у  вас  все  хорошо  со  слухом,  то
уверяю, что вы, встав в транспортном потоке  в  час  пик  с  завязанными
глазами, узнаете ее говор среди сотен других.
   Машина  завернула  за  угол.  Я  сосредоточился,   потягивая   мышцы,
окаменевшие от долгого лежания.
   Мысль насчет Гоши, как и все прочие, тоже  не  возникла  случайно.  В
ходе  наблюдения  выяснилось,  что  почти   каждый   день,   за   редким
исключением, настоящий, реальный Гоша в  непотребном  виде  добредал  до
одного из подъездов этого дома и замертво валился почивать до утра.
   Странную приверженность Гоши именно к этому дому я объяснить не  мог.
Да и вряд ли бы это  помогло  в  подготовке  акции.  Потому  и  не  стал
докапываться до сути, воспринял все как есть.
   Обычно клиент, заходя  в  подъезд,  брезгливо  морщился  и  осторожно
обходил бомжа, не возмущаясь и не проявляя интереса, пьян  этот  человек
или просто умер.
   Так вышло и на этот  раз.  Только  сейчас  настоящий  Гоша  лежал  на
ступеньках подвала, вход в который находился в этом же  подъезде.  Потом
вряд ли кто вспомнит, что возле дома ошивался посторонний. Только  Гоша,
а на него никто никогда не обращал внимания.
   Клиент приближался. Я хорошо слышал его шаги и напрягся  и  напрягся,
поудобнее сжав крепкую суковатую палку, которая служила Гоше  посохом  -
он хромал на левую ногу.
   Еще раз проверив свои ощущения, я пришел к выводу, что все в порядке:
сомнений нет.  Это  очень  важно  -  отсутствие  сомнений.  Вы  даже  не
представляете, насколько важно. Если бы у этого типа были дети или  хотя
бы только жена, которая, как выяснилось бы в ходе наблюдения, любила его
и сама по себе была бы неплохой девчонкой, я вряд ли бы смог все довести
до конца. Бросил бы. Да, у него есть мать. Но  с  этим  просто  пришлось
смириться. Не буду развивать положение о том, что он  работал  на  сытых
парней с большими рожами и такими же кулаками, на  преуспевающих  бывших
уголовников. Он мешал моему боссу, и этого было достаточно.
   Я напряженно слушал: кроме его шагов, не раздавалось  никаких  других
звуков. Он уже рядом.
   Представляю, как он сморщился, разглядев в полумраке темнеющее  возле
двери скрюченное  тело.  Попытался  обойти  Гошу,  прижался  вплотную  к
косяку. Но на  этот  раз  Гоша  завалился  прямо  на  проходе,  и  после
некоторых размышлений ему пришлось перешагнуть через бомжа.
   Когда он занес надо мной ногу, я быстро выставил Гошин посох  поперек
дверного проема и, извернувшись, обеими ногами  пнул  его  в  зад.  Этот
прием я несколько раз репетировал дома из того же положения,  в  котором
находился сейчас, и здесь в подъезде все получилось как надо.
   Споткнувшись  о  посох,  он   полетел   вперед   и,   будучи   хорошо
тренированным, успел бросить кейс и  вытянуть  руки,  амортизируя  удар.
Раздался короткий тупой стук, и его тело, пару раз дернувшись, обмякло.
   В подъезде было темно: как обычно, юное поколение  вышибло  лампочку.
Возможно, из рогатки или как-то иначе. Но  их  хулиганство  работало  на
меня. При подготовке акции я продумал все до мелочей, все  предусмотрел.
Учел и то, разумеется, что в подъезде не  будет  света,  а  возвращается
клиент так поздно, что темно уже и во дворе.
   Он не мог видеть,  что  на  нижней  ступеньке  лестницы  примостилось
сооружение,  заботливо  смастряченное  моими  руками.  Я  заранее   снял
гипсовый слепок с одной ступеньки.  Когда  клиент  подъехал  к  дому,  я
установил эту псевдоступеньку в нужном  месте,  а  под  ней  разместился
бетонный блок, один из тех, что валялись в подвале.
   Он, несмотря  на  отменную  реакцию,  буквально  врезался  головой  в
сооружение из блока и псевдоступеньки. Ни одна экспертиза не  определит,
что этот парень умер вследствие какого-то  насильственного  воздействия.
Было темно. Оступился. Неудачно упал. Несчастный случай.
