крыты огромными
стрекозиными очками, так что лица не разобрать Дама взволнованно
привставала в стременах, попусту терзая руль нежно-алого в белую полоску
скида. "Наверное, я выгляжу не лучше", - подумал Кратов и убрал руки от
руля на колени.
     Снова подошел старшина
      - Уже идет, - сказал он. - Очень большой и очень злобный. Может, кто
хочет отказаться?
     Фирме было выгодно, чтобы клиент отказался - деньги в таком случае не
возвращались. Кратов отрицательно помотал головой.
     -  Там, на Пангелосе, у вас с ним будут равные шансы, - продолжал
старшина. - Хотя вы и с ружьем. Кстати, где оно? Достаньте и держите
наготове. Он все равно увидит вас первым. И тогда вы можете не успеть.
     Кратов подчинился. Старшина придирчиво обошел его скид кругом, зачем-
то потолкал в холку и направился к Лиловой Амазонке. Кажется, он и ее
предупреждал о равных шансах.
     Белый Саван неспешно поднял руку п просгер перед собой.
     -  Слышите? - спросил он.
     Кратов непонимающе передернул плечами.
     -  Это он воет, - сказал Белый Саван. - Его разозлили. Но он не
станет охотиться на нас. Это все брехня. Он будет улепетывать вглубь
болота, чтобы снова залечь. Какой бы большой он ни был, циклоп хочет
одного: чтобы его оставили в покое.
     Кратов не слышал ничьего воя и не чувствовал ничьего присутствия,
кроме охотников.
     -  В фирме мне говорили иное, - сказал он. - И показывали статистику.
     -  Брехня, - повторил Белый Саван. - Это статистика смертности среди
дураков и трусов. Заяц, зажатый в углу, тоже способен вспороть вам брюхо
задними лапами. Вы знаете, что такое заяц?
     -  Я с Земли, - веско заметил Кратов.
     -  Просто не нужно зажимать циклопа в углу. Нужно, чтобы он до конца
сохранял иллюзию выхода. Он хочет, чтобы от него отстали. А я хочу его
голову. Кто-то из нас двоих будет разочарован.
     Кратов поморщился. Не нужна ему была ничья голова. Конечно же, он
знал, зачем пришел сюда. Знал, что его ожидает и что за публику он здесь
встретит. Не думал только, что ему будет до тошноты противно внимать всему
этому воинственному бреду... Он поглядел па Лиловую Амазонку. Та выглядела
более решительно, чем несколько минут назад. Должно быть, слова старшины
добавили ей азарта. Впрочем, только выглядела: на самом деле, Кратов
воспринимал исходящую от нее волну ледяного ужаса пополам с ненавистью.
Насчет ужаса все было понятно. С ненавистью было сложнее. Не могла же эта
женщина так люто ненавидеть циклопа, который никогда до этого дня и дороги
ей не перебегал... Ощутив взгляд Кратова, она высокомерно приподняла
острый подбородок.
     -  Это мой циклоп, - сказала она с вызовом. - Я хочу, чтобы он напал
на меня. Я ему оторву его поганые лапы. Оторву ему яйца.
     -  У циклопа нет наружных половых органов, - осторожно заметил
Кратов.
     Белый Саван коротко хохотнул.
     -  Вырвите ему печенку, леди, - посоветовал он. - Не то он использует
свой шанс лишить вас вашего роскошного бюста.
     Лиловая Амазонка открыла рот, чтобы ответить (ее бюст можно было
назвать роскошным лишь в издевку), и в это мгновение взвыла сирена.
     -  Вперед, вперед! - заорал чей-то голос, многократно усиленный
динамиками. - Не отставать! Кто не успел, тот опоздал! Да веером, веером
расходитесь, не то побьете скиды и сами побьетесь! Зверь вас дожидаться не
станет, дерьмо вы этакое!
     Белый скид прянул с места прежде других и привидением канул в
смрадное марево. Строй разрушился. Теперь каждый был за себя, и один
циклоп - против всех. Лиловая Амазонка звенящим от негодования голосом
изрыгала страшные проклятия, пытаясь стронуть свой скид. Кажется, она
забыла включить сенсоры высоты. "Голубая пипка под рулем!" - крикнул ей
Кратов и бросил свою машину по-над трясиной.
