рогими моему сердцу дамами, отчего моя  легкоранимая
душа будет страшно страдать! О-о-о...
   - Придурок, - констатировала Оксана и  для  убедительности  покрутила
указательным пальцем у виска. - Я  тебе  серьезные  вещи  говорю,  а  ты
прикалываешься. Может, выспишься, потом поговорим?
   - Не-а, давай  сейчас,  -  решительно  заявил  я,  с  трудом  подавив
очередной зевок. - Только  в  доступной  форме,  без  психоаналитических
выкидонов.
   - Милка никогда не сможет спать с тобой, - Оксана  сожалеюще  развела
руками, - более того, живя рядом с тобой,  она  будет  чувствовать  себя
крайне дискомфортно, что может свести на  нет  реабилитационный  курс  и
вновь обострить заболевание.
   - Страху нагоняешь? - неуверенно предположил я.
   - Ничего подобного, - возразила Оксана. - Я была  бы  рада,  если  бы
вдруг оказалось, что я ошибаюсь, но... но в  сознании  этой  девочки  ты
всегда будешь ассоциироваться с той трагедией, которая с ней  произошла.
Она... она будет неразрывно связывать тебя и тех подонков, потому что...
   - Ну чего ты несешь, а?! - возмущенно воскликнул я. - Ты же прекрасно
знаешь, как было дело! Нету их, нету - не с кем ассоциировать!  Она  уже
давно про них забыла...
   Оксана  смущенно  замолчала  и  отвела  взгляд.  Я  озарился  мрачным
предчувствием, что психоаналитичка вовсе не нагоняет страху, а дает  мне
верный прогноз, основанный  на  всестороннем  анализе  заболевания  моей
маленькой  женщины.  Говоря  Стасу,  что  о  заваленных  мной  гоблинах,
изнасиловавших Милку, знаем только я и Милка, я несколько кривил  душой.
Естественно, я  рассказал  об  этом  Оксане!  Иначе  как  она  могла  бы
заниматься с Милкой, не зная всех подробностей и причин? И потом  -  мне
нужно  было  как-то  реабилитироваться  перед  своей  совестью.  Близкий
человек должен был знать, что я отомстил подонкам, совершившим ЭТО.  Что
я не тварь дрожащая,  а  право  имею...  Так  вот,  Оксана  неоднократно
туманно намекала на грядущие осложнения в наших с  Милкой  отношениях  в
связи с обстоятельствами  трагедии.  Особенно  ей  не  нравился  портрет
Тимура, лоб которого Милка метила моим шрамом. Намекала  она,  намекала!
Но в конкретной форме обозначила эти осложнения лишь сейчас...
   - Она всегда будет бояться тебя, - тихо  сказала  Оксана.  -  Она  не
сможет спокойно спать, зная, что ты находишься в соседней комнате. Спать
в одной комнате с тобой - а тем паче в одной постели  -  она  не  сможет
никогда. Ваша жизнь превратится в пытку. Ее подсознание будет  постоянно
кричать ей, что ты - тот самый человек, из-за которого с  ней  случилось
это. Мало того - это же подсознание будет кричать ей о том, что ты - тот
самый  человек,  который  знает,  что  с  ней  случилось  это;   который
присутствовал при этом; который... который убил на ее глазах...
   - Который вообще конченая сволочь и дегенерат, - тоскливо закончил я.
- Который, будучи в жопу пьяным, оттарабанил ее в период болезни,  после
чего болезнь обострилась!
   - Я этого не  говорила.  -  Оксана  покраснела  и  отвернулась.  -  В
принципе, конечно, но... Эм-м-м... в общем, этот эпизод может сгладиться
со временем.
   - Я очень надеюсь, что ты ошибаешься в своих прогнозах, радость  моя,
- сказал я, усилием воли отгоняя смертную тоску, пожелавшую  захлестнуть
горло слезливой петлей. - ведь для разных типов больных характерно свое,
особое течение заболевания. Так? Медицина частенько  ошибается!  А  есть
такие,  которые  вообще  опровергают  все  устоявшиеся  постулаты:  вои,
Порфирий Иванов, например, или  этот...  как  там  его  -  ну,  академик
Никитин...
