легка
раздраженным.
   Маркелов удивленно посмотрел на следователя.
   - Так вы знакомились с делом или  нет?  -  резковато  поинтересовался
Захар. - Он же все окна задернул занавесками. Оставались лишь  небольшие
щели, именно через них я и должен был выстрелить.  Нужно  было  работать
аккуратно, иначе я мог задеть заложников.
   - Давайте дальше, - несколько смилостивился Володя.
   - Так вот, я  занял  позицию  и  стал  ждать.  Омоновцы  должны  были
ворваться в квартиру после моего выстрела.  У  меня  была  рация,  и  мы
постоянно держали связь. Я знал, что они  находятся  за  дверью  и  ждут
моего сигнала. По нашему предположению, к окну  он  должен  был  подойти
после того, как ему сообщат о подвезенных деньгах и  машине.  Он  должен
был  лично  убедиться  в  том,  что  его  не  обманывают.  Нельзя   было
рассчитывать на то, что он распахнет занавески, скорее  всего  он  будет
смотреть через щель, и в это время нужно было его достать.
   - Подъехала машина, привезли деньги, он подошел к окну и простоял там
ровно минуту. Почему же вы не выстрелили? - слегка повысил голос Володя.
   Маркелов почувствовал себя на суде, где беспощадный прокурор  требует
для него смертной казни.
   - Я уже объяснял, что у  меня  произошла  осечка,  а  времени,  чтобы
перезарядить винтовку, не хватило.
   - Ваше счастье, что во время той  операции  никто  не  погиб  и  ОМОН
оказался на высоте, - объявил приговор Володя. - Лично для вас это могло
закончиться очень плачевно.
   Кузьмич старался не смотреть на Володю, похоже, что  он  углубился  в
собственные, не самые приятные воспоминания.
   - Я достаточно пострадал, - неожиданно вспылил Маркелов,  -  чего  вы
мне душу вытягиваете!
   - А ты не повышай на меня голос! - строго предупредил Володя. - На то
я и поставлен, чтобы следить за такими, как ты. -  Улыбка  у  него  была
неприятная.
   Так и хотелось съежиться под его колючим взглядом. -  Вы  можете  еще
что-нибудь добавить? - Тон его сделался официальным, как будто  разговор
происходил не среди развалов пластмассовых ящиков, а в казенном кабинете
прокуратуры.
   - Нет, - коротко,  как  отрубил,  ответил  Маркелов.  Володя  медлил,
продолжая щупать колючими глазами Захара, словно предоставлял ему  время
одуматься. Продолжалось это недолго, секунд десять-пятнадцать. И  решив,
что отведенное время иссякло, кисловато улыбнулся и вытащил  из  кармана
фотографию с гнутыми краями.
   Внутри Маркелова все оборвалось. Он узнал фотографию. Точно такая  же
совсем недавно  стояла  у  него  на  письменном  столе,  в  обыкновенной
картонной рамочке.  На  ней  были  запечатлены  два  молодых,  не  более
шестнадцати лет, парня.
   Улыбаясь  в  объектив,  они  выглядели  счастливыми,  и  трудно  было
поверить, что уже через какой-то  месяц  судьба  разведет  их  в  разные
стороны, воздвигнув между ними непреодолимую баррикаду. Свою  фотографию
Захар спрятал на всякий случай. Этот снимок принадлежал  второму  парню.
На обороте фотографии выведена короткая, но емкая  надпись:  "Матвею  от
Захара. Дружба навек". А если так, то Матвей не порвал  эту  фотографию,
несмотря на все их разногласия, и хранил ее так же свято, как раскольник
старинную икону.
   - Узнаете?
   В этот раз в голосе следователя послышалось  сочувствие.  Похоже,  он
понимал, что творилось в душе у Маркелова.
   - Да.
   - Почему же вы сразу не сказали на  следствии,  что  знали  человека,
который захватил людей?
   - Тогда я не думал, что это он, и готов был  выполнить  свою  работу,
как и обычно. Для меня это был всего лишь один  из  эпизодов.  А  потом,
когда занавеска открылась всего лишь на мгновение, я узнал  Матвея...  и
не мог выстрелить.
   - Выходит, вы десять лет прожили в одном интернате?
   - Да. Мы с ним были большие друзья. Потом он угодил за решетку,  а  я
закончил училище. Больше мы с ним не встречались. Клянусь!