   Я сделал расчет. Без моего сооружения вероятность смертельного  удара
при таком падении составляла не более 60-70 процентов. Вот почему мне  и
понадобилось "нарастить" ступеньки. Мое сооружение резко качнуло маятник
в сторону смерти.
   Все произошло в течение минуты.  Удивительный  был  человек:  в  Гошу
хотел обойти молча, и, когда падал, не издал ни звука.
   Я прислушался. Было тихо.
   Теперь надо действовать быстро. Надев драные сандалеты (до этого  был
босиком), я вскочил и, осветив  место  происшествия  фонариком,  занялся
уничтожением улик. Очень хорошо, что этот  тип  умер  сразу.  Иначе  мне
пришлось бы добивать его, а я не знаю, смог бы это  сделать  или  нет  -
очень трудно прикончить беззащитного человека, который не угрожает тебе.
   Я  вытащил  из-за  пазухи  большой  пластиковый  мешок  и,  аккуратно
приподняв голову трупа, извлек из-под нее сооружение, которое,  к  моему
удивлению, оказалось совершенно чистым - уда - пришелся на переносицу, и
кровь, хлынувшая из носа, обильно залила пятачок площадки, но не  попала
на то, что находилось выше.
   Согласно плану, я упаковал псевдоступеньку в пакет, а блок  пихнул  в
подвал. Извлечь оттуда невнятно ругающегося спросонок Гошу  и  водрузить
его на обычное место возле подъезда было делом простым и недолгим.
   Все это время я нервно прислушивался, готовый при малейшем намеке  на
внезапное появление свидетелей сломя голову броситься через декоративные
кусты в направлении автострады.
   Никакого шума. Тихо. Железная дверь надежно блокировала вход в секцию
- если кто-то будет  выходить  оттуда,  ему  придется  несколько  секунд
возиться с замком, и я услышу скрежет. По моим расчетам,  этого  времени
мне хватило, чтобы скрыться. Я учитывал и то, что человек, наткнувшись в
темноте на мертвое тело, напугается, растеряется... В любом  случае  для
меня это дополнительное время, я окажусь уже довольно  далеко  от  этого
дома.
   Еще раз осветив фонариком место происшествия, я взял руку  клиента  и
несколько секунд сжимал запястье, стараясь обнаружить пульс. Дыхания  не
было слышно. Но вдруг он еще жив? Может, сердце еще бьется? Нет,  пульса
тоже не было.
   Пройдя пару кварталов, я  вышел  к  небольшому  пустырю  с  мусорными
бачками. Оглядевшись, сорвал с себя лохмотья, которые незадолго до акции
подбирал, стараясь, чтобы они точно повторяли Гошину одежду, и  сунул  в
мусорку. Теперь я  остался  в  тенниске  и  трико.  О  совершенном  акте
напоминали лишь рваные сандалии, которые я сожгу дома  -  не  топать  же
через  весь  город  босым.  Тут  же  под  бачком   я   нащупал   заранее
приготовленный металлический  пруток,  которым  быстро  разбил  гипсовую
псевдоступеньку, и разбросал кусочки по нескольким бачкам.
   Покинув пустырь,  я  прошел  еще  пару  кварталов,  после  чего  снял
медицинские  одноразовые  перчатки  и  сунул   их   в   оконце   подвала
близлежащего пятиэтажного  дома  -  они  выполнили  свою  функцию.  Если
кому-то вдруг взбредет в  голову  снять  отпечатки  пальцев  с  Гошиного
посоха, найдут только многочисленные отпечатки хозяина и, если  повезет,
какую-нибудь микронитку от штанов погибшего.
   Об этом я размышлял, когда голосовал на обочине автострады,  и  вдруг
тихо рассмеялся: придурок, столько мер предосторожности! Перестраховался
на нескольких этапах, как будто расследование будут проводить немедленно
и займемся этим непременно спецбригада  из  ФСБ!  Вот  так.  Хотя,  если
признаться, я бы лучше предпочел иметь дело  с  ФСБ,  чем  с  теми,  кто
завтра начнет выяснять причину смерти своего отмывалы.
   Минут через пять меня подобрал таксист, который, с сомнением  оглядев
мой подозрительный прикид, все же согласился отвезти в Северный  поселок
- за десять баксов.
   А еще через двадцать минут я жег сандалеты в камине, расположившись в
кабинете моего покойного отца. Глядя на огонь,  пил  коньяк  и  еще  раз
прокручивал в голове всю акцию - теперь уже светившуюся. Сколько дней  я
был в напряжении, следил, готовился!.. И вот теперь все позади. Вместе с
теплом, которое распространилось по всему  телу,  пришло  успокоение,  а
также уверенность, что я все сделал  правильно  и  опасаться  совершенно
нечего.
