оявилась Оксана, выпроводила меня из кухни и начала
что-то тихо объяснять Стасу - через закрытую  дверь  я  слышал  лишь  ее
монотонное бормотание, изредка прерываемое басовитым  "бу-бу"  пациента.
Оставив их развлекаться беседой, я направился в ванную и привел  себя  в
порядок.
   Минут через пятнадцать психоаналитичка окончательно уболтала Стаса  -
она вышла из кухни и облегченно выдохнула, потирая лоб.
   - Диагноз? - поинтересовался я.
   - Будет жить, - пообещала Оксана и оговорилась:
   - Если попадет в хорошие руки.
   - Назначения? - я выразительно щелкнул себя пальцем по кадыку. - А?
   - Ну естественно. - Оксана поморщилась и сокрушенно пожала плечами. -
Естественно, попойка. До полной отключки. Но!  Только  под  моим  чутким
руководством. А то еще начнете отношения выяснять.
   - В смысле - заказать три литра водки?  -  Я  направился  в  спальню,
чтобы набрать номер "Курьера".
   -  Заказать  нянечку,  -  бросила  мне  вдогон   Оксана.   -   Поедем
куда-нибудь, посидим. Когда окосеете, я вас домой отвезу...
 
Глава 7 
 
   Вечерело. Звуки лесной жизни становились  все  отчетливее,  с  каждой
минутой удлинялись тени. Солнце неотвратимо сползало к  западу,  заливая
пустоши тревожным багрянцем заката.
   Я сидел на высокой сосне, метрах в восьми над землей, и лениво  жевал
бутерброд с копченой колбасой, периодически вздыхая  от  зависти.  Сосна
была третья по счету от  окоема,  и  сквозь  раскидистые  ветви  спереди
расположенных деревьев я мог  рассмотреть  через  подзорную  трубу,  чем
занимается расположившаяся на ночевку компания, которая разбила  палатку
в двухстах метрах от меня, на опушке соснового бора.
   Компашка сия состояла из трех человек, и до  рассвета  прибавления  в
ней не ожидалось. А между тем на клеенчатой скатерти у костра я  заметил
чуть ли не ящик выпивал высшего  качества  и  целую  гору  разнообразной
закуси из богатого погреба старшего егеря.
   Сглотнув слюну, я стал активнее жевать сухую колбасу  и  в  очередной
раз завистливо вздохнул, пожелав от всей души вольготно  расположившейся
у костра троице, чтобы у них там что-нибудь  поперек  горла  встало!  Ну
представьте: прохладная августовская ночь, почти без комаров,  напоенная
концентрированным ароматом хвои, костерок, шашлычок,  копченая  дичинка,
моченая брусничка, водка высшего качества... и все  это  в  предвкушении
завтрашнего  азартного  развлечения,  которое  доступно  лишь  немногим.
М-м-м... Красота! Это вам не на сосне торчать, треская всухомять колбасу
и непрерывно ведя наблюдение за объектом!
   Дожевав колбасу, я попил воды из фляжки и успокоил  себя,  представив
грядущий скоро результат моего сидения. Завидовать  этим  мужикам  можно
только  до  зорьки.  На  зорьке  -  если  у  меня  все  получится  -  им
позавидовать может лишь отъявленный идиот. Потому что один из них  умрет
мученической смертью, которой я не пожелал бы даже самому лютому  врагу.
А двое других обзаведутся целой кучей проблем. После смерти первого этих
двух моментально возьмут в оборот сильные и сноровистые ребята и  начнут
выяснять, как же вышла такая залипуха. А поскольку эти  двое,  даже  при
наличие  очень  сильного  желания,  не   сумеют   ничего   вразумительно
объяснить, вполне возможно, что ребята под горячую руку, прямо не отходя
от кассы, выведут мужиков в расход. Увы, такова суровая проза жизни. Так
что пусть себе потешатся напоследок.
   Да, да, уважаемый читатель - как вы уже догадались, я в очередной раз
готовил  акцию  по  профсоюзной   разнарядке.   Готовил   в   сумеречном
настроении, помимо своей воли, чуть ли не через "не могу".
   На этот раз ПРОФСОЮЗ заказал... Феликса. Представляете?
   Я заметил, что Диспетчер, сволочь  этакая,  всегда  звонит  мне  рано
утром и выбирает для постановки задач такие моменты,  когда  очень  туго
соображаю ввиду того,  что  накануне  всю  ночь  занимался  каким-нибудь
важным делом. Этот заказ не был  исключением:  накануне  мы  с  Милкиным
братом ударно принимали на грудь до трех часов пополуночи под бдительным
присмотром малопьющей психоаналитички. В результате я с трудом  разлепил
веки где-то на семнадцатом звонке и потухшим голосом простонал в трубку:
   - А-а-а-а-а...