     Воздушная волна, катившаяся перед тупым рылом скида, вздымала буруны
отвратительно-зеленого цвета. Воняло застарелой падалью. Хорошо было бы
поднять скид метра на четыре, но эта штука была специально устроена, чтобы
лишь утюжить любую поверхность, слегка сглаживая неровности рельефа. Минимум возможностей, минимум управления, максимум впечатлений для клиента - особенно, когда он, не одолев крутую кочку, с маху хлобыстнется рожей в грязь.
     Добавим сюда отсутствие сколько-нибудь надежных органов ориентировки
и выдранную с мясом "кошачью память". Добавим первобытную пукалку,
работающую на принципе выталкивания биметаллического снаряда
расширяющимися газами, вместо серьезного оружия. Добавим полное отсутствие
техники безопасности. Настоящее испытание нервов, проверка на прочность,
тест на излом... и тому подобная дребедень. На деле же - свободное
высвобождение подавленной агрессии. Игры со смертью - если правда хотя бы
треть из того, что наплели Кратову в фирме и присовокупил только что Белый
Саван.
     Такое можно встретить лишь на Эльдорадо и, наверное, на Тайкуне,
куда, уж точно, ни один человек с остатками здравого смысла и слабейшим
налетом цивилизованности не сунется.
     Разумеется, локаторы также отсутствовали. С их помощью засечь друг
друга и не в пример более крупную жертву (она же охотник) не составило бы
труда. Но превратило бы опасную забаву в рутинную операцию.
     Кратова это не касалось. Его обострившиеся, как всегда бывало в
случае опасности, чувства без труда улавливали эмоциональный фон всякого,
кто оказывался неподалеку, даже неразличимый за пеленой испарений.
Доминирующей составляющей, как правило, был страх. Эти люди умирали от
ужаса перед тем, что ожидает их на любом из редких клочков неверной
тверди, за любым спутанным клубком болотной травы-проволочницы, в любой
подозрительно спокойной луже. И они пришли сюда, чтобы выдавить из себя
этот ужас - заплатив за эту радость приличные деньги. Поэтому другой
составляющей была ненависть - к себе, к одолевающему ужасу, к тому, что их
ожидает. В таком состоянии человек терял остатки тормозов. (В фирме
сказали: нередко охотники забывали о добыче и палили во все, что движется.
В любую тень, в белый свет как в копеечку... друг в друга) На этом
уходящем из-под ног полигоне никому нельзя было подставлять спину.
     Вдобавок Кратов надеялся, что когда циклоп окажется неподалеку, он
сможет почувствовать и его. Он как-то испытывал себя, и ему без труда
удалось прочитать эмофон кита-касатки, слона и гориллы по имени Отец Тук.
С определенным усилием он настраивался на эмоции Полкана и Мавки. (Никогда
ему не везло с кошками. Эти хитрые твари словно обитали в другом
психогенном измерении, наглухо отгородившись от людей, с которыми,
казалось бы, тысячи лет делили кров и стол. И тут ничего нельзя было
поделать.)
     Наивно было бы полагать, что среди пятидесяти охотников не найдется
никого, кто обладал бы теми же навыками. Особенно подозрителен в этом
смысле был Белый Саван. И то, что читалось сейчас в эмофоне Кратова,
красило его столь же мало, как и всех остальных. Тот же подлый страх, та
же ненависть, то же зоологическое возбуждение, ни в каком родстве с
благородным чувством азарта не состоявшее...
     -  Ы-ы-а-а-а!..
     Метрах в десяти - и, что самое удивительное, во встречном
направлении, - мимо Кратова пронеслось нечто бесформенное, истошно вопящее
и ведущее беспорядочную стрельбу во все стороны. Над головой коротко и
неприятно просвистело, перед самым носом скида выплеснулся фонтанчик от
разрыва.
     -  Идиот сучий, мать твою в хобот! - проорал просто так, в
пространство Кратов.
     Между тем, светало. Над незримой линией горизонта где-то по ту
сторону Пангелоса показался красноватый шар солнца, до неприличия размытый
струями испарений. По условиям контракта все должно было завершиться до
полного восхода. Как только светило целиком выкарабкается из трясины, а
непроглядное марево осядет, загонщики на тяжелых гравитрах начнут собирать
тех, кто уцелел. Брать каждого за шкварник и затаскивать на борт, согласен
он на то или нет. По кратовским расчетам, веселью оставалось длиться чуть
меньше часа.
