ь: "любишь - не любишь", "удовлетворяю - не удовлетворяю".  Тьфу!
этим  старым  ублюдкам  нежность  нада,  нада  мущщиной  себя   почуять!
Интеллигентная разве даст ему это! Да она, как поживет  пару  месяцев  с
вонючим стариканом, так и начнет характер  показывать  -  ей,  вишь  ли,
переступить чрез себя трудно! А мы - неотесанные - для них в самый  раз.
И то - раз в неделю потерпеть, зато потом жизнь сладкая, завлекательная!
Вот так-то, мой радостный...
   Разомлев возле юной податливой плоти, я на  некоторое  время  утратил
контроль над ситуацией  и  выпал  из  окружающей  обстановки,  а  потому
неверно отреагировал, когда на въезде в город нас  на  хорошей  скорости
обошел невесть откуда свалившийся "СААБ" Оксаны.
   "Попался!" - злорадно крикнул кто-то в голове, когда я, не  убирая  с
плеча всклоченной головы губернаторши, встретился глазами с Оксаной и на
автопилоте сделал ей ручкой. В следующую  секунду  я  резко  отвернулся,
покраснел, как пожарный щит, и зло прошипел губернаторше:
   - Пригнись! Нас засекли! -  На  что  последняя  отреагировала  весьма
беспечно: она зевнула во весь рот, продемонстрировав кипенно-белые  зубы
рекламной кондиции и томно проворковала:
   - Да т хер с ими! Пусть себе!
   "СААБ" слегка сбавил скорость, дождался, когда наша тачка поравняется
с ним, и пошел бампер в бампер по соседнему  ряду.  Оксана  так  активно
вертела головой, рассматривая нас с губернаторшей, что я испугался,  как
бы у нее от этого не случилось косоглазия.  Можете  мне  не  верить,  но
такое со мной произошло впервые.  Я  чувствовал  себя  так,  будто  жена
застукала меня  с  любовницей  та  тахте  в  положении  "ноги  партнерши
сплетены на затылке партнера" за пять-шесть фрикций до семяизвержения.
   - Слышь - ну сделай хоть что-нибудь! - тоскливо  попросил  я  водилу,
который уже давно все понял и теперь сочувственно  крякал  через  каждые
сто метров, давая косяка на "СААБ".
   - Ну и что  я  тебе,  родной,  с  такой  тачкой  сделаю?  -  виновато
пробормотал он, красноречиво стукнув ладонями по баранке. -  Обогнать  -
никак, сбавить до предельной - нельзя, автострада как-никак...
   - Ну так сверни в первый попавшийся отворот! - слегка приободрился я,
заметив несколько прилегающих к автостраде шоссе. - Только резко,  чтобы
она не успела перестроиться и дальше проскочила!
   - Попробуем,  -  пообещал  водила,  щас  до  рынка  доберемся  -  там
нерегулируемый перекресток.
   У оконечности фруктового рынка  таксер  резко  притормозил,  едва  не
схлопотав в зад от трусившего  за  нами  "Москвича",  и  вильнул  влево,
пристроившись за рычавшим рефрижератором, медленно  набирающим  обороты.
"СААБ" проскочил далее по автостраде.
   - Готово дело! - победно воскликнул водила. - Теперь ей  придется  по
кольцу минут двадцать шкандыбать - мы за это время куда угодно укатим!
   -  Ага!  -  вяло  обрадовался  я.  -  Разработка   откладывается   на
неопределенное... - И осекся. "СААБ", проехавший за  поворот  метров  на
триста, стремительно пятился задом по крайнему левому ряду,  повергая  в
паник водителей сзади идущих машин, которые отчаянно сигналили и сдавали
вправо, пытаясь избежать столкновения. Поравнявшись с поворотом,  "СААБ"
зарулил налево и стремительно рванул у нам.
