сегодня никуда ехать...
   - Мы поедем в "Тюльпан", - мгновенно сориентировалась Оксана и лукаво
ухмыльнулась:
   - Там азеров не бывает, ты же знаешь!
   Я чуть не поперхнулся. Да,  действительно,  в  "Тюльпане"  мамеды  не
водятся. Им там не климат. Потому что завсегдатаи  "Тюльпана"  не  любят
шумных и горластых азеров, норовящих в процессе гудежа всячески показать
свою удаль молодецкую. А завсегдатаи  "Тюльпана"  -  местные  деловые  и
центральная братва -  это  тот  самый  кабак,  где  меня  полгода  назад
угораздило   познакомиться   с   Оксаной   при   весьма    нестандартных
обстоятельствах
   - Кхм.. гхм! -  Я  сделал  сонное  лицо.  -  Мне  нельзя  ссорится  с
центральной  братвой,  радость  моя.  Мы  еще  не  разрешили   небольшой
конфликт, в ходе которого я неосторожно помял там одного...
   - Не надо ссорится, - согласилась Оксана, подавая  мне  брюки.  -  Мы
аккуратно подъедем с заднего  входа,  пройдем  в  кабинет,  посидим  как
следует, таким  же  способом  ретируемся  -  никто  не  узнает  о  нашем
присутствии.  Безопасность   вашего   неприкосновенного   тела   я   вам
гарантирую, шевалье! - Оксана потыкала пальцем в сторону настенных часов
и сделала круглые глаза:
   - Давай живее, трусишка! Я такси вызвала - будет с минуты на минуту!
   - Пока будем заказывать кабинет, пять раз нарисуемся, - как бы  между
прочим сделал  я  последнюю  попытку  отстоять  свою  точку  зрения,  не
особенно торопясь натягивать брюки. - Тебе в любом случае придется метра
вызывать на задний двор - это еще больше подозрения вызовет...
   - Я заказала кабинет, - безжалостно сообщила Оксана,  протягивая  мне
рубаху, которая оказалась выглаженной. - Так что, как  ни  крути,  ехать
придется. И кстати - если у тебя все в порядке со слухом - ты должен был
услышать, как десять минут назад бибикнуло подъехавшее такси!  Так  что,
поторопись...
   В "Тюльпане" все получилось, как обещала: мы тихо подхехали к заднему
двору, аккуратно прошли на второй этаж, уединились в уютном кабинетике с
видом на ночной город и, вызвонив по телефону официанта, вскоре получили
все, чем так славится этот не совсем благополучный в  плане  сохранности
витрин кабак. В течение  двух  часов  мы  недурственно  поужинали  и  от
избытка чувств, отчасти вследствие пережитой днем передряги,  нализались
до устойчивой икоты и утраты ориентации в пространстве.
   По пьяному делу я решил сдублировать свой мужской подвиг, совершенный
накануне, и, завалив Оксану на пол, попытался  воспроизвести  эпизод  на
диване со всеми необходимыми сопутствующими эффектами: резким  дерганьем
тазом, победным рычанием и тонким чувством моего могучего присутствия  в
прекрасных недрах милой дамы. Увы, получилось из рук вон - ударная  доза
употребленного  спиртного  и  беспощадная  эксплуатация  моего   топчуна
накануне сделали данный акт любострастия лишь жалким  подобием  подвига.
Рычать я не мог - сытый не рычу; резко дергать тазом по выше  упомянутой
причине тоже было облом, а  тонкого  ощущения  могучего  присутствия  не
получилось совсем - я, увы, в процессе этого  самого  вообще  с  большим
трудом ощущал,  что  попал  куда  надо  и  произвожу  вялые  фрикции  не
вхолостую.  Вдобавок  ко  всему,  психоаналитичка,  со  стороны  которой
предполагалось  трепетное  участие  в  мероприятии,  выступила  в   роли
деструктивной  силы,   сводящей   на   нет   мои   героические   попытки
воспроизвести  подвиг.  Вместо  того,  чтобы   восторженно   стонать   и
сладострастно повизгивать, Оксана пьяно хихикала,  через  каждые  десять
секунд сообщала, что у меня изо рта пахнет луком, и пыталась  рассказать
совершенно  недвусмысленный  анекдот,  который,  будь  я  менее  пьяным,
наверняка поверг бы меня в совершеннейшее уныние. Насчет лука я не спорю
- в соусе действительно был  плохо  прожаренный  лук,  а  суть  анекдота
такова:  молодожену,  ранее  не  бывавшему  с  женщиной,  знающие   люди
подсказали, что в процессе дефлорации девушка должна ойкать от боли -  в
соответствии с физиологическими  особенностями  девичьего  организма.  И
вот, в первую брачную ночь молодожен забрался на свою суженую,  принялся
увлеченно дергаться и хрипеть, а где-то посреди процесса вдруг вспомнил,
о чем  говорили  ему  эти  самые  знающие  люди  накануне.  Приостановив
совокупление, молодожен удивленно спросил:
   - А что же ты не ойкаешь, серденько  мое?  Дяди  сказали,  что  когда
девушке вдуют, она должна ойкать.
