аши  трупы  подошвы
своих сапог. У нас почти нет шанса выжить -  их  большинство!  Но  чтобы
хотя бы умереть по-человечески, мы должны напасть первыми. Лично у  меня
есть нехорошее  предчувствие,  что  все  мы  видимся  в  последний  раз.
Давайте, братва, простимся.
   Завтра будет поздно.
   Мулла никогда не отличался  сентиментальностью,  и  произнесенные  им
слова произвели на воров сильнейшее впечатление. Задумались даже те, кто
не верил в близкую смерть. Взгляды посуровели, словно воры увидели врата
преисподней.
   - Люди! - глухо продолжал Мулла. - Может,  я  обидел  кого-нибудь  из
вас, так вы простите меня, грешного, если и было, то не  по  злобе...  И
давайте прощаться.
   Первым, с кем попрощался Мулла, был Власик. Заки обнял парня за плечи
и крепко прижал его к себе:
   - Ну, будь!.. Надеюсь, встретимся на том свете. Власик улыбнулся:
   - Я тоже надеюсь, что еще увижу тебя в аду. Прощай, Мулла!
   Следующим был Никифор.
   - Прощай, друг, - Мулла прижался щекой к его щеке.
   - Прощай, Заки. Мне бы очень хотелось вариться с тобой в одном котле!
- пошутил Никифор и расхохотался.
   - Только бы нам узнать там друг друга, Никифор! Темновато будет!
   - Ничего, я тебя и в аду узнаю, Мулла. Такого  породистого  татарина,
как ты, больше нигде не встретишь! А помнишь, как мы  с  тобой  на  пару
бегали к Галке?
   - Со Стромынки? - Мулла невольно  улыбнулся,  вспомнив  любвеобильную
Галку, которая отдавалась уличным кавалерам за три рубля.  -  Как  же  я
могу такое позабыть? Она была моей первой девкой...
   Потом Мулла подошел к Славе Горелому, взял его за плечи, встряхнул  и
произнес:
   - Вот с тобой я в аду точно  не  встречусь.  Бог  подберет  для  тебя
местечко по блату.
   Слава Горелый, он же Слава Поп, некогда учился в духовной  семинарии,
но  был  исключен  с  третьего  курса  за  то,  что  курил   в   ризнице
табак-самосад, украденный у батюшки. Священник  из  него  не  получился,
зато вышел искусный карманник. Видимо, Господь  пожалел  заблудшую  овцу
своего стада и наделил  ее  полезным  талантом  незаметно  извлекать  из
карманов богобоязненных сограждан тугие кошельки.
   Мулла попрощался с каждым вором и постарался для каждого отыскать  то
единственное слово, которое могло бы успокоить даже  на  пороге  могилы.
Заки напоминал священника, принимающего  покаяние  ратников,  идущих  на
бой, и отпускающего им грехи.
   А когда короткое прощание было закончено, Мулла сказал:
   - Люди, вы не предали меня в  жизни.  Очень  надеюсь,  что  Аллах  не
разлучит  нас  и  после  смерти.  Представьте  себе,  какая  это   будет
замечательная компания!
   За  дверью  послышались  шаги,  и  молодой  уверенный  голос   строго
распорядился:
   - Автоматы наизготовку!  Быть  предельно  внимательным!  Если  кто-то
вздумает  сопротивляться,  пальните  ему  в  лоб!  Разрешаю.  А   теперь
открывай!
   Звонко щелкнул замок, и через секунду дверь распахнулась.
   - Граждане заключенные! Всем выходить по одному! Предупреждаю  сразу,
я не люблю сюрпризов. Если вздумаете шутить, мои бойцы  начнут  стрелять
без всякой команды!
   Первым пошел Мулла, следом за ним вышел Власик, за Власиком  -  Слава
Горелый, а за ним потянулись и все остальные.

***

   Гришуня Маленький встречал кодлу Муллы у самого выхода.