   - Дай бог,  чтобы  я  ошибалась,  -  согласилась  Оксана,  вставая  и
направляясь к двери. - В принципе, если у вас все получится по-иному,  я
буду очень рада. Мы с тобой останемся хорошими друзьями  -  это  я  тебе
гарантирую. Так что - пока спи  спокойно,  не  насилуй  себя  тягостными
измышлениями околосуицидного характера. Всему, как говорится, свое время
- когда она окончательно пойдет на поправку, тогда и посмотрим... Только
избави тебя боже форсировать события!
   - В смысле? - встрепенулся я, уже почти убаюканный  ровным  звучанием
мягкого психоаналитического голоса.
   - Никогда не отпускай няню на ночь, если я не ночую у тебя, -  твердо
произнесла Оксана. - И не вздумай в  ночное  время  заходить  в  комнату
Милки, если она находится там одна. Ты понял меня?
   - Понял, - обескураженно произнес я. - Я и так никогда...
   - Ну вот и молодец! - прервала меня Оксана. - Продолжай далее  в  том
же духе - и тогда мы еще посмотрим, как оно обернется.  До  вечера  -  я
позвоню после восьми! - Она послала мне воздушный поцелуй  и  удалилась,
закрыв за собой дверь...
   Проснувшись, я обнаружил, что стрелки настенных ходиков фиксируют три
часа пополудни, и почувствовал, что во мне настойчиво шевелится  могучий
зверь со всеми присущими ему первобытными инстинктами: желанием жить  на
всю катушку, жрать все подряд и размножаться  с  первой,  кто  под  руку
подвернется. Я мгновенно вспомнил, что ел аж вчера вечером,  всю  неделю
жил  кое-как,  через  раз,  а  размножался  целую  вечность  назад  -  в
понедельник.
   -  У-у-у-у-р-р-р,  -  кровожадно  зарычал  я,  проанализировав   весь
комплекс одолевающих меня желаний, и вскочил с кровати,  решив  погасить
две  основные  составляющие   этого   комплекса,   а   именно:   желание
размножаться и жрать.
   - Вот щас пойду  под  душ  и  слегонца  проананирую,  -  пообещав  я,
обнаружив своего стойкого солдатика во встопорщенном состоянии. - А  что
ж  -  пока  до  психоаналитички  доберемся,  ты  у  нас  так  и   будешь
вытарчивать? Нет, так не годится! А потом уже можно и пожрать!  -  После
чего со спокойной совестью направился к двери. Не тут-то было!
   Телефон будто сидел в засаде, поджидая  когда  я  попытаюсь  покинуть
спальню. Едва я коснулся дверной ручки, он призывно затрезвонил.
   - Ах  ты  скотобаза!  -  воскликнул  я  и  показала  телефону  кукиш.
Любопытство, однако, оказалось сильнее всех  инстинктов  -  не  дослушав
окончания предложения автоответчика, я подошел и снял трубку.
   - Бакланова хачу! - раздался в трубке грубый мужской голос с заметным
кавказским акцентом.
   Я обмер - события давно минувших дней внезапно с отчетливой  ясностью
встали перед глазами, а в голове кто-то  тоскливо  крикнул:  "Началось!"
Неужели все по новой? Гоблины-кровники, тайная война, бессонные  ночи  и
хронический переизбыток адреналина в крови...
   - Кто... кто это? - прохрипел я,  опустив  взгляд  и  обнаружив,  что
первобытная  эрекция,  которой,  казалось,  никогда  не   будет   конца,
неожиданно самопроизвольно исчезла.
   - Это я, мой офицерик! Тута возле будки какой-то хачек торчит - так я
его попросила попросить, что, значить, попросили тебя - для конспирации.
