греков, что ма ловероятно. Греки -
и Белоянис, и Маркос - надежные ребята, тем более  не  первый  год  люди
Варяга проворачивают с ними операции по "переводу денег". Они  не  могли
пойти на такую подлянку. Да и выгоды нет: зачем им убивать свой надежный
отлаженный бизнес.
   Так что надо прежде всего копать в VIP-зале Шереметьево.
   Второй вариант: Шелехова убили по политическим мотивам за его  работу
в Думе. Если это так, то  почему  именно  его?  В  Думе  столько  других
"кандидатов", которые как кость в  горле  стоят  на  пути  любых  дел  и
начинаний. Но их-то даже никто и не трогает. А уж  Шелехов-то  вел  себя
пока, до выборов, очень чинно, не придерешься, не подкопаешься.
   Остается третий вариант: Шелехова убили из-за него, из-за  Варяга.  А
значит, за стремление к власти. И тут связка  посложнее:  он,  Варяг,  -
воры - Шелехов. О его неформальных отношениях с  Шолоховым  знают  очень
много людей - и в воровских, и в политических, и в деловых кругах,  и  в
прессе. Они иногда  появлялись  вместе  на  дипломатических  приемах.  В
"Московском комсомольце" как-то  появилась  их  фотография  с  крикливой
подписью: "Сладкая парочка - бизнесмен Игнатов с кандидатом в президенты
России!"  Причем  здесь  есть  два   варианта.   Если   убийство   чисто
политическое, то есть не связанное с ним лично, тогда ноги растут, может
быть, даже из околокремлевской тусовки - тамошним мудрецам вполне  могло
прийти в голову убрать неудобного кандидата. Но  если  истинной  мишенью
убийц был он, Варяг, тогда искать надо в  воровской  среде.  Потому  что
именно воры и могли  "заказать"  Шелехова,  чтобы  лишить  его,  Варяга,
важной политической подпорки.  Значит,  заказчики  либо  в  политическом
окружении Шелехова, либо среди воровской верхушки. Чижевскому  предстоит
гигантская работа. Но задачу можно  сильно  облегчить,  начав  копать  в
воровской среде.
   Во всяком случае, уже на предстоящем большом сходе можно будет многое
прояснить...

Глава 7

   Евгений Николаевич неторопливо снял китель и, любовно погладив погоны
с тремя вышитыми звездами, повесил его на плечики. Потом он  неторопливо
расшнуровал и сбросил в угол ботинки, снял брюки,  форменную  рубашку  и
остался в одних трусах в разноцветную полоску и в форменных носках цвета
хаки. Генерал Урусов стоял в  небольшом,  сверкающем  новеньким  кафелем
санузле, примыкающем к его кабинету. Душевая кабинка  приветливо  манила
его хромированным блеском шведского смесителя, но он  решил  не  тратить
сейчас время на ненужный ритуал омовения. Он взглянул на часы:  половина
седьмого. Надо поторопиться. Евгений Николаевич снял с вешалки джинсы  и
джинсовую, в голубую и красную клетку, рубашку.
   В кабинете на рабочем  столе  зазвонил  телефон.  Евгений  Николаевич
машинально бросил  одежду  на  небольшой  диванчик  и  метнулся  было  к
открытой двери, ведущей в кабинет, но сразу вспомнил, что трубку  снимет
секретарша   Даша   -   быстроглазая,   полненькая,   очень   аппетитная
лейтенантша, которую он планировал завалить в койку недели через  две  -
после более обстоятельного знакомства. И в самом деле, на втором  звонке
трубку сняли. Он предупредил Дашу, чтобы она его ни с кем не  соединяла,
поэтому можно было продолжать переодевание.
   Генерал Урусов въехал в свой  новый  кабинет  на  пятом  этаже  белой
коробки офисного здания Министерства внутренних дел на Мытной два месяца
назад. Заново покрытый лаком паркетный пол еще  блестел,  как  тщательно
отполированный сервант, и в помещении  стоял  характерный  едкий  аромат
недавнего ремонта. Свою очередную звезду на погоны Урусов, замначальника
Главного  управления  МВД  по  борьбе  с  организованной  преступностью,
получил совсем недавно. - за две недели до переезда в новый кабинет.