   -  Ну!  -  заорал  я.   Водила   резко   перегазовал,   метнулся   за
рефрижератором вправо-влево, ища наиболее оптимальный вариант обгона,  -
в этот момент "СААБ" поравнялся с такси и резко принял  влево,  поджимая
свою левую переднюю дверь к нашей правой передней фаре.
   - Подрезала, сука! - отчаянно вскрикнул водила, из всех  сил  пытаясь
выровнять машину, неудержимо заворачивавшую влево, на  овощную  палатку.
"Бум! Бум!" - глухо стукнули по днищу бордюры.
   - Ай! - испуганно крикнула губернаторша, и  наша  тачка  совместно  с
"СААБом" с разбегу  ввалилась  в  овощную  палатку,  разметав  в  разные
стороны  яблоки,  сливы  и  прочие   дары   плодоносных   долин   южного
Азербайджана.
   Открыв дверцу, я выбрался наружу  и  вытащил  за  собой  перепуганную
губернаторшу.  Снаружи  было  нехорошо.  Таксишная  "Волга"   наполовину
находилась за разрушенным прилавком -  степень  серьезности  повреждения
авто  определить  было  весьма  сложно,  поскольку  капот  был   целиком
похоронен под грудой свежедавленных фруктов,  ящики  с  которыми  минуту
назад стояли ровными рядами в глубине палатки. Палатки, как таковой,  не
существовало - от нагрузки она лопнула по уровню крыши, и теперь посреди
кучи фруктов одиноко  возвышался  чудом  сохранившийся  шест,  угрожающе
раскачивающийся в разные стороны. Под грудами полотна что-то шевелилось,
стонало и даже  невнятно  ругалось.  Я  разобрал  достаточно  отчетливое
"Гищдаллах!!!" и облегченно вздохнул:  овощной  рынок  "держали"  мамеды
(так  в  Новотопчинске  дразнят  азербайджанцев),   община   которых   в
криминальном мире  области  имела  солидный  вес,  так  что,  задави  мы
кого-нибудь из этой братии ненароком, пришлось бы потом  покупать  танк.
Или  какой  там,  в  задницу,  танк!  Вертолет!  И  быстренько   крутить
лопастями, уматывая в безбрежную даль.
   "СААБ",  как  ни  странно,  не  пострадал  совсем.  Оксана,  проявляя
завидное самообладание, сдала машину назад, выехала на  шоссе  и  только
после этого покинула салон.
   - И где  ты  эту  грязную  шлюху  подцепил,  а?!  -  грозно  крикнула
психоаналитичка, приближаясь и неинтеллигентно тыча пальцем чуть ли не в
глаз моей юной спутнице. - На какой помойке ты ее подобрал?!
   - Я это... Ну, я там... - растерянно пробормотал я, пожимая плечами.
   - За шлюху ответишь! - увесисто произнесла губернаторша и  неожиданно
шлепнула Оксану ладошкой по указующему персту.
   - Ай! Палец сломала, прошмандовка! - звонко вскрикнула Оксана,  тряся
правой рукой и одновременно толкая губернаторшу левой.
   - Я тебя урою, паскуда! - неожиданным басом взревела  губернаторша  и
бросилась на Оксану, норовя вцепиться ей в горло.
   - Девчата, девчата! - встревоженно вскричал я,  встревая  между  двух
прекрасных тел и пытаясь их рассоединить. - Прекратите!
   - Плати за тачку, дура!  -  раздался  где-то  рядом  визгливый  голос
взъерошенного  таксера.  -  Полтора  лимона  гони,  идиотка,  -  фонари,
радиатор, крылья - на фуй! Да какой там полтора - все четыре гони!
   - Девчата, девчата! - тоскливо кричал я, пытаясь  растащить  рычащих,
аки тигрицы, прекрасных  дам,  собиравшихся  нешуточно  растерзать  друг
друга на куски.
   - Твой рот е...ль, тура! -  возникла  рядом  исцарапанная  физиономия
хозяина палатки - широченного кучерявого мамеда в порванной  рубашке.  -
Палатка  -  двенадцать  "лемон",  прюкты-мрюкты  -  дывадцать   "лемон"!