   - А ты вдул? - поинтересовалась новобрачная.
   - Конечно, вдул! - возмущенно воскликнул жених.
   - Ну, тады - ой! - успокоила своего суженого невеста...
   Вот так эта негодяйка пыталась  меня  развлечь,  пока  я  упирался  в
неимоверных потугах доставить нам обоим вполне заслуженное удовольствие.
Тем не менее мне удалось-таки благополучно завершить процесс, после чего
мы решили, что на  сегодня  достаточно,  вызвали  по  телефону  такси  и
крадучись, как ночные ниндзя, двинулись на выход.
   Такси ожидало у  распахнутых  ворот  заднего  двора.  Нам  оставалось
преодолеть каких-нибудь тридцать метров, но тут возникло  непредвиденное
осложнение. На углу ресторана, под фонарем,  стояли  трое  сильно  датых
"быков" и оживленно убалтывали двух вызывающе одетых белоголовых  особей
из разряда "ноги-груди" прошвырнуться с ними в одно местечко, в котором,
по их утверждению, имелась здоровенная кровать. В  процессе  убалтывания
"быки" интенсивно  размахивали  руками  и  раскачивались  из  стороны  в
сторону,  поэтому  я  здраво  рассудил,  что  нам  удастся  благополучно
выскользнуть за ворота, не привлекая их внимания. Мы  успели  подойти  к
самым воротам, и тут нас угораздило попасть в самый яркий свет фонаря  -
в этот момент пьяный взгляд одного из "быков" зафиксировался на  наличие
двух движущихся объектов.
   - Вот это жопа! - восторженно заорал "бык", акцентируя внимание своих
товарищей. - Вот этой бы я впендюрил!
   Оксана  возмущенно  фыркнула  и  сделала  попытку  притормозить  -  я
покрепче ухватил ее за руку  и  силком  потащил  к  машине,  до  которой
осталось буквально пять метров.
   - Эх, ноги! - не унимался "бык", радостно регоча. - Ха" вот это ноги!
Вот это станок!
   - Да не тебе на нем работать, дебил! - вдруг взвизгнула Оксана, ловко
освобождаясь от моего захвата и разворачиваясь лицом к "быкам".  Я  тихо
застонал от отчаяния и попытался вновь ухватить ее, но дама моя проворно
отскочила в сторону,  уперла  руки  в  бока  и,  покачиваясь,  вызывающе
уставилась на представителей Центральной группировки.
   - Че-че? - не вполне врубился "бык", апеллируя к своим  спутникам.  -
Че она там пробормотала?
   - Иди свиней трахай на задворках, дегенерат! - крикнула Оксана и  для
убедительности выставила братве аж два кукиша:
   - Вот вам, а не станок, уроды недоделанные!
   - Да  я  те  жопу  на  части  порву,  курва!  -  возмущенно  вскричал
оскорбленный "бык". - Пацаны, вы слышали, че эта шалава там пропердела?!
   - Ты сто - совсем?! - прошипел я, пытаясь поймать  психоаналитичку  в
охапку и фиксируя краем глаза, как троица, утратив интерес к белоголовым
особям, дружно потопала в нашу сторону. - Я  же  тебе  сказал,  что  мне
нельзя ссориться с этими!
   - А ты что - будешь спокойно сносить, когда твою женщину в б-р-р-г...
в б-р-р... грязь  втаптывают?!  -  вдруг  напустилась  на  меня  Оксана,
отчаянно отбиваясь от моих объятий. - Давеча  мамедами  хотел  затррр...
затрравить! А щас - этих уродов жалеешь?! Вот это дружок у меня!!!
   - Заводи! - крикнул я водиле,  отчаявшись  обуздать  свою  мегеру,  и
принялся тереть уши, чтобы хоть частично обрести  отчетливость  панорамы
перед предстоящим сражением. - Заводи! А то щас тебя вместе  с  нами  на
части порвут!
   Водила  оказался  понятливым  -  спустя  пару  секунд  он  уже  гонял
двигатель на холостых оборотах и  гостеприимно  приоткрыл  заднюю  левую
дверцу. Еще через пару секунд "быки" дотопали до нас и,  игнорируя  меня
как личность, направились к стоящей несколько поодаль Оксане.