   Я несколько нарушил свой первоначальный план и вместо того, чтобы  на
другой день топать прямиком к Дону, решил позвонить ему. Для  этого  мне
пришлось  зайти  на  автовокзале  в  провонявшую  мочой  грязную  будку,
предварительно тщательно изучив  свою  физиономию  в  большом  витринном
стеклом. Я смотрел по видяшнику, что так делают  опытные  гангстеры  или
агенты спецслужб, желая убедиться, что у них никто не висит на хвосте.
   Еще раньше я дал круг на кольцевом трамвае, вышел  на  две  остановки
раньше  и  доплелся  до  автовокзала  пешком,   периодически   ныряя   в
попадавшиеся на пути проходные дворы,  чтобы,  затаившись  на  несколько
секунд, вдруг высунуть один глаз на улицу - нет ли хвоста?
   Хвоста, естественно, не было. Какой, в  задницу,  хвост?  Нужно  было
иметь самонадеянность осла, чтобы предположить, что все стало достоянием
соответсвующих органов или людей Корпорации и меня "ведут".
   Я на осла непохож - по  крайней  мере  так  хочется  думать,  но  это
чувство новизны ситуации, как ни странно, стало мне  нравиться.  Приятно
щекотало нервы ощущение опасности, сознание того, что я наконец сам себе
перевел в ту категорию, которой больше всего соответствовал -  категорию
универсального солдата, способного выполнить любую  задачу,  недоступную
простому среднестатистическому исполнителю.
   Кроме того, я давно не бывал в  неординарных  ситуациях  -  в  таких,
когда кровь щедро снабжается  адреналином,  весь  организм  работает  на
пределе  своих  возможностей,  показывая  чудеса,   которые   опять   же
среднестатистическому  человеку  просто  недоступны.  Согласитесь,   что
ситуация, в которой тебе ничего хорошего не следует ждать (либо законная
расправа, либо незаконная), очень возбуждает.
   Еще одна мысль приятно ласкала мое сознание, отодвинув все  нехорошие
мысли в самый дальний угол. Совсем скоро,  возможно,  через  полчаса,  я
получу такую сумму, которую мне на офицерской должности не заработать  в
течение трех-четырех лет. Может, и больше. Кто  знает,  во  сколько  Дон
оценит оказанную ему мной услугу.
   Я шел, размышляя а награде, и усмехался. Внезапно подумал: сколько бы
мне пришлось пахать в армии, чтобы получить те  бабки,  которые  я  имею
сейчас, практически не напрягаясь? Если учесть индексацию, что-то  около
четырех месяцев к одному. То есть бабки, которые  я  сейчас  получаю  за
четыре недели (у нас платят понедельно), в армии я бы получил за  четыре
месяца. Во!
   Четыре месяца дурацкой службы, во время которой тебя могут убить  или
искалечить, оскорбить или унизить, засадить за  решетку  или  подставить
твоих  близких.  А  ты  тяни  лямку,  потому  что  офицер,  и  никто  не
поинтересуется, можешь ты ее, эту самую лямку, тянуть или как? И есть ли
у тебя все, чтобы ты делал это как надо? Нормально?! Хотя, мне  кажется,
любой  хозяин  заботится  о  том,  что  имеет  периодически   проверяет,
например, в каком состоянии находится его автомобиль или лошадь, чистит,
снабжает всем необходимым. А не делай он этого, его авто не  двинется  с
места, а лошадь просто сдохнет.
   Вот с такими соображениями я, как  уже  сообщал  раньше,  забрался  в
обделанную будку и набрал номер своего патрона.
   Трубку сняла его очередная пассия - Наташка. Я толком не знаю, какова
степень серьезности их отношений, однако могу  с  уверенностью  сказать,
что она ему просто забава, как было до того. Слишком  долго  она  сумела
продержаться в этом доме, где дамы ее категории, как правило,  проводили
не более нескольких ночей - с перерывом в неделю, а иногда и больше.
   Услышав меня, она сразу же поинтересовалась, где я нахожусь и  почему
так долго не был. Прибавив металла  в  голосе,  я  потребовал  Дона.  Не
люблю, когда женщины ее типа пытаются диктовать  свои  условия.  С  того
конца провода не доносилось ни звука: должно быть, выглядит, и внутренне
обрадовался. Иногда испытываю злорадство, грешен.