Моральный тудым-сюдым ущерб - тоже дывадцать "лемон"!
   - Мы заплатим! - кричал я таксисту. - Все восстановим, дорогой! - Это
- мамеду. - Девчата, девчата! - Это сцепившимся и  визжащим,  как  стадо
диких койотов, дамам.
   - Бабки давай, тура! - яростно вопил мамед, рванув на груди  рубашку.
- А то мен сана кечаль гет на куски -  клянусь-э!  -  на  куски  порвать
буду!!!
   Отчаянно подпрыгнув на месте, я  оторвал  Оксану  от  губернаторши  и
грубо толкнул ее в сторону "СААБа", крикнув:
   - Садись, заводи мотор! Сейчас ведь сбегутся, действительно на  куски
порвут! - после чего ухватил за плечи Ольгу и жарко нашептал ей на ухо:
   - У них  тута  пулеметы,  гранатометы  -  щас  начнут  мочить!  Хорош
придуряться - уматывать надо!
   Словно  в  подтверждение  моих  слов  к  месту  происшествия   начали
неторопливо  подтягиваться  торгаши  -  все   сплошь   нехилые   мамеды,
вооруженные  разнокалиберными   колюще-режущими   предметами   явно   не
заводской кондиции.
   -  Мы  тебе  заплатим,  обязательно  заплатим,  дорогой!  -  вторично
пообещал я несколько притихшему при виде намечавшейся массовки таксеру и
рванул вслед за  выпавшим  из  моего  поля  зрения  мамедом  -  хозяином
порушенной палатки, который успел  прочно  ухватить  Оксану  за  руку  и
теперь тащил ее прочь от "СААБа", ругаясь сразу на трех языках.
   - Садись  в  "СААБ",  Оленька,  -  бросил  я  по  пути  взлохмаченной
губернаторше.
   Оленька презрительно фыркнула, однако вняла моему совету  и  поспешно
водрузила свою прекрасную попу на заднее  сидение  Оксаниной  машины.  Я
облегченно вздохнул и приблизился вплотную к мамеду, оккупировавшему мою
психоаналитичку.
   В этот момент Оксана выпала из шокового состояния и заметила,  что  с
ней обращаются не совсем так, как принято в европейских домах.  Реакция,
естественно, не замедлила последовать.
   -  Пшел  вон,  казззел  черножопый!  -  заорала  психоаналитичка   и,
подкрепляя устное внушение, пнула мамеда по голени острым носиком туфли.
Взревев, как слон, мамед отпустил мою подружку и с  размаху  залепил  ей
мощную пощечину. Слабо пискнув, Оксана упала  на  коленки  и  завалилась
набок, мгновенно утратив бойцовский задор.
   - Зря вы так, мамед, - сурово сообщил я женоизбиенцу и с размаха пнул
его ногой в живот - носок туфли провалился едва ли не до позвоночника. -
На! Я своих женщин никому не позволяю бить, урода кусок!
   От моего пинка торгаш удивленно ойкнул - почти как  Оксана  несколько
секунд назад, сложился пополам, но падать не  пожелал,  а  вместо  этого
вытащил откуда-то из кармана длинный узкий нож.
   - От ты какой! - удивился я. - Ну, тогда на еще! - и зарядил толстяку
по затылку кулаком, от чего он рухнул на асфальт.
   - Стой, ара, э! Стой! -  бешено  заорали  сзади.  Я  оглянулся  -  от
соседних палаток уже не шли,  а  бежали  мамедовы  товарищи  по  оружию.
Впереди  всех  неслись,  отдуваясь,  два  грузных  мужлана  в   несвежих
фартуках, вооруженные мощными тесаками для разделки чего-то  большого  и
твердого.