     - ... Дистанцию блюдите, не сбивайтесь в кучу, как стая трески!.. -
оглушительно грянуло с небес.
     Несколько секунд спустя это нелепое повеление повторилось теми же
словами над совершенно пустым местом. Откуда оно исходило, понять было
невозможно. Какой-нибудь кроха-автомат, которому все равно - что и кому
приказывать.
     Кратов старался держаться в стороне от острия погони. На то у нее
были свои соображения. Что бы там ни плел Белый Саван, никакого циклопьего
воя он не слышал. По его представлениям, все звуки, какие была способна
издавать эта тварь, должны были лежать за порогом человеческого
восприятия, в области низких частот. (В фирме сказали: вы сразу поймете,
что циклоп рядом. Это ни с чем не спутать. Ни с того ни с сего вы
обезумеете от страха, и это значит, что вы его нашли - или он вас. Вот
здесь в контракте отметьте, что сами отвечаете за свое благополучие).
Хотя, может быть, именно это Белый Саван и имел в виду.
     Если циклоп и впрямь поет свои песенки в инфразвуковом диапазоне, то
лучше держаться в стороне от охваченной самыми низменными страстями
охотничьей орды, над которой полощется грязно-коричневое знамя злобы и
страха, а впереди катится неумолчный воинственно-панический рев, упреждая
всякого о приближении опасности. Циклоп постарается обойти эту слепую
угрозу стороной. Сытый, он захочет укрыться от греха в глубине Пангелоса.
Голодный - нападет на поотставшего одиночку, почитая его за легкую и
необременительную добычу...
     Скид перемахнул гряду кочек, метров сто пролетел по воздуху в ореоле
из грязевых брызг и ухнул вниз, зарывшись носом в трясину. Руль едва не
вырвался из рук Кратова, сиденье довольно чувствительно наподдало в зад.
Рыча от ненависти, Кратов привстал в стременах и попытался вытолкнуть
машин} из зловонного бурого месива. Нога его не встретила сопротивления и
разом погрузилась по колено. Скид опасно накренился и натужно взвыл. Из-
под его салазок летели жирные комья. Кратов выругался самым безобразным
ругательством, что пришло на ум, зажмурился и завалился назад. Сейчас он
опрокинется к чертовой матери, утопит транспорт и. по всей вероятности,
окажется в самом неприятном положении за все время пребывания на
Эльдорадо... даже более неприятном, чем первый бой с Риффом Ниже Нуля,
когда он вообще ничего еще не смыслил в тактике ведения поединков... ногу
ему выпростать явно не удастся, зато увязнет и задница, и ему придется
лечь навзничь, раскинуть конечности, лежать без движения, таращиться в
мутное небо и считать секунды до того момента, пока на пего не набредут
загонщики. И хорошо, если зыбь не расступится под ним до прибытия помощи.
Либо же ему посчастливится, и скид выдерется из гнусного вязла, а заодно
вынесет и седока, и тому повезет обуздать машину прежде, чем она влопается
снова... Скид затрясся, как в лихорадке, но, кажется, освободился. Кратов
открыл глаза - и ничего не увидел. Потом сообразил в чем дело, смахнул
рукавом грязь с полумаски и, взревев, как дикий зверь, чувствуя, как
хрустят сухожилия в прихваченной ноге, как трещит позвоночник, немыслимым
усилием вернулся в седло. Все это время скид, рискованно загребая левым
бортом, чертил по болотному киселю, где мерзко-бурому, а где и трупно-
зеленому, широкую дугу... Кратов выправил машину, привел в действие
сенсоры высоты (голубая пипка под рулем), хотя у него создалось серьезное
подозрение, что они отказали, а то и отродясь не работали. Все
проделывалось в большой спешке, потому что гряда кочек, которую он только
что перевалил, уже снова надвигалась.
     Скид отвернул в самый последний момент.
     Кратов перевел дух. В ушах звенело, и в этом не стихающем звоне таяло
эхо брошенных в небеса богохульств. В сапоге хлюпало. Казалось, грязь
просочилась не только под одежду, но и под кожу. Ничего так не хотелось,
как окунуться в бассейн с чистой, слегка подогретой, подсвеченной изнутри
водой... просто в ванну... а хотя бы и под душ...
