я казенную рубашку и
стираный-перестираный серый халат. - А я его  секретарь.  Так  пока  они
рыскали у меня в столе, подкинули мешочек с каким-то белым  порошком.  А
потом тот, кто его сам и подкинул, понюхал и  сказал  их  старшему,  что
это, мол, героин...
   Завхоз понимающе кивнула:
   - Да ясно, будто не знаем, как оно бывает.  Ну  тогда  надейся,  пока
тебя твой начальник не вытянет отсюда.  Сюда  тебя  не  зря  привезли  с
Москвы. Тут у нас знаешь что? Безнадежное СИЗО.
   - Где я хоть? - Лена вдруг с изумлением поняла,  что  даже  не  знает
своего местонахождения.
   - В Волоколамске.  А  что,  тебе  даже  не  сказали,  куда  везут?  -
удивилась завхоз.
   Лена не ответила. Застегнув халат  на  оплывшие  после  сотен  стирок
белые пуговицы, она двинулась к выходу.
   Потом завхоз передала ее очередной толстой тетке в форме и в пилотке,
и та повела ее по длинному мрачному коридору с бетонированными  стенами.
Около двери с номером 34 тетка остановилась и тихо скомандовала: "Встать
лицом к стене!"
   Громыхнул замок, и Лена оказалась в камере - низком душном помещении,
заставленном двухъярусными койками. Почти все койки были заняты. На  них
лежали и сидели женщины. Лена увидела, что свободной  оставалась  только
самая ближняя койка. Она подошла к ней и встала,  не  зная,  что  делать
дальше.
   - Да садись, садись, не  боись!  -  подбодрила  ее  беззубая  баба  с
морщинистым испитым лицом и набрякшим синим фингалом под глазом. -  Что,
на вокзале взяли? Дембелю в кустах  отсасывала?  -  И  баба  разразилась
громким  мерзким   хохотом.   Потом,   заметив,   как   лицо   новенькой
передернулось, злобно прошипела:
   -  Да  ты  не  кривись,  столичная!  Привыкай!  Мы   народ   простой,
университетов не кончали. И по "метрополям" с иностранцами не блядовали.
Мы тут все девки правильные - одну повязали за мордобой, другую за  х...
с трубой. А тя за что?
   Ошеломленная такой словесной атакой, Лена непонимающе заморгала.
   - То есть как за что?
   - За блядки или за прятки? Вот за что!
   Лена села на край железной койки и опустила плечи.
   - Не знаю. Мне наркотики подбросили.
   - А! - Беззубая соскочила на пол. Она оказалась бабой рослой, под сто
восемьдесят. - Ну тогда помарафетимся вместе. - С этими словами беззубая
подошла к Лене и, взяв ее за руку, рванула вверх. Потом вдруг задрала ей
халат, резко просунула потную  пятерню  под  резинку  трусиков  и  стала
ощупывать пах и промежность.
   Лена дернулась в сторону, но беззубая крепко держала ее другой  рукой
за шею.
   - Куда, курва! - взвизгнула тетка с  синяком  под  глазом.  -  Ты  не
вырывайся, чувара! А то мы тя щас всей камерой  разложим  на  нарах  как
цыпленка табака и умудохаем насмерть! Стой смирно! Тебе  еще  наша  кума
осмотр не устраивала? Баба Груня тебя еще не щупала? И ты ей  клитор  не
сосала?  Ну  ниче,  завтра  она  тебя  осмотрит.  -  И,  вытащив   руку,
удовлетворенно заключила:
   - Хорошая манька. Наверно, мужикам нравится.  Наверно,  мужики  любят
тебя там языком лизать. Ну  и  ладненько,  теперь  мы  тебя  полижем.  -
беззубая снова разразилась срывающимся хриплым хохотом.
