го,  уже  на  третьем  гудке  призывная   трель
оборвалась, и он услышал хмурый голос:
   - Слушаю.
   - Здравия желаю, товарищ  полковник...  Это  я...  старший  лейтенант
Маркелов.
   - И тебе желаю здоровья.
   С такими интонациями уместно отправлять  на  вечную  каторгу,  а  еще
лучше на эшафот.
   - Тут такое дело... товарищ полковник. Нам нужно встретиться.
   - Ты что, сбрендил, что ли, лейтенант?
   - Это очень важно.
   - Ну, ты, однако, самоуверенный малый! Неужели ты думаешь,  что  меня
должна заинтересовать твоя полуночная исповедь?  Ты  что,  поругался  со
своей подругой и решил поплакаться в китель своего любимого  начальства?
В твое время у меня не было такой отдушины, как у тебя.
   - Я должен помочь одному человеку...
   - Однако, лейтенант, ты  большой  оригинал.  И  это  ты  мне  захотел
сообщить в два часа ночи. Извини меня, лейтенант,  или  ты  неисправимый
романтик, или... глупец, каких мало. Ладно, все, конец связи!
   - Дай сюда, - вырвал майор трубку, - товарищ  полковник,  это  Трошин
звонит, дело очень серьезное. Со своей стороны я  бы  тоже  рекомендовал
вам встретиться с Захаром.
   На несколько секунд в трубке воцарилось безмолвие, а  затем  раздался
тоскливый голос Крылова:
   - И ты туда же, майор? - Полковник понемногу просыпался. -  Вы  прямо
как сиамские близнецы. Ладно, жду вас. Когда будете?
   - Подъедем через полчаса, товарищ полковник.
   - Лады, - и тотчас в трубке раздались короткие гудки.

***

   Гостей полковник принял на кухне,  указав  на  два  свободных  стула.
Кухня была небольшая и с  трудом  вмещала  скромный  гарнитур  и  столик
средних размеров.
   Крылов был в красной  пижаме,  причем  такой  ядовитой  яркости,  что
невольно хотелось зажмуриться. Опухший  ото  сна,  со  щелочками  вместо
глаз,  сцепив  ладони  на  выступающем  животе,  он  напоминал   хозяина
маленькой среднеазиатской лавчонки.
   Слушая сбивчивый  рассказ  Захара,  он  лишь  слегка  кивал  головой,
подливая в пустевшие чашки кофе.
   - ...его в пресс-хату бросили, товарищ полковник. Из-за  меня...  Ну,
он там троих и порезал... Ему ведь срок дадут. А то и пожизненно, и  все
из-за меня. Не могу я так. Может быть, побег ему устроить?
   Веки Крылова разлепились на всю ширину, и он  вновь  стал  напоминать
прежнего полковника.
   - Ну ты, парень, охренел? У нас тут что с тобой, сходняк, что ли?
   Все-таки мы в милиции работаем, а не в банде орудуем. И  вообще,  как
ты себе это представляешь? Я приду к  начальнику  тюрьмы  и  скажу  ему,
давай устроим побег одному зэку. Если ты это не организуешь,  тогда  мой
старший лейтенант уйдет в отставку. Ты думаешь, он меня пошлет?.. Ничего
подобного, он даже не подумает об этом, потому что посчитает  меня  если
не сумасшедшим, то полным кретином. А для таких, не  знаю,  известно  ли
тебе   это,   рецептов   не   существует.   Меня   просто   снимут    по
профнепригодности, и все! А у меня, да будет тебе известно, еще остались
некоторые честолюбивые планы. - И уже бодро,  окончательно  отряхнувшись
ото сна, воскликнул:
   - Может быть, я еще и генералом стану!
   Полковник  жил  на  последнем  этаже,  не  самое  лучшее  место   для
проживания:  крыша,  раскалившаяся  за  целый  день,  теперь   энергично
избавлялась от тепла, заставляя их задыхаться от жары. Крылов  распахнул
окно, но вместе с  желанной  прохладой  в  кухню  ворвалась  беспокойная
стайка комаров и теперь назойливо кружилась у самых лиц.