   Через пару минут на том конце провода возник Дон.
   - Что-то не так?
   Он был краток, как всегда в таких случаях.
   Я выдержал паузу и сказал как можно солиднее:
   - Надо поговорить. Приезжай к  скверу  Героев  революции.  Желательно
побыстрее. Только будь один, лады?
   Видимо, Дона мое предложение несколько  озадачило,  если  только  его
вообще что-то может озадачить. Он многозначительно хмыкнул и спросил:
   - Так что случилось? Объясни толком...
   Я не дал договорить, жестко отрезал:
   - Я все сказал. Приедешь - поговорим. Только приезжай один.
   И повесил трубку.
   Постояв некоторое время возле будки, я соображал, не  перегнул  ли  в
разговоре с Доном. Уж больно кратко все получилось - как будто  оборвал.
Ну да ладно! Победителей не судят.
   Отойдя от будки, я направился  вверх  по  улице,  которая  через  три
квартала завершалась тупиком, названным по  прихотливой  воле  какого-то
бывшего функционера сквером Героев Революции.
   Уверен на все сто, что эти самые герои совсем не  обрадовались  бы  в
своем семнадцатом, когда бы узнали, какое место им посвятили благодарные
потомки. А в незабвенные времена правления главного  товарища,  которого
многие еще хорошо помнят,  этого  функционера  наверняка  пустили  бы  в
расход,  усмотрев  в  наименовании   пустыря   насмешку   над   героями,
идеологическую диверсию и предательство.
   Так вот, я направлялся к этому самому месту,  не  бывая  периодически
останавливаться у  витрин  попадавшихся  на  пути  комков  и  обозревать
отражавшуюся в этих витринах улицу - опять  же  на  предмет  обнаружения
гипотетического хвоста.
   Сквозь  стекла  на  меня  лениво  смотрели  пустые  глаза  с  холеных
торгашеских харь. Да, именно харь, так как лицом назвать то, что я видел
в каждом киоске, можно было с большой натяжкой. Разве что когда  сам  ты
пьян, сыт и тебе все до... Ну, вы понимаете конечно.
   Так вот, они на меня смотрели, даже не  на  меня,  а  через  меня,  с
некоторой долей презрения и брезгливости. На  потенциального  покупателя
так не смотрят,  потому  что  покупатель,  как  правило,  подходит  (или
заходит, если это павильон) и спрашивает то,  что  ему  нужно.  Солидный
покупатель, состоятельный.
   Я пока таковым не являлся, несмотря на то, что Дон платил мне  сумму,
достаточную для того,  чтобы  кормить  четыре  капитанские  семьи.  Сами
знаете: чем больше имеешь, тем больше хочется. Аппетит приходит во время
еды. В общем, чем дальше в лес, тем своя рубашка ближе к телу.
   Еще  полгода  назад  я  купил  себе  довольно  приличный  прикид,   с
удовольствием   констатировав,   что   далее   в   воображаемом   списке
приобретений - хороший двухкассетник, потом видеодвойка, потом...
   Короче, через  очень  короткий  промежуток  времени  денег  стало  не
хватать. Потому  что  я  очень  быстро  приучился  лопать  ежедневно  по
три-четыре килограмма свежих фруктов и еще килограмма два  переводил  на
соки. Еженедельно посещал заведения ресторанного типа,  а  потом,  кроме
всего прочего, вдруг залюбил коньяки.  И  не  какие-нибудь,  а  те,  что
трудно достать и которые стоят очень дорого.
   Я еще  залюбил  копченые  окорока,  маринованные  грибочки,  балычок,
красную икорку, затем...
   Ну ладно, я вас понял. Не стоит дальше. И так все ясно. Однако я  вот
что никак не могу понять: как это раньше на мою  нищенскую  получку  мне
удавалось содержать семью из трех человек?  Заметьте,  содержать,  а  не
просто кормить. Не знаете? И я не знаю.
   В  очередной  раз  наткнувшись  на  презрительный  взгляд,  я   вдруг
представил себе, что, когда Дон отвалит мне значительную сумму (даже  не
знаю, сколько, но уверен, что много), так я так же вот,  как  и  сейчас,
остановлюсь у витрины  какого-нибудь  комка,  долго  буду  рассматривать
выставленные товары, потом спокойно, без суеты войду и  попрошу  жвачку.
не пачку, а одну пластинку - да-да, мне  всего  лишь  одну  пластинку  -
что-нибудь типа "Стиморол". Ха!