   Она была на полголовы выше Лены и  явно  сильнее.  Но  Лена  об  этом
как-то не подумала. Отвратительные грязные слова обитательницы камеры  и
прикосновения ее  мерзких  похотливых  пальцев  возбудили  в  ней  вдруг
страшную злобу и даже ярость - она низко завыла  и  накинулась  на  свою
обидчицу с кулаками, но ее слабые удары почти не достигали цели.
   Зато беззубая оказалась прыткой и умелой драчуньей. Она схватила Лену
за волосы, рванула так, что у Лены  слезы  брызнули  из  глаз,  а  потом
ткнула ее коленом в пах, и Лена упала на койку. Беззубая прыгнула на нее
сверху, навалилась всем своим внушительным весом и  стала  душить.  Лена
инстинктивно вцепилась ей в плечи, пытаясь сбросить с себя. Но силы были
неравны. Скоро Лене уже не хватало воздуха, и она беспомощно  застонала.
Руки ее бессильно упали на одеяло. Она потеряла сознание.
   ...Когда Лена очнулась, она поняла, что  лежит  на  койке,  прикрытая
тонким вонючим одеялом. В помещении  было  темно.  Рядом  с  ней  сидела
незнакомая женщина в сером халате.
   - Ну, пришла в себя? - незлобиво  проговорила  женщина.  -  Как  тебя
зовут?
   - Лена. Сорокина.
   - Ну вот что, Лена Сорокина. Если хочешь дожить до суда, советую тебе
вести себя тихо. И на Бананку руку не поднимай - она и убить может.
   - До какого суда? Какая Бананка? - Лена поднесла руку ко  лбу.  -  Вы
кто?
   Женщина усмехнулась:
   - Я Зина.
   - Где я?
   - Уже забыла? В  Волоколамском  СИЗО.  Наше  СИЗО  знаменито  на  всю
Россию...
   Тихо! - Зина поднесла ладонь  к  Лениным  губам.  -  Уже  отбой  был.
Разговаривать надо тихо. Если ты девочек разбудишь,  завтра  могут  тебя
наказать. А это, поверь мне, не самое приятное удовольствие на свете.
   - А мы ее так и так накажем! И ты, Зинка, ее не умасливай! - раздался
откуда-то сверху громкий голос. Лена его сразу узнала: беззубая! -  Надо
же ее подготовить к бабе-Груниному осмотру!
   Зина наклонилась к Лене и зашептала ей в ухо:
   - Это Бананка - она тут вроде старосты. Противная баба, сидит тут уже
второй месяц, но что-то выходить не собирается - похоже, она стукачка.
   Начальнице женского отделения стучит на нас. Ты ведь познакомилась  с
начальницей?
   - Это такая низенькая, толстая, в пилотке? вспомнила Лена.
   - Она самая.
   - А вы тут почему сидите?
   Зина ответила не сразу. Она тяжело вздохнула и отрезала:
   - Да я своего мужика "прибила".
   - Как это прибила? - не поняла Лена.
   - Да покак! - грубовато ответила Зина. - Молотком по лбу врезала - он
и  копыта  откинул.  Он  пил  как  сволочь.  Как  напьется  -  так  руки
распускает. А напивался он, сволочь, сначала по пятницам, потом еще и по
средам, а под конец вообще каждый день. Меня колотил - я бы стерпела, да
он дочку Людочку чуть не  пришиб.  Вот  тогда-то  я  и  не  вытерпела...
Насмерть. Вот так-то. Адвокат у меня хороший попался, кстати, из Москвы.
Хочет доказать, что я в эффекте его убила.
   То есть психанула и своих действий не осознавала.
   Зина поднялась с койки и молча побрела  прочь.  Лена  повернулась  на
правый бок и  закрыла  глаза.  Она  старалась  поскорее  заснуть,  чтобы
проснуться и осознать, что все случившееся  с  ней  сегодня  вечером  не
более чем жуткий сон.
   ...Но наутро стало ясно, что это не сон.  Обитательниц  камеры  №  34
подняли в шесть. После нехитрого утреннего туалета  принесли  завтрак  -
пшенную кашу, чай. Но Лене  есть  совсем  не  хотелось.  Она  поковыряла
глиноподобную массу в алюминиевой миске и отставила.