   - Ладно, я вам верю, - спрятал Володя фотографию во внутренний карман
пиджака. - Возможно, на моем месте следовало бы  потребовать,  чтобы  вы
написали рапорт на увольнение, но я исхожу из интересов  дела  в  первую
очередь. На эту операцию слишком много  поставлено.  И  если  хотите,  я
здесь не для того, чтобы разрушить, а наоборот, чтобы усилить команду. -
Он сделал паузу, как бы давая возможность высказаться остальным,  и,  не
получив возражений, продолжал более уверенно:
   - Если мы раскопали эту фотографию, следовательно, ее могут  вытащить
на белый свет и другие. Если уже этого не сделали.  Нужно  поговорить  с
вашим другом. Он все о вас знает?
   - Абсолютно! Мы с ним переписывались, но не встречались.
   Громко  хлопнув  дверью,  на  крыльце  появилась  директорша.   Захар
отметил, что с момента их последней встречи она похорошела,  избавившись
от неприятных складок по бокам. Не исключено, что изменения в ее  фигуре
произошли не без участия майора Трошина.
   - Кузьмич! - закричала женщина. - Ты что там себе перекур устроил?
   Водку привезли, а за тобой нужно бегать по всему двору.
   - Сатана, а не баба, - чертыхнулся Ефим Кузьмич, по мне -  так  лучше
могилы копать, да и поденежнее будет, - и, поднимаясь, добавил:
   - Вы тут решайте без  меня,  а  мне  водку  разгружать  надо...  Буду
сейчас, чего разоралась!
   Твоим голосом только воронье пугать!
   Володя не без улыбки посмотрел на удаляющегося Кузьмича. Похоже,  что
его проницательные глаза проникали в тайну грузчика.
   - Это плохо. - Губы Володи неприятно сжались. -  Если  мы  организуем
вам с ним встречу, вы могли бы убедить его держать язык за зубами?
   - Трудно  обещать.  За  то  время,  пока  мы  не  виделись,  он  стал
совершенно другим. Я  ведь  тоже  изменился.  И  то,  кем  я  ему  стал,
наверняка ему очень не понравится. Он ведь  с  малолетки  сидит,  а  там
совершенно другой мир, другие законы. Кстати, а какое место он  занимает
в своем мире?
   Володя слегка улыбнулся:
   - А вот это уже вопрос по существу. В  тебе  заговорил  профессионал.
Вот здесь, хочу тебе сказать, заключается  самое  сложное.  Несмотря  на
молодость, у него очень солидный  послужной  список.  Ходит  в  пацанах,
стопроцентный отрицала.
   В плане роста довольно перспективен,  не  исключено,  что  положением
поставят. А там, глядишь, и в законные выбьется.
   - Он всегда был серьезным парнем.
   - Этого у него не отнимешь, - скривился Володя. -  Мне  так  кажется,
что тебе не удастся  переубедить  его.  Если  правда  вскроется,  то  он
потеряет нечто большее, чем перспективу роста. Ты  понимаешь,  о  чем  я
говорю?
   - Да.
   - Буду с тобой откровенен, если разговор не получится, то  он  просто
должен  будет  исчезнуть...  Да,  это  так.  На  карту   слишком   много
поставлено.
   Скажем, его могут зарезать где-нибудь на пересылке или застрелить  во
время побега.
   Захар проглотил горький спазм:
   - Хорошо. Я готов переговорить с ним хоть  завтра.  Он,  кажется,  во
Владимирском централе? Володя отрицательно покачал головой:
   - Не годится. Слишком поздно. Переговорить ты с ним должен сегодня.
   Через два часа. Он уже вторые сутки находится в Бутырке, предупрежден
и ожидает тебя, - и, сделав паузу, добавил:
   - Мне показалось, что с нетерпением.

Глава 32

ЕСЛИ УЗНАЮТ, ЧТО Я С МЕНТОМ ПОРОЖНЯК ГОНЯЮ, ТО МЕНЯ ЗАТОЧКОЙ ПРОТКНУТ

   Встреча состоялась не в унылом здании Бутырской тюрьмы,  а  в  салоне
"уазика",  на  одной  из  пустынных  московских  улочек,  что  еще   раз
доказывало о немалых возможностях молодого мужчины  с  неброским  именем
Володя.
   В нескольких метрах от них стоял пятидверный джип  "Судзуки".  В  нем
четверо молодых людей с короткоствольными автоматами на коленях. Поодаль
бронированный "Гранд Чероки" с затемненными стеклами. И по окружности, в
радиусе пятнадцати  метров,  еще  семь  человек  в  просторных  защитных
куртках, под которыми можно было бы спрятать парочку "каштанов".
   Организовано все было очень солидно. И лица парней, напрочь  лишенные
веселости, настраивали на самый серьезный лад.