   До назначения в  министерство  Евгений  Николаевич  был  заместителем
начальника Северокавказского  округа  внутренних  войск  МВД.  Но  после
чеченской войны 1994-1996 годов, когда в результате проведения  операций
по ликвидации бандформирований и зачисток мятежных сел он заработал себе
среди единородцев-чеченцев плохую репутацию, руководство сочло за  благо
перевести доблестного  полковника  в  Москву  -  подальше  от  чеченских
стволов и кинжалов. К тому же в министерстве давно оставалось  вакантным
место  заместителя  начальника   Главного   управления   по   борьбе   с
организованной преступностью по южной России  и  Северному  Кавказу.  До
недавней поры это направление работы в  министерстве  возглавлял  старый
генерал Калистратов, который год назад при странных, так до конца  и  не
выясненных   обстоятельствах   погиб   в   Санкт-Петербурге.    Убийство
Калистратова  было  самым  позорным  "висяком"  питерских  сыскарей,   и
московские менты не могли простить им полной беспомощности в этом  деле.
По материалам следствия,  так  и  не  пришедшего  ни  к  каким  выводам,
генерала убил неизвестный отморозок-одиночка, тайком проникший в  ветхое
здание  на  Васильевском  острове,  где  генерал  встречался  со  своими
петербургскими "внештатными" оперативными работниками - попросту говоря,
стукачами. Следователи склонялись к выводу, что Калистратова как  раз  и
убил один из его сексотов, но никаких  улик  найдено  не  было,  на  том
расследование и "подвесили"...
   После перевода в  Москву  Урусову  поручили  курировать  деятельность
кавказских преступных группировок в Москве и европейской части России. И
он достойно справлялся с этой задачей. Перво-наперво,  пользуясь  своими
многочисленными связями как на Кавказе, так и в  чеченских  диаспорах  в
крупных российских городах, он  сколотил  группу  тайных  осведомителей,
которые регулярно докладывали ему о состоянии  бизнеса,  о  криминальных
разборках и даже о личной жизни крупных воровских авторитетов с Кавказа.
Вскоре под  колпак  к  Урусову  попали  все  самые  видные  деятели  так
называемой  "кавказской  мафии",  которые  контролировали   деятельность
казино и ресторанов, бензоколонок, нефтеперегонных  заводов,строительных
организаций, торговых комплексов,  рынков,  импортно-экспортных  фирм  и
прочее. За три года службы в Москве Урусов  получил  колоссальный  объем
информации. Однако он не торопился пускать ее  в  дело  и  аккуратно,  с
дотошностью   естествоиспытателя,   изучающего   повадки    какой-нибудь
диковинной четырехкрылой мухи,  собирал  в  особую  картотеку  коллекцию
фактов и фактиков, доносов, слухов, сплетен о,  допустим,  некоем  Ашоте
Егиазаряне, хозяине кафе "Наири" на Покровке, чтобы  потом  использовать
данные оперативной разработки в нужный момент для нужного дела.
   Сегодня Евгений Николаевич был в  прескверном  настроении.  Позавчера
вечером под Москвой возле Шереметьево был убит депутат Госдумы  Шелехов.
И это внезапное убийство сразу нарушило хрупкий баланс сил, который  он,
генерал-полковник Урусов, тонко  выстраивал  вот  уже  больше  полугода,
тайно взаимодействуя с крупнейшими  авторитетами  воровского  сообщества
России. Он  действовал,  разумеется,  не  по  собственной  инициативе  -
собственная инициатива в том ведомстве, в котором он уже верой и правдой
служил без малого двадцать лет, никогда не приветствовалась. Действовать
дозволялось в рамках той четкой линии, которая разрабатывалась наверху и
затем доводилась до начальников главков, а те уж давали  соответствующие
указания своим подчиненным. Вот и Евгений Николаевич получил  инструкции
от генерал-полковника Шандыбина - своего непосредственного шефа,  как-то
душным июльским вечером за дружескими посиделками на  даче  в  Скворцово
под Москвой.
   ...Петр Петрович Шандыбин приехал к нему на дачу под вечер в  мрачном
расположении духа. Едва войдя в дом,  он  сквозь  зубы  бросил  Урусову:
"Жена с тобой?" - и, узнав, что супруга Евгения Николаевича, а  также  и
его сын-семиклассник сегодня уехали в Москву, облегченно вздохнул: "Ну и
ладно - не хера им наши разговоры слушать".