   - Товарищ полковник, мне просто не к кому больше обратиться. Я  знаю,
что это не совсем по правилам, но если я ему не помогу,  то  его  просто
убьют. На мне его смерть будет. Как же я потом людям в глаза посмотрю?
   Трошин в разговоре не участвовал, лишь угрюмо посматривал в окно.
   - Это тот самый, из интерната? - спросил полковник. В голосе  никаких
эмоций.
   - Да.
   - Лейтенант, не знаю, какие тебе слова еще  нужно  сказать.  Кажется,
уже все доводы привел. А ты все никак понять не  хочешь.  Еще  раз  хочу
тебе внушить, что жизнь нас поделила на два непримиримых лагеря. По одну
сторону мы все, кто носит погоны, а по другую - наши клиенты. И  на  той
стороне у тебя не может быть друзей. Могут быть только какие-то  деловые
контакты, но не более того. А если появляются друзья, значит, ты уже  не
наш. Вот такова суровая правда жизни, лейтенант... Мне казалось, что  ты
уже давно определился, на какой стороне тебе стоять.
   Крылов хлебнул кофе и посмотрел на Захара. Маркелов вильнул  взглядом
в сторону и принялся рассматривать кончики своих туфель.
   - Я не могу.
   - Тьфу ты, дьявол! - чертыхнулся полковник. - Я ему про  Фому,  а  он
мне про Ерему. И что прикажешь  с  тобой  делать?  Хочешь  завалить  всю
операцию? Люди лбы свои подставляют, чтобы из беды тебя выручить,  а  ты
начихать на них хотел, так, что ли?! Да если бы ты знал, на каком уровне
утверждалась твоя кандидатура, - закатил глаза к потолку Крылов.
   Неожиданно дверь отворилась, и в комнату,  придерживая  полы  халата,
заглянула женщина.
   - Гена, ты можешь свои начальственные  нотки  приберечь  для  работы.
Дети спят.
   Женщина была  молодая  и  красивая.  И  Захар  с  Кузьмичом  мысленно
добавили полковнику еще несколько очков.
   Заметив женщину, Крылов неожиданно  смутился,  мгновенно  подрастерял
свой боевой пыл и произнес виновато:
   - Больше не буду. Извини.
   Невольные свидетели этой сцены переглянулись, улыбнувшись. Уже  никто
не сомневался в том, кто в этой квартире занимал полковничью  должность.
Не сказав более ни слова, женщина прикрыла за собой дверь.
   - Ну, вот что, - негромко сказал  Крылов,  снова  понемногу  входя  в
привычную роль начальника отдела. - Как с тобой быть, я не знаю.  Честно
говоря, ты меня,  парень,  поставил  в  тупик...  и  по  большому  счету
подставил. А поэтому я должен согласовать дальнейшие действия  со  своим
начальством. Н-да, прибавил ты мне головной боли! В общем так, на работу
тебе завтра в любом случае выходить  незачем.  Этот  вопрос  мы  уладим.
Придумаем что-нибудь... Скажем, аппендицит прихватил или еще  что-нибудь
в этом роде. А встретимся на Мясницкой. Ты ведь бывал  у  меня  там,  на
явочной квартире?
   - Приходилось.
   - Ну, тогда все, - поднялся полковник. - Завтра в десять.  И  смотри,
чтобы тебя не пристрелили до этого времени. Ну  и  натоптали  вы  здесь,
однако, будет теперь мне от жены.  -  Полковник  выпроваживал  гостей  с
нескрываемым облегчением.
   На улице их приятно освежила вечерняя прохлада. Странно,  но  в  этот
поздний, а вернее всего, слишком ранний час двор не выглядел  пустынным.
