я схватил ее в охапку и сделал то же самое, что  когда-то  на
ковре в приемной. Только в этот раз мы благополучно добрались до кровати
и она не сопротивлялась, а наоборот - счастливо улыбалась и шептала  мне
на ухо, что я совсем дикий и можно не торопиться - времени навалом...
   Почти сразу же  мы  произвели  дубль,  затем  немного  передохнули  и
занимались этим до наступления  сумерек.  Никогда  не  предполагал,  что
обладаю такой потенциальной энергией.  А  может  быть,  это  она  зажгла
вечный огонь в моей груди и ниже.
   В перерывах я рассказывал, разместив лицо в ложбинке между ее грудей,
про свои мучения и переживания, про то, как ходил к  ее  дому  и  швырял
розы на ступеньки. А она мне шептала в ответ, что я,  дескать,  дурачок,
надо было сразу зайти. Ведь она ждала меня все это  время  -  с  момента
происшествия на ковре в приемной. Каждый вечер сидела одна, всматриваясь
в темноту за окном: вдруг придет он, то есть я - прекрасный принц. И так
далее. Я верил во все это, не мог не верить...
   Так вот мы барахтались в постели до наступления сумерек. Затем  туман
немного рассеялся, все успокоилось, и тогда я сморозил глупость.
   - слушай, а сколько у тебя было мужиков до меня? - спросил  я,  нежно
поглаживая ее живот.
   Она вдруг замерла,  резко  отстранилась  и,  высвободившись  из  моих
объятий, надела халат и отошла к окну.  И  стояла  там  некоторое  время
молча, уставившись на потемневшие кроны деревьев во  дворе,  -  хрупкая,
беззащитная фигурка с опущенными плечами.
   У меня аж слезы на глаза навернулись - так стало ее  жалко.  Господи,
ну и дурак же ты, Бакланов!
   Я подошел и прижал ее к себе. Хотел спрятать на своей груди от  всего
мира и что-то шептал типа: солнышко мое, сердечко мое,  сладкая  моя,  -
знаете, наверное, что шепчут тупоголовые мужики в таких случаях.
   Немного оттаяв, она сказала:
   - Пожалуйста... пожалуйста, не надо об этом меня спрашивать, ладно? Я
не могу... Понимаешь, не могу об этом вспоминать. Понимаешь, ты  у  меня
первый... Ну как тебе объяснить? - Она отодвинулась от меня и  досадливо
сжала кулачки, потрясая ими перед моим лицом. - Ты мой  первый  мужчина.
Именно мой, понимаешь? - Я согласно кивнул головой и опять притянул ее к
себе. - Ничего ты не понимаешь, дурачок. - Она тяжело  вздохнула.  -  Ты
меня тогда взял на ковре... и я каждый день, каждый час думала о тебе, я
о тебе мечтала, ждала тебя... И ты пришел...
   С того дня минуло почти три месяца.
   Мы встречались  каждый  день,  если  не  мешали  обстоятельства  типа
совместных выездов с Доном на "нескованные официозом" мероприятия.
   Мы соблюдали меры предосторожности.  Не  хотелось,  чтобы  кто-то  из
общих знакомых узнал о нашей любви, и поэтому я обычно тайком пробирался
через ее двор, озираясь по сторонам, тщательно осматривал местность и  -
шмыгал в подъезд.
   Мы никуда вместе не ходили и  проводили  время  вдвоем  только  в  ее
квартире - ко мне домой иногда наведывались Дон или Славик с Серегой.
   Я выбросил из головы, что она была когда-то проституткой, потому  что
это было давно и в другой жизни. Об этой жизни ни мне, ни ей  ничего  не
напоминало. Зато я постоянно имел рядом самого дорогого  мне  человечка,
мою вторую половинку, и знал, что эта половинка испытывает по  отношению
ко мне те же чувства...
   Дон  не  ошибся.  Он  всегда  изрядно   скромничал,   глубокомысленно
произнося: "если я не ошибаюсь, то будет то-то и  то-то...",  поскольку,
как показывает практика, ежели такое выражение звучало, это значило, что
мой шеф все прокачал на шестьдесят  четыре  хода  вперед  и  так  оно  и
будет...