   А когда это мурло своими толстыми  пальцами  вытащит  из  пачки  одну
пластинку и небрежно бросит ее на прилавок, я не  спеша  сниму  обертку,
засуну жвачку в рот, пожую и вдруг попрошу показать,  допустим,  вон  то
дамское платье сплошь из люрекса, зеленое с серебром... Это?.. Да-да, за
пять тысяч баксов. Оно должно понравится моей даме.
   Чего засуетился?  Смотри  со  стремянки  не  упади,  когда  доставать
будешь. У вас страховку не платят.
   Будто не замечая выпялившихся на меня продавцов, отсчитаю  эти  самые
пять тысяч, брошу их на прилавок, возьму платье и уйду. И  плевать,  что
на эти бабки можно целый год кормить двух здоровых мужиков или трех  баб
пенсионного возраста - тех, что сидят с трясущейся  рукой  в  том  самом
сквере Героев Революции. Плевать! Я трачу свои. А всех нищих  и  больных
не накормишь.
   Вечером я  заявлюсь  в  "Интурист",  предварительно  заказав  столик.
Устрою себе шикарный ужин, буду сидеть и ждать, когда подойдет  одна  из
продезинфицированных  метром,  отпадно  прикинутых  путан  -   из   тех,
первоклассно обслуживают черножопых только потому, что у них  в  наличии
"зеленые". Да. И презрительно смотрят на  наших  парней,  потому  что  -
совки. А как иначе? Презрительно и высокомерно.
   Я, естественно, очарую ее  и  введу  в  заблуждение  своим  приличным
английским, покормлю чем бог послал, а затем приведу  к  себе  в  номер,
который  сниму  заранее,  заплатив  кому  следует,  и  она  пойдет   как
миленькая,  поскольку  будет  знать,  что  я  -  америкэн  бой  и  плачу
"зелеными", и еще потому, что я буду  спикать  на  международном  языке,
знание которого не выдули ветры Закавказья  и  не  выбили  металлические
прутья обкуренных бакинских, ереванских и других парней, ибо  этот  язык
старательно вкладывали в меня в спецшколе для  шишкарских  детей  лучшие
преподаватели.
   Так вот, я приведу ее в шикарный номер, отправлю в  ванную,  а  затем
притащу оттуда, мокрую и в мыле, и буду иметь с таким остервенением, что
у нее мозги  повылетают  и  позвоночник  высыплется  в  остатки  ажурных
трусиков, которые я заставлю ее надеть, когда извлеку из ванной, а потом
разорву в клочья одним резким движением.
   Я буду таскать ее по всему номеру, валять  по  полу,  перекину  через
кресло, поставлю на подоконник... В общем, ей вскоре покажется, что  это
и не секс  вовсе,  а  своеобразные  работы.  Я  полагаю,  что  никто  из
черножопых так и не делает. Они образованны и искушены в вопросах любви.
Во всяком случае, так их представляют в прочитанных мной книгах.
   И вот, когда она совсем измотается и  обессиленно  завалится  посреди
роскошного номера  на  залитом  зарубежными  напитками  и  последствиями
жарких соитий  бархатном  ковролине,  я  приму  контрастный  душ  -  мне
потребуется для этого не больше пяти минут  -  потом  оденусь  по  форме
четыре и громко скомандую ей: "Подъем!"
   Возможно,  к  тому  времени  она  слегка  закемарит  и  не  правильно
прореагирует на команду. По моему представлению, эти холеные сексуры  не
приучены к подобным вывертам. Тогда я  повторю  команду  несколько  раз,
смешно коверкая ее,  с  английским  акцентом.  Она  уставится  на  меня,
грациозно отрывая от залитого чем-то ковролина  прекрасную,  недоступную
простым рублевладельцам плоть, а я заставлю ее быстро принять  душ:  "Би
куик, би куик, май дарлинг!" - и одеться, пояснив, что мы опять премся в
кабак - жрать и глушить дринки за ее и без того железобетонное здоровье.
   Но когда она приведет себя в порядок, наштукатурится и влезет в  свою
потрясающую  униформу,  не  забыв  натянуть   извлеченные   из   сумочки
(предусмотрительно  запасенные)   шелковые   трусики,   я,   улыбнувшись
обаятельно, ласковым жестом приобниму за талию, нежно поцелую под ушко и
приглашу ее следовать к двери, а потом, лишь  только  она  возьмется  за
дверную ручку, томно улыбаясь в предвкушении дармовой хавалки и  дринева
высшего класса, я, продолжая вс