аженными аналитическими способностями.
   Секретарша Дона, Мила, была просто лапочка.
   По зимнему времени в офисе  здорово  топили,  и  я  нарочно  оставлял
открытой дверь  своего  кабинета,  чтобы  полюбоваться,  как  она  ходит
туда-сюда в своей ажурной кофточке, состоящей преимущественно из черного
кружева, сквозь которое виднелся лифчик, чудом не лопавшийся  от  упрого
выпирающего содержимого, и мини-юбке с разрезом, которая  при  вхождении
аккуратной  попы  в  контакт  с  жестким  стулом  за  письменным  столом
задиралась так, что аж слезы на глаза наворачивались. Но это еще не все.
   Она ходила по офису без чулок!!!
   О-о-о!
   Да, совсем без чулок ходила,  демонстрируя  великолепную  бархатистую
кожу нежно-персикового цвета - остатки летнего загара.
   Мне с первого дня показалось, что я ей понравился. Но с дамами у меня
очень туго. Трудно заставить себя подойти, как это делают многие  парни,
и этак развязно предложить куда-нибудь  вместе  прошвырнуться.  А  вдруг
последует отказ? Я же умру от стыда!
   Кроме того, как я полагал, секретарша - собственность  шефа.  Поэтому
мне оставалось делать вид, что совершенно не интересуюсь Милкой.  Однако
не забывал каждое утро класть на ее  стол  шоколадку  и  при  этом  сухо
осведомляться о делах и здоровье.
   Так вот, в пятницу все прошло наперекосяк. Во  второй  половине  дня,
бездельничая у себя в  кабинете,  я  прикидывал,  как  бы  мне  провести
уик-энд. Наблюдал  по  обыкновению  за  секс-чудом  без  чулок  и  вдруг
почувствовал, что умру, если сейчас же ее не трахну.
   Это было как приступ. Я вспомнил,  что  уже  давно  не  имел  счастья
обладать женщиной: в период запоя было не до того, а  последнюю  неделю,
образно выражаясь, ловил отходняк. Да, были порывы, но довольно  слабые,
и они быстро гасились различными обстоятельствами.
   И вот надо же! Пять дней во мне  формировалось  желание,  порожденное
близким присутствием Милки, и теперь приперло  так,  что  все  остальное
исчезло и все  мои  чувства  и  стремления  сконцентрировались  в  месте
умопомрачительного изгиба бедра, обтянутого черной шелковой юбкой.
   Когда к Дону вломился последний  томившийся  в  приемной  посетитель,
Милка оттащила им кофе. Я расслышал, как шеф громко сказал  ей,  стоящей
уже в дверях, что его нельзя будет беспокоить в течение получаса.
   До меня это мгновенно дошло. Я поспешно вышел в  приемную,  перевесил
наружу табличку с надписью "Совещание" и запер изнутри дверь.
   Я обернулся, втянул голову в плечи. Больше всего в тот момент боялся,
что Милка будет наблюдать за моими странными действиями  и  тогда  я  не
смогу преодолеть восемь шагов от двери до ее желанного тела. Но она  уже
уселась за стол и начала писать, мурлыкая что-то и откидывая непослушную
прядь мягких волос, спадавшую на глаза.
   У меня никогда так не  стучало  сердце.  Казалось,  что  оно  вот-вот
проломит  грудь  и  вывалится.  Анализируя  позднее  свое  поведение,  и
вынужден был признать, что утверждение моего бывшего ротного "если х...й
в голове, то медицина бессильна" очень справедливо.
   Дальнейшее запечатлелось расплывчато. Был  как  в  горячечном  бреду.
Помню отчетливо только изумленные глаза, когда я вытащил ее из-за  стола
и, не говоря ни слова, сгреб в охапку и залепил поцелуем сахарные  уста.
О, Господи, что это был за поцелуй! Я за 20 секунд высосал  из  нее  всю
жизненную силу и чуть не задушил в объятиях.
   Когда я приостановился, чтобы передохнуть, она  начала  хватать  ртом
воздух, как будто вынырнула с большой глубины. Я повалил ее  тут  же,  у
стола. Она начала извиваться и, боясь, как бы не услышал и не вышел шеф,
отчаянно кричала шепотом:
   - Прекрати! Прекрати! Что ты делаешь!.. - И еще что-то в таком духе.