Я молодец?
   Я со стоном выдохнул и сполз на пол. Это была Ольга  -  губернаторова
супруга и секс-машина многофункционального использования.  Продышавшись,
я выдал ей по первое число за склонность к конспирации, сообщил, что она
имеет вполне реальный шанс своими  дурацкими  шутками  сделать  из  меня
полноценного импотента, и в конечном итоге  поинтересовался,  по  какому
поводу звонок.
   - Тебя хочу, - с придыханием сообщила Ольга. - Прям здеся, прям щас -
о-о-о-о! Золотой ты мой, нецелованный.
   От   последнего   эпитета   я   чуть   не   поперхнулся   и   ядовито
поинтересовался, собираясь отбрить  эту  ходячую  похоть  самым  жестким
образом:
   - Что - твой сохатый тоже укатил? На заседание Госдумы или с  телками
за город?
   - А чей еще сохатый укатил? - живо отреагировала Ольга. - Тебя что  -
уже кто-то зацепил на сегодня? Почему ты говоришь "тоже укатил", а?
   - Никто меня не зацепил! - лениво обиделся я,  подивившись  недетской
сообразительности первой леди области.  -  Я,  между  прочим,  не  вещь!
Просто книгу тут читаю - как раз аналогичный случай описывается...
   - Книги читать вредно, - компетентно заявила Ольга. - Зрение тупеет.
   - Что тупеет? Удивился я.
   - Зрение, зрение, - повторила Ольга  и  вдруг,  без  перехода,  будто
тренировалась полгода на  "горячей  линии",  жарко  зашептала  в  трубку
эротическим голосом:
   - Я тебя покусаю за ухи, а потом погрызу зубками зад головы - у  тебя
дрожь по мурашкам пойдет! Потома я буду тебе грызть затылок - ласково  и
нежно. О-о-о-о! Потома я буду покусать тебе спину, а сией - туда-сюда по
попке... - И в таком вот ракусе, напористо и без перерыва, - минуты три.
Перспектива,  согласитесь,   весьма   заманчивая,   хотя   и   несколько
расплывчатая  из-за  особенностей  губернаторшиного  диалекта.  К  концу
первой  минуты  "горячей  линии"  я  заметил,   что   давешняя   эрекция
возвращается помимо моей воли. К завершению третьей минуты я чувствовал,
что готов немедля бежать в цепкие лапы  этого  эротического  чудовища  и
немилосердно эксплуатировать его во всех позах, дико крича и подвывая от
переполнявшей меня страсти.
   Рациональное мышление и какое-то  подобие  мужской  гордости  сделали
было попытку воспротивиться этому спонтанному водовороту чувств.
   - У тебя ревнивый муж, -  жалко  промямлил  я,  пытаясь  представить,
какие  ужасные  последствия  может  иметь  для  меня  эта  связь,   буде
губернатор вдруг об этом узнает, - и он в городе. Ни-зя!
   - Я в гробу видала этого стервятника! - возмущенно воскликнула Ольга.
- Мы поедем на дачу у моей подружке. Классная дачка! Классная  подружка!
Полная тайна и конспирация. - И неожиданно заявила:
   - Ты знаешь, я такое упражнение постоянно делаю - для тебя,  желанный
мой, нецелованный! Такое  упражнение  -  засовываю  туда  два  пальчика,
раскидываю ножки и обжимаю пальчики, обжимаю. О-о-о-о!  М-м-м-р-р-р-р...
Знаешь, из-за этого я тебя потом могу  так  обжать,  так  обжать  -  как
кулачком!   Таким   маленьким,   горяченьким,   влажненьким    кулачком!
Представляешь?
   Знаю я, знаю - испытал уже  разок.  "Вот  сволочь",  -  подумал  я  и
попытался  разогнать  перед  мысленным  взором  заклубившиеся   было   в
хаотичном беспорядке  вагинообразные  воронки,  желавшие  засосать  меня
всего без остатка.
