наверное,  от
боли потерял сознание.
   - Вязать нэ буду, - сообщил мне старший гоблин, закончив свое мерзкое
дело и давая знак, чтобы отпустили ноги Бо. - Такой  не  ходыт.  Сабсэм,
воабще нэ ходыт!
   Они ушди, закрыв за собой дверь. Тянулись  минуты.  Я  молча  плакал,
глядя на Бо. Нет, я не истерик и не тряпка. Просто я совершил  глупость,
и из-за этой глупости здоровый мужик Бо сейчас  лежал  в  одних  трусах,
связанный, на  грязном  полу,  избитый  до  полусмерти,  с  израненными,
кровоточащими ногами. А я не мог ничем помочь ему. Даже тряпку к ступням
не мог приложить.
   Через некоторое время Бо пришел в себя и спросил, который час. Как ни
странно, голос его звучал ровно - разве что чуть тише, чем обычно.
   - Отобрали часы, - сообщил я. - Все отобрали.  Да  и  потом  -  какая
разница? Какая разница, сколько времени? Когда обменяют - узнаем.
   - Да нет, лейтенант, разница есть, - возразил Бо и,  кряхтя  натужно,
ерзая на спине, пополз к двери. - Щас помотрим.
   Подобравшись к двери, Бо приложился щекой к полу  и  некоторое  время
что-то рассматривал  через  щель.  Затем  он  активно  поерзал  ко  мне,
приговаривая:
   - Щас, Щас, малыш. Судя по теням, что-то около половины,  ну,  может,
без двадцати двенадцать. Щас развяжем тебя и - вперед. Щас...
   - Да нет, хватит уж! - воспротивился я. - Один раз  уже  развязались.
Минимум месяц теперь  ходить  не  сможете!  И  потом  -  как  вы  хотите
развязать?
   - Я теперь вообще не ходок, -  согласился  Бо,  подобравшись  к  моей
лавке вплотную. - но развязать тебя смогу. Смотри. - Он задвигал щеками,
как хомяк, и я с удивлением, как  между  его  губами  показалось  лезвие
бритвы.
   - Это тот, второй, вариант, - процедил Бо сквозь стиснутые зубы. -  Я
буду пилить твои путы, а ты смотри в оба за дверью. Внимательно  смотри!
А то в этот раз эти козлики мне имплантируют в очко твои уши! По  логике
ихней как раз такая очередность должна быть...
   - Глупость творите, - разглагольствовал я, слушая, как  возиться  под
лавкой ротный, периодически постанывая от боли, - ничего это не изменит.
Лучше бы подождали до двух часов - там все решилось бы. Кому  нужно  это
геройство? Мало вам ноги изуродовали?
   - Молчи, лейтенант, дай  поработать  спокойно,  -  зло  прервал  меня
ротный и больше не проронил ни звука.
   Через несколько минут я смог освободиться от пут и  разрезал  веревки
на руках Бо. Мосты были сожжены - теперь нужно было действовать.
   - Теперь надо быстро, - сказал  Бо  и,  рассмотрев  в  полумраке  мою
кислую физиономию, подбодрил:
   - Да ты не кисни, лейтенант! Двести метров по сену, между  домами,  а
там - ущелье. Стремительный рывок - они даже "мама" сказать  не  успеют!
Ты должен успеть до двенадцати, потом, боюсь, поздно будет.
   - Не нравится мне все это, - упрямо набычился я. -  Во-первых,  я  не
вижу смысла в этом дурацком побеге. Обмен все равно будет - вы-то  здесь
останетесь. А они, кстати, за мое бегство могут вам чего-нибудь отрезать
- сами говорили. И второе: почему я должен успеть  до  двенадцати?  А  в
двенадцать что - светопреставление начнется?
   - Никаких переговоров не будет, малыш, - сообщил Бо, с шумом  засосав
воздух через стиснутые  зубы,  -  какие,  в  жопу,  переговоры  с  этими
ублюдками? В 12.00 этот богом забытый аул начнут  планомерно  стирать  с
лица земли. Ты заметил, как наша халупа расположена?  Она  пострадает  в
первую очередь, будь спокоен. Так что тебе надо успеть  убраться  отсюда
до начала этой кутерьмы.