   Они прошли на просторную кухню, сели за деревянный  сосновый  стол  -
этот шведский кухонный гарнитур Евгений Николаевич по случаю приобрел  в
Нальчике, куда он вылетал два года назад  в  инспекционную  командировку
Шандыбин без предисловий выложил ему последние новости.  Из  "инстанции"
(то бишь из кремлевской администрации) по "фельдъегерской спецсвязи" (то
есть в личной беседе с  глазу  на  глаз)  пришло  пожелание  подготовить
площадку для предстоящих в будущем году президентских  выборов.  По  их,
милицейской, части требовалось одно -  наладить  негласный  двусторонний
контакт с авторитетными людьми по  всей  России,  чтобы  те  внимательно
следили за развитием ситуации в регионах. Они должны были создать  самую
благоприятную социальную обстановку и в крупных  городах,  и  на  зонах:
взять под плотный колпак уголовную мелкоту, отморозков-одиночек, уличную
шпану, не контролируемую региональными авторитетами, потому что от  этой
шпаны и исходит всегда главная опасность.
   Накануне выборов в стране должен быть  образцовый  порядок  -  как  в
воинской части накануне приезда туда министерской  инспекции.  "И  траву
покрасить изумрудной  зеленью?"  -  усмехнулся  тогда  Урусов,  выслушав
рассказ Шандыбина. "И траву позеленить, и небо поголубить, и всем выдать
по метле, чтобы тротуары вычистили!" - без тени улыбки отрезал тот.
   Он не стал  вдаваться  в  политические  подробности  этого  довольно'
странного приказа, но, будучи сметливым, понял, что в Кремле  или  около
Кремля готовится какое-то важное решение и для его реализации необходимо
создать соответствующий общественный контекст. Что ж, задачи поставлены,
цели ясны, за работу, товарищи!
   И Урусов с обычным рвением принялся выполнять поручение. Такая работа
ему нравилась - нравилась настолько, что он даже не  всегда  перепоручал
налаживание  "негласных  контактов"  своим  подчиненным,   а   частенько
предпочитал делать работу самостоятельно - от начала до конца. Тем более
что он уже третий год успешно налаживал деятельность по внедрению  своих
людей в московский криминальный мир.
   Евгений Николаевич давно наметил себе  удобное  местечко  для  тайных
встреч со знакомыми "авторитетами" - ресторан "Волга" в  здании  Речного
вокзала на Ленинградском шоссе. Место было тихое, незаметное,  нешумное.
Когда-то, говорят, лет тридцать назад, тут было многолюдно - чуть ли  не
единственный был  в  Москве  кабак,  где  подавали  свежую,  только  что
выловленную рыбу - сома, щуку...
   Приезжая  с  Северного  Кавказа  в   Москву   в   краткие   служебные
командировки, майор Урусов любил водить  в  этот  ресторанчик  случайных
знакомых - голодных ментовских жен, скучающих в расположенной поблизости
эмвэдэшной общаге. Некоторые из них были совсем даже не  прочь  провести
вечерок с темпераментным и обходительным гостем столицы. Репертуар таких
выходов был однообразен: Урусов  потчевал  спутницу  жареным  судаком  в
сметане, поил  полусладким  шампанским,  а  потом  любезно  приглашал  в
комнату отдыха на втором этаже  ресторана,  заранее  подготовленную  для
него прикормленным официантом Ленчиком. Перебравшись пять  лет  назад  в
Москву Урусов быстро нарыл на этого официанта вагон и маленькую  тележку
"оперативки" и пару раз изумил своего старинного  ресторанного  приятеля
информацией о его тайных запрещенных экономических махинациях на  кухне.
Пухлая папка с красной ленточкой наискосок завоевала  полную  раболепную
преданность Ленчика, вернее, Леонида Абрамовича Столбуна, который за эти
годы успел вырасти до заведующего производством.  Ленчик  всегда  держал
специально  для  Урусова  уютный  столик  на  четверых  в  дальнем  углу
ресторанного зала - там за перегородочкой Евгений Николаевич и  проводил
свои самые важные беседы...