   - Так и скурвиться не долго, Капитан! - укоризненно сказал  Диспетчер
и поинтересовался с некоторым состраданием:
   - Ты что - совсем никакой?
   - Какой, - хрипло опроверг я, мгновенно просыпаясь. - Я  какой.  Чего
там?
   - Феликс,  -  буднично  проговорил  Диспетчер.  -  Последний  срок  -
следующее воскресенье. Вариант - нулевой. Вопросы?
   - Стоп! - ржаво каркнул я и, прокашлявшись, сурово отчеканил:
   - Стоп, паря! Не гони! Ну-ка повтори!
   - Феликс, - недовольно повторил Диспетчер. -  Срок  -  до  следующего
воскресенья. Вариант - ноль. Чего не ясно?
   - Всего неясно! - ответно раздражился я.  -  Какие  вы  шустрые!  Мне
нужно немедленно встретиться с кем-нибудь из Управления. Вопросы?
   - Зачем? - удивился Диспетчер. - Условия вполне доступные...
   - Я сказал - надо! - злобно пробормотал я. - Пока не встречусь -  хер
вам, а не работа!
   - Ладно, - обескураженно согласился Диспетчер. - Жди. Сейчас я узнаю.
- И положил трубку. Минут через пять телефон зазвонил вновь.
   - Ну?
   - Одевайся, - распорядился Диспетчер. - Через пятнадцать минут к тебе
подъедут.
   - Кто подъедет? Ликвидаторы? - ядовито поинтересовался я.
   - Ну зачем же так сразу! - миролюбиво хмыкнул Диспетчер. - Это всегда
успеется. Жди у калитки - заберут...
   Через 15 минут на улице два раза коротко бибикнул  автосигнал.  Выйдя
со двора, я был принят на борт серебристым  "Фордом-Мустангом",  который
резко стартанул с места и ушуршал к центру. В  машине,  помимо  пожилого
водителя, на заднем  сиденье  располагались  двое  мальчуганов  лет  под
тридцать с необъятными плечами и руками толщиной с мое  бедро.  Вот  так
шкафчики! Не хотелось бы с такими серьезно ссорится...
   За все время, пока мы перемещались, никто не  произнес  ни  слова.  У
сквера Героев Революции машина остановилась.
   - На выход, - буркнул один из "мальчуганов".
   Покинув салон "Форда", мы двинулись вглубь сквера. Несмотря на теплое
августовское  утро,  я  зябко  поежился  и  нахохлился  в   предвкушении
какой-нибудь пакости. Этот сквер вкупе с сопровождающими меня плечистыми
парнями вызвал в моей памяти очень  неприятные  ассоциации  двухгодичной
давности.
   Да, примерно два года назад в  этом  же  скверике  происходило  нечто
подобное.   "Форд",   дядечки   плечистые,   представитель    Управления
ПРОФСОЮЗА... В тот раз, правда,  присутствовал  еще  и  хлороформ,  а  у
плечистых на головах красовались малосимпатичные лыжные шапки с дырками.
Сейчас обошлось без шапок  и  хлороформа.  Очевидно,  эти  аксессуары  в
общении между мной и ПРОФСОЮЗОМ уже  излишни.  Потому  что  я  давненько
залез в такое дерьмо, что ПРОФСОЗУ скрывать от меня нечего. Теперь  я  -
свой...
   В глубине сквера, на одинокой скамейке, сидел мужик лет  сорок  пяти,
облаченный  в  деловой  костюм  хорошего  пошива.  Он  методично  лузгал
фисташки из пакета и просматривал "Новую Неделю".
   Плечистые с ходу подобрались с  разных  сторон  от  лавки,  метрах  в
пятнадцати, а я сел рядом с мужиком и агрессивно поинтересовался:
   - Ну и?..
   - Здравствуй, Эммануил, - добродушно улыбнулся мужик, протягивая  мне
руку, - давненько не общались.
   Посомневавшись самую малость, я пожал предложенную руку  и  вспомнил,
что два года назад имел счастье общаться с этим товарищем. Только в  тот
раз я его не видел. В тот раз  ПРОФСОЮЗ  не  пожелал  явить  мне  личину
одного из своих управленцев. Сейчас, значит, сподобился! Очень приятно.
   - Это вы  меня  вербовали?  -  уточнил  я.  -  Ну,  помните,  там,  в
комнате... А?