     Машина старательно воспроизвела скрытую в курившемся тумане складку
рельефа: сначала вздернула нос, затем клюнула и уж после всего, исполнив
свой долг до конца, опрокинулась кверху днищем. Кратов, как раз в этот
момент подгадавший со вдохом, втянул в себя добрую порцию болотной жижи.
Его тотчас же стошнило на себя... Скид, укрывший его, словно гробовая
крышка, ходил ходуном. Ослепший, оглохший и осатаневший Кратов барахтался
в этом дерьме, не имея ни опоры, ни сил, и чувствовал, что тонет.
     "Только не здесь. И не так".
     Под распяленными ладонями, под коленями не было и намека на твердь
Метры, десятки метров слабо пружинящей волокнистой дряни. Наполовину
состоящей из воды, на четверть - из древней торфяной взвеси, и еще на
четверть - из полусгнивших останков таких вот безмозглых придурков, что
ищут приключений на свою з-з-задницу!.
     "Господи, не сейчас!"
     Кратов с трудом сумел перевернуться на спину - прелая жидкость
хлынула за шиворот. Содрал с лица никчемную, в три слоя покрытую грязью
маску. Намертво вцепился в нависший над головой руль, забросил ноги в
стремена. Застыл в этом положении, словно муха в паутине. Скид не
собирался тонуть - значит, он не даст утонуть и незадачливому наезднику.
     "Надеюсь, у этой калоши есть механизм автостабилизации". Кратов
выждал с полминуты, но скид никак не обнаруживал стремления вернуться в
натуральное положение "Ни хрена у тебя нет, скотина!"
     В конце концов, его жизни ничто серьезно не угрожало. И теоретически
можно было бы даже вызвать по браслету помощь. Вряд ли только она
появится. В контракте особо оговаривалось невмешательство посторонних
организаций и служб в творящийся на охотничьем поле бардак до истечения
установленного срока. Иначе какой во всем смысл, в чем риск и щекотание
нервов?..
     Да, разумеется, несомненно, жизнь и благополучие человеческого
индивидуума есть высшая ценность. Всегда и повсюду.
     Только не на Пангелосе.
     Если ты считаешь иначе - не суйся в эти игры.
     "Что я делаю? Зачем я здесь? Ах, да, охота на циклопа. Найти, загнать
в угол и уничтожить. И получить удовольствие. Наверное, кому-то
действительно в радость гнать и убивать, гнать и убивать. Тому же Белому
Савану или этой бешеной стерве в лиловом тряпье. Но, бог свидетель, не мне
Я здесь лишний, я здесь по ошибке. Мне жаль потраченных на эту глупость
энектов, но такой опыт стоит своей цены. И заберите меня отсюда поскорее.
     Вообще-то я не прочь поглазеть на циклопа. Но лучше пусть эго будет
живой циклоп, где-нибудь в музее внеземных биосфер. Я согласен даже
привести с собой парочку друзей. А друзья пускай прихватят своих женщин и
детей, чтобы поудивляться и поахать вместе. И эмоциональный фон над нами
будет витать самый что ни на есть здоровый, насыщенный добрыми,
возвышенными, солнечно-оранжевыми тонами.
     Что нужно, чтобы превратить человека в животное? Совсем пустяк:
строптивая ездовая машина. Оружие - кстати, где оно?.. Добыча в берлоге. И
много-много грязи".

     7

     -  Послушайте, Бруно, - сказал Кратов. - В общем я немного
представляю себе, профессиональный состав нашего "клуба любителей
эхайнов". Но у меня есть неясности.
     -  У меня тоже, - проговорил Понтефракт. - По поводу моей скромной
кандидатуры. Каким образом я - то затесался в этот паноптикум?!
     Они неторопливо шли по тускло освещенной набережной Тойфельфиш,
старательно обходя особенно подозрительные лужи. С одной стороны
набережной тесно лепились друг к дружке бесчисленные конторы, офисы и
увеселительные заведения, отражаясь окнами на мокрой брусчатке. С другой -
гудел океан и бился в самого ненадежного вида ограждение. Тритоя принимала
непременный по субботам косметический ливневый душ, который должен был
снести с ее улиц накопившуюся за будни нездоровую пыль. Ливень был на
славу, совсем как настоящий, с мелодраматическими перебоями н внезапными
водяными обвалами. "Стоит человеку улучить свободную минутку и выйти
прогуляться, - думал Кратов, - как на нежное и ласковое солнышко откуда-то
наползают самого гнусного вида тучи, разверзаются хляби, и его лучший
вечерний костюм обращается в использованное банное полотенце. А потом
выясняется, что я просто не ознакомился с погодным графиком на текущую
декаду. Это называется: везет, как утопленнику. Что следует понимать
буквально. Однажды я выйду на улицу купить банку пива и захлебнусь под
какой-нибудь гигиенической цунами...". Он грустно вздохнул и поплотнее
запахнул свой плащ, который так и назывался - "дождевик". Насчет вечернего
костюма он, разумеется, преувеличивал. Жеваные серые брюки простого
местного покроя и дешевый серый свитер даже в таком вольнодумном мире, как
Эльдорадо, не сошли бы за светский туалет.