На соседней лавочке обнимались совсем юные парень с девушкой, а за густо
разросшимися деревьями  сгорбленная  старушка  выгуливала  блондинистого
пуделя. И это в три часа ночи!
   - Куда ты  сейчас?  -  спросил  Захар,  понимая,  что  ночь  бездарно
потеряна.
   Самое лучшее в его положении - так это жахнуть стакан красного вина и
плюхнуться на мягкий диван. Уснуть, разумеется, не получится. Зато можно
будет, вытянувшись на спине, поблаженствовать в собственное удовольствие
до самого рассвета.
   - А ты не догадываешься? - вопросом отвечал Кузьмич. -  Я  думал,  ты
более проницательный. Захар улыбнулся.
   - Она тебя ждет.
   - Я не сомневаюсь, она баба добрая. Как это он позабыл, сегодня утром
должна прийти Инна. Откроет дверь своим ключом и, забравшись с ногами на
мягкое кресло, будет терпеливо дожидаться его пробуждения.
   - Тебя подвезти?
   - Здесь рядом, - отмахнулся майор.
   - Ну... желаю успеха.

***

   Захар подъехал к своему  дому.  Погасил  фары  и,  выйдя  из  машины,
поставил ее на сигнализацию. Осмотрелся. Вокруг пустынно. Ни одной души.
Если  верить  заверениям  Крылова,  то  его  подъезд  охраняет   парочка
переодетых  собровцев.  Будем  надеяться,  что  так   оно   и   есть   в
действительности.
   Где-то в соседнем переулке, очевидно, от невыносимой  душевной  тоски
затявкала собака. Ей в ответ сдержанно забрехал дворовый приблудный пес.
И опять воцарилась почти заповедная тишина.
   Захар поднялся на свой этаж и почувствовал, как  каменной  плитой  на
него навалилась усталость. Нужно было проявить почти героическое усилие,
чтобы выбраться из-под этой  тяжести.  Он  открыл  дверь,  она  неслышно
повернулась, и из глубины комнаты в  прихожую  брызнул  несильный  свет,
слегка подкрашенный зеленым полупрозрачным абажуром.
   Инна спала на диване.  Она  оставила  место  и  для  Захара:  подушка
взбита, а  одеяло  лежало  комом  у  самого  изголовья.  Захар  невольно
улыбнулся - вот это чувство, явиться к любимому в три часа ночи!
   Несколько   секунд   он   изучал   ее   лицо,   спокойное,   какое-то
умиротворенное.
   После чего начал раздеваться. Лег рядышком, стараясь  даже  нечаянным
прикосновением не потревожить ее чуткий сон.
   - Я тебя ждала, - неожиданно раскрыла глаза Инна, - иди ко мне.
   Захар протянул руку - нащупал ее тугое бедро, слегка погладил, ощутив
кончиками пальцев  упругую  бархатистую  кожу.  Усталость,  которая  еще
минуту назад должна была раздавить его, мгновенно растворилась.
   Ночную рубашку Инна всегда надевала легкую, почти невесомую, приятную
на ощупь. Захар любил неторопливо освобождать ее от полупрозрачных  пут,
наслаждаясь открывающимся зрелищем. Неожиданно девушка  перехватила  его
ладонь и прошептала в самое ухо:
   - Я знаю, чего ты хочешь... так было вчера. Давай по-другому... Прими
мою игру.
   - Как скажешь, - улыбнулся Захар, не чуждый любовным экспериментам.
   Инна уселась на Захара верхом, сняла сорочку и  предстала  его  взору
этакой невинной нимфой. Склонившись к его лицу, она несмело, как если бы
это случилось впервые, поцеловала Захара в  пересохшие  губы.  Ненадолго
задержалась, разглядывая его лицо, после чего  медленно  стала  сползать
вниз, целуя ему шею,  грудь,  живот...  У  самого  паха  она  неожиданно
остановилась и подняла голову, как бы спрашивая: "А ты готов к очередной
ласке?"  И,  заметив  на  его  губах  легкую  улыбку,  приникла  к   его
восторжествовавшей плоти.