   В 15.00 Дон вызвал  к  себе  Славика,  и  они  минут  пять  о  чем-то
секретничали в его кабинете. Затем  он  Славика  выпроводил,  потребовал
меня, заставил сесть в кресло и сказал следующее:
   - сейчас к нам  пожалует  гость,  мой  френд...  Это  новый  бригадир
боевиков периферии. Я с ним лично  незнаком.  Более  того,  к  глубокому
сожалению, практически ничего о нем не знаю, кроме того, что он  призван
на княжение из другого региона, тертый и крутой. Это впервые вот  так  -
раньше ничего подобного не было. Мммм, да... Так вот, я  разговаривал  с
ним по телефону. Он тут же сообщил, что хотел сам на  меня  выходить.  И
желает встретиться. Как тебе это нравится?
   Дон посмотрел на меня, и я увидел в его глазах  то,  чего,  наверное,
никогда ранее не замечал, - смятение. Я пожал плечами и изрек:
   - Ну и что? Хочет, так пусть приезжает. Это же в наших интересах.
   Дон как-то торопливо покивал головой и продолжил:
   - Да. Скорее  всего,  это  визит  вежливости.  Желает  познакомиться,
определить отношения... ага...  Да,  желает  познакомиться,  если  я  не
ошибаюсь. Но есть одна проблема. Обыскивать  его  самого  и  его  людей,
отбирать у них оружие мы не можем -  это  оскорбление.  Да  и  не  дадут
они...
   Дон потер переносицу и уставился в окно, задумчиво  морща  лоб.  Весь
вид его говорил о сильнейшем напряжении и растерянности.
   - Грека не любили. - Шеф потер переносицу тыльной стороной ладони  и,
как заклинание, повторил, убеждая себя:
   - Не любили Грека, у него не было друзей... мммм, да...  -  затем  он
повернулся ко мне и развел руками. - В общем, малыш, я не могу рассадить
телохранителей  в  два  ряда  в  кабинете:   встреча   конфиденциальная,
тет-а-тет, так сказать. Мы договорились, что в офис он зайдет с одним из
своих людей. Остальные будут ждать на улице. А я тоже буду  с  одним  из
своих. Я хотел попросить об этом Славика, но он  сказал,  что  в  данной
ситуации ты на пару порядков выше... Вот. Сложный случай. Видишь  ли,  я
очень слабый вояка. - Тут он сокрушенно приложил ладони к  груди.  -  да
что там слабый! Никакой... А они, надо думать, прекрасно  подготовленные
бойцы. В общем, ты будешь один против двоих, если что...
   - Да ну, что за глупости! - Я фыркнул. - ты что, серьезно  полагаешь,
что они могут открыть огонь прямо в офисе?! По-моему, это  слишком!  Это
вы, сударь, загнули!
   Дон привстал, затряс руками и почти закричал:
   - Малыш, ты не представляешь, что это за люди! Ты даже не можешь себе
представить,  как  это  просто  делается!  Они  достанут   из-под   полы
коротенькие автоматы, пристрелят нас обоих, а в  это  время  их  люди  с
улицы ввалятся в офис и в две  минуты  всех  перебьют!  Это  же  убийцы,
УБИЙЦЫ! Для них нет закона! Понимаешь?
   Что тут сказать? Я впервые за совместно проведенное время увидел, что
мой железный Дон по-настоящему испуган. До потери способности  адекватно
реагировать на возникшие обстоятельства.
   Он проявил завидное самообладание, когда  ждал,  что  вот-вот  станет
жертвой киллера, но период этот был несколько  растянут  во  времени  и,
кроме того, существовал определенный процент недостоверности информации:
версия с киллером была всего лишь версией - будет или  нет,  а  развязка
оказалась скоротечной и Дон участия в ней не принимал.
   Теперь же едет к нему конкретный мужик, про которого известно только,
что он  крутой  и  тертый,  а  информации  о  его  намерениях,  увы,  не
имелось...
   Я употребил все свои способности, чтобы успокоить шефа и заверить его
в том, что наши посетители, буде  они  захотят  все  же  пострелять,  не
успеют достать свои "коротенькие автоматы", потому что до этого  момента
я смогу каждому из них сделать  в  голове  не  запланированное  природой
отверстие - не даром же Славик  сказал,  что  я  на  пару  порядков  его
выше...
   Дон только кивнул в ответ и кисло улыбнулся.
   Закончив сеанс психотерапии, я решил организовать  взаимодействие  со
Славиком и уточнить диспозицию, но в этот момент  в  кабинет  без  стука
заглянула голова Сереги, которая возбужденно сообщила:
   - приехали. Сейчас Слава их приведет, - и тут же пропала.