   Чувствовалось, что продумана была каждая мелочь,  наличествовал  даже
некоторый профессиональный изыск в виде обнимающихся парочек у подъездов
домов.
   На такой  размах  способна  была  только  контора,  а  следовательно,
разрешение на встречу было получено едва ли не с самого поднебесья.
   Захар  Маркелов  осознал,  что  он  всего  лишь  проходная  фигура  в
многоходовой игре, о правилах которой он может всего лишь догадываться.
   Захар ожидал увидеть Матвея  скованным  наручниками  или,  во  всяком
случае, пристегнутым к металлическому креслу. Но, вопреки ожиданию, руки
того оставались свободными, он курил, глубоко втягивая горьковатый дым.
   На приветствие Захара он лишь слегка кивнул, не  пожелав  протягивать
руки. Из  запавших  от  худобы  глазниц  его  взгляд  был  на  удивление
спокойным - так смотреть может  только  человек,  осужденный  на  вечное
заточение где-нибудь на необитаемом острове.
   - Ты хотел со мной что-то перетереть? - стряхнул с себя Матвей  маску
отрешенности, мгновенно превратившись  в  прежнего  малого  -  озорного,
слегка нахального.
   Если Матвей и изменился, то немного: щеки  провалились,  да  вот  еще
залысины наметились.
   - Как ты вообще? - В  голосе  Захара  прорезалась  ненужная  жалость,
Матвей этого не любил.
   На его скулах отчетливо заиграли неровными буграми желваки.
   - Это что, такой ментовскии приемчик, чтобы расколоть меня?  Если  ты
позабыл, предупреждаю, я не юнец и насмотрелся такого, чего  ты  за  всю
жизнь не увидишь.
   Захар понял, что перед ним сидит совершенно незнакомый  ему  человек,
лишь оболочкой похожий на  друга  детства,  прежний  же  -  доступный  и
веселый - был перетерт системой в пыль и рассеян по тюремным  коридорам.
Возможно, и суровые меры предосторожности здесь совсем не случайны:  кто
знает, какой сюрприз может выдать подкорка озлобленного зэка -  вспомнит
какую-нибудь детскую обиду да ткнет тлеющий окурок в глаз  или  выпустит
жизнь через порванную глотку.
   - Просто интересуюсь, - пожал плечами  Захар,  -  все-таки  давно  не
виделись.
   Матвей внимательно посмотрел на бывшего друга, поднял палец  вверх  и
произнес со значением:
   -  В  этой  жизни  ничего  просто   так   не   делается.   Меня   тут
проинструктировали. Я понял, что ты в гору идешь. Наше знакомство тебе в
карьере не повредит?
   - Не думал об этом.
   - Ну-ну.
   - Мне сказали, что у нас мало времени... Я бы хотел сразу  перейти  к
делу, Матвей.
   - Ну, валяй. - С  сигаретой  он  расставаться  не  спешил,  махонький
огонек уже  обжигал  пальцы,  а  он  продолжал  смолить  самый  краешек,
рассыпая желтоватый табак. - Кстати, у тебя курево есть? Сунули мне  тут
полпачки какого-то дерьма, только травиться!
   - Держи, - протянул Захар нераспечатанную пачку "Бонда".
   - Вот за это спасибо, - удовлетворенно кивнул Матвей, пряча сигареты.
   - Ты фотографию помнишь, где мы с тобой вдвоем? Стекла "уазика"  были
тонированы, даже если бы нежданно рядом оказались прохожие, то они  вряд
ли сумели бы разглядеть людей, сидящих в салоне. А через лобовое  стекло
за ними наблюдали  два  человека  в  темных  костюмах,  фиксируя  каждое
движение приятелей.
   Наверняка в дерматиновую обшивку салона были  встроены  микрофоны,  и
люди в соседней машине могли слышать малейшие нюансы разговора.
   - Помню, - голос Матвея неожиданно потеплел, - у меня  ее  изъяли  во
время обыска, уж и не знаю, кому это было нужно.
   - Я тоже ничего не забыл... Не могу рассказать тебе всего,  но  может
так случиться... В общем, если у тебя  спросят  про  меня,  что  это  за
человек с тобой  на  снимке  стоит  ты  должен  сказать,  что  это  твой
подельник.
   Матвей неожиданно вскинул голову:
   - Братуха! Ты знаешь, на что меня толкаешь? Если люди узнают, что я с
ментом порожняк гоняю,  то  меня  просто  заточкой  проткнут!  На  каком
основании я должен чернуху гнать? По жизни я  чистый  и  с  легавыми  не
контачил.
   Матвей прикурил, и  Захар  заметил,  что  руки  его  при  этом  мелко
подрагивают.