   Легкая грусть вползла в мою легкоранимую душу: через пять секунд  эти
двое будут здесь, еще  через  пять  подтянутся  остальные,  а  моя  дама
раскрыла до максимально возможных пределов свои прекрасные глаза и сидит
себе на корточках, застыв как изваяние. Не успеть!
   - В тачку, дура! - рявкнул я на Оксану. - Заводи, дура! Бегом!!! -  А
сам похрустел кистевыми суставами и встал в боевую  стойку,  надеясь  от
всего сердца, что мой грозный вид несколько образумит горячих  джигитов.
Оксана быстренько вскочила и резво загрузилась в "СААБ" -  грубый  окрик
подействовал. А вот на  распаленных  мамедов  мой  воинственный  вид  не
произвел никакого впечатления - они  продолжали  стремительно  сокращать
дистанцию, размахивая тесаками.
   Нырнув под косой рубящий удар первого торгаша, я резко  выпрямился  и
размашисто шлепнул его в лоб раскрытой ладошкой, жестко фиксируя руку  в
конечной точке. Это мой любимый айкидошный  прием  при  работе  с  более
грузным противником. Словно налетев с разбегу на шлагбаум, мамед  высоко
подбросил пятки и почти вертикально  рухнул  вниз,  врезаясь  головой  в
асфальт. Что-то неестественно хрустнуло - изо рта пострадавшего  хлынула
кровь, обильно орошая подступы к палатке.
   Отметив, что движок "СААБа" заработал, я быстренько  бросился  вдогон
второму поножовщику. Он по инерции пронес свою грузную тушу  мимо  места
неудачного  приземления  товарища  по  оружию  и  успел  лишь  чуть-чуть
притормозить, когда я с разбегу толкнул его  обеими  ступнями  в  спину,
отправляя  в  полет  метров  этак  на  пять-шесть.   Приземление   этого
экземпляра оказалось более удачным - он проехал на  животе  по  асфальту
метра три, обдирая  руки,  и  финишировал,  гулко  ударившись  башкой  в
жестяной бок контейнера из-под фруктов.
   Не  дожидаясь,  когда  остальные  обитатели  рынка   приблизятся   на
дистанцию, годную для рукопашной схватки, я  одним  прыжком  впорхнул  в
гостеприимно распахнутую дверцу "СААБа" и рявкнул: "Гони!!!"
   Стремительно рванув с места, "СААБ" страшно ударил  кого-то  бампером
под колени, забрасывая тело на капот, вильнул вправо-влево, освобождаясь
от неожиданного груза, и, выпрыгнув  на  автостраду,  пулей  помчался  в
город. Что-что, а водить Оксана умела на уровне раллийного аса...
   Высадив губернаторшу на одной из тихих улочек неподалеку  от  центра,
мы  поехали  к  Оксане,  обсуждая  по  дороге,  как   лучше   на   время
замаскировать  ее  замечательную  во   всех   отношениях   тачку   (весь
мамедовский рынок заметил!). По поводу  губернаторши,  как  ни  странно,
бурного  продолжения  разговора  не  получилось.  Оксана  только  горько
спросила:
   - Ну и что - эта потаскуха лучше меня? Тебе с ней хорошо было, да?
   - Ну что ты, что ты! - Я изобразил бурное негодование.  -  Какой  там
хорошо! Да и не было там  ничего!  Просто  мы  прокатились  за  город...
ээээ.... ну, короче, она собирается вкладывать деньги в  одно  из  наших
предприятий... эээ ... вот. Ну, я ей и показал...
   - Не сомневаюсь! - едко воскликнула Оксана. - Не сомневаюсь,  что  ты
ей показал! Конечно, она молодая, гладкая, не то что я - старуха!
   Я выдал сентенцию по поводу прекраснейших качеств  Оксаниной  души  и
вообще о  ее  физическом  совершенстве,  и  она  несколько  угомонилась.