   - У меня это... м-м-м-м... короче, дела у  меня  -  вот,  -  отчаянно
пробормотал я, вспомнив Оксану и обещанный чудесный вечер вдвоем, -  да,
дела у меня. Я буду после 19.00 страшно занят - просто невероятно занят!
   - Нам для этого хватит два часа, - деловито сообщила Ольга. - А еще -
на мне такое же платье... э-э-э-э... блузка с бретельками, ага. Помнишь,
я порвала бретельку, и у меня сися выпала. Представляешь - щас такая  же
штучка получится! М-р-р-р?
   Я представил. Восхитительная незагорелая грудь, тяжелая,  как  спелый
плод, с торчащим кверху  нежно-розовым  соском,  при  одном  взгляде  на
который возникает необоримое желание  припасть  к  нему  губами...  "Вот
сволочь! - вторично подумал я. - Интересно, что будет из этой... этой...
короче - что из нее  получится  к  тридцати  пяти  годам,  когда  она  в
совершенстве освоит свое прирожденное дарование".
   - Я... Я не знаю! - потерянно крикнул я. - Я ничего не соображаю!
   - А и не надо соображать, золотистый мой! -  обрадованно  воскликнула
губернаторша. - Я в двух шагах от тебя! Возьми тачку и езжай  в  сторону
Демьновской. Возле гостиницы притормози и помахай ручкой из окна. Тута я
к тебе и упаду. А потом я тебя уже увезу к подружке - ниче соображать не
надо! Токо быстрее, мой желанный, тот хачек, которого я  попросила  тебя
попросить, - он, козлина, торчит и стрижет глазами. И не  отстает  ведь,
козла кусок! - Последнее восклицание  было  адресовано  хачеку  -  Ольга
выкрикнула его куда-то а пространство.
   - Ладно, еду, - сдался я. - Только учти - я  жрать  хочу,  как  стадо
диких... - хоте сказать "кабанов", но осекся,  -  э-э-э...  короче,  как
стадо диких всяких. Со вчера не ел - некогда было...
   - Я тебя накормлю, - клятвенно пообещала Ольга. -  Ты  токо  поезжай,
поезжай, радостный мой! Уж я тебя накормлю...
   Она действительно оказалась  совсем  рядом.  Спустя  десять  минут  я
подрулил к гостинице и принял на  борт  это  секс-чудо  в  возмутительно
короткой юбке и, как  обещали,  некоем  подобии  блузки  на  бретельках,
совершенно не скрывающей умопомрачительных грудей, едва не  вывалившихся
наружу при посадке и чуть было не ставших причиной инфаркта  у  пожилого
лысого таксера, разинувшего оторопело рот на последней фазе вдоха.
   -  Рот  закрой  и  поехали,   -   сердито   посоветовал   я   водиле,
по-джентельменски захлопывая дверь за губернаторшей, и тут же рявкнул на
приволочившегося было следом за Ольгой тщедушного хачека,  отделившегося
от толпы на остановке:
   - Продано! Иди дрочи, недоделанный!
   Через двадцать минут мы вырулили на Демьяновскую - элитарный  частный
сектор Новотопчинска  -  и  остановились  у  "дачки"  Ольгиной  подруги.
Губернаторша швырнула таксеру стольник и, не дожидаясь  сдачи,  повлекла
меня за руку к массивным железным воротам. Я  покорно  трусил  за  своей
укротительницей и, раскрыв рот,  глазел  на  апартаменты.  "Дачка"  была
очень даже ничего: три этажа, оранжевая черепица, фигурные оконные  рамы
и прочие прибамбасы в стиле "зажравшийся номенклатурщик  конца  90-х"  -
все это безобразие утопало в пышной зелени заботливо  рассаженных  вдоль
забора деревьев.
   - А  там,  кроме  твоей  подруги,  никого  больше  нет?  -  запоздало
поинтересовался я, когда Ольга нетерпеливо давила  на  кнопку  звонка  у
калитки в воротах.
