бы  должны
отличаться острой нетерпимостью ко всему чужеродному.  И  когда  я  намекнул
Большой Дубине о своем добром отношении к прочим расам,  у  того  вся  шкура
встала дыбом Но ведь меня-то, ни на что ему известное не похожего, он принял
с лапочками! И все это странное, нехарактерное, я бы  сказал  -  утилитарное
отношение к фигуре "доброго духа".
   - Хотите мое мнение? - мрачно осведомился Лерман. -  Если  бы  вы  сейчас
оказались на "Моби Дике", то есть в пределах моей досягаемости, я немедленно
упек бы вас под домашний арест.  За  вопиющее  пренебрежение  в  собственной
жизни. Мой вам совет: вызывайте к себе свой звериный корабль и отсиживайтесь
в нем до прилета моих ксенологов.
   - Хороший совет,  Виктор.  Даже  отличный.  Вы  подлинный  мастер  давать
советы. Спокойной ночи, коллега - У нас уже утро.
   - А у нас по-прежнему полдень.
   - Учтите, вы задолжали мне трое суток домашнего ареста. Впрочем, -  голос
Лермана смягчился, - я простил бы  вам  пару  суток,  покажи  вы  мне  своих
проводников... хотя бы через видеобраслет.
   - Невозможно, Виктор. Слишком вы далеки от меня.
   - Я и сам понимаю. Пусть вам послужит утешением, что мысленно я с вами...
   Кратов поднялся, и охотники  восприняли  это  как  сигнал  к  продолжению
экспедиции. Они затрусили было вперед, но один из них - тот, что остался без
дубины - вдруг возвратился. Подобрал лежавшую на снегу сумку с  лингваром  и
легко вскинул ее на плечо. И с этим незамысловатым движением на миг сделался
так похож па человека, что у Кратова дрогнуло сердце.
   - Спасибо, друг, - только и сказал он, пораженный.

   8
   Они вступили в лес
   Искореженные стволы деревьев лезли из  черной  волглой  земли  к  хмурому
небу, чтобы на огромной  высоте  разметаться  беспорядочными  венцами  голых
ветвей. Ни единого листика, ни единой хвоинки - только  черная  нагая  броня
коры. Деревья стояли редко, не напирая друг на  друга,  и  слабый  солнечный
свет без труда пробивался сквозь кроны, сплетенные в сплошную крупноячеистую
сеть
   "Заколдованное царство, - подумал Кратов -  Водяного  мы  уже  видели.  А
здесь только лешего недоставало. Да и есть он, наверное, только не прослышал
покуда про нас"
   Спины охотников маячили впереди  Лягушколюди  сноровисто  лавировали,  не
касаясь стволов, уклоняясь от низко опустившихся либо надломленных  веток  -
как опытные слаломисты. Тот, что нес на покатом плече кратовскую  сумку,  на
бегу  нагнулся  и  подхватил  длинный  узловатый  сук.  Взвесил  в  лапе  и,
удовлетворенный, приладил рядом с ношей.
   Чуть поотставшему Крагову  почудилось,  что  из-за  дерева  па  мгновение
выступила приземистая фигура на раскоряченных  ногах.  И  тут  же  растаяла,
слилась с черной корой, будто вошла в нее  "Те,  кто  прячется