   Широкоплечий,   с   огромной    головой,    напоминавшей    капустный
кочан-переросток, он стоял расставив толстые короткие ноги, и всем своим
видом напоминал  Соловья-разбойника,  способного  одним  только  свистом
изничтожить вражье воинство. По обе стороны от него  толпилась  вся  его
шайка, дожидаясь команды порвать на куски бывшего смотрящего лагеря.
   Гришуня Маленький долгим взглядом проводил лейтенанта и автоматчиков.
Когда последний из них скрылся за казармой, он ласково протянул:
   - Вот мы и повстречались с тобой. Мулла! Жаль,  что  наше  свиданьице
запоздало лет этак на десять,  но,  как  говорится,  лучше  поздно,  чем
никогда. И я надеюсь сполна вернуть тебе должок. А знаешь, я боялся, что
наша встреча сорвется! Ведь Хрыч мог насадить тебя на нож.
   Мулла видел, что на каждого его человека приходится по  шесть  бойцов
из кодлы Гришуни и предстоящий бой будет больше напоминать избиение.
   - Я тоже хотел тебя увидеть, Гришуня!
   Гришуня милостиво улыбнулся. Он  знал,  что  смерть  Муллы  не  будет
легкой: он собирался резать врага на куски и швырять эти кровавые  куски
в запретную зону на прокорм сторожевым псам. Коротышка наслаждался своим
превосходством. Для него Заки Зайдулла был уже покойником. От  разговора
с бессильным врагом Гришуня Маленький получал кайф не  меньший,  чем  от
ядреной казахской анаши.
   - А ты все такой  же  остряк!  И  вижу,  что  по-прежнему  презираешь
смерть. Я прав, Мулла? А может быть, ты  думаешь,  что  ты  бессмертный?
Вижу, что твои молодцы так не считают -  вона  как  перебздели!  С  лица
сбледнули!
   - Гришуня, а ты ведь и сам не из железа сделан!
   - Ox и нравится же мне этот парень!  -  повернулся  Гришуня  к  своим
бойцам, которые натянуто улыбались шуткам своего пахана. Не поддерживать
веселье  Гришуни  было  опасно  -  свирепый  коротышка  мог  счесть  это
неуважением, а за неуважение он карал жестоко. - Чуете, братцы, от  него
мертвечиной разит за версту, а  он  еще  скалится.  Ладно,  надоело  мне
слушать его болтовню, прирежьте его!
   Мулла незаметно вытащил из рукава обломок  бритвы.  Именно  так,  без
страха и просьб о пощаде, и должен умирать настоящий мусульманин, в этом
случае можно не сомневаться, что после смерти он сумеет пройти в рай  по
мосту  толщиной  в  волос,  а  душа  его  не   заблудится   в   небесных
пространствах.
   Примеру Муллы последовали остальные бойцы. Никто из них  не  надеялся
выжить, никто не просил пощады,  но  каждый  решил  продать  свою  жизнь
подороже.
   Все они считали себя отпетыми грешниками и не надеялись найти райское
блаженство, а потому им не страшно было взять на душу перед смертью  еще
один грех.
   - Подходи, кто желает умереть первым!
   С караульных вышек  солдаты  с  интересом  наблюдали  за  назревавшей
потасовкой. Они помнили инструкции Беспалого: ни во что не вмешиваться!
   Полковник предупреждал, что  существует  большая  опасность  потерять
контроль над этой зоной, если зеки вместо того, чтобы резать друг друга,
надумают объединиться. Тогда  они  смогут  и  разнести  в  щепки  крепко
сколоченные  бараки,  и  вырвать  с  корнем  сторожевые  вышки.  Солдаты
полагали, что именно поэтому полковник старался натравить одну кодлу  на
другую.
   Была у Беспалого и еще одна  причина  для  беспокойства.  Три  недели
назад в одной зоне под Воркутой тамошние зеки на целых две недели  взяли
власть в свои руки, вырезав большую  часть  администрации  и  всех  сук.