Глава 39

А ТЫ ИЗ ВЕЗУНЧИКОВ!

   На этой явке полковник Крылов был совсем недавно. На столе стояли две
пустых бутылки из-под пива; на самом краю - аккуратно собранные в  кучку
остатки воблы. Наверняка где-то в мусорном ведре покоились  презервативы
и гигиенические салфетки.
   Крылов  запоздало  подскочил  к  окну,  распахивая  его  настежь,   и
поспешно, что никак не соответствовало его чину, похватал пустые бутылки
и шмыгнул к мусоропроводу.
   Кроме Крылова и Захара, в квартире находился еще мужчина лет  сорока,
сухощавый, неприметного вида, в старых джинсах с  пузырями  на  коленях.
Звали его Сан Саныч. Всем своим видом он  давал  понять,  что  бедлам  в
квартире и кучи мусора по углам - дело обыкновенное. Дескать, и не такое
еще приходилось наблюдать. Для усиления образа он  даже  выругался  пару
раз, витиевато загнув по матушке. Но получилось неважнецки -  брань  как
бы существовала отдельно от него.
   Сан Саныч  мог  бы  сойти  за  свойского  парня,  которого  во  время
хмельного застолья можно запросто хлопнуть по  плечу,  если  бы  не  его
взгляд - холодный, недоверчивый, все подмечающий.
   Даже полковник Крылов в его присутствии  чувствовал  себя  неуютно  и
напоминал робкую гимназистку под пристальным оком классной дамы.
   - Ну, так я тебя слушаю,  -  дружелюбно  поинтересовался  Сан  Саныч.
Таким же тоном заплечных дел мастер  интересуется  у  своей  жертвы:  "А
удобно ли лежит головушка на жесткой колоде?"
   - Я хочу, чтобы Матвея перевели в другое место. Сан  Саныч  улыбнулся
широко, доверительно.
   - А его и переведут. На остров Огненный, знаешь такой?  Там  и  будет
содержаться твой приятель. Вышка у нас отменена. Место там очень  тихое,
спокойное. Прекрасная экология, здоровый климат. Благодать, как раз  для
него!
   Полковник Крылов сохранял серьезность, всем своим видом демонстрируя,
что он не самая значительная фигура в этих стенах. И  забежал  в  пустую
квартиру лишь для того, чтобы прибрать со стола и проветрить помещение.
   - Я не буду ничего делать, пока его не  переведут!  -  жестко  сказал
Захар, стараясь не смотреть на Сан Саныча.
   - Хм... Вижу, что Геннадий Васильевич  не  преувеличивал.  Парень  ты
действительно очень упрямый. А ты знаешь,  что  после  окончания  нашего
разговора тебе  не  нужно  будет  подавать  прошение  об  отставке...  и
ближайшие пять лет тебе придется провести в ином качестве.
   - Я готов к любому исходу.
   - Вот что значит молодость, - не то осудил, не то похвалил Сан Саныч.
- И все-таки мне кажется, ты недооцениваешь всю серьезность ситуации.  Я
не гарантирую, что ты попадешь в мснтовскую зону. Тебя  бросят  в  самую
обыкновенную, где легавых не  любят.  Ну  а  как  зэки  жалуют  легавых,
рассказывать, думаю, не нужно... Если тебя не убьют и тебе, скажем  так,
повезет, то ты опустишься на самое дно лагерной лестницы. Ты перестанешь
называться  человеком  и  превратишься  в  отхожее  место  для   людских
надобностей, в кусок живого мяса. И попробуй возмутиться,  тебя  тут  же
прирежут. Если и пожалеют, то только  потому,  что  в  землю  приходится
закапывать не человека, а дыру. А кишка твоя, извини меня за  выражение,
будет шириной с водосточную трубу. Тебя привлекает такая  перспектива...