   - Не понял! - взвился я. - А как же старейшины, переговоры?  Наши  же
уехали за ними...
   - Уехали бэтээры, - пояснил Бо терпеливо, как неразумному ребенку,  -
в каждом - наводчик и водила. А на броне пришпандорены "комки",  набитые
ветками, - для наглядности. А наши щас  в  одних  трусах  подползают  на
рубежи наиболее действенного огня из  "РПГ".  Очень,  очень  медленно  и
осторожно подползают  -  поэтому  раньше  двенадцати  они  ну  никак  не
уложатся.  А  уж  в  12.00,  будь  спок,  здесь  действительно  начнется
светопреставление. Так что - тебе надо успеть...
   - Да вот уж хера вам, капитан! -  Я  злорадно  покрутил  кукиш  перед
носом Бо. - Пока наши не увидят,  что  мы  оба  удрали,  они  никуда  не
дернутся! Я понял! Я все понял - че вы меня за дурака держите!  Вы  дали
команду: как только мы убираемся из села, наши начинают  мочить.  Дураку
япно. Но произошло непредвиденное обстоятельство -  ваши  ноги.  Значит,
что? Никакого штурма не будет! Давайте, в задницу,  аккуратно  завяжемся
обратно и спокойно переждем до приезда старейшин...
   - Да ты совсем плохой, лейтенант! - Бо сожалеюще покачал  головой.  -
Ни хера ты не понял! В долину за старейшинами  никто  не  поехал.  Какой
обмен, парень! Два офицера спецназа взяты в заложники. А?  Позор!  И  их
меняют на гоблинов? Да лучше сразу застрелиться. А насчет  штурма...  Он
железно будет, малыш. Независимо от нашего местонахождения. И  если  нас
не завалят наши, то уж гоблины обязательно порежут  на  кусочки  -  будь
спок.
   - Почему? - отчаянно спросил я. - Почему  штурм?  Ведь  мы-то  здесь!
Неужели наши нас и...
   - Потому что я так сказал, - жестко оборвал меня  Бо.  -  Это  война,
малыш. Ты мало побыл тут - еще не успел въехать во все... Штурм будет. И
хватит об этом. Давай - присмотрись через щель к обстановке.  Надо  тебя
дергать отсюда - с минуты на минуту начнется...
   - Ах ты, сволочь узкоглазая! - чуть не навзрыд прошипел я. - Ну  фуля
ты бздишь: "присмотрись!", "дергать!". Знаешь прекрасно,  что  не  брошу
тебя тут! Закон спецназа - с операции приходят все  или  никто!  Если  я
выберусь отсюда один, меня никто не поймет!
   - Ага, - согласился Бо, - Спасибо, малыш, за сволочь узкоглазую...
   Бо - калмык. И хотя он совсем не узкоглазый, в минуту отчаяния именно
это словечко соскочило с языка  -  даже  и  не  знаю,  почему.  Наследие
предков, что ли.
   Попереживав пару минут, я успокоился. Чего уж теперь... Однако  перед
лицом смерти  нехорошо  осккорблять  боевого  брата.  Пусть  даже  он  и
совершил весьма  странный,  с  точки  зрения  цивилизованного  человека,
поступок: заочно, не спросив тебя, распорядился твоей участью. Тем более
этот брат добровольно пришел, чтобы разделить с тобой эту самую участь и
даже предпринимает какие-то идиотские попытки спасти тебя.
   - Извини... Извини,  командир,  -  пробормотал  я,  смахнув  украдкой
слезу. - Вырвалось, не знаю даже...