   Сегодня в "Волге" должна была состояться очередная  встреча  генерала
Урусова с серьезными авторитетными людьми - теми, с кем он  давно  нашел
взаимопонимание и договорился о взаимовыгодном  сотрудничестве.  Евгению
Николаевичу предстоял непростой разговор по душам. Он приехал на  Речной
вокзал, как всегда в таких случаях, не,  на  служебной  "ауди"  с  синей
мигалкой, а в неприметной казенной "Ладе" с подмосковными номерами.  Как
обычно поставив "Ладу" на  стоянке,  урусов  неторопливо  направился  ко
входу в  ресторан.  Выглядел  он  очень  даже  понтово:  черная  кожаная
куртка-косуха на  крупной  стальной  молнии,  черные  джинсы  "Райфл"  в
обтяжку,  сверкающие  черные  ботинки  на  каблуках,  на   носу   черные
зеркальные очки. Невысокий, коренастый,  с  пышной  шевелюрой  черных  с
проседью  волос,   Урусов   специально   выбрал   себе   такой,   говоря
по-молодежному, прикид: в подобных  злачных  местах  немолодой  фраер  в
кожаной куртке хоть и сразу бросался в глаза окружающим, но никто бы  ни
за что не признал в нем генерала внутренних дел,  который  хладнокровным
акульим взглядом выискивает в тухлой ресторанной тусовке свою  очередную
жертву, чтобы, подкараулив ее и  дождавшись,  пока  жертва  расслабится,
вонзить в нее острые клыки профессионала.
   Урусов заранее предупредил  Столбуна  о  своем  сегодняшнем  вечернем
визите  и  попросил,  как  всегда,  накрыть  стол  в  кабинете.  Встреча
предстояла  очень  серьезная.  Едва  он  подошел  к   стеклянной   двери
ресторана, как  дверь  сама  собой  распахнулась,  точно  под  действием
невидимой пружины. Евгений Николаевич знал отлично,  что  это  дело  рук
поджидавшего швейцара, угодливо глядящего в щелочку между  портьерами  и
сразу фиксирующего приближение особого гостя.
   Едва он вошел в зал, как со стороны кухни к нему  метнулась  знакомая
долговязая фигура в смокинге. На  лице  у  Столбуна  играла  его  вечная
любезная улыбочка. Урусов, не снимая темных очков, едва  заметно  мотнул
головой: мол, пошел прочь, сейчас не время! - и уверенно двинулся  через
весь зал  к  кабинету  за  перегородкой,  зашторенному  тяжелой  двойной
портьерой, из-за которой можно было наблюдатьза  всем,  что  происходитв
зале.

***

   Стол  был  накрыт  на  троих.  Скромно,  но  со  вкусом.   Салат   из
огурчиков-помидорчиков,  копченый  угорь  в  нарезку,  черная   икра   в
хрустальной вазочке на блюде  с  ледовыми  кубиками,  бананы,  виноград,
очищенные  от  волосатой  кожицы   киви.   Посреди   стола   возвышалась
заиндевевшая бутыль шведской водки "Абсолют". Он снял очки  и  не  спеша
обвел довольным взглядом яства. Молодец Ленчик: ни ветчины, ни буженины.
Накрепко запомнил мерзавец, что генерал Урусов - вегетарианец!
   Евгений Николаевич сел и налил себе стопку "Абсолюта" но не выпил. Он
просто не любил слишком переохлажденную водку.
   Через пять минут - ровно в назначенное время - и  зале  за  портьерой
послышались уверенные шаги, потом шуршание и  сопение  Ленчика.  Столбун
нарочито  гоомко,  чтобы  услышал  важный  гость,  произнес:  "Вас   уже
дожидаются, Закир Юсупович!"
   Урусов развернулся вполоборота. У стола стоял Закир Большой.
   Несмотря на то что они были земляками,  у  них  изначально  сложились
непростые  отношения.  Во-первых,  Закир  был  представителем   древнего
дагестанского рода, а Урусов, хоть и родился в Ингушетии, а потом долгое
время жил в Махачкале, был наполовину чеченцем, к тому  же  со  временем
обрусевшим. Но стена неприятия выросла между  обоими  горцами  вовсе  не
поэтому - дело в том, что Закир был правильный законный вор, а Урусов  -
московский милицейский начальник, генерал МВД. Они стали знакомы не  так
давно, совсем немного - года  два.  Урусов  нарыл  на  Закира  серьезный
компромат, причем дело касалось, конечно, не криминальных дел  законного
вора, а его  темных  делишек,  проворачиваемых  дагестанцем  за  спинами
российских воровских авторитетов.  Закир,  к  примеру,  контролировал  в
Дагестане  практически  всю  нелегальную   торговлю   черной   икрой   и
осетровыми, без его указа не функционировал целый ряд  нефтепроводов,  о
существовании которых знали даже далеко  не  все  чиновники  российского
Министерства топлива и энергетики. Но  самое  главное  -  Закир  Большой
умудрился подмять под себя наркодельцов, действовавших  на  дагестанских
нарко-маршругах.