   - Че, жрать не хочешь? Не проголодалась? - гаркнула беззубая Бананка.
- Ну ниче! День не пожрешь, два не пожрешь, а на третий ты все схаваешь,
да еще и миску сгрызешь! - И она разразилась своим непотребным хохотом.

***

   Сразу  после  завтрака  пришла  надзирательница  и  вызвала  Лену   к
начальнице.
   Баба Груня  сидела  за  общарпанным  столом  в  тесном  кабинетике  с
зарешеченным окном. Она была в форме, но без пилотки. Седоватые  сальные
волосы были туго стянуты на затылке в пучок. Начальница  строго  глянула
на Лену и завела разговор:
   - Ну что, Сорокина, скажешь? Как тебе наше хозяйство? Понравилось?
   Лена молча покачала головой.
   - Правильно. Ничего тут хорошего нет. И не жди. Вот тебе мой совет  -
ты лучше не молчи, а расскажи всю правду.
   - Какую правду?
   - Ты отлично понимаешь, Сорокина,  почему  ты  здесь.  У  тебя  нашли
наркотики. Да еще твой начальничек, как выясняется, большой ворюга.  Так
что ты, можно сказать, подельница, Сорокина.
   - Если меня в чем-то обвиняют, пусть предъявят обвинение! -  чуть  не
закричала Лена.
   - Предъявят, предъявят, не сумлевайся! Коли о тебе  заботу  проявляет
сам генерал-полковник... то, значит, и ты птица немалая! На десять суток
тебя сюда поместили, а там, глядишь, и до суда рукой подать. Но  я  тебя
позвала не для того. У нас в Волоколамске  тут  тихо.  Вроде  до  Москвы
близко, всего сотня километров с небольшим,  но  как  будто  за  Уралом.
Кричи -  не  докричишься,  жалуйся  -  не  дожалуешься.  Вот  так-то.  -
Начальница оглядела ладную фигуру Лены и добавила:
   - А ты девка славная. Тебе лет-то сколько? - И, не дожидаясь  ответа,
продолжила:
   - Двадцать  три.  Может,  цепочка  еще?  Жаль,  если  тебя  в  камере
испортят.
   Баба Груня встала из-за стола и подошла  к  Лене  вплотную.  И  вдруг
положила свою тяжелую ладонь ей на грудь и крепко прижала.
   - И сиськи у тебя сочные. И промеж ног, верно, жарко.
   - Что, полизать захотелось? - вдруг вырвался у Лены дерзкий вопрос.
   Баба Груня так и вспыхнула - то ли от гнева, то ли от возбуждения.
   - А ты на язычок остра, девка!  Ну  гляди,  дохохмишь!  -  Начальница
женского СИЗО вернулась за стол и надавила пальцем на потайную  кнопочку
под столешницей. В кабинет через боковую дверь в стене тут же вошли  два
дюжих охранника-один помоложе, другой постарше, - Вот  что,  Пахомов,  -
обратилась начальница к  охраннику  постарше.  -  К  нам  вчера  вечером
поступила новенькая. По наркотикам проходит и, возможно, по соучастию  в
организованной преступной группе. Вы познакомьте ее с нашими  порядками.
А то она пока слабо себе представляет, что у нас тут такое.
   "Боже мой, - пронеслось у Лены в голове.  -  Что  она  задумала,  эта
страшная тетка! Владислав, где ты? Что с тобой?  Когда  же  ты  вытащишь
меня из этого ада?"
   Охранники взяли ее под руки и  поволокли  в  боковую  дверь.  Она  не
сопротивлялась,  понимая,  что  это  совершенно  бесполезно  и  что  она
полностью во власти этих монстров.
   Они оказались в тесной комнатушке без окон. Посреди комнатушки  стоял
высокий стол на тонких ногах - вроде  операционного.  Молодой  захлопнул
дверь.