   - Мы, - подтвердил  дядька.  -  Можешь  звать  меня  Петровичем.  Для
удобства общения. Итак - чего ты хочешь,  мой  ласковый?  Сформулировать
можешь?
   Я собрался было надуться и гордо заявить, что напрасно он так:  уж  с
формулировками  у  меня  всегда   дела   обстояли   прекрасно.   Недаром
Профессором дразнили в свое время. Однако, быстро промотав в голове все,
что  собирался  выговорить  этому  Петровичу,  я  вдруг   с   удивлением
обнаружил, что действительно - не могу сформулировать! Наверное,  раньше
надо было. А то что же получается: Снегова и Гнилова завалил без единого
писка, на тех же условиях,  а  вот  по  поводу  Феликса  вдруг  возникли
какие-то сомнения! Да, раньше надо было...
   - Я тебя понял,  Эммануил,  -  добродушно  заявил  он,  -  можешь  не
прятаться. До этого мы тебя беспокоили практически  по  графику,  раз  в
квартал. Клиент всегда был самым натуральным козлом - убивать  его  было
не жалко. Времени навалом,  творческий  подход  и  все  такое  прочее  -
короче, работай в свое удовольствие... Так?
   - Угу, - согласно кивнул я, - так. А тут - как с цепи сорвались!  Что
за война?
   - Это  временно,  -  успокоил  Петрович.  -  Можешь  не  сомневаться.
Во-первых,  ситуация  сложилась  так,  что  существованию  вашей   фирмы
угрожала  довольно  серьезная  опасность.  А  мы  заинтересованы  в   ее
процветании.
   - И чем же наша фирма для вас так ценна? - полюбопытствовал я.
   - Долгий разговор, -  уклончиво  бросил  Петрович.  -  Но  можешь  не
сомневаться в одном: ПРОФСОЮЗ заинтересован  в  том,  чтобы  ваша  фирма
процветала. На данный момент ваша фирма - это модель будущего  экономики
России. Если у нас все получится, в  скором  времени  такие  образования
будут процветать и властвовать по всей стране.
   - Во как! - удивился я. - То есть вы берете нас под "крышу"?
   - П-ф-ф-ф... ну ты скажешь  тоже!  -  Петрович  лукаво  улыбнулся.  -
"Крыша" вам не нужна - и  так  хорошо  сидите.  Мы  просто  прогнозируем
ситуацию. И по  ходу  процесса  производим  корректировку.  Можешь  быть
уверен -  все  мероприятия,  к  которым  ты  причастен,  так  или  иначе
направлены на создание режима наибольшего благоприятствования для  вашей
фирмы. Сейчас возникла такая ситуация,  что  надо  поработать  в  сжатые
сроки... Вот сделай Феликса - потом  мы  тебя  минимум  год  трогать  не
будем.
   -  А  что,  так  уж  необходимо  Феликса  устранять?  -  с   надеждой
поинтересовался я. - Между прочим, башковитый мужик - группировку держит
в ежовых рукавицах, беспредела не допускает...
   - А ты назови хоть одного своего клиента, который бы был дегенератом?
- жестко оборвал меня Петрович. - Все  они  крайне  башковитые  особи  и
занимали - царствие небесное - в криминальном мире далеко  не  последние
места. Дебилами ПРОФСОЮЭ не занимается - для этого есть  психиатрические
лечебницы.
   - Значит, Феликса завалю, а после этого вы меня не  будете  тревожить
целый год, - раздумчиво произнес я, - угу,  угу...  А  чем  же  все-таки
Феликс вам не угодил? Вот  хоть  убейте  -  не  могу  припомнить,  чтобы
какие-то его действия наносили ущерб  нашей  фирме!  Скорее  наоборот  -
Феликс поднимает фирму, фирма поднимает Феликса, взаимообразно...
   - Ага, доподнимались, - саркастически усмехнулся Петрович,  -  дальше
некуда! Еще полгода - и все в округу подомнет под  себя.  И  фирму  вашу
слопает - нечего делать... Так что - как ни крути, устранять придется. И
потом: можешь быть  уверен,  Эммануил,  -  ты  в  этом  деле  далеко  не
последняя фигура. И не надо воспринимать свое участие в происходящем как
бездушное функционирование винтика в большом механизме.
   - То есть? - не  вполне  уловил  я  смысл  сказанного.  -  Вы  хотите
сказать, что все эти акции некоторым образом работают и в мою пользу?