   Я проверил свой ствол, дослал патрон в патронник и прорепетировал два
раза выхватывающее движение - норма. Затем посоветовал  Дону  отодвинуть
кресло от стола, чтобы в случае чего сползти под него:  стол  массивный,
неплохое укрытие. А сам подтащил кресло поближе к окну -  хоть  какая-то
защита, зашел за него и присел на край подоконника, задернув шторку так,
чтобы с улицы не было видно спину. Мало ли...
   Мы ждали...
   Послышались  шаги.  В  приемную  вошли,  судя  по  топоту,  несколько
человек. Организм мой напрягся, был  готов  к  любым  неожиданностям.  Я
почувствовал, как сладко заныло под ложечкой - навалилось  захватывающее
ощущение  опасности,  которая  неотвратимо  приближается,  чтобы  плотно
попробовать тебя на зуб: а крепкий ли ты орешек?
   Дверь распахнулась, и вошел Славик, ведя двух чужаков.
   - пожалуйста, прошу.
   Шеф охраны повел рукой, предлагая им пройти, и застыл, закрыв от меня
практически полностью одного из посетителей. Я аж вспотел между лопаток:
вот это прокол!
   Тут возникла заминка. В соответствии с этикетом, насколько я понимаю,
шеф должен был встречать этого типа как равный равного,  поскольку  пока
еще не подмял его под себя. Это значит, что ему надо выйти из-за стола и
приблизиться к гостям.  Подойти  к  дверям  или  хотя  бы  добраться  до
середины кабинета, чтобы обменяться рукопожатиями...
   Если же он останется на месте и укажет гостям на  кресла,  это  будет
выглядеть по меньшей мере как чванство. Хорошенькое начало знакомства!
   Но Дон просто боялся выйти из-за стола. Потому что я сказал, что стол
может защитить его. Стол превратился в бруствер,  и  надо  быть  бойцом,
чтобы покинуть траншею и пойти  на  сближение  с  неприятелем,  не  зная
точно, чем он располагает...
   Секунды летели. Гости застыли у двери, Славик стоял у меня  на  линии
огня, надежно прикрывая собой одного из  посетителей.  А  Дон  продолжал
сидеть на своем месте, растерянно потирая руки.
   Заминка  длилась  еще  совсем   непродолжительное   время,   но   все
присутствующие уже поняли, что она имеет  место,  и  в  воздухе  повисла
напряженная тишина.
   Первым среагировал Славик. Он улыбнулся, что-то пробормотал  и  вышел
из кабинета, неплотно прикрыв за  собой  дверь.  Смылся!  Зато  перестал
прикрывать собой одного из гостей, увидев которого, я  от  неожиданности
едва ли не щелкнул зубами.
   Это был мой бывший ротный. Тот, кто, можно сказать, выпестовал меня и
сделал настоящим бойцом.
   Он тоже уставился на меня, и  мы  довольно  долго  смотрели  друг  на
друга.
   Автоматически прокачав параметры пришельцев, я твердо решил, что тот,
второй, - действительно, второй, а лидер в этой паре - ротный.
   Периферийным зрением я отметил, что Дон вжался в кресло и начал  тихо
сползать вниз, а второй  медленно  поглаживает  себя  по  животу  правой
рукой, разминая пальцы.
   Только все это было не  важно.  Потому  что  я  уже  знал:  войны  не
случится. В глазах моего бывшего командира я прочитал: "Мы с тобой одной
крови - ты и я..."
 
Глава 16 
 
   Я ехал в подмосковный городок на курсы менеджмента и маркетинга.
   В  тот  последний  день  пребывания  фирмы  в  режиме   чрезвычайного
положения все  закончилось  благополучно.  Дон  и  мой  ротный,  ставший
бригадиром   боевиков   периферии,   договорились    о    взаимовыгодном
сосуществовании. Шеф  мог  облегченно  вздохнуть.  Я  же  утащил  своего
бывшего командира к себе в кабинет, и мы целый час мололи всякую чепуху,
вспоминали то, что нас связывало, под  конец  выразив  желание  общаться
почаще, если обстановка не осложнится.
   Единственным непонятным вопросом для меня осталось то, что  периферия
нашего города пригласила мужика  со  стороны  -  ротный  жил  совсем  не
близко, в другом регионе. Как сказал Дон - а он в этих делах понимает, -
это беспрецедентный случай.
   Впрочем, когда я попытался эту тему затронуть,  новоявленный  главарь
ловко уклонился от разъяснений, а я не стал настаивать, чтобы не вызвать
недовольства, подозрения и не испортить отношений.