Бунтовщиков  усмирили  на  четвертую  неделю:  пять  танков   проутюжили
гусеницами территории  лагеря  вместе  с  заключенными,  превратив  этот
уголок тундры в болото. Тех немногих, что ударились  в  бега,  затравили
голодными овчарками. Возможно, такое же решение придется принимать  и  в
отношении беспаловского беспокойного хозяйства.
   - В кольцо их бери! Чтобы ни одна тварь не вырвалась! А  то  придется
бегать за ними, как за крысами, по  всей  зоне,  -  уверенно  покрикивал
Гришуня.
   Гришуня был одним из первых в воровском мире, кто начал окружать себя
"торпедами" - зеками, проигравшими в карты свою жизнь. С их  помощью  он
не только держал в узде всю зону,  но  и  устранял  соперников.  Полчаса
назад Гришуня провел инструктаж среди "торпед" и пообещал прощение долга
тому,  кто  первым  сумеет  всадить  перо  в  Муллу.  "Торпеды"  обещали
разодрать наглого татарина на куски, едва он выйдет из барака. Но  когда
дверь распахнулась  и  автоматчики  вывели  Муллу,  ландскнехты  Гришуни
увидели его черные сатанинские глаза и поняли, что  на  тот  свет  черти
никогда не уходят без кровавой дани.
   Заки Зайдулла всегда был вожаком стаи. Матерый, сильный, он напоминал
волка, который одним коротким рыком  способен  укротить  самых  свирепых
соперников. Мулла всегда жил по волчьим законам, а эти  законы  признают
только силу. Во всем его облике ощущалось что-то от  могучего,  знающего
себе цену зверя. Один взгляд такого  зверя  способен  заставить  поджать
хвост нахальную овчарку, посмевшую ощерить зубастую пасть. Именно  такой
взгляд парализует овцу и делает послушной самку, готовую следовать  куда
угодно за своим господином.
   Заки  Зайдулла  знал,  что  его  окружают  псы,  послушные   строгому
хозяйскому окрику.
   Каждый из них в отдельности ничто, но едва они собьются в  стаю,  как
уже готовы растерзать самого сильного зверя. Даже повадки у врагов Муллы
были собачьи: они старались обойти противника со  спины,  чтобы  вонзить
клыки (вернее, ножи) в незащищенное место.
   - Плотнее окружай! Плотнее! - командовал Гришуня Маленький.
   - Смотри на них, бродяги! - сквозь зубы цедил Мулла. - Вот  так  суки
душат воров!
   Несколько секунд уркачи в  напряженном  молчании  рассматривали  друг
друга. Они узнавали прежних приятелей, с которыми делили хозяйскую пайку
и хлебали пресную баланду из одной миски. Однако все это было в прошлом,
а значит, утратило  ценность:  их  навсегда  перессорил  приказ  Гришуни
Маленького.
   А потом чей-то яростный крик нарушил общее оцепенение:
   - Получай, сучара!
   Сердито забрехали в запретной зоне  сторожевые  псы.  Ухватившись  за
грудь обеими руками, упал на землю смертельно раненный уркач.
   - На тебе!
   - Держи, паскуда!
   - Урою, сука!
   Мулла рубился зло. Он старался наносить удар наверняка и  чувствовал,
как сталь входит в живую плоть. Перепачканный  в  чужой  крови,  истошно
матерясь, он казался ангелом смерти, который пришел на землю  для  того,
чтобы на своих широких крыльях переправлять грешников в геенну огненную.
Рядом с Муллой падали бродяги. Они отходили в лучший мир с  облегчением,
молясь  заступнику  тюремных  сидельцев.  Все  трудности  оставались  на
грешной земле, где продолжали бушевать человеческие страсти.
   - Мулла остался один!
   - Коли его! - ревел Гришуня. - Че стоите!  Ишь  какой  прыткий!  Дави
его, сейчас он сдохнет!