   - ПРОФСОЮЗ возлагает на тебя большие надежды,  -  проигнорировал  мой
вопрос Петрович, вставая и протягивая мне руку. - Даже  большие,  нежели
ты себе  можешь  представить!  Исполнителем  ты  будешь  работать  очень
недолго - если все пойдет  по  задуманному  плану.  Только  единственное
условие - веди себя прилично. У  тебя,  знаешь  ли,  есть  склонности  к
выпаданию из имиджа добропорядочного  гражданина.  Веди  себя  прилично,
Эммануил, - и  все  получится...  -  Напутствовав  меня  таким  образом,
Петрович  развернулся  и  неторопливо  двинулся  к  выходу  из   сквера,
сопровождаемый  двумя  шкафоподобными  дядьками,  которые  на   прощание
посмотрели на меня - как мне показалось - несколько по-особенному...
   Таким вот образом состоялось мое открытое знакомство с представителем
Управления ПРОФСОЮЗА - самой могущественной  теневой  организации  нашей
страны. Как видите, ничего особенного - руки, ноги, голова; жабр и нимба
вокруг черепа я у него  не  обнаружил,  как  ни  приглядывался.  Обычный
немолодой дядечка средних кондиций, которого я при  желании  могу  убить
одним движением. Встретив такого  на  улице,  вы  даже  предположить  не
сможете,  что  под   командой   этого   типа   находится   целая   армия
профессионало, которые  в  состоянии  за  одну  ночь  без  особых  потуг
вырезать всю Госдуму с домочадцами,  а  если  понадобится  -  то  и  две
Госдумы кряду. Тем лучше. Значит, не так страшен черт, как  его  малюют.
Значит, можно плодотворно трудиться во благо ПРОФСОЗА,  как  на  обычной
работе: когда приспичит, валять дурака, когда надо - мухлевать втихую, а
то и вообще устроить тихий саботаж с недалеко  идущими  последствиями  -
коль скоро обстоятельства благоприятно сложатся... ...Солнце скрылось за
линию  горизонта,  попугав  на  прощание  лесных  обитателей   тревожным
закатным заревом,  и  на  пустоши  опустилась  ночь.  Проводив  взглядом
последние сполохи кровавого зарева, я облегченно  вздохнул  и  несколько
приободрился.  Ненавижу  закат.  Закат  -   это   последние   конвульсии
умирающего дня. Склонные к сентиментальности индивиды (и ваш пок. сл.  В
их числе)  во  время  заката  зачастую  впадают  в  психофизиологический
ступор. Повышается давление, появляется состояние безотчетной тревоги, в
голове всплывают сомнения в целесообразности своего существования в этом
мире - особенно если  тебе  предстоит  какое-нибудь  скверное  дельце...
Человек вообще отвратно  себя  чувствует,  присутствуя  при  чьей-нибудь
безвременной кончине - ежели, конечно, он не извращенец. Котенок  отдает
концы - и то грустно. А  тут,  представьте,  умирает  день  на  половине
земного шара! Чем не повод для меланхолии? Ненавижу закат...
   Между тем  мои  поднадзорные  ударно  поднимали  стаканы  и  неспешно
болтали о всякой всячине. Вскоре ночная мгла загустела  настолько,  что,
помимо светового пятна от костра и лениво маячивших в нем лиц охотников,
я уже не мог рассмотреть совершенно ничего. Мгла постепенно поглотила  и
все лишние звуки: через некоторое время  в  лесу  стало  так  тихо,  что
отдельные фразы, долетевшие от костра, я достаточно четко воспринимал  и
без узконаправленного микрофона, который, как обычно, торчал неподалеку,
будучи укреплен на ветке штативом.
   Ход беседы не вызывал у меня особого интереса. Все, что необходимо, я
уже давно  подслушал  и  теперь  лениво  фиксировал  содержание  обычных
охотницких баек про  всякую  небыть:  трехпудовых  косачей,  лосей  чуть
меньше мамонта, карасей размером  с  Моби  Дика  и  иную  фантастическую
живность, павшую в тутошних необъятных пустошах от руки  старшего  егеря
Городовиковского заказника Вадима  Жукова  (который  кстати,  приставлен
сюда вовсе не за этим!). Сам егерь  -  хозяин  застолья  -  уже  изрядно
нагрузился и кляветно обещал своему гостю на  завтрашней  зорьке  просто
феноменальную добычу. И погода-де  располагает,  и  ветер  что  надо,  и
вообще!
   В  гостях  у  Жукова  сегодня  Феликс.  Он  фанат  охоты   и   потому
придерживается   всех   суеверий,    принятых    в    кругу    настоящих
мастеров-зверобоев.  На  похвальбу  Жукова  Феликс  отвечает  ритуальным
поношением достоинств заказника. Дескать, и птица-то у вас тут -  вороны
да галки, и кабаны размером с собаку, а рыба вообще  -  только  гуппи  в
аквариуме, что к  егери  в  усадьбе!  Каждый  истинный  охотник  страшно
мнителен: спугнуть призрачную удачу и остаться без добычи  очень  легко.