     - Перестаньте, Бруно, я серьезно... - продолжал Кратов - Мэтр
Агбайаби - величайший ксенолог современности, начал заниматься проблемой
галактических конфликтов еще до моего рождения. Вы - ксеноэтолог, ваша
тема - нестандартные межрасовые контакты и взаимодействия. К тому же, вы
представитель местного самоуправления, наш гостеприимный и хлебосольный
хозяин... - Понтефракт в смущении совершил отметающий жест своей
неизменной сигарой. - Доктор Грозоездник - не только сторона, пострадавшая
в конфликте... все мы пострадавшие стороны... но и видный специалист по
истории оборонных астроинженерных систем. Коллега Блукхооп - выдающийся
ксенопсихолог, специализирующийся в последнее время на эхайнах и только на
эхайнах. А кто такой Носов?
     -  Ха! - воскликнул Понтефракт. - Носов!.. Эрик Андреевич Носов, друг
вы мой, это фигура. Примечательная фигура! Это один из немногих
сохранившихся и заботливо лелеемых... можно так сказать?..  пестуемых
земными административными институтами экспертов по военным действиям. Бог,
так сказать, войны. Вы, небось, думали, что Земля могущественна, но
беззащитна перед лицом нагло демонстрируемой угрозы извне?
     -  Ничего я на этот счет вообще не думал, - признался Кратов.
     Понтефракт кивнул на открытые двери ближайшего бара, откуда падал
красноватый свет и неслась негромкая музыка.
     -  Зайдем? - спросил он.
     -  Почему бы и нет, - сказал Кратов. - Я сегодня еще не ужинал. Да и
не обедал, впрочем. К тому же музыка мне нравится.
     -  Вы разбираетесь в джазе так же хорошо, как и в поэзии старого
Востока, друг мой?
     -  То есть никак, ни в том и ни в другом. Я люблю эту поэзию. Даже не
знаю, за что. Наверное, за простоту и ясность... чего всегда не хватает
моему разуму. За кажущуюся простоту и недоступную ясность.

     Издавна слышал
     я о дороге, которой
     мы напоследок пойдем.
     Но что это будет
     вчера иль сегодня, - не думал.

     - Вы что-то поняли?
     -  Ну, в целом...
     -  А джаз я не люблю вовсе. Там нет ни простоты, ни ясности. Онанизм
для виртуоза... Но эту мелодию, по меньшей мере, можно слушать.
     -  Это "Cantilena Candida", из репертуара божественной Озмы, в
вольной интерпретации нашего филармонического джаз-оркестра. Кстати, вы
слышали, что Озма прилетает?
     -  Я не слышал, - проворчал Кратов. - Я видел. Вы забили весь город
дурацкой рекламой.
     -  И слегка потеснили вас, с вашим мордобоем... Согласитесь, коллега,
что всякая реклама изначально глупа. Это трюизм, даже не требующий
пояснений. Но если уж рекламировать, то предпочтительнее высокое
искусство, приобщающее огрубелые сердца к таинствам небес, нежели кровавые
ристалища, призванные распалять низменные позывы в не так уж и далеко
отошедших от дерева обезьянах.
     -  Красиво сказано, клянусь собакой!
     -  Кошкой, друг мой! В Тритое принято клясться кошкой... Они вошли,
сбросив мокрые плащи в углу. Устроились за свободным столиком недалеко от
стойки.
     -  Пива и паукрабов! - возгласил Понтефракт. - И две порции
фирменного!
     -  А что здесь "фирменное"? - опасливо осведомился Кратов.
     -  Понятия не имею, - сказал Понтефракт. - Но, во имя кошки, пусть
только попробуют отравить члена Магистрата и его гостя! - Он бе