   - Ничего,  бывает.  -  Бо  неожиданно  ухмыльнулся.  -  Это  наследие
предков. Мои предки почти триста  лет  твоими  помыкали  как  хотели.  У
славянской нации в генах извечная злоба заложена к азиатам. Так вроде бы
все нормально, а как  ссориться  с  кем-нибудь  начинают  -  обязательно
узкоглазыми  обзывают.  Ниче,  это  пройдет  со  временем.   Лет   через
триста-пятьсот.
   Бо на несколько секунд замолк - было слышно его свистящее  дыхание  с
натугой на выдохе. Продышавшись, он вдруг как будто умоляюще попросил:
   - Слушай, лейтенант, я тебя очень прошу! Убирайся отсюда, а!
   - Послушайте, какое вам дело до меня?! - мягко возразил я.  -  Некуда
мне убираться! Что я объясню? Что бросил вас,  потому  что  вы  об  этом
попросили? Ну уж нет - отсюда мне одна дорога.
   - Необязательно возвращаться  к  нашим,  -  вдруг  выдал  Бо.  -  Мир
огромен! Ты молод, здоров,  умен  не  по  годам  -  недаром  Профессором
дразнят. Дергай отсюда и уматывай куда глаза глядят. Тысячи людей  живут
на нелегальном положении. При нынешней  неразберихе  у  тебя  все  шансы
начать жизнь заново. И какую жизнь! Судя по твоим параметрам - ты далеко
пойдешь..
   - Чушь! - возмущенно оборвал  я  неожиданно  созревшего  философа.  -
Какая чушь! И потом - что это за странное  желание  спасти  постороннего
человека? А? Кто я вам?
   - Ты мне не посторонний, - тихо сказал Бо.  -  ты  мне  боевой  брат,
Бакланов. И ты меня очень порадуешь, если спасешься. Гоблины на говно от
злости изойдут! Я буду здорово потешаться, если  так  получится!  Ну!  Я
тебя очень прошу!
   - Ну, посмотрим, -  неуверенно  пробормотал  я,  подходя  к  двери  и
устраиваясь  поудобнее  у   щели.   -   Посмотрим,   может   чего-нибудь
получится...
   Во дворе, у глиняной печи с открытым верхом, мирно пили  чай  четверо
наших часовых. Они лениво переговаривались и даже  не  смотрели  в  нашу
сторону. Правильно - я бы тоже не смотрел, если бы  знал,  что  в  сарае
один пленник намертво прикручен к лавке, а второй не  в  состоянии  шагу
ступить.
   - Четверо. - Я обернулся к Бо и показал ему четыре пальца. -  Их  там
аж четверо! Ни хера не получится, капитан! Придется...
   - Их там всего четверо, - невозмутимо  оборвал  меня  Бо.  -  Четверо
бандитов, которые не ожидают нападения. Забор - полтора метра,  так  что
из соседних дворов не видно. Выйди, тихо убей их и уматывай.
   - Ну вы скажете! - возмутился я и слегка замялся. - Я  это...  Ну,  я
еще никого не убивал вот так... Ну,  я  вообще  еще  никого  никогда  не
убивал!
   - Вот это пробел в твоем воспитании! - хмыкнул Бо и поинтересовался:
   - Как они сидят?
   - Один слева, если от нас идти, а трое - на противоположной  стороне,
рядом друг с другом. Очень неудобно.
   - Нет, напротив, как раз все удобно, - возразил Бо, -  очень  удобно.
Давай вот что: возьми меня на закорки, хорошенько разгонись и выскакивай
во двор. Давай!
   - Зачем? - удивился я. - Зачем на закорки?
   - Бросишь на тех, что трое, задавишь того, что  один,  и  ходу.  А  с
этими тремя я развлекусь напоследок.
   - Как это брось? - спросил я. - Вам же будет больно!
   - Пф-ф-ф! - Бо презрительно фыркнул. - Больно! Я солдат! И потом -  я
все равно скоро умру. Ну!
   Я взвалил грузное тело ротного на плечи и несколько  секунд  топтался
на месте, разминая мышцы.  Адаптировавшись  к  нагрузке,  я  разогнался,
долбанул ногой дверь и вывалился во двор.