   - Там есть кто, -  скороговоркой  бросила  Ольга.  -  Но  он  нам  не
помешает.
   Дверь  распахнулась  -  с  той  стороны  стоял   здоровенный   мужлан
звероподобного вида  и  негостеприимно  хмурился,  собираясь,  очевидно,
раскрыть рот. "Сейчас зарычит  и  бросится",  -  подумал  я  и  опасливо
отстранился. Мужлан, однако, рычать не стал - он расплылся в  широченной
улыбке и по-уставному принял вправо, приветственно вскинув вверх  правую
руку.
   - Привет,  Жоржик,  -  прощебетала  Ольга,  влача  меня  за  собой  и
решительно направляясь к дому.
   - Это... это... а?  -  поинтересовался  я,  оглядываясь  на  мужлана,
который, закрыв калитку, не спеша двинулся за нами.
   - Ладин телохранитель, - пояснила Ольга, забегая на крыльцо. - Муж ее
одну боится оставлять - могут изнасиловать.
   Я хотел было спросить, отчего это Ладу могут изнасиловать, но в  этот
момент мы оказались в холле и вопросы отпали. На широченной тахте, среди
кучи разноцветных журналов, возлежала очень симпатичная дамочка лет этак
двадцати трех-четырех и лениво пускала в потолок кольца, стряхивая пепел
с сигареты себе... в пупок.  Сказать,  что  она  была  голой,  я  бы  не
решился: на голове  у  дамочки  имелись  бигуди,  повязанные  прозрачной
косынкой. Более предметов туалета на этом холеном теле я не обнаружил, а
потому мгновенно покраснел, засмущался и стыдливо отвернулся, делая вид,
что рассматриваю интерьер.
   - А-ха! - обрадованно воскликнула дамочка  и  дунула  себе  в  пупок.
Пепел взвился небольшим облачком и равномерно осел на коротенький пушок,
выкрасив его в благородные седины.  Придирчиво  осмотрев  сей  необычный
натюрморт, дамочка сожалеюще вздохнула и сообщила:
   - Е...ная тетя - как я постарелся! Седею на глазах!
   - Лада - нудистка, - сочла нужным пояснить губернаторша, -  постоянно
ходит голенькая. Ты не стесняйся - она привыкла!
   - Дуйте наверх, -  скомандовала  Лада,  отряхивая  пепел  с  лобка  и
указывая пальцем в  сторону  лестницы,  ведущей  на  второй  этаж,  -  и
е...тесь тама скоко влезет.
   - Скоко влезет не  получится,  -  скорбно  вздохнула  губернаторша  и
поджала губки. - Мой мальчик токо до семи часов - потома занят.
   - Все равно дуйте, - сказала Лада и негодующе сверкнула глазенками:
   - Щас я не в духе - могу нагрубить, бля!
   - В че такое, че такое? - суетливо затараторила губернаторша,  спешно
поднимаясь по лестнице и влача меня за руку. - Кто тебя обидел,  радость
моя?
   - Да мой чмо - тварь паршивая - из дома не выпускает! - Лада в ярости
стукнула кулачком по пачке журналов. - Коз-з-зел, бля! Вчерась  приехала
поздно - вот он, сучара, и встал на дыбки! У Лехи на именинах была -  ну
вот...
   - А во сколько приехала? - полюбопытствовал я, будучи уже  в  дверном
проеме на втором этаже.
   - В пять утра, - охотно сообщила Лада и с любопытством  стрельнула  в
мою сторону глазками. - А что?
   Хлоп! Ольга втянула меня в спальню и захлопнула дверь.
   - Ты че? - возмущенно прошипела она. - Она ж  как  щас  вцепится,  до
ночи болтать будет! Ей же скучно!
   - А кто Леха? - праздно  поинтересовался  я,  приходя  в  себя  после
общения с экзотическим фруктом по имени Лада.