   Второй охранник коротко приказал ей лечь на стол.  Она  повиновалась,
предчувствуя что-то  страшное.  Ее  заставили  снять  тюремный  халат  и
привязали руки и ноги к  столу.  Потом  началось  самое  отвратительное.
Молодой охранник взгромоздился на девушку и, грубо и неумело  тиская  ее
груди, вонзил свое горячее орудие...
   Она закрыла глаза и закусила губы. "Нет, - решила Лена, - я не  стану
молить о пощаде, не буду плакать будь что будет".
   Охранники по очереди насиловали ее, и, кажется, эти  скоты  не  знали
усталости. Чудовищная экзекуция продолжалась долго - может быть, час,  а
может быть, и два. Наконец они оставили ее в покое. Дверь  распахнулась,
в комнатушку брызнул поток света.
   Лена медленно оделась и пошатываясь вышла в кабинет начальницы.  Баба
Груня сидела за столом и что-то писала. Взглянув на  узницу  исподлобья,
она насмешливо поинтересовалась:
   - Ну, получила удовольствие? Ладно, иди подумай.
   В кабинет вошла надзирательница.
   - Уведи Сорокину обратно! - распорядилась начальница.
   Уже выходя из кабинета, Лена обернулась и тихо проговорила:
   - Теперь моя самая большая мечта -  посмотреть  на  твою  рожу,  баба
Груня, когда тебя найдет Владислав Игнатов!

Глава 21

   Что-то не складывалось. Что-то не вырисовывалось.  У  него  создалось
впечатление, что где-то он  прокололся.  Но  где?  И  точно  ли  он  сам
виноват, точно ли он чего-то недодумал, не просчитал? А может  быть,  он
просто стал жертвой коварного плана, о котором не догадывался?
   Евгений Николаевич подошел к окну  и  выглянул  на  улицу.  Внизу  за
решеткой ограды вокруг здания Министерства внутренних дел сновали  люди,
вереницы машин и автобусов. Вдалеке у станции метро в  этот  ранний  час
лоточники  подготавливали  свои  торговые  места,  раскладывая   бананы,
апельсины, яблоки, помидоры... Он всегда,  когда  обмозговывал  какие-то
непростые дела, подходил к окну и рассеянно глядел вниз, в то время  как
его мысли уносились далеко-далеко...
   Накануне утром Урусов  вызвал  в  этот  кабинет  старшего  лейтенанта
Артема Свиблова - здоровенного брюнета, неизменно сопровождавшего его  в
поездках на Речной вокзал, - и  отдал  ему  приказ:  в  радиусе  двухсот
метров от ресторана "Золотая  нива"  на  Дмитровском  выставить  дозоры.
Хитрый Урусов  прекрасно  понимал,  что,  хотя  Варяг,  как  и  подобает
уважаемому законному вору, приедет на большой сходняк  без  охраны,  все
равно за ним на подстраховку увяжутся какие-нибудь его "солдаты".  И  он
решил на всякий случай подстраховаться. Урусов не ошибся. Варяг и впрямь
взял с собой людей - тройку разведчиков, которых и повязал, вернее, чуть
не повязал старлей Исаев. Этим троим удалось от мудака старлея уйти.  Но
это была еще не беда.
   Беда пришла  поздно  вечером,  когда  Урусов  узнал,  как  подло  его
обманули.
   Просто-таки  надули,  как  сопливого  лоха  у  метро,  клюнувшего  на
предложение сыграть в "беспроигрышную лотерею". Его люди повязали Варяга
прямо в банкетном зале на глазах у  заговорщиков.  Засунули  в  багажник
джипа. Джип укатил, а его люди ушли из ресторана через служебный  выход.
Но потом вдруг выяснилось, что сунули Варяга не в черный  "рейнджровер",
а в темно-синий "шевроле-блейзер".
   "Рейнджровер" постоял-постоял у "Золотой  нивы",  да  и  уехал  ни  с
чем... А откуда взялся этот "блейзер", одному аллаху ведомо.