   Эти пути, ведущие из Афганистана, последнее  время  активизировались,
особенно  после  строительства  на  берегу  Каспийского   моря,   вблизи
калмыцкой границы, нескольких мини-заводиков по  переработке  афганского
опия в героин.  Эти  заводики  постепенно  стали  личной  собственностью
Большого Закира  о  чем  не  знал  почти  никто.  Даже  самые  уважаемые
воровские авторитеты, к коим принадлежал Закир, ничего не знали об этом.
А генерал Урусов знал. Ему стало об этом известно  совершенно  случайно,
во время очередной  облавы  на  таджиков,  снабжавших  героином  Москву.
Установив, что героин не афганского производства, генерал Урусов  сильно
заинтересовался и стал рыть  дальше.  Постепенно  его  ребята  вышли  на
дагестанских "химиков", а там уж ниточка  потянулась  дальше  и  привела
прямехонько к Закиру Большому.
   Урусов не стал об этом факте писать в официальном рапорте,  но  нашел
способ через верных посредников сообщить  Закиру  о  своем  удивительном
открытии.
   Вот так дагестанец и попал на его крючок. Ведь самым страшным  ударом
для законного вора  -  это  Урусов  понял  четко  -  стало  не  то,  что
милицейский генерал вычислил  истинного  хозяина  подпольных  героиновых
заводиков, а то, что этот хозяин держал свои  левые  предприятия  втайне
даже от своих корешей, забывая отстегивать в общак положенные суммы. Это
было по воровским меркам тяжкое преступление, и виновного могли  ожидать
очень серьезные последствия, но что особенно было страшным  для  вора  -
то, что он мог навсегда потерять свой авторитет: клеймо бесчестья уже не
отмоешь ничем, даже кровью. И вот этого  бесчестья  более  всего  боялся
дагестанский законник.
   Понимая это, генерал Урусов крепко, точно клешнями, впился  в  Закира
Большого и теперь держал его на коротком  поводке:  разлучить  их  могла
только смерть.
   - Садись, Закир Юсупович, -  с  многозначительной  усмешечкой  бросил
Евгений Николаевич. - Угощайся, чувствуй себя как дома.
   Он  всегда  разговаривал  с  Закиром  с  глазу  на   глаз   в   таком
полуулыбчивом тоне. Знал, что Закира, привыкшего к весьма  почтительному
обращению, подобная интонация страшно бесит, и что гордый сын Дагестана,
будь другая ситуация, готов порвать его  на  куски  или  вонзить  острый
кубачинский кинжал в горло ненавистному ментовскому чинуше. Но  ситуация
была совсем не в пользу Закира.
   Причем от осознания собственного бессилия тот ярился еще больше.  Вот
именно  это  и  доставляло   генералу   Урусову   невероятное   душевное
удовольствие - "эмоциональный оргазм", как он любил шутить.
   Закир скрипя зубами сел и молча уставился на Урусова. Глаза в глаза.
   - Зачем позвал, генерал? - тихо, в растяжечку спросил он. - Без  меня
не можешь справиться с какими проблемами? Может, опять тебя подвела твоя
ментовская хватка?
   Усмешечка сползла с лица Урусова.  Хоть  он  давно  уже  считал  себя
москвичом, горячая кровь горских предков нет-нет  да  и  давала  о  себе
знать: настроение у Евгения  Николаевича  менялось  за  секунду.  Вот  и
теперь он внезапно рассвирепел и, подавшись вперед, злобно прошипел:
   - Ты газеты читаешь, джигит? Телевизор  смотришь  или,  кроме  денег,
водки и баб, тебя больше ничего не  интересует?  Ты  слыхал,  что  вчера
вечером в Шереметьево прихлопнули депутата Шелехова?
   Закир неопределенно кивнул.
   - Что-то слыхал. Но при чем тут бабы и водка? А главное - при чем тут
я?
   - Как это "при чем"! Мы разве не договаривались - еще летом? В Москве
до июля двухтысячного года все должно быть тихо-мирно. Никаких  наездов,
никакой стрельбы, никаких разборок. Москва  не  Питер  -  это  в  Питере
пускай они все друг дружку перестреляют, мне на это насрать!  Там  пусть
губернатор ответ несет перед Кремлем. У  них  свои  счеты.  А  здесь,  в
столице, совсем другая обстановка. Т