   - Об этом никто не узнает.
   - Даже если и не узнают, как я людям в глаза смотреть стану?
   - А  если  я  тебя  об  этом  очень  попрошу?  Матвей  задумался.  Он
переламывал себя нынешнего, уже  сформировавшегося,  со  своим  стойкими
убеждениями. Подобные усилия даются нелегко.
   - Ладно, но ты должен  выполнить  мое  условие,  -  посмотрел  он  на
бывшего друга. Захар  увидел,  что  его  глаза,  прежде  глубинно-синего
цвета, заметно выцвели в тюремных стенах.
   - Все, что в моей власти, - пообещал Захар, - если  ты  не  попросишь
сорвать с неба звезду или переплыть океан.
   Матвей улыбнулся:
   - Все гораздо проще. Скоро меня переведут в колонию, мне бы  хотелось
персидского кота. С животными как-то веселее тянуть срок.
   Теперь перед ним  сидел  прежний  друг  -  тонкий,  ранимый,  готовый
пригреть каждую божью тварь. Трудно поверить, что это именно  тот  самый
наркоман, в которого он когда-то целился из снайперской винтовки.
   - Уж в этом я тебе не откажу, - улыбнулся Захар. - Помню,  ты  всегда
животных любил, вокруг тебя вечно стая собак бегала.
   - Теперь я собак ненавижу, -  зло  процедил  сквозь  зубы  Матвей.  -
Слишком громко лают. Насмотрелся я на них  на  зоне...  Вот  кошки,  да!
Кошек люблю. - Голос его чуть потеплел. - На баб они похожи. Ее гладишь,
а она хвост поднимает. У меня ведь был перс, да один чертила его лопатой
зарубил. Пришлось убить его, за это еще пятерик добавили.
   Говорил  он  без  эмоций,  как  о  чем-то  самом  обыкновенном.   Все
выстрадано и перетоптано. Не душа, а буераки.
   Требовалось сказать что-то ободряющее, но не получалось, и Захар лишь
не без труда выдавил сочувствующую улыбку.
   - Тебе кошку или кота?
   Матвей  задумался  надолго:  похоже,  что  вопрос   имел   для   него
принципиальное значение.
   - Лучше кошку, - наконец произнес он, - пускай плодятся. У тебя  есть
еще ко мне что-нибудь?
   Разговор начинал его тяготить, трудно было поверить, но он  рвался  в
тесноту камеры.
   - Нет... Я тебе буду писать. Матвей поморщился:
   - Только не часто, я не очень люблю отвечать на письма.
   - Я тебя понял, ты всегда был дипломатом.
   Передние  двери  "уазика"  распахнулись  почти   одновременно.   Двое
омоновцев устроились  на  переднем  сиденье,  третий  уверенно  потеснил
Матвея, лишь последний, с короткой стрижкой, терпеливо  дожидался,  пока
Захар покинет салон.
   И только после этого юркнул в машину, на  ходу  отстегивая  от  пояса
наручники.
   "Уазик" не задержался, тронулся почти мгновенно и еще через несколько
секунд в сопровождении "Гранд Чероки" исчез.
   Дверца "Судзуки" распахнулась, из  салона  вышел  молодой  мужчина  в
клетчатой рубашке и упругой походкой направился прямо к Маркелову. Захар
не сразу узнал в нем следователя по особо важным делам - два часа  назад
на Володе был совершенно другой костюм.  "Он  что,  в  машине,  что  ли,
переоделся?" - недоуменно пожал плечами Маркелов.
   - Сегодня по программе "Время" покажут специальный репортаж о захвате
банды  киллеров.  Кроме  вашего  дружка,  телезвездами  станут  еще  три
человека, уже выловленных. Но это еще не все, будет показана фотография,
на которой вы вдвоем с Матвеем, -  и,  видно,  предупреждая  возражение,
строго добавил:
   - Так надо!
   - Понял, - глухим голосом проговорил Захар.
   - На той фотографии вы будете узнаваемы, ее покажут крупным планом, -
пообещал  Володя.  -  Наверняка  а  картинка  не  пройдет   мимо   ваших
сослуживцев, так что не надо открещиваться, что на ней запечатлен кто-то
другой. Отвечать вы должны в высшей  степени  дипломатично,  потому  что
люди, которые будут спрашивать об этом способны  почувствовать  малейшую
фальшь.
   - Понимаю.
   Владимир жестко улыбнулся:
   - Понимать мало, нужно селезенкой прочувствовать. Не хочу вас пугать,
но ваша дальнейшая судьба во многом зависит от  того,  как  пройдет  это
дело.