Добравшись  до  Оксаниного  дома,  мы  пришли  к  консенсусу:   как   ни
прискорбно, но Оксане придется расстаться с "СААБом". Мамеды  в  милицию
заявлять не будут - это не их метод. А вот искать "СААБ" начнут  активно
- если уже не начали. Потому что, найдя  машину,  для  них  не  составит
труда выйти на всех, кто около нее находился в момент заварушки.
   - Пусть это тебя не беспокоит, - покровительственно  сказала  Оксана,
когда мы вошли в холл и, отчего-то  смущаясь,  сели  на  разные  стороны
дивана. -  Завтра  рано-рано  я  ее  к  подружке  отгоню,  потом  звякну
кое-куда, и в анналах гаишных компьютеров от моей тачки не  останется  и
следа. А через недельку я  получу  бабки,  вырученные  от  продажи  моей
красавицы где-нибудь... ну,  скажем,  в  Нижнем  Новгороде.  Вот  и  все
проблемы, мой дорогой! Связи решают все!
   Я хотел было вякнуть насчет своей "Нивы": а нельзя ли ее тоже того  -
убрать из анналов? Что-то мне не понравился нездоровый интерес какого-то
гаишного инспектора к моей скромной  тачке.  Но,  едва  я  раскрыл  рот,
Оксана шустро  придвинулась,  обняла  меня  за  шею  и  начала  плаксиво
выговаривать за то, что  я  в  последнее  время  что-то  вообще  от  рук
отбился, не люблю ее, не ем глазами при встрече и совсем не домогаюсь ее
стареющей (!) плоти всевозможными  способами  -  как  бывало  раньше.  Я
всячески опровергал эти обвинения, ссылаясь на чрезмерную  загруженность
на работе  и  некстати  образовавшиеся  семейные  проблемы.  Оксана  все
качественнее входила в роль обиженной девочки, и в итоге я почувствовал,
что давешняя пресыщенность женской плотью как-то самопроизвольно  сходит
на нет,  а  на  место  ее  потихоньку  вползает  вновь  сформировавшееся
вожделение. День потихоньку клонился к вечеру, в комнате стоял полумрак,
и хныкающая на моей  груди  психоаналитичка,  талантливо  игравшая  роль
несовершеннолетней по возрасту, но вполне  половозрелой  девушки,  вдруг
стала  мне  казаться  младшей   сестричкой   или   дочкой,   прибежавшей
поплакаться в жилетку папе-брату.  Тогда  эта  дочка-сестричка  зачем-то
забросила свою ногу мне на колени  и  периодически  покусывала  меня  за
мочку уха - очевидно, в качестве дополнения к россказням  о  свалившихся
на ее долю несчастьях. Вот он - опыт многолетней  работы  в  евроклинике
высшего разряда! Незаметно для себя я впал  в  идеомоторную  прострацию,
страшно  возбудился   от   противоестественной   близости   половозрелой
дочки-сестрички и спустя некоторое время - ей-богу  не  помню,  как  это
получилось! - вдруг обнаружил, что уже вовсю  пластаю  повизгивающую  от
нетерпения психоаналитичку, загнув ее в черте какой немыслимой позе  (ее
левое колено на моем правом плече, а правая лодыжка вообще где-то у меня
на переносице!), рыча, как раненый буйвол, и  чрезвычайно  резко  дергая
тазом. Будто и  не  было  четырехкратного  спаривания  с  губернаторшей,
вызвавшего чрезмерную усталость, и последовавшей за  этим  катавасией  с
автогонками и мамедовскими заморочками. Вынужден признаться, что я вовсе
не половой гигант, каковым, несомненно, желал бы быть, а  самый  обычный
среднестатистический понедельный траховик-затейник. В смысле,  затеялся,
потрахался как следует (раз-другой, ну, от силы  третий  -  и  то,  если
объект траха обладает всеми располагающими к этому ухищрениями), а потом
могу  неделю  существовать  с  едва  прослеживающейся  в  утренние  часы
эрекцией - до следующей недели. А тут я с удивлением  почувствовал,  что
совершаю настоящий мужской подвиг, и  преисполнился  гордостью  за  свою
несомненную  принадлежность  к  славному  отряду  особей,  именуемых   в
просторечии "е..ри-перехватчики".  Подо  мной  визжала  от  удовольствия
великолепная леди, я зверски дергал тазом, тонко чувствуя  свое  могучее
присутствие  в  этой  прекрасной  плоти,  и  душа  моя  пела,  забыв   о
треволнениях дня и предстоящих проблемах.