   Гоблины, сидевшие у печи, оторопело разинули рты. Рывком бросив Бо на
троих, сидящих справа,  я  повалился  на  одинокого  левого  бородача  и
вцепился обеими руками ему в горло.
   Что в тот момент происходило вокруг, я не видел  -  все  было  как  в
тумане. Во-первых, я ослеп от яркого света, выскочив из  темного  сарая.
Во-вторых, это был первый  реальный  противник,  которого  мне  пришлось
брать в рукопашной схватке. Брать практически без подготовки, с ходу. Из
головы вдруг как-то вылетели все хитрые приемы, которые  я  оттачивал  в
течении многих лет, все точные удары и комбинации. Задавить! Во мне жило
одно  стремление  -  душить  гада  до  тех  пор,  пока   не   перестанет
трепыхаться. Это был первый. Первый враг, попавшийся мне в руки на  поле
боя.
   Когда тело гоблина  обмякло,  я  отпустил  его  горло  и  вернулся  в
реальную обстановку. Вокруг  было  тихо.  Бо,  возлежавший  на  каком-то
бревне, максимально вытянув шею, крутил башкой на все триста  шестьдесят
градусов - высматривал, не обнаружил ли  кто  нашей  эскапады.  Три  его
клиента распростерлись рядышком, не подавая признаков жизни. Шеи  у  них
были неестественно вывернуты набок.
   - Этого я в висок долбанул, - пояснил Бо, заметив, что я от удивления
разинул рот. - А шею - на всякий  пожарный.  Для  закрепления.  Давай  -
закрой рот и одевайся. А то щас хватятся - шуму-то будет!
   Помотав головой, я вернул ясность  панорамы.  Как  во  сне,  принялся
раздевать поверженного мной гоблина. Он слабо шевельнулся и застонал.
   - Не додушил! - укоризненно прошептал Бо. - Ну ты  даешь,  Профессор!
Пожалел, что ли? Давай, давай, шевелись! А я автоматы заберу и поползу в
сарай...
   Согласно промычав нечто нечленораздельное, я вдруг чуть не подпрыгнул
от внезапно посетившей меня мысли. А ну-ка, ну-ка... Бысторо обрядившись
в "комок" гоблина, я вытащил из ножен его кинжал.
   - Цирюльня открыта! - торжественно провозгласил я и  принялся  быстро
сбривать с головы своего клиента могучую растительность.
   -  Э,  э,  лейтенант!  Ты  че  -  совсем  е...нулся?!  -   озабоченно
пробормотал Бо, тыкая мне под нос часы одного из убитых гоблинов. -  Три
минуты! У тебя осталось три минуты! Брось этого ишака и дергай отсюда!
   -  Я  придумал,  как  нам  спастись  обоим,  -  сказал  я,  продолжая
сосредоточенно брить гоблина.
   - Ну не дуркуй ты, а! - отчаянно зашептал Бо. - Ну смотри: через село
- двести метров.  Я  вешу  сто  двадцать  кг.  Если  ты  меня  потащишь,
выдохнешься намертво уже к концу первой сотни. А к  концу  первой  сотни
они как раз чухнут и не спеша сделают из нас обоих дуршлаг! Ну...
   - Я их отвлеку, - невозмутимо заявил я, заканчивая бритье. -  Отвлеку
очень сильно.
   - Как?! Как ты их отвлечешь, идиот?! - горько  спросил  Бо.  -  Голую
жопу покажешь?
   - Голого гоблина, - уточнил я и  принялся  тереть  уши  свежеобритому
клиенту. Приведя его в чувство, я склонился близко к его лицу и пояснил:
   - Мы перебили всех твоих корешей,  чмо.  Даю  тебе  двадцать  секунд.
Бежишь как можешь быстро и не  оглядываешься.  Оглянешься  -  очередь  в
спину. Остановишься - тоже очередь. Бежишь отсюда до распадка. Понял?