   Мулла умело уворачивался от чужих выпадов и сам наносил удары.
   Казалось, будто он сделан не из мяса и костей, а из какой-то духовной
субстанции и способен в трудную минуту воспарить над сторожевыми вышками
и скрыться в облаках. Однако и его начинала одолевать усталость.
   Из  последних  сил  он  пробился  через  толпу  "торпед"  к   Гришуне
Маленькому и всадил ему в брюхо острую сталь.
   - Добивай его! - заорал коротышка, отступая назад.
   Он уже и сам готов был поверить в бессмертие Муллы. Вдобавок он  знал
наверняка - если татарин добрался до него, то теперь не  отцепится  даже
мертвым.
   Один из подпаханников Гришуни прыгнул Мулле на плечи, другой  ухватил
татарина за ноги, и только после этого они сумели повалить его на землю.
   Третий, рослый и нескладный боец с длинным лошадиным лицом, занес нож
над поверженным Муллой, метя прямо в сердце.
   Раздалась короткая автоматная очередь. Вор с  длинным  лицом  выронил
нож и тяжело  повалился  навзничь.  Следующая  очередь  прошила  Гришуню
Маленького, и тот, зашатавшись на коротеньких ножках, рухнул на  колени,
а затем вниз лицом в грязь.
   - Расходись! - раздался громкий крик Беспалого. - Иначе мне  придется
перестрелять половину лагеря.
   Воры в страхе бросились  в  разные  стороны,  а  затем,  позабыв  про
почившего "вождя", стали уныло расходиться по баракам, как будто  ничего
не произошло.
   - Живой? - нагнулся полковник над  Муллой.  -  Вижу,  что  дышишь.  В
общем, теперь ты мой должник, Заки!
   Зайдулла с отвращением  пнул  ногой  труп  долговязого  бойца  и  зло
выругался:
   - Паскуда, весь бушлат своими мозгами заляпал! А ты, Тимоша, думаешь,
что я тебя благодарить буду?.. Не дождешься! После всего  этого  я  тебя
возненавидел еще больше. Ты нарушил правила игры!
   - Дурень ты, не будь меня, так тебя черти на сковороде уже жарили бы,
как свиную отбивную.
   Носком сапога Беспалый тронул изуродованную голову вора.
   - Бедняга, как его  изувечило...  Теперь  его  даже  родная  мама  не
узнает. А насчет правил ты зря. Я  их  не  нарушил,  а  ужесточил!  Вас,
зеков, в узде держать нужно, с вами по-другому  нельзя.  А  потом,  если
помнишь, я всегда был за полное равноправие: когда одна  какая-то  кодла
стоит над прочими, моему нутру это ,  просто  претит.  Если  бы  Гришуня
Маленький остался в живых, он прирезал бы не  только  тебя,  но  и  всех
остальных воров, которые решили бы встать ему поперек  дороги.  А  после
этого он установил бы свой жестокий порядок. Мне  такие  расклады  ни  к
чему. Мне интереснее наблюдать за тем, как вы, паханы, станете  пожирать
друг друга. Ну как, пойдешь ко мне отлеживаться?
   - Не надо мне фуфло толкать, я тебе уже все сказал!
   - Жаль, в другой раз у меня может не оказаться пушки. Ну что ж, вижу,
что ты сам себе голова, живи как знаешь! - Беспалый привычным  движением
закинул автомат на плечо. - Надеюсь,  это  не  последний  наш  разговор.
Жаль, что  ты  таким  несговорчивым  оказался,  Мулла.  Вроде  давно  не
мальчик, а упрям, как молодой осел...
   Он остановился как бы в  раздумье,  окинул  Муллу  тяжелым  взглядом,
вдруг как-то враз погрустнел и тихо проговорил:
   - Ладно, хрен с тобой! Все ж таки вместе  у  одной  лоханки  когда-то
топтались. Живи! Посмотрим еще, кто кого!