   - Я тебе в рот дам, - пообещал моей спутнице тот, что был  впереди  -
высокий симпатичный молодец в тенниске с портретом Ван Дамма. - Потом  в
попу оттарабаню. А потом ты будешь  у  меня  очко  вылизывать,  пока  не
скажу, что хватит. Врубаешься, дура?!
   - А может, сначала со мной побазаришь? - поинтересовался я, ухватывая
за плечо правого заднего "быка"  и  пытаясь  оттеснить  его  в  сторону.
Базарить со мной, как видимо, никто не желал: тот, которого  я  ухватил,
резко рубанул локтем  назад,  целясь  на  голос,  а  его  рядом  стоящий
коллега, пригнувшись вперед, выбросил назад  правую  ногу.  Ногу  эту  я
как-то сблокировал, изрядно отбив себе  предплечье,  а  вот  от  локотка
увернуться не удалось - пьян оказался более чем положено. Скрючившись от
болезненного удара в диафрагму, я присел - слезы брызнули из глаз, обида
нахлынула, за поруганную честь нехилого рукопашника обида, а совместно с
этой обидой как-то самопроизвольно  нахлынуло  на  мой  многострадальный
организм неожиданное протрезвление, характерное для состояние, близкое к
боевому трансу.
   Резко выдохнув, я вскочил  и  в  три  приема  провентилировал  легкие
короткими мощными вдохами, прогоняя  боль  от  удара  из  потревоженного
нутра. "Быки" соизволили обернуться  ко  мне  -  наверное,  их  внимание
привлекли странные звуки, мной издаваемые.
   - Извините, хлопцы, ей-богу, не хотел! - сожалеюще воскликнул я  и  с
размаху зарядил тому, что справа, в челюсть. "Бык" оказался пьян  менее,
чем хотелось бы - он ловко увернулся и поймал меня в  мощные  борцовские
объятия. Лягнув того, что слева, в пах, я мощно долбанул "борца" головой
в переносицу и тут же, едва он ослабил объятия,  два  раза  забодал  его
грудной клеткой свое правое колено. Клиент  мой,  не  подавая  признаков
жизни, рухнул на землю. Его коллега, схлопотавший  в  пах,  крючился  от
боли на корточках и  грязно  ругался  жалостливым  голосом.  Товарищ  на
заднем плане -  высокий  вандамопоклонник,  обещавший  Оксане  сказочную
перспективу нестандартных утех, - на секунду  замешкался,  не  зная  как
поступить.
   - Слышь, Юр, - проскрипел схлопотавший в  пах,  рассмотрев  меня  как
следует, - это же тот! Ну, что привалил Саню Бурого на вокзале! А потом,
пидар, к Феликсу побежал жалить, скотина!  Ты  аккуратнее  с  ним  -  он
отпадный драчун, пацаны говорили!
   -  А-а-а-а!  -  зловеще  протянул  Юра,  отступая  на  пару  шагов  и
расстегивая поясную сумку-"кенгуру". - Драчун, говоришь?! Я его  на  фую
видал, бля! - он вдруг выдернул из сумочки  мрачно  блеснувший  в  свете
фонаря "ТТ" и наставил его на меня:
   - Ну че будешь делать? Каратист, бля! Кунфуист, на фуй! К Феликсу  вы
все бегать мастаки, бля! Нету  Феликса,  нету!  Жаловаться  некому!  На,
сука!!!
   Юра зажмурился и нажал на спусковой крючок. Выстрела не  последовало.
Я, даже будучи пьяным, сумел сообразить -  пистолет  на  предохранителе!
Ай, какая оплошность! Если пистолет у тебя не взведен, нельзя целиться в
опытного бойца, находясь от него всего в четырех метрах - пока ты будешь
приводить оружие в боевую готовность, боец успеет отобрать у тебя  ствол
и вставит его куда-нибудь не по назначению.
   - Пили мушку, урод! - прохрипел я, кувыркаясь  через  левое  плечо  к
длинному, который  начал  лихорадочно  возиться  с  пистолетом,  пытаясь
взвести его.
   Войдя в полуприсед, я оказался лицом к лицу с длинным и с ходу заехал
ему ребром правой раскрытой ладони в горло, одновременно  ухватывая  его
правую руку за кисть и отводя ее в сторону. Нехорошо  хрястнул  кадык  -
длинный  задергался  в  конвульсиях  и  успел  два   раза   оглушительно
выстрелить над самым  ухом.  Действуя  по  инерции,  я  коротко  рубанул
длинного  кулаком  в  висок  и,  как   учили,   аккуратно   вытащил   из
расслабленной руки пистолет, удерживая его стволом вверх.  Любитель  Ван
Дамма мягко сполз на землю, не подавая признаков жизни.