   Урусов понимал, что его ребят в этом винить не стоит.  Они  выполняли
приказ. И в суматохе сунули клиента в джип, но не могли  же  они  знать,
что это не тот джип! Вот только как же так получилось, что  этот  хренов
"блейзер" подкатил к ресторану в нужный  момент  -  когда  Игнатова  уже
волокли по коридору к  выходу  Значит,  кто-то  дал  сигнал.  Значит,  в
ресторане у них был свой человек, связник.
   И сейчас Урусова беспокоило только одно - кто задумал против него эту
хитроумную игру? Спросить об этом он мог только  у  одного  человека,  с
которым он уже несколько  месяцев  контактировал  по  этому  делу,  -  у
Александра  Ивановича  Сапрыкина.  Но  Сапрыкин  ему  настрого  запретил
звонить на работу, в Кремль. А на дачу в Жуковку-5 Урусов  вчера  звонил
весь вечер, но  без  толку  Никто  не  брад  трубку.  Только  срабатывал
определитель номера. Урусов представил себе миленькую картину: стоит гад
Алик перед своим телефоном,  заглядывает  на  светящееся  табло  АОНа  и
решает: так, на этот звонок отвечу, а на этот - нет.
   Подозрения Урусова в том, что с ним ведут двойную игру, подтвердились
и укрепились,  когда  майор  Шапкин,  которого  он  с  отрядом  спецназа
отправил на дачу  на  Никитину  Гору,  позвонил  ему  поздно  вечером  и
доложил, что опоздали и на даче уже побывал кто-то до них.
   - Кто, мать вашу, там побывал! - заорал вне себя  от  ярости  Евгений
Николаевич. - Кто там мог быть?
   - Евгений Николаевич,  товарищ  генерал...  -  продолжал  невозмутимо
Шапкин.
   - Мы туда не одни приехали.
   - Да? - насторожился Урусов. - Ну-ка давай подробности!
   - Чтобы не привлекать внимания, мы на Никитину  Гору  отправились  на
служебном "москвиче". Как раз  перед  поселком  на  шоссе  нас  обогнала
"хонда" с одним пассажиром. Мы сначала не придали этому  значения  -  ну
"хонда" и "хонда"... Пока по поселку колесили,  пока  дачу  эту  искали,
прошло минут пятнадцать, если не двадцать. Словом, подъезжаем к месту  -
видим: стоит перед  дачей  Нестеренко  та  самая  "хонда",  которая  нас
подрезала. Тогда мы немного вперед проехали. Только собрались выходить -
видим: вылетает из калитки такой плотный блондин, мужик лет сорока пяти.
Ну, выбежал он на аллею, сел за руль и рванул...
   - Так что ж вы его не взяли? - оборвал собеседника Урусов.
   - Евгений Николаевич! - обиженно воскликнул Шапкин.  -  Нам  же  надо
было в дом зайти - все там осмотреть! У нас был приказ дачу проверить, а
не "хонду" преследовать!
   - И что же в доме? - нетерпеливо поинтересовался генерал.
   - Пусто. Ни людей, ничего... Все раскидано - бумаги,  одежда...  Явно
шмонали.
   - Что, водитель "хонды"? - предположил Урусов.
   - Вряд ли это  тот,  из  "хонды".  Если  бы  он  один  там  шмонал  -
полчаса-минут сорок не меньше бы у него на это ушло. Там явно  орудовала
бригада. Я так думаю, Евгений Николаевич, что тот блондин тоже не меньше
нашего удивился тому, что увидел. Там явно кто-то побывал еще раньше.
   - Выводы? - злобно пробурчал Урусов.
   - Значит, полный облом,  товарищ  генерал,  -  после  паузы  смущенно
проговорил исполнительный майор Шапкин.
   "...Все верно, - подумал Урусов, отходя от окна и  садясь  в  кожаное
кресло. - Все правильно сказал  майор  Шапкин.  Облом.  Значит,  за  его
спиной кто-то ведет свою тайную игру".