   Затем я отправился к Милке, которая ходила  по  квартире,  надувшись,
буквально пять минут, пока я до нее не добрался. И мы так славно провели
время, что утром мне пришлось спуститься  к  телефонной  будке  (у  Дона
аппарат с определителем) и  сообщить  шефу,  что  я  здорово  заболел  -
очевидно, последствия нервных потрясений.
   Это продолжалось еще три дня. Утром я ходил в таксофон и  докладывал,
что еще не выздоровел. Дон интересовался, какого  черта  я  не  дома,  и
грозился оштрафовать на сумму, составляющую недельный заработок.
   А когда на четвертый день я прибыл в офис, шеф,  лучезарно  улыбаясь,
сообщил, что звонил какой-то там его знакомый и обрадовал, что  для  нас
есть одно местечко на очень престижных курсах менеджмента  и  маркетинга
где-то в Подмосковье. Курсы длятся два  месяца,  открываются  через  три
дня, и завтра  утром  я  туда  уматываю.  Вот  билет.  Зайдите,  молодой
человек, в бухгалтерию,  получите  командировочные  и  зарплату  за  два
месяца вперед. "Ха-ха" три раза...
   Видимо, Дону здорово возжелалось на некоторое время  спровадить  меня
куда подальше. Рояль в кустах -  ни  с  того  ни  с  сего  -  эти  курсы
менеджмента. Ни полгода, ни месяц, ни неделю назад ни о каких  курсах  и
речи не было. А ведь мы только на  днях  обсуждали,  каким  образом  мне
дальше существовать в стенах фирмы...
 
*** 
 
   И вот я уже валялся на диване в купе СВ. напротив сидел представитель
правоохранительных органов, скромно читая  газету  и  не  делая  попыток
заговорить.
   Это был маленький, молоденький и страшно худющий лейтенант милиции  с
огромным кадыком и печальными глазами. Форменная рубашка на нем  висела,
как на вешалке для брюк.
   Он тихо вошел в купе, вежливо поздоровался, разложил свои вещи, робко
присел на диван, развернул газету и минут сорок читал, избегая  смотреть
в мою сторону и не испытывая, судя по всему, желания заговорить...
   Поскучав некоторое  время,  я  предложил  ему  вмазать  по  пятьдесят
граммов и достал из кейса бутылку "Александра" и  бутерброды  с  красной
икрой.
   Сначала лейтенант скромно отказывался, а потом вдруг засветился весь,
неуклюже вытащил  из  своего  потрепанного  портфеля  "Белого  аиста"  с
поблекшей этикеткой и торжественно сообщил, что он гостил у  бабки  и  в
бабкином погребе обнаружил вот  эту  бутылку  десятилетней  давности.  А
поскольку у него сегодня именины, с него причитается. Так  что  спрячьте
своего "Александра". Будем не торопясь смаковать дореформенный.  Ну  что
ж, сударь, извольте. Вот и познакомимся...
   Когда я очнулся, почувствовал себя вовсе не скверно, а просто ужасно.
Казалось, что глаза налились кровью. Очень болела голова - наверное, так
она болит при менингите  в  последней  стадии.  Совершенно  не  хотелось
двигаться, и в мозгу пульсировало красным шрифтом на черном фоне, тяжело
бухая в такт ударам сердца, надпись "кормить Ихтиандра".
   Это наследие прошлого. Так всегда выражался  мой  папанька,  когда  я
настойчиво интересовался, что это за странные звуки он издает в  туалете
после состоявшегося накануне  обильного  приема  на  грудь.  Дескать,  в
унитазе, сына, живет человек-амфибия, Ихтиандр, то бишь, и  его,  ничего
не поделаешь, надо кормить время от времени, чтобы бедолага не  завернул
ласты...
   Так и осталась у меня устойчивая ассоциативная связь  между  чудесным
человеком-рыбой и неприятным актом возврата содержимого желудка.
   Желание кормить Ихтиандра было столь велико, что на  некоторое  время
полностью   исключило   все   другие   позывы,   и   я    как    человек
околоинтеллигентный,  который  не  ощущает  поблизости  пригодного   для
отправления  внезапно  возникшей  надобности  места,   мобилизовал   все
имеющиеся  в  наличие  внутренние  резервы,  чтобы  справиться  с   этой
напастью.
   Подышав ритмично носом, как советуют близкие к медицине  субъекты,  я
кое-как одолел приступ подступающей тошноты  и  спустя  некоторое  время
почувствовал желание разобраться в ситуации.