   И, обернувшись к охранникам. Беспалый жестко приказал:
   - Отведите этого упрямца в карцер. Пускай недельку посидит, подумает.
И смотрите за ним получше, а то он шустер, еще ненароком сбежит! Я с вас
тогда три шкуры спущу!
   Два молодых  солдатика  взяли  Муллу  под  локти  и  молча  повели  к
"красному уголку". Тот шел и ломал голову, с чего бы  это  вдруг  Тимоха
решил смилостивиться над ним: сам Заки  уж  было  решил,  что  начальник
лагеря сейчас его к стенке поставит. Но вышло  иначе...  Уже  и  тяжелая
дверь  карцера  захлопнулась,  и  замок  жалобно  лязгнул  проржавленным
нутром, а Мулла все размышлял  над  словами  лагерного  "кума".  Что-то,
видать, готовится, решил он, что-то нехорошее, вот  потому-то  Тимоха  и
решил убрать его с глаз долой - то ли для того, чтобы  убрать  ненужного
свидетеля, то ли  чтобы  лишить  зеков  вожака  перед  очередной  акцией
устрашения. Хотя, с другой стороны, Тимоха  запросто  мог  бы  самолично
пристрелить старого кореша, недаром же, говорят, он начинал  свою  сучью
карьеру с расстрелов по подвалам...
   Первую ночь в карцере Мулла провел тревожно,  почти  не  спал  и  все
прислушивался. Но на зоне было тихо, даже сторожевые собаки не тявкали -
похоже, все обитатели лагеря, и зеки и вертухаи, затаились в ожидании  и
никто  не  хотел  торопить  события.  На  утро  Мулле   принесли   миску
картофельной баланды и кружку воды - пайку на целый день.
   Все было спокойно до вечера. А ночью, едва Муллу сморил тяжелый  сон,
началось... Тишину внезапно прорезали одиночные выстрелы и  приглушенные
крики.
   Тотчас зашлись  в  истерическом  лае  собаки,  потом  ярко  вспыхнули
прожектора:
   Мулла понял это по пробивавшимся во все щели  полоскам  света.  Затем
затрещали автоматы, и весь  лагерь  пришел  в  необычайное  возбуждение,
точно потревоженный муравейник.  Крики  людей,  стрекот  автоматов,  лай
собак - все слилось в ужасную какофонию.
   Мулла прильнул к щели, пытаясь хоть  что-нибудь  рассмотреть,  но  не
смог.
   - Эй! Есть тут кто?  -  крикнул  он  в  надежде,  что  ему  отзовется
вертухай, неотлучно охранявший карцер. Но на сей  раз  охранник  попался
нерадивый: он попросту сбежал, оставив карцер без присмотра, - это  было
серьезным нарушением устава. Правда, отсутствие охранника могло иметь  и
другое  объяснение.  Когда  в  лагере  возникали  беспорядки.   Беспалый
требовал, чтобы весь личный состав являлся с  табельным  оружием,  чтобы
утихомирить бузотеров. На это время он  даже  отзывал  охрану  "красного
уголка".

***

   Мулла опустился на корточки и стал  ощупью  искать  щель  пошире  или
хилую доску, которую можно было бы выбить ударом ноги. Но стены  карцера
были сколочены крепко -  недаром  Беспалый  приказал  два  месяца  назад
обшить "красный уголок" снаружи новой доской.
   Вырваться отсюда не было никакой возможности.  Мулла  сел  на  пол  и
решил ждать, тревожно прислушиваясь к стрельбе, собачьему лаю и крикам.
   Только к утру зона утихомирилась. Смолкла стрельба, затихли  люди,  и
даже собаки лишь изредка потявкивали - уже не свирепо, с ленцой. Узник с
нетерпением ждал прихода вертухая с дневной пайкой - У  охранника  можно
будет вызнать о том, что случилось ночью.