Артемида - баба взбаломошная и капризная - услышит хвастовство и накажет
болтливого за самоуверенность -  придется  возвращаться  домой  несолоно
хлебавши. Феликс машет рукой на Жукова и по  всем  позициям  опровергает
его розказии. Этот ритуал тоже является  составной  частью  охоты  -  он
отработан до мелочей и изменению не подлежит. Феликс  -  охотник  божьей
милостью, настоящий профи. Охота - его главная страсть,  она  для  главы
центральной группировки дороже, чем все развлечения мира, вместе взятые.
Жуков хорошо принимает Феликса именно из-за этого, а не потому, что  под
началом у гостя две сотни отъявленных  головорезов.  А  еще  -  Жуков  и
Феликс - одноклассники. Они оба  выросли  на  этих  пустошах,  совместно
получали двойки в городовиковской средней школе  №  1,  а  потом,  когда
Феликс еще пахал на Родину, частенько проводили время вместе, охотясь на
разное зверье. старшему егерю наплевать на персоны.  Он  запросто  может
любому "новому"  -  даже  самому  крутому  и  навороченному  -  показать
заскорузлый кукиш в ответ на просьбу поохотиться в заказнике.  Феликс  -
другое дело. Для Феликса сердце Жукова открыто  всегда.  Поэтому  Феликс
чувствует себя у костра очень уютно, поднимая со старшим  егерем  и  его
помощником стакан за стаканом и слушая охотницкие  байки.  Примерно  так
же, как я в гостях  у  толстого  БО.  Феликс  даже  отказался  от  своих
вышколенных телохранителей - они остались в егерской  усадьбе.  Доверяет
Жукову, как брату. Какая идиллия!
   Тьфу, черт... Я выключил микрофон и извлек из уха крохотный  наушник.
Хватит слушать - а то уже жаль Феликса. Жаль рушить этот  уютный  мирок.
Петрович сказал, что этот хищник хочет сожрать нашу фирму. Что ж - очень
может быть, Феликс на это способен.  Он  вообще  очень  способный,  этот
парниша.
   Чтоб не дать жалости  ослабить  чувство  уверенности  в  правильности
осуществляемой акции, я быстренько прокрутил в  уме  достижения  объекта
наблюдения. Так, так... Да, тип еще тот. 18  лет  работал  в  угрозыске,
затем при смутно прослеживающихся обстоятельствах был уволен за какие-то
нарушения и вдруг, ни  с  того  ни  с  сего,  стал  бандитом.  Да  каким
бандитом! Резво сколотил боевую группировку и в скором времени уже вовсю
заправлял Октябрьским  районом  Новотопчинска  -  самым  большим,  прошу
заметить, административным участком города.  Заправлял  очень  жестко  и
зачастую утверждал свою власть  ценой  немалой  крови.  Сволочь,  что  и
говорить! Мерзкий тип! Чуть позже, воспользовавшись  поддержкой  Дона  -
моего патрона,  прибрал  к  рукам  Центральный  и  Халтуринский  районы,
соседствовавшие  с  Октябрьским.  Деяние  сие   свершилось   отнюдь   не
безболезненно: в ходе борьбы  за  новые  территории  образовалось  около
четырех десятков трупов  как  простых  "быков",  так  и  авторитетов  из
верхнего слоя братвы. Кстати,  Центральный  район  потребовался  Феликсу
лишь для имиджа: кроме  властных  структур  и  административных  органов
регионального  управления,  на  территории  центра  ничего  путного   не
располагается - разве что оперный  театр.  Феликс  просто  потешил  свое
тщеславие. Период  становления  новой  группировки,  которая  в  обиходе
получила наименование Центральной (ах, как звучит!), сохранился в памяти
у  новотопчинских  правоохранительных   органов   как   последний   этап
бандитских войн городского масштаба - самый  жестокий  и  кровопролитный
этап. В общем, сволочь он, сволочь - мне его ни капельки не  жаль.  Чего
жалеть душегуба и кровопийцу...
   Около двух часов ночи компашка у костра перестала  подавать  признаки
жизни. Включив микрофон, я уловил мощный храп. Очень приятно, хлопцы!  Я
уж, грешным  делом,  начал  опасаться,  что  вы  до  самой  зари  будете
стаканами звенеть.
   Собрав свои пожитки, я  спустился  с  дерева  и  двинулся  к  костру,
замирая  на  каждом  шаге  и  напряженно  п