   Остро запахло порохом - где-то  за  забором  забухали  тяжелые  шаги,
сопровождаемые громкими криками.  Я  быстро  ощупал  артерию  на  шее  у
длинного - пульс отсутствовал.
   - Пи...ц, приехали, - потерянно пробормотал я, обращаясь к ударенному
в пах, который ползком отодвигался от меня, подвывая,  как  волчонок.  -
Помер Юра...
   - УБИЛ!!! УБИЛ!!! - суматошно заорал ударенный. Крик его привел  меня
в чувство: показав водиле пистолет - для вящей убедительности, чтобы  не
вздумал свалить без нас, - я ухватил оторопевшую Оксану за  руку,  и  мы
оперативно загрузились в салон.
   - Надо ехать очень быстро, -  сообщил  я  водиле.  -  Могут  стрелять
вслед.
   Водила  моментально  перегазовал,  и  спустя  несколько   секунд   мы
улепетывали  в  ночную  мглу,  оставив  позади   злополучный   ресторан,
подаривший мне вторично радость общения с самой прекрасной женщиной мира
и летальные осложнения со  всей  центральной  братвой,  весьма  некстати
оказавшейся без централизованного командования...
 
Глава 9 
 
   В понедельник хоронили Феликса. Если помните, пятая глава  начинается
примерно так же, только там речь идет о Ник-Нике. Да, в последнее  время
жизнь моя стала чрезвычайно насыщенной и богатой приключениями - отчасти
по прихоти ПРОФСОЮЗА, отчасти из-за моей собственной безалаберности.  То
и дело хоронят кого-то из моих знакомых или знакомых  моих  знакомых,  в
общем, так или иначе связанных со мной  людей.  И  мне  это  здорово  не
нравится - кому понравится, когда вокруг тебя умирают вроде бы  неплохие
товарищи, которые  тебе  лично  ничего  дурного  не  сделали?  Но,  увы,
помешать этому процессу я не в состоянии - даже при всем желании. Я  тут
совсем даже и ни при чем, ситуация от меня не  зависит.  Потому  что,  с
одной стороны, я - солдат  ПРОФСОЮЗА  и  обязан  выполнить  свою  работу
независимо от личных  качеств  клиента  и  степени  его  причастности  к
деструктивному процессу, давно и  безнадежно  прогрессирующему  в  нашей
многострадальной стране. ПРОФСОЮЗ потратил на меня массу времени и сил и
полагает, что я достаточно подкован идеологически, свято верю в  правоту
профсоюзного  дела  и  не  сверну  с  дороги,  которая,  как  утверждает
управление нашей конторы, в конечном итоге приведет к полному избавлению
от сволочей-захребетников, паразитирующих  на  хилой  спине  российского
люда,  и  полной  же  декриминализации  нашего  общества.  Если   же   у
профсоюзных деятелей возникнут сомнения в моей лояльности, жить  я  буду
очень не долго - как раз до прибытия бригады ликвидаторов.
   С другой стороны, я не волен переделать свою натуру, изнасиловать  ее
и заставить адаптироваться к окружающему нас бандитскому произволу.  Нас
в этой жизни не очень много таких, побывавших в мирное время  на  войне,
научившихся  убивать  всевозможными  способами  и  почувствовавших  себя
личностью в полном смысле этого слова - личностью, до которой  никто  не
имеет права дотронуться грязными руками. Основная масса терпит.  Человек
такая скотина, что привыкает ко всему - за  исключением,  пожалуй,  явно
агрессивной среды. К серной кислоте, полагаю, даже самому терпимому было
бы  трудновато  адаптироваться.  А  вот  адаптироваться  к   бандитскому
произволу - запросто. Обычные людишки  -  скотинка,  привыкают,  что  их
бьют, обирают, оскорбляют и насилуют их женщин. Бандиты  привыкают,  что
людишки безропотно сносят любое попрание своих прав, и  в  результате  у
обеих сторон  вырабатывается  форма  взаимососуществования,  исключающая
конфликт: одни  жиреют  и  борзеют  не  по  дням,  а  по  часам,  другие
подобострастно хихикают в ответ на  оплеухи  и  ласково  щебечут  что-то
невразумительное -  дескать,  временное  явление  это,  господа,  веяние
времени, не более, а в свой срок  все  утрясется,  после  чего  наступит
всеобщее благоденствие.