быть отхожим местом? Извини, другого варианта предложить тебе не могу. -
Он виновато развел руки, как бы сочувствуя  Захару.  -  Теперь  ты  тоже
будешь говорить, что готов к такому исходу? Или ты надеешься  на  помощь
своего дружбана? Не по-мо-жет! Даже если ты с ним  встретишься  в  одном
лагере, он не пожелает к тебе  подойти.  И  самое  большее,  на  что  ты
сможешь рассчитывать с его стороны, так это  на  жалкие  объедки  с  его
стола. Как какая-то собака! Ну, теперь скажи мне, тебя устраивает  такая
перспектива? - Захар молчал. - Или ты будешь мне  твердить  по-прежнему,
что он твой друг и ты не можешь его оставить? Я слушаю тебя.
   - Я не могу, - через силу выдавил Захар.
   - Ладно, хорошо. - Сан Саныч поднялся. На  столе  лежал  обыкновенный
полиэтиленовый пакет с какими-то легкомысленными надписями и полустертой
физиономией подзабытой отечественной  рок-звезды.  Он  вытащил  из  него
небольшую кожаную папку и положил на стол. - Знаешь, что здесь такое?
   - Нет.
   - Ну что ж, придется тебя просветить. Это твое досье. Ты не удивлен?
   Вижу, что нет. Не правда ли, пухловатое? Знаешь, о чем это говорит? О
том, что ты ведешь слишком энергичный образ  жизни.  Девочки  и  игра  в
карты в твоем деле не самые  скверные  пороки.  Люди  у  нас  служат  по
тридцать лет, но на них мы собрали материал куда меньший, чем  на  тебя.
Мне даже не нужно будет особенно напрягаться, чтобы  отправить  тебя  на
расправу к зэкам, просто вытащить из твоего дела пару грешков и передать
их в прокуратуру. Я не из тех людей,  кто  очень  долго  уговаривает,  у
каждого из нас свои  дела,  какие-то  карьерные  амбиции...  Поверь,  мы
выкрутимся, придумаем что-нибудь похитрее, но тебя  придется  изъять  из
механизма, как  винт,  у  которого  сорвалась  резьба...  В  нашем  деле
подобное  встречается...  Что  ж  поделаешь.  Это   тоже   предусмотрено
статистикой.  Человек  не  вечен,  он  способен  ломаться...,  Итак,  на
размышление я тебе даю десять секунд, у меня уже нет  аргументов,  чтобы
убедить тебя. - Сан Саныч положил ладонь на  пухлую  папку  и,  стараясь
поймать убегающий взгляд Захара,  принялся  считать,  добавляя  в  голос
напористые интонации:
   - Раз... два... три... четыре... пять... -  Захар  сидел  неподвижно,
уперев прямой взгляд в щербину на полу. Глупо было  сомневаться  в  том,
что Сан Саныч  поступит  как-то  иначе.  Он  был  добротным  коленвалом,
приводящим в движение весь механизм. И способен был работать без сбоя до
полного стирания подшипников.
   - Я еще не все сказал.
   - Ну, говори... готов тебя послушать, - где-то даже не без  сожаления
произнес Сан Саныч.
   Захар поднял голову и смело посмотрел в его глаза.
   - Я обязан Матвею собственной судьбой... Это не он должен  был  сесть
тогда в тюрьму, а я... Так  получилось.  Я  тогда  собирался  уходить  в
армию...  через  неделю.  Ну,  хотелось  как-то  ребят  угостить.   Сами
понимаете, какие там у нас деньги, у пацанов-то!.. Ну, разве что в карты
выиграешь или продашь что-нибудь. Вот  я  и  решил  из  нашего  магазина
несколько бутылок водки прихватить. Пролез через окно, положил  в  сумку
водку и вышел. А утром Матвея забрали. Я в его рубашке был,  вот  сторож
по этой рубашке и указал на него. Я хотел уже сам  милиции  сдаться,  но
Матвей мне запретил. Говорит, сразу двоих посадят. А потом, и  срок  ему
обещали небольшой... условный. А дали три года общего режима! На зоне он
уже раскрутился. Вот я ему долг до сих пор и отдаю...