   Не обращая на это никакого внимания, я опять присосался к ее губам и,
постанывая от переполнявшего меня желания, быстро  совершил  трясущимися
руками все необходимые манипуляции -  задрал  юбку,  стащил  трусики  и,
несмотря  на  отчаянное  сопротивление,  раздвинул  ноги.  После  этого,
поборовшись еще секунд пятнадцать, я буквально втер ее в  ковер  и  стал
активно двигаться, с огромным  трудом  подавляя  рвущийся  наружу  вопль
сладострастия.
   В ходе скоротечного коитуса мы оба смотрели на дверь  кабинета  Дона.
Мысль о  том,  что  в  любую  секунду  может  появиться  шеф,  очевидно,
приводила Милку в отчаяние, а для меня это  обстоятельство  было  острой
приправой к происходящему.
   Было просто потрясающе! Но очень скоро кончилось. А потом -  все  как
обычно в таких случаях: неловкое вставание с колен, смущенное  отведение
взгляда, неловкое же натягивание и застегивание штанов. И так далее...
   Когда Милка немного  привела  себя  в  порядок,  я  взял  ее  руку  и
попытался запечатлеть на ладошке поцелуй, но она  резко  отстранилась  и
очень тихо, ненавидяще сказала:
   - Ты просто животное. Самое настоящее животное! Ты даже  ни  разу  не
сказал, что я тебе нравлюсь. И сразу вот так...
   По истечении установленного срока  Дон  спровадил  своего  последнего
посетителя, и, задержавшись в приемной, очень внимательно  посмотрел  на
Милку. чТо-то ему явно не понравилось.
   Затем он так же внимательно посмотрел на меня. Я притаился за  столом
в своем кабинете  и  через  приоткрытую  дверь  наблюдал  за  дальнейшим
развитием событий. Посмотрев на меня, Дон опять перевел взгляд на  Милку
и наконец, хмыкнув, бросил мне:
   - Зайди.
   Едва переступив порог кабинета, я встретился с  шефом  глазами  и  по
каким-то едва уловимым флюидам, исходившим от него, понял, что Дон знает
о том, что произошло в приемной. Впоследствии я приноровился к его почти
сверхъестественной проницательности, но в тот раз, помнится,  мне  стало
не по себе.
   - Ты знаешь, что нормальные люди не пакостят там, где живут?
   Я согласно кивнул два раза: комплекс вины подсказывал, что покорность
- единственно правильный вариант поведения в данной ситуации.
   - Хм... Покорно соглашаешься. Подтверждаешь тем самым, что виноват. -
Дон поднялся из-за стола и потянулся, наблюдая за моей реакцией.
   - Я согласен на увольнение. Не оправдал доверия, нанес страшный  удар
в спину...
   Дон прервал длинный выдох и застыл с заведенными  за  голову  руками,
уставившись на меня. В течение трех  последующих  секунд  выражение  его
галз менялось от удивленно-сосредоточенного до насмешливо-презнательного
и  остановилось  на  внимательно-озабоченном,  четко  отразив  ко  всему
прочему беспокойство по поводу моих умственных способностей.
   - Сядь.
   Он махнул рукой, указывая  на  одно  из  кресел  для  посетителей.  Я
послушно присел на краешек, не рискуя полностью погружаться в податливую
комфортабельную ловушку.
   - Возможно, ты еще молод и  поэтому  не  понимаешь  некоторых  вещей,
которые в зрелом возрасте кажутся элементарными...  Я  не  сплю  с  этой
девочкой. - Тут он большим  пальцем  указал  через  плечо  на  дверь.  -
Несмотря на то, что иногда очень хочется... Во-первых, каждый человек  в
моей фирме занят своим  делом.  На  полную  катушку  занят.  Я  не  могу
позволить себе роскошь держать в приемной не делового человека, а  куклу
- обстоятельства не дают.
   Дон говорил довольно спокойно, отчего мне было еще больше не по себе.
   - Мила - отличная секретарша, что называется,  божьей  милостью.  Она
держит в голове все связи и не  склонна  болтать.  А  еще  она  обладает
несвойственным ее полу аналитическим мышлением и за три года  совместной
работы не раз выручала меня, потому что умеет укротить любого посетителя
благодаря обаянию и  такту.  Ты  думаешь,  я  плачу  ей  зарплату  шести
инженеров за сексапильность? Отнюдь, мой юный друг. В ней я ценю  прежде
всего профессионализм. А ты  использовал  ее  для  удовлетворения  своей
похоти, как обыкновенную девку, каких пруд пруди...