   Хорошенько принюхавшись, убедился в том, что ничем мерзким не пахнет,
скорее наоборот. Затем ощутил, что температура окружающей  среды  вполне
сносная. И только после этого рискнул разлепить веки.
   Я находился в небольшой, порядка пятнадцати квадратов, комнате. Лежал
на полутораспальной кровати с жестким упругим матрацем и  накрахмаленным
бельем и при этом, будучи накрыт простыней, сразу  не  заметил,  что  из
предметов одежды на моем ослабленном теле имеются лишь трусы.
   Вытащив руки из-под простыни, я с удивлением обнаружил  еще  кое-что.
На левом запястье красовался  массивный  браслет  из  нержавеющей  стали
сантиметров пять-шесть, выполненный из вплотную примыкающих друг к другу
звеньев и непонятно каким образом запирающийся.
   Попытался его снять и убедился  -  бесполезно.  Чтобы  избавиться  от
этого неожиданного аксессуара, мне понадобится либо лазерный резак, либо
как минимум ножовка по металлу.
   Зафиксировав на всякий случай тот факт, что  меня  без  моего  ведома
лишили одежды,  я  собрался  с  духом,  скорчил  страдальческую  рожу  и
приподнялся на локте - надо было осмотреться.
   Угу... Обои в голубую сеточку, на полу -  ковролин,  возле  изголовья
кровати - симбиоз тумбочки с торшером, в полуметре у стены  -  небольшой
стол и жесткое рабочее кресло. В противоположном  углу  -  пластмассовый
"Фунай",  а  на  нем  "лентяйка".  Интерьер  дополняли  три   совершенно
одинаковых двери и узкое окно с закрытыми жалюзи.
   Понаблюдав некоторое время, я с грехом пополам выполз  из  кровати  и
очень неторопливо отправился проводить рекогносцировку.
   Первым делом, естественно, попытался посмотреть, что там творится  за
окном. Попытка оказалась безуспешной - жалюзи,  созданные  из  какого-то
плотного и гибкого материала, были застопорены под углом 45 градусов, и,
с большим трудом склонив голову на бок,  я  получил  возможность  видеть
лишь голубое небо без единого облачка.
   Пошарив  возле  окна  в  поисках  регулировочного  устройства  и   не
обнаружив такового, я пришел к выводу, что жалюзи регулируются откуда-то
извне. Затем попытался отогнуть полоски руками, но двигаться не хотелось
вообще, а тем более напрягать ватные конечности,  так  что,  бросив  это
дело на начальной стадии, я отправился далее.
   В метре от окна находилась дверь, и она была заперта. Это я определил
чисто эмпирически: с минуту бестолково  толкал  ее  грудью  и  некоторой
частью лба и дергал за ручку, выполненную в форме розочки из оргстекла.
   Сокрушенно пожав плечами, я переместился к следующей стене и, обогнув
телевизор, вцепился в ручку другой двери и  потянул  ее  на  себя.  Тупо
уставившись в открывшуюся  моему  взору  стену,  я  некоторое  время  ее
созерцал, затем поднял голову и определил, что это  встроенный  платяной
шкаф: сверху была полка, а чуть ниже  -  металлическая  перекладина,  на
которой сиротливо зависли трое плечиков.
   И вот наконец  последняя  дверь.  Открыв  ее,  я  обнаружил  санузел,
отделанный  голубым  кафелем,  -  небольшое,  но,  насколько   позволяло
определить освещение, довольно чистое помещение.
   Выключатель находился возле двери, в комнате. Щелкнув им,  я  получил
возможность  более  тщательно  рассмотреть  устройство  санузла.  Ничего
особенного: голубая раковина, над ней - овальное зеркало  с  полкой  для
туалетных  принадлежностей,  сбоку  -  вешалка  с  двумя  полотенцами  -
махровым и вафельным, как в гостинице, еще сидячая ванна и  голубого  же
цвета унитаз с компакт-бачком.
   О!!!  Едва  в  поле  моего   зрения   попало   гигиеническое   жилище
человека-амфибии, желание кормить  Ихтиандра  вновь  со  страшной  силой
навалилось на мой ослабленный организм, метнулось из глубины подсознания
в темные недра желудка, окрепло там и  с  неудержимой  энергией  рвануло
наружу - еле успел рухнуть на колени и одним рывком откинуть крышку...
   Опущу захватывающую сцену кормления. После  того  как  я  убедился  в
работоспособности  сливного  бачка,  мне  захотелось   мыться.   Включив
холодную воду, я после недолгих размышлений