   Кроме дружбы с Матвеем,  за  вами  числится  еще  несколько  грешков.
Например, месяца  полтора  назад  вы  подрались  в  ресторане  "Маяк"  и
размахивали оружием.
   Пока все это мы держим под сукном,  но  в  случае  хотя  бы  малейшей
промашки вам припомнят все, - и, как-то странно улыбнувшись, добавил:
   - И даже то, чего  вы,  возможно,  не  совершали.  А  теперь  давайте
расстанемся.  Вам  нужно  сосредоточиться,  завтра  у  вас  будет  очень
непростой день.

Глава 33

ОН, ПАДЛА, НАС ВСЕХ ЗАВАЛИТ

   Информационная  программа  "Время"  была  едва  ли  не   единственной
передачей, которую Иван Степанович старался не пропускать. Смотрел ее от
начала и до конца.  Beчером  можно  было  расслабиться:  раскинуться  на
мягком  уютном  диване  и,  попивая  холодненькое  пиво,  с  философским
спокойствием наблюдать за тем, что там накопилось за день.
   Сутки прошли на удивление спокойно: ни одного террористического акта,
ни стрельбы, ни погони, даже ураганы прошли где-то стороной, лишь  самым
краешком зацепив Хабаровский край. Передача проходила не особенно  живо,
и предпочтение все больше отдавалось  политическим  дрязгам.  И,  видно,
чтобы  уж  совсем  не  заскучал  многомиллионный  телезритель,  в  конце
программы диктор почти торжественно объявил, что поймана банда киллеров.
   Федосеев отставил на время бутылку с  остатками  пива  и  внимательно
уставился  на  экран.   Крупным   планом   показали   двух   человек   с
кровоподтеками  на   лице,   похоже,   оперативная   группа   не   очень
церемонилась,   когда   производила   задержание.    Третий    напоминал
студента-старшекурсника, сидел  за  столом  в  кабинете  следователя  и,
вероятно, давал первые показания.
   Совсем неожиданно во весь экран всплыла  любительская  фотография,  и
голос за кадром, твердо чеканя каждое  слово,  сообщал  о  том,  что  на
снимке запечатлен организатор банды.
   С правой стороны стоял Петров. Он был значительно моложе, видно, снят
в пору своей юности, но то, что запечатлен был именно  он,  не  вызывало
никаких сомнений. Иван Степанович успел даже рассмотреть его родинку  на
заметно раздвоенном подбородке. Фото исчезло, как и появилось, пробыв на
экране всего лишь секунды три-четыре.
   Федосеев  сделал  очередной  глоток.  Пиво   не   пошло,   неожиданно
сделавшись противным и горьким.
   Иван  Степанович  выключил  телевизор  -  более  интересное  вряд  ли
покажут.
   Накинул пиджачок и вышел на улицу.
   В конце дома стоял старенький "Москвич", в салоне -  пусто.  Стараясь
не смотреть в сторону автомобиля, он направился к  ближайшей  телефонной
будке.
   Покурив  немного  рядом,  Иван   Степанович   не   обнаружил   ничего
подозрительного и быстро по памяти набрал нужный номер.
   - Видел? - коротко спросил он.
   - Да, - отозвался низкий мужской голос.
   - Он, падла, нас всех завалит! Знаешь, что делать?
   - Конечно, командир.
   - Тогда не тяни, чтобы все путем было.
   - Можешь  не  сомневаться,  сделаю  все  в  лучшем  виде.  Настроение
улучшилось,  но  ненамного.  Сразу,  конечно,  не  уснуть,   всю   масть
испоганил, падла! Придется принять какое-нибудь снотворное и на боковую.
   В этот раз в салоне "Москвича" кто-то был. Неподвижно сидел за  рулем
и разглядывал пространство перед собой. Федосеев равнодушно  проследовал
мимо, докурив сигарету,  швырнул  ее  в  траву  и  скрылся  в  полумраке
подъезда.
   Информационную программу Филин досмотрел до конца. Затем заварил себе
чаю и налил в него две ложки бальзама. Вещь хорошая,  успокаивает.  Вкус
чая был приятный, немного терпкий, но сейчас хотелось именно горчинки.
   Выпив полкружки, Филин поднял телефонную трубку  и  набрал  несколько
цифр.
   - "Время" смотрел? - хмуро  поинтересовался  он.  Абонент  хмыкнул  и
саркастически произнес:
   - От начала и до конца.
   - Оказывается, нашего друга заперли. И, кажется,  надолго.  Он  может
расколоться. Ты узнал, где он находится?
   - В Бутырской тюрьме.