   Но кто этот невидимый и неведомый игрок?  А  точнее,  целая  команда,
потому что ему дали добро на операцию по устранению Игнатова и заверили,
что вся ответственность возлагается именно на  него,  генерал-полковника
Урусова. Но выходит, не все так просто. Выходит, параллельно с  ним  они
пустили по следу Варяга еще одну  бригаду.  И  эта  бригада  сыграла  на
опережение!
   На даче Нестеренко, как понял Урусов  из  отрывочных  обмолвок  Алика
Сапрыкина, Игнатов хранил в тайнике часть воровской казны  -  общака.  И
эта часть общака была лакомой добычей для очень многих. Для тех законных
воров,  которые  заложили   своего   смотрящего,   и   для   кремлевских
заговорщиков во  главе  с  Аликом  Сапрыкиным,  и  для  самого  генерала
Урусова. Но, Дя по всему,  общаковские  деньги  пропали.  Шмон  на  Даче
Нестеренко - не случайность, и неизвестные шмонари искали -  и  по  всей
видимости, нашли - то, что им требовалось. И Варяг ускользнул у него  из
рук - как ирный сазан  слетает  с  крючка  в  тот  самый  момент,  когда
незадачливый рыбак норовит подвести ему под хвост садок.
   Да, облапошили. Причем генерал-полковник Урусов  вовсе  не  исключал,
что эти все работа самого Сапрыкина, который просто его руками провернул
свою операцию, оставив его, Урусова, в дураках...
   Хотя почему же в дураках? По крайней мере  одну  рыбку  он  поймал  -
секретаршу Игнатова Елену Сорокину. Уж она-то точно парится  в  укромном
месте, и никто, кроме него, не знает - где!
   И тут в голову Евгению Николаевичу пришла  блестящая  мысль.  А  что,
если эта девица в курсе игнатовских дел - не только официальных,  но  и,
так сказать, неофициальных? Чем черт не шутит, может быть,  сапрыкинские
орлы ни хрена не нашли на даче? Может быть,  Игнатов  держит  свой  клад
вовсе не на Никитиной Горе, а... где-то еще - и Сорокина это знает...
   Тогда надо с ней  побеседовать,  как  говорится,  "попристальнее".  И
генерала   Урусова   вдруг    охватило    щемяще-сладкое    предвкушение
увлекательного "допроса" молодой девки...

Глава 22

   Начальница  женского  специального  следственного  изолятора  №   345
Волоколамского района Аграфена Петровна Дардыкина с утра была не в духе.
Из райцентра опять не перечислили деньги, которые вот уже  третий  месяц
болтались где-то между Москвой и Волоколамском, и  теперь  под  вопросом
остались закупки продовольствия на  весну.  Да  и  инвентарь  пора  было
обновлять. Но самое неприятное - это полная неясность со спецзаключенной
из Москвы Сорокиной.
   Сегодня утром позвонил сам генерал Урусов и предупредил,  что  заедет
днем потолковать с Сорокиной.
   Аграфена Петровна-или, по-здешнему,  баба  Груня  -  четко  выполнила
устное  пожелание  Урусова,  но,  зная   прихотливый   нрав   московских
начальников,  гадала  теперь,  как  отнесется  вспыльчивый   генерал   к
состоянию Сорокиной. Девку держали в общей камере с самыми  отъявленными
подонками - среди наркоманок, алкоголичек и воровок наиболее приличной в
камере была мужеубийца Зинаида Копылова.
   Сорокину уже дважды  насиловала  самая  отвратительная  обитательница
камеры Бананка, которую  побаивалась  даже  баба  Груня.  Вчера  вечером
начальница СИЗО случайно присутствовала при этом - сцена, надо  сказать,
была не из лриятных:
   Сорокину держали за ноги и за руки две Бананкины  "сосалки",  а  сама
Бананка заставляла сво