   - Я е...рь-перехватчик! Я е...рь! - звонко закричал  я  на  последних
тактах этого потрясающего соития и в изнеможении рухнул на пол, отбросив
со своих плеч  атласные  коленки  пребывавшей  в  невменяемом  состоянии
психоаналитички.
   Спустя  три  минуты,  когда  я  уже  пристроился  засыпать  прямо  на
прохладном  паркете,  Оксана  сползла  ко  мне   с   дивана   и   наивно
поинтересовалась, нежно прижавшись к моему потному плечу щекой:
   - Ты... и в самом деле с этой... губернаторшей, не... ага?
   - Ну что ты, радость моя, что ты!  -  лживо  пробормотал  я,  обнимая
прелестные плечи своей мнительной мегеры и запечатлевая на  ее  челе  не
менее лживый поцелуй. - Как ты могла подумать! Я же  тебе  сказал  -  мы
ездили по делам. Кроме тебя, у меня никогда не  было  никаких  женщин  -
совсем. Ты у меня единственная!
   Оксана с легкостью вспорхнула с пола, радостно  сверкая  глазами,  и,
напевая какую-то победную мелодию, отправилась  в  ванную.  Вот  тебе  и
психоаналитичка с евродипломом! Такому  неотесанному  мужлану,  как  выш
покорный слуга, не стоило совершенно никакого труда, чтобы  убедить  это
интеллигентное  утонченное  создание  в  отсутствии   каких-либо   левых
стремлений на сексуальной почве и наличии примерной  преданности  одному
объекту вожделения - при всем  при  том,  обратите  внимание,  что  этот
объект  сам  частенько  бывает  падок  на  вышеуказанные  стремления   и
совершенно не склонен к ранее упомянутой преданности!
   Примерно минут через сорок я проснулся  в  холодном  поту,  обнаружил
себя  на  холодном  паркете,  а  еще  обнаружил,  что   психоаналитичка,
насвистывая какой-то легкомысленный мотивчик, накладывает  макияж  перед
трюмо у себя в спальне  -  дверь  была  распахнута  настежь.  Я  зарычал
спросонок и сообщил Оксане, что уже готов к вечернему приему пищи:
   - Жрать хочу, женщина!
   - Время пять минут - на душ и одевание,  -  немедленно  отреагировала
Оксана. - И едем в кабак. Давай в  темпе  -  я  за  это  время  как  раз
наштукатурюсь.
   Я слегка сник и вяло поплелся в душ. Надо вам  сказать,  что  Оксана,
при всех ее выдающихся достоинствах, совершенно  не  умеет  и  не  любит
готовить. Проживая в Европе, она питалась в кафе и ресторанах,  а  попав
на родную землю, не пожелала избавляться  от  этой  привычки.  Когда  мы
ночуем  под  одной   крышей,   психоаналитичка   обычно   снисходит   до
приготовления завтрака (яичница с колбасой) - далее ее кулинарный талант
не распространяется.
   В данной ситуации перспектива ехать куда-то в город мне совершенно не
улыбалась. Я бы предпочел остаться дома и никуда не  выходить  вообще  -
здоровое  стремление  как  можно  дольше  не  встречаться  с  сородичами
воткнувшегося давеча башкой в асфальт мамеда однозначно предписывало так
поступить. Выйдя из душа, я сообщил готовой к отправке психоаналитичке:
   - Вот что... Давай-ка я сам приготовлю ужин из того, что у тебя есть,
и на этом остановимся. Что-то мне не хочется