   Гоблин ошалело вытаращился на меня и проблеял: "Э-э-э?!" Для тех, кто
не в  курсе,  поясню:  когда  человека  "усыпляют"  подобным  образом  -
передавливая сонную артерию, - он, очухавшись, не может вспомнить, что с
ним только что было. Как правило длится  это  не  долго  -  от  тридцати
секунд до трех  минут,  в  зависимости  от  индивидуальных  способностей
организма. Этакая кратковременная амнезия. Так вот,  в  этот  промежуток
времени любая вновь поданная информация воспринимается необычайно  свежо
и остро.
   -  Отсюда  до  распадка  -  бегом,  -  с  нажимом   прошептал   я   в
свежепорезанное лицо гоблина, - иначе стреляем в спину. - И, залепив ему
смачную пощечину, рявкнул в ухо:
   - Пошел!
   Вскочив, как встрепанный, гоблин во всю прыть ломанулся  к  распадку,
пригнув голову к груди и высоко  вскидывая  ноги.  Если  бы  не  трагизм
ситуации, я бы здорово посмеялся. Три минуты назад этот парнишка, как  и
все его братья-гоблины,  выглядел  очень  круто  и  солидно:  окладистая
борода,  шевелюра,  перевязанная  зеленой  лентой,   новый   "комок"   с
разгрузкой и вообще... А  сейчас  он  улепетывал,  как  заяц-переросток,
высокий, нескладный, гололицый, лысый, в трусах  -  короче,  похожий  на
новобранца, удравшего с призывного пункта.  Или  на  одного  из  пленных
офицеров, раздетых до трусов...
   Гоблины переполошились. Они выбегали из  всех  своих  укрытий,  орали
что-то во  все  горло,  улюлюкали  и  пускались  в  след  за  убегавшим.
Некоторые вскидывали автоматы вверх и давали короткие  очереди  в  небо,
заливисто хохоча, когда бегун пригибал при этом  голову  и  делал  петли
наподобие лисицы. На наш двор никто обратить внимание не пожелал.
   - А теперь нам действительно пора, -  сообщил  я  ротному,  вешая  на
грудь автомат одного из убитых и приноравливаясь, как бы лучше  взвалить
на плечи своего командира.
   - Пошел! Быстро пошел сам! - сердито крикнул Бо, отталкивая  меня.  -
Не утащишь!
   Секунду помешкав, я изобразил гримасу печали и навзрыд произнес:
   - Дай хоть обнять тебя, командир! Прощай!
   - Даю! Прощаю! - буркнул  Бо  и  раскрыл  объятия,  отвернув  лицо  -
видимо, скупая мужская слеза таки высочилась из его безжалостных глаз.
   Раз-з! Я крепко щелкнул ротного кулаком в подбородок и  для  верности
тут же добавил сверху по черепу. Голова Бо безвольно свесилась набок.
   - Так-то лучше, родной ты мой! - пробормотал я и, взвалив ротного  на
плечи, припустил трусцой к ущелью, изо всех сил стараясь не  спотыкаться
- а это хана!
   Бо оказался прав. Едва ли сотню шагов мне удалось преодолеть по селу,
шарахаясь от строения к строению, до того момента, как гоблины расчухали
мой трюк. Они разом взвыли и, как по команде, лупанули по  нам  из  всех
стволов, что были под руками.
   Я тоже взвыл, как койот (это такая скотина там, в  Америке,  -  в  их
книгах пишут, что сильно воет, гад!), и наддал что было сил. Ущелье было
в каких-нибудь ста  метрах!  Ну,  еще  чуть-чуть!  Забежав  за  какой-то
бугорок, я споткнулся и  во  весь  рост  растянулся  на  земле,  да  еще
оказался придавлен сверху грузной тушей Бо.
   "Все, Бакланов, все! - заорал кто-то в голове  противным  голосом.  -
Стреляйся на хер! Щас прибегут и очко на башку натягивать будут! Щас!"
   Тоскливо бросив взгляд на ущелье - каких-нибудь  шестьдесят-семьдесят
шажков! - я скрипнул зубами и изготовился с автоматом для стрельбы лежа.