   Я бы, например, тоже мог так. Остался бы тогда сидеть на месте, когда
"быки" Оксану насиловать  волокли,  -  и  ничего  бы  не  случилось.  На
вокзале, когда Стаса встречал, дал бы себя отоварить - потом разобрались
бы, глядишь, те пацаны еще бы прощения прибежали  просить,  пожалуйся  я
Феликсу. Бросил бы Оксану на произвол судьбы при разборке с  мамедами  -
не было бы сейчас головной боли, связанной с этим вопросом...  В  общем,
терпел бы - не было бы сейчас никаких забот. Увы мне, увы -  не  могу  я
так. Я много раз смотрел в  лицо  смерти  и  утратил  реальное  ощущение
стоимости человеческой жизни. Поэтому за обиду, нанесенную мне или  моим
близким, могу тут же перегрызть горло. А терпеть  я  не  могу  -  отсюда
частые  конфликты  с  братвой,  привыкшей  к  безусловному   повиновению
среднестатистической массы.
   В отличие  от  прошлого  понедельника  я  не  рискнул  участвовать  в
процессии - меня, как мне  кажется,  не  правильно  бы  поняли  товарищи
павшего вчера в схватке Юры, заявись я с наглой рожей на похороны  босса
Центральной группировки и займи  место  во  главе  внушительной  колонны
первых  лиц  области,  шествовавшей  за  гробом.  Нет,  я  не  настолько
испорчен, чтобы играть на  нервах  у  скорбящих  товарищей  усопшего.  А
потому я скромно сидел в "Линкольне" своего  патрона,  чувствуя  себя  в
безопасности за тонированными стеклами  и  под  защитой  грозного  имени
Дона, отвлеченно размышляя о превратности судеб сильных  мира  сего  (на
похоронах самое время  размышлять  о  подобных  материях)  и  пялясь  на
процессию через свою испытанную в профсоюзных  акциях  подзорную  трубу.
Как и на похоронах Ник-Ника, здесь присутствовал весь областной ареопаг:
губернатор с молодой женой в траурном наряде (при виде ее у меня  что-то
сладко екнуло внизу живота!), мэр - без жены, начальник  УВД  с  замами,
прокурор  области  -   с   ними   же,   новотопчинский   вор   Пахом   с
немногочисленной свитой, иные не менее уважаемые товарищи  регионального
разряда и,  помимо  этого,  естественно,  вся  Центральная  группировка.
Процессия  выглядела  очень  солидно:   за   разношерстным   авангардом,
представлявшим областной ареопаг, ровными  рядами  следовали  две  сотни
похожих друг на друга здоровенных парней, имевших одинаковую прическу (а
именно - полное отсутствие таковой) и одинаково одетых. На всех "быках",
не смотря на влажную жару, были  черные  кожаные  куртки  -  создавалось
впечатление,  что  по   кладбищенским   просторам   марширует   какое-то
подразделение, облаченное в специфическую униформу. Чувство  однообразия
дополняли траурные черные повязки, красовавшиеся на лбу у каждого  члена
группировки. Внушительное зрелище, я вам скажу! Если не знать, по какому
поводу собрались все эти нехилые ребята, можно предположить, что  кто-то
решил продемонстрировать свою мощь и единство. Сразу видно,  что  это  -
самая многочисленная, самая организованная и  самая  крутая  группировка
как города Новотопчинска, так и Новотопчинской обл асти. Когда мы  ехали
сюда, кортеж иномарок численностью под сотню  автоединиц  растянулся  на
пару километров и  часа  на  полтора  парализовал  движение  на  дорогах
города. А как мы ехали!  Ммммм...  Гроб  с  телом  Феликса  на  открытой
платформе, заваленной  цветами,  провезли  по  всем  местам,  где  глава
Центральной группировки  любил  бывать  при  жизни.  А  поскольку  вождь
центральной братвы любил бывать почти повсеместно, мы  колесили  полтора
часа по городу, и гаишники, заботливо выделенные УВД  для  сопровождения
процессии, провожавшей в последний путь такого важного  парня,  зачастую
впадали в панику, когда нужно было  протаскивать  колонну  по  встречной
полосе или выруливать на непроездные улицы центра. Если права  молва,  и
душа почившего действительно  некоторое  время  витает  где-то  рядом  с
телом, желая проследить, какие почести близкие воздают  своему  усопшему
собрату,  можно  пребывать  в  твердой  уверенности,  что  душа  Феликса
осталась довольна.  Помимо  великолепных  похорон,  бандитскому  главарю
накануне  были  оказаны  почести  несколько  иного  характера  -  в