   Не могу я так подло с ним поступить!
   - Невеселую ты мне историю рассказал,  прямо  скажу.  В  душе  так  и
защипало. - Сан Саныч усмехался. Вот  только  в  голосе  произошли  едва
заметные перемены, похоже,  что  он  начинал  сочувствовать  всерьез.  -
Парень ты совестливый, а это уже само по  себе  неплохо.  Да  и  Матвей,
вижу, человек что надо. Мне бы его в свою  организацию,  -  пошутил  Сан
Саныч. Полковник сделал вид, что по достоинству  оценил  шутку  коллеги,
хмуро улыбнувшись. -  Так  что  будем  делать,  Геннадий  Васильевич?  -
посмотрел Сан Саныч на полковника.
   Крылов вздохнул:
   - Мути в голове  у  него  много...  Это  точно!  Ему  еще  аттестацию
проходить, и неизвестно, как там дальше сложится, но парень он  в  целом
надежный. Это проверено не однажды. И если есть  возможность  помочь  по
вашему ведомству Тихоне, то почему бы этого не сделать? В конце  концов,
если что не так сложится, так мы можем его обратно в кутузку запрятать.
   В управлении никто  не  знал,  какое  отношение  Сан  Саныч  имеет  к
предстоящей операции. О нем вообще мало  было  известно.  Он  был  глухо
закрыт, как  сейф  швейцарского  банка.  Правда,  поговаривали,  что  он
является одним из лучших специалистов по внедрению. И будто  бы  однажды
ему пришлось вытатуировать на пальцах перстни, чтобы рассеять подозрения
блатных. Как бы там ни было,  но  грубоватые  язвинки  от  вытравливания
наколок на руках остались.
   Сан Саныч задумался.
   - Это твое последнее слово? - посмотрел он на Захара. Еще секунда - и
Сан Саныч продолжит прерванный счет.
   - Да.
   - Хм... Ничего не боится. Ты что, на чудо, что  ли,  надеешься?  -  в
этот  раз  его  улыбка  была   доброжелательной,   Захар   неопределенно
передернул плечами. - Можешь считать, что оно случилось. Мы Тихоне дадим
шанс, да и тебе тоже. - Он подошел к телефону  и  быстро  набрал  нужный
номер. - Товарищ  генерал-лейтенант,  это  Сан  Саныч...  Да,  именно...
Провожу беседу в нашим подопечным... Не совсем.
   Потребуется ваша помощь. Операция будет развиваться по плану "зет"...
Да, я  лично  буду  держать  все  под  контролем.  -  Сан  Саныч  слегка
выпрямился. - Никаких срывов не будет, товарищ генерал-лейтенант...  Да,
все понял. Есть! - Осторожно положив трубку на рычаг,  он  повернулся  к
Захару и произнес  все  тем  же  ровным  голосом,  в  котором  отчетливо
улавливалась вибрирующая нотка:
   - А ты, однако, из везунчиков. Генерал дал добро. Не  буду  скрывать,
твоего дружбана действительно приговорили, кому-то он очень крепко встал
поперек горла.  Если  его  не  пришьют  в  этой  тюрьме,  то  уделают  в
какой-нибудь другой. В наших силах устроить  ему  побег.  Нам  интересно
было бы знать, что именно от него хотят...
   - Я бы хотел с ним переговорить, как только он окажется на воле...
   Сан Саныч внимательно посмотрел на Захара.
   - А ты парень даже очень непростой. Вижу, что мне ты не доверяешь. Ну
да ладно, это дело твое, как-нибудь переживу. А переговорить  ты  с  ним
сможешь.
   Это я тебе обещаю. - И уже с некоторым добрым чувством добавил:
   - И все-таки ты моло