   Но вертухай утром не пришел. Не пришел он и днем, и  вечером.  Только
на следующее утро замок лязгнул и скрипучая дверь распахнулась,  впустив
в темное помещение хмурый свет  заполярного  дня  и  такого  же  хмурого
охранника.
   Мулла сразу  признал  в  нем  Сеньку  Степанова,  неразговорчивого  и
неулыбчивого паренька с Поволжья.
   - Что там, Сенька? - спросил Мулла, не обращая внимания на  дымящуюся
миску похлебки и изрядную краюху черного хлеба. - Что за  стрельба  была
позавчера?
   Сенька мрачно, стараясь не глядеть на узника карцера, буркнул:
   - Не положено! Порядков не знаешь,  что  ль?  Не  положено  в  беседы
вступать!
   - На то и порядки заведены, чтобы их нарушать, -  попытался  пошутить
Мулла.
   Но Сенька помотал  головой  и  пошел  к  двери.  Выйдя  из  "красного
уголка", он уже загремел было ключом, но вдруг снова приоткрыл  дверь  и
брякнул:
   -  Пошмаляли  вчера  твоих  самых  борзых   подпаханников.   Теперича
остальные горлопанить не станут!
   Дверь с грохотом захлопнулась, лязгнул замок.
   Мулла  призадумался.  Сенькины  слова  прозвучали   загадкой.   Ежели
Беспалый решил устроить правильным ворам "варфоломеевскую ночь",  почему
же он пощадил его, Муллу? Неужто пожалел?  Или  у  Тимохи  на  его  счет
имеется какой-то другой, более хитроумный и коварный план?
   Значит, Тимоха  сказал:  "Пускай  недельку  посидит!"  Выходит,  ему,
Мулле, четыре дня и четыре ночи тут  париться.  Ну  что  ж,  ладно,  там
посмотрим, кто кого...
   И точно: на седьмой день пребывание Муллу в карцере закончилось.
   Незнакомый охранник распахнул дверь настежь и коротко приказал:
   - С вещами на выход!
   - А ты шутник! - усмехнулся Мулла, с  удовольствием  подставляя  лицо
свежему утреннему ветерку - Какие уж тут вещи -  разве  что  собственное
дерьмо отодрать от доски да с собой прихватить.
   Охранник осклабился:
   - Ну, это добро можешь оставить. Вы теперь и так все в дерьме по уши.
   - Ты, парень, языком-то не больно виляй! -  нахмурился  Мулла.  -  За
такие слова знаешь, что с тобой могут сделать?!
   Но весельчак ткнул вора в спину прикладом ППШ и беззаботно возразил:
   - Да ни хрена ты не сделаешь! Кончилась твоя власть. Смотри,  как  бы
самому не пришлось дерьмо вылизывать! Топай давай до товарища Беспалого!
***

   Рассказ   старика   о   непростых   взаимоотношениями   двух   бывших
друзей-воров прервал звонок мобильного  телефона.  Звонил  Чижевский,  и
голос его звучал уныло.
   - Джип "мицубиси" черного цвета с этими номерами принадлежит  Дмитрию
Рожкову по кличке Рожок, одному из ближайших  помощников  нашего  общего
знакомого дяди Толи, - сообщил Чижевский.
   - Нет-нет, дядя Толя на такое не пойдет, это исключено, -  решительно
сказал Варяг. - Не его стиль. Он, конечно, может выступать  против  меня
по каким-то вопросам, может даже воевать, но не так, не из-за угла. Есть
вещи, которые  ему  абсолютно  чужды.  Да  ты  же  его  знаешь,  Николай
Валерьянович. Для него это просто западло.
   - Согласен, - произнес Чижевский. - Правда, Рожок -  это  все  же  не
дядя Толя, но машину его мы проверили. Из нее нельзя было подсунуть  под
нас бомбу так, чтобы это не осталось на видеозаписи.
   - А  если  чуть-чуть