   Тут Дон обличающе ткнул в мою сторону указательным пальцем  и  сделал
паузу. Я неудобно сидел на краю кресла и чувствовал, что краснею.  Очень
сильно  походила  эта  сцена  на  выволочку  в  учительской,  устроенную
педсоветом  ученику,  на  которого  возлагали  большие  надежды,  а  при
ближайшем рассмотрении он оказался тупицей и бездельником.
   - Вот так. - Дон заложил руки за спину и принялся ходить  взад-вперед
в моем тылу, так что мне пришлось вертеть головой, чтобы удерживать  его
в поле зрения. - И еще есть аспект, пожалуй, даже более значимый... Тебе
на будущее. Никогда не  мешай  личное  со  служебным.  Ни-ко-гда!!!  Это
понятно?! Никогда не сходись  близко  со  своей  секретаршей,  со  своим
деловым партнером, вообще с кем-либо, кто хоть как-то связан с тобой  по
работе. Иначе ты тут же автоматически попадаешь в зависимость  от  этого
человека...
   Шеф пристально посмотрел на меня. Я молчал, считая,  что  так  лучше.
Сидел и внимал.
   - Ладно, хватит, я думаю. Со временем ты  сам  до  всего  дойдешь.  А
сейчас я хочу быть уверенным, что это больше не  повторится.  У  тебя  с
нашей секретаршей. - Дон сделал ударение на том, что секретарша -  наша,
хотя меня ее деятельность касалась постольку-поскольку.
   - Да, - подтвердил я.
   - У вас должны быть сугубо официальные отношения. Это мое требование.
Понятно?
   - Понятно! - Я помотал головой в знак согласия и с облегчением встал,
предполагая, что разнос окончен, и радуясь, что так легко отделался.
   - Разнос окончен, - сообщил  Дон.  -  Я  тут  немного  тебя  упустил:
проблемы кое-какие навалились. Так вот,  с  завтрашнего  дня  ты  будешь
трудиться как вол.
   - С завтрашнего? - Я удивился. - Завтра выходной. Насколько я  понял,
служащие фирмы работают пять дней в неделю...
   - Ах, выходной! - перебил меня Дон. - Для тех, кто работал. А те, кто
валял дурака в течение рабочей недели, пашут в выходные. Кроме того,  не
забывай, что ты - мой личный секретарь  и  можешь  сколько  угодно  бить
баклуши, но если я сказал: работать - то будь добр. С завтрашнего дня  я
буду периодически брать тебя с собой -  куда  понадобится.  И  потрудись
утром появиться вовремя. У себя на столе ты обнаружишь задание на  день,
которое до 17  часов  необходимо  выполнить.  Все,  что  ты  не  успеешь
сделать, автоматически прибавляется к  заданию  следующего  дня,  а  оно
будет на десять процентов больше. Понятно?
   Я покачал головой, показывая, что проникся, и рискнул задать  вопрос,
который меня волновал:
   - Это... ну, как сказать... с Милкой как?
   - Что с Милкой? - не понял Дон.
   - Ну, я хочу сказать, что, может, мне что-то надо сделать  сейчас.  У
нее, наверно, сильная психическая травма... И вообще, - я вдруг  выпалил
то, чего говорить Дону в настоящий момент не собирался, - я не могу дать
гарантий, что мои отношения с ней будут сугубо официальные. Потому что я
ее  люблю  и  буду  всячески  добиваться  взаимности.  Тем  более  после
сегодняшнего случая...
   - Стоп, парень. - Дон вдруг  помрачнел.  -  А  ты  не  интересовался,
откуда я взял эту милую девушку в свою фирму?
   - нет, не интересовался.  -  Я  пожал  плечами.  -  Какое  это  имеет
значение?
   - Да уж имеет. - Внезапно голос Дона  стал  жестким,  можно  сказать,
злым. - Мила - дочь моего приятеля, которого уже нет в живых.  Когда  ее
отца прикончили во время разборки, мать не смогла прокормить двух  детей
- ее и младшего брата. Мила пошла  на  панель  -  содержала  братишку  и
спившуюся через некоторое время мать. Четыре года назад  я  нашел  ее  в
одном из притонов Баку. Почти год ушел на то, чтобы  снять  ее  с  иглы,
вылечить в психическом плане и сделать из нее первоклассную  секретаршу.