   - Да, там один - харит ее,  -  беспечно  сообщила  Ольга,  сноровисто
стаскивая с себя одежонку, - муж в курсе. Просто она припозднилась - вот
и...
   - А кто муж? - спросил я, застенчиво снимая брюки.
   - А! Муж объелся груш! -  с  придыханием  проворковала  губернаторша,
освобождаясь от юбки и с сомнением глядя на свои  кружевные  трусики.  -
Мэр. Мэр наш - вот кто муж. Знаешь - такой ста-а-аренький дядечка, такой
лы-ы-ы-сенький...
   - Ни хера себе - старенький! - возмутился я. -  Да  ему  всего  сорок
пять! А за такие штуковины - в пять утра - я бы своей жене, будь  она  у
меня, башку бы открутил! Ничего себе - шуточки!
   - Старенький, старенький, - хриплым шепотом произнесла Ольга, - и  он
ничего Ладочке не сделает - без ума от нее! Все ее  выкрутасы  терпит...
Да любит ее как! А офицерик мамочку любит... - Она чуть-чуть приспустила
трусики и поманила меня к себе:
   - Ну иди сюда, красочный ты мой!
   И я, естественно, пошел. Трусики -  в  клочья,  на  кровать  -  плюх!
Раз-два, ножки врозь, три-четыре - оп! - к вам  гость!  И  -  туда-сюда,
обратно, о боже, как приятно! - целых три раза без  передышки.  Затем  я
перекурил, выпил колы  (в  спальне  имелся  бар),  произвел  удивительно
длительный и вдумчивый акт совокупления №4 и потребовал заслуженный обед
- он же завтрак.
   Слегка одуревшая от ударного секса губернаторша ушуршала на разведку,
предварительно истребовав от меня обещание сдублировать акт № 4 не далее
как через десять минут после окончания обеда (до 19.00 у нас  оставалось
около полутора часов).
   Спустя пятнадцать минут я уже восседал за  столом  в  огромной  кухне
мэрского  хауса,  будучи  облачен  в  полотенце  наподобие   набедренной
повязки, поглощал холодные закуски и слушал треп малоодетых подружек (на
двоих у них имелась лишь юбка, которая слегка прикрывала Ольгину попку).
   Отобедав, я ощутил, что не в состоянии выполнить данное полчаса назад
обещание, и уведомил об этом Ольгу.  Последовала  небольшая,  но  бурная
сцена, после которой мы благополучно покинули этот гостеприимный домик и
двинулись в город на вызванном мэршей-нудисткой такси.
   - А этот... ну -  Жоржик...  мэр  не  боится  с  ним  оставлять  свою
красавицу? - полюбопытсвовал я, почесывая за ушком привалившуюся к моему
плечу губернаторшу.
   - А он кастрат, - томно сообщила Ольга и сладко зевнула во весь  рот.
- Ему в армии все хозяйство оторвало гранатой. Под корень. Чего бояться?
   - Кхм! Действительно,  нечего,  коли  так.  -  Я  озадаченно  покачал
головой. - Да уж... И откуда вы такие беретесь? Интеллекта - ноль, ноги,
грудь т все такое прочее... У этой Лады... у нее какое образование?
   - Шесть классов, - сказала Ольга и опять зевнула.  -  При  чем  здесь
образование?  Главное  в  этом  деле  -  фигура.  Они   же   старенькие,
дрябленькие, эти  мужички-политиканчики.  Вот  мой  -  всю  неделю  меня
глазами ест и все на ширинку свою поглядывает. А  как  проклюнется  тама
что-нибудь, он сразу - прыг!  -  и  начинает  сопеть-кряхтеть,  стручком
своим засушенным слозить где попало. Тута  надо  изображать  страсть,  -
Ольга закатила глаза и сказала, как эта самая страсть должна  выглядеть,
- и подкрикивать заполошно. А то начнет переживать да  дурацкие  вопросы
задават