Живым не дамся!
   В этот момент из распадка с шипением стартовали разом как минимум два
десятка выстрелов из противотанковых гранатометов. А спустя три  секунды
шарахнуло так, что  я  намертво  потерял  способность  различать  вообще
какие-либо звуки. Взвалив Бо на плечи, я не спеша направился  к  ущелью,
периодически оборачиваясь, чтобы посмотреть, чем там занимаются гоблины.
   За нами никто не бежал. Им всем было немного не до того. Село  встало
дыбом: крыши саманных домишек перемешались  с  разлетающимися  в  разные
стороны   стенами   вагонов-бытовок,   грудами   камней   и    какими-то
окровавленными тряпками. Слышно ничего не было  -  ровный  оглушительный
звон стоял  в  голове.  Зато  все  прекрасно  было  видно.  Бо  меня  не
обманывал. Село методично и грамотно стирали  с  лица  земли.  Залпы  из
распадка следовали один  за  другим,  подымая  каждый  раз  новые  груды
каменного крошева, стройматериалов и человеческой плоти.
   Под аккомпанемент гранатометных залпов я ввалился в ущелье  и  рухнул
на камни. А дальше  было  так:  горело  село,  из  распадка  выскакивали
обнаженные  фигурки,  экономно  поливая  свинцом  в  своих   секторах...
Впрочем, это вы уже знаете...
   Набарахтавшись с Коржиком до красных кругов перед глазами и  страшной
ломоты в суставах, мы идем в баню, где уже вовсю парится  Бо.  Он  может
валяться в парилке по полчаса и вовсе не из  духа  состязательности.  Бо
все делает в кайф, что называется.  Его  могучий  организм  воспринимает
такую нагрузку как удовольствие. Я, например, минут через десять уползаю
из парилки и остываю целую вечность в маленьком бассейне, заглубленном в
пол предбанника. А этот толстяк все лежит и лежит себе,  пузо  шерстяной
варежкой почесывает.
   После бани мне сделают  массаж  специально  приглашенные  мастера  из
центра нетрадиционной медицины - это  подарок  Бо,  который  этот  центр
держит под "крышей". Он знает,  что  я  от  вдумчивого  массажа  получаю
больше удовольствия, чем от двенадцати с половиной оргазмов  кряду.  Эти
мастера настолько искусны, что к концу сеанса я улетаю в заоблачную даль
и долго не желаю возвращаться на грешную землю.
   Однако возвратиться стоит. До полной релаксации далеко. Еще предстоит
вечер на  веранде,  наедине  с  Бо  и  немым  Коржиком.  Хорошая  водка,
умеренная закусь и неспешные разговоры о чем попало  -  без  подвохов  и
подоплек. С Бо можно говорить обо всем. Он - это я, я - это  он.  Потому
что мы - боевые братья. Это дано понять не каждому.
   Вот такое мероприятие я называю полной релаксацией.  Жизнь,  конечно,
грязная и хлопотная штука, она требует порой страшно напрягать интеллект
и мускулы, но ради таких деньков стоит жить. Или, если быть  точнее,  не
будь Бо, его бани, Коржика и массажистов  из  центра,  не  стоило  бы  и
жить...
 
Глава 5 
 
   В понедельник хоронили Гнилова. Следуя за Доном  рядом  с  Оксаной  и
Славой Завалеевым,  я  украдкой  рассматривал  присутствующих  и  мрачно
размышлял о превратности судеб сильных мира сего. Да,  уже  не  раз  мне
приходилось убеждаться, что жизненное величие на самом деле не что иное,
как фантом. Иначе говоря, величие это  кажущееся.  Совокупный  результат
активных телодвижений и потуг, нацеленных на создание какого-то  имиджа,
для индивида наиболее привлекательного. Пока индивид мечется  туда-сюда,
влияет  на  окружающих  и  делает  свое  дело,  он   обладает   какой-то
значимостью.  Но,  как  только