Мамаша ее уже покоится на кладбище - умерла от  белой  горячки,  а  брат
сидит за убийство... И она, конечно, прекрасная дама, тем более она была
проституткой. Если у тебя такие серьезные намерения, подумай, сможешь ли
ты забыть тех мужиков, которые ее того, а?!
 
Глава 6 
 
   После  чрезвычайного  происшествия  на  ковре  приемной  ритм   моего
существования действительно изменился. Я бы сказал, что  изменилась  моя
жизнь, но это будет неверно, поскольку, как учит старик Конфуций,  жизнь
человека - это движение от одной точки, начальной, до другой,  конечной.
И каждый так или иначе этот путь  проходит:  один  ускоренным  шагом  от
привала к привалу, с привкусом крови во рту и  потом  в  ложбинке  между
лопаток, может быть, с вещмешком товарища,  получившего  тепловой  удар;
другой - позади  общей  колонны  в  санитарной  машине,  с  любопытством
наблюдая  за  страданиями  других,  поскольку  он  умудрился  до  старта
превратить потертость на ноге в инфицированную рану... Во как!!!
   Так что изменился только ритм моего существования. Я, как и  обещали,
начал вкалывать.  А  Дон,  так  я  понял,  с  интересом  присматривался,
оценивал степень моей работоспособности. В одном только мой  шеф  слегка
просчитался. Или, может, будет лучше сказать - не учел одного фактора.
   При всей своей гениальности и совершенстве он никогда не был военным.
Дон закончил университет, был преподавателем,  стал  бизнесменом,  но  с
военным делом никогда не сталкивался.
   Чем отличается военный от штатского?  Да  ничем,  скажете  вы:  руки,
ноги, голова (утверждают, что с одной извилиной  -  от  фуражки)  -  все
одинаково... Все, да не все! Сейчас объясню.
   На гражданке люди работают и получают за это деньги. У разных граждан
- разная степень ответственности, различное положение согласно табели  о
рангах. Но всех их объединяет одно:  они  работают  и  получают  за  это
деньги.
   А в армии  деньги  платят  не  за  работу!  Это  военная  тайна,  но,
поскольку она не значится в реестре  нулевого  допуска,  я  ее  раскрою.
Военные получают: оклад по воинскому  званию,  оклад  по  должности,  за
выслугу лет и продпайковые. И коэффициенты. Про работу, заметьте, ничего
не сказано. Вот так. В армии не работают. Там решают задачи.
   Существуют такие аббревиатуры:  СБД  и  СБЗ.  СБД  -  служебно-боевая
деятельность. Для непосвященных: это то, чем занимаются подразделения  и
части.  А  служебно-боевая  деятельность  состоит  из  решения   СБЗ   -
служебно-боевых  задач.   Задачи   бывают   перспективные,   текущие   -
повседневные - и внезапно возникающие.
   Вот об этих внезапно возникающих задачах я бы мог рассказывать  очень
долго, но боюсь утомить вас такой тягомотиной, поскольку по  объему  это
тянет на отдельную книгу.  А  если  вкратце,  происходит  все  следующим
образом.
   Обычная войсковая часть. Все идет по плану:  боевая  учеба,  караулы,
служба разного рода, досуг,  воспитательная  работа  и  так  далее.  Это
организовать несложно, если имеются опыт и соответствующие условия.
   Теперь представьте себе штаб округа с  непомерно  раздутыми  штатами,
кучей отделов и  массой  подполковников  и  полковников,  гнездящихся  в
тесных, но уютных кабинетах, получающих те же  деньги,  что  и  линейные
офицеры, и не желающих расставаться со своими насиженными местами.
   Так вот, чтобы как-то оправдать наличие своей должности, показать  ее
необходимость  и  значимость,  полистает  какой-нибудь  подполковник   в
перерыве между обедом и чаепитием "руководящие"  документы,  заглянет  в
казарму батальона обеспечения на минутку  -  оп-па!!!  Пирамиды  желтого
цвета. А что-то больно яркий для казармы колер, больно яркий... Угу!
   И   пошло-поехало.   В   течение   недели   -   испарина   на    лбу,
задумчиво-сосредоточенный вид, обоснование на 64 листах через интервал и
- проект приказа: пирамиды должны быть шарового цвета  (серые).  И  -  к
начальнику: трудимся! Вот и готово!  Распоряжение  за  номером  таким-то
пошло в войска.
   После  чего  в  распорядке  дня  части  появляется  маленькая  брешь.
Командир части звонит командирам подразделений и полчаса ставит  задачу.
Те, оторвавшись, допустим, от заполнения книги  службы,  чешут  затылки,
выражая  посредством  широко   распространенных   слов   узкоспециальной
направленности свое отношение к тому,  кто  это  распоряжение  родил,  в
частности и ко всему управлению округа в целом.
   Потом,  дочесав   затылок,   вызывает   старшину,   который   бросает
инструктируемый  наряд,  и  командиров   взводов,   поскольку   пирамиды
закреплены  за  взводами.  Следует  подробный  инструктаж   относительно
нововведения, затем старшина отправляется добывать краску, кисти  и  так
далее, а командиры взводов,  похерив  занятия,  организуют  вытаскивание
оружия из пирамид.
   Так проходит полдня. Получить  что-либо  на  войсковом  складе  очень
проблематично: завскладом, он же неуловимый Джо, начальник КЭС,  который
эту краску выписывает, - личность чрезвычайно занятая. А  зам  по  тылу,
который накладывает визу на  всю  эту  лабуду,  вообще  очень  похож  на
легендарного Зорро - в жизнедеятельности  части  присутствуют  одни  его
автографы, а самого мало кто видел...
   Затем, после получения всего необходимого, людей опять же отрывают от
службы, от занятий по  распорядку  дня  и  засаживают  аврально  красить
пирамиды.  Вот  вам  маленький  пример  того,  как  демонстрация   одним
подполковником из округа своей активности напрямую влияет на  распорядок
дня части. в Таких подполковников в округе -  человек  150,  и  все  они
должны отстаивать существование своих должностей...
   Они и отстаивают. В составе комиссий, комплексных и целевых  групп  и
по отдельности каждый с завидной продуктивностью  рожают  многочисленные
распоряжения и приказы, которые  логически  преобразуются  в  эти  самые
внезапно  возникающие  задачи.  И  получается  вечный  аврал,  сумятица,
сплошные противоречия и ситуативные отклонения - одним словом, бардак.
   И  в  этой  приятной  обстановочке  надо  выполнять  боевые   задачи,
воспитывать людей, кормить, одевать,  сохранить  им  жизнь  и  здоровье,
поскольку на десять призванных молодых людей три-четыре  -  социопаты  с
ярко выраженными стремлениями к жесткому давлению  различными  способами
на более слабых духом и телом, один-два -  с  устойчивыми  суицидальными
наклонностями, один-два - со склонностью к психопатии различного толка и
только пара-тройка - более-менее, и то - среда, знаете ли, влияет...
   Офицеры подразделений и частей живут в такой обстановке  постоянно  и
привыкли -  не  обращают  особого  внимания.  А  вот  посторонние  люди,
окунувшись лишь на краткий миг  во  все  эти  хитросплетения,  буквально
теряются и задают вполне, по их мнению, закономерные вопросы: "Да как же
вы так живете, ребята? Как у вас крыша до сих  пор  в  более  или  менее
стабильном состоянии?!" - "Да вот так и живем. Гнездо у нас тут..."
   Потому-то я и сказал, что Дон просчитался, поставив меня перед фактом
внезапно  свалившихся  трудностей.  Он,  наверное,   заранее   испытывал
удовольствие, собираясь наблюдать, как я буду барахтаться  и,  возможно,
просить помощи или послабления. А я просто попал, что называется, в свою
стихию и стал от этого радостен и счастлив.
   Уже тремя днями ранее я  изучил  составляющие  деятельности  фирмы  и
теперь только  обобщил  данные.  В  моем  распоряжении  были  материалы,
записанные на дискете, которую мне принес Макс: где что  находится,  что
производится, реализуется, приобретается, порядок прохождения  вложенных
в  тот  или  иной  филиал  средств  от   момента   внесения   суммы   на
корреспондентский счет до момента получения продукции торговой точкой  и
так далее, и тому подобное.
   В  самом  начале  своей  коммерческой  деятельности  Дон,   по   всей
видимости, - я могу судить из того, что узнал,  -  был  честен  и  полон
самых радужных надежд относительно  своего  дальнейшего  будущего,  как,
впрочем, и многие другие начинающие деляги, сорванные ветром  перемен  с
насиженных мест.
   Насколько я знаю (он никогда сам не распространялся  о  начале  своей
деятельности, я располагаю только приблизительными данными,  полученными
от сотрудников фирмы), Дон довольно успешно стартовал,  продав  папашину
"Волгу" и еще что-то и вложив эти средства в небольшой кирпичный