонали по карманам московских  фраеров.  Да
только я хочу сказать тебе, что если мы примем предложение Леватого,  то
сумеем помогать своей братве. Кто сейчас на зоне пахан? Плешивый  Макар?
Так он у  нас  в  запомоенных  ходить  станет!  Когда  это  было,  чтобы
беспризорники шеи гнули перед разной контрой? То он сначала  в  матросах
служил, то анархистом сделался, а то вдруг решил в меньшевики податься и
всюду свои порядки норовит устанавливать. А на зонах и в лагерях  должен
быть один закон - наш, блатной!
   - Это ты верно подметил, Тимоша, - поддержал Беспалого Аркан. -  Кто,
как не мы, шантрапа  и  беспризорники,  должны  блюсти  закон?  С  этими
политическими в лагерях стало много мути. А вообще я тебе хочу заметить,
Тимоша, закон - это понятие  неизменное,  он  не  бывает  ни  белым,  ни
красным, закон - он один для всех и его надо блюсти свято. А  в  лагерях
это важно особенно. Спросите урок, как они сидели  на  царской  каторге?
Даже самый махровый подчинялся решению схода.
   Постреляли чекисты уркаганов, на которых держалась воровская  правда,
а пришлые решили по-новому управлять. Мы же  должны  возобновить  старые
традиции и собрать сходняк, который установит законы  для  всех  здешних
лагерей.
   - Ты меня правильно понял, Аркан.  -  Губы  Беспалого  растянулись  в
довольной улыбке. - Ну, так что скажете?
   - Если это на пользу братве, так чего же отказываться, - подали голос
зеки из дальних углов барака - Мы согласны, только ты скажи, что  дальше
делать?
   - Мне стало известно, - важно сказал  Беспалый,  -  что  этот  лагерь
расформируют через несколько лет, а нас распределят по  другим  лагерям.
Вот тогда наш закон может распространиться по всем зонам.
   - Верно. Очень правильно! - загалдели зеки. - Мы с тобой, Тимоша!
   Пора кончать с произволом! Хватит сукам командовать блатарями!

Глава 7

   Уже на следующий день Макар Плешивый был смещен  со  своего  трона  -
полсотни зеков, вооруженных заточками, ворвались в барак, где размещался
бывший анархист и меньшевик со своими дружками. Блатари резали  всякого,
кто становился на их пути. Макару затянули на горле тонкий шнур  и,  уже
полузадушенного, таскали его по баракам, показывая  всей  зоне,  что  от
прежнего величия ее главаря ничего не осталось. Потом Плешивого опустили
всем кагалом. Двенадцать человек бывшей матросни, составлявших ближайшее
окружение Макара, были опомоены в сортире - их по очереди сунули  харями
в очко. По лагерным меркам падать ниже было просто невозможно, и  каждый
уважающий себя зек обязан был заткнуть пальцами нос, когда  обесчещенные
проходили мимо.
   Беспалый в окружении трех десятков человек - верных корешей  -  ходил
из барака в барак, поясняя зекам:
   - Плешивый Макар - сука! За это он и получил по заслугам. Что это  за
вор, который обижает своих? Он - крысятник! Ему уже давно  полагалось  в
запомоенных ходить, и мне стыдно, братва, что  вы  сами  не  сунули  его
головой в дерьмо. Теперь я  буду  заботиться  о  вашем  благе,  и,  если
возникнут трудности, обращайтесь ко мне.
   Узнав о  последних  событиях,  Леватый  только  злорадно  хмыкнул,  -
лучшего способа расправиться с Макаром и  его  матросиками  нельзя  было
придумать.
   Если бы это сделали не зеки, а охрана, пустив  в  спину  вору  порцию
свинца, так блатные, презрев смерть, сами пошли  бы  грудью  на  колючую
проволоку,  и  не  исключено,  что  повторилась  бы  кровавая  трагедия,
разыгравшаяся несколько лет назад. А беспризорная шантрапа сумела  сразу
нагнать  страху  на  всю  зону,  мгновенно   парализовав   ее   волю   к
сопротивлению  и  единству.  Леватый  думал  о  том,  как  теперь  важно
приручить несговорчивого Беспалого, чтобы  держать  его  на  коротеньком
поводке, а при случае науськивать на твердолобых.
   Лишь  позже  Леватый  понял  в  полной  мере,  какие  далеко   идущие
последствия может иметь случившееся.
   Через месяц Леватому сообщили, что лагерь его будет расширяться.
   Вокруг него планировалось построить рабочие поселки и предприятия  по
добыче угля, гранита и никеля, на которых будут работать вольнонаемные и
расконвоированные. К лагерю уже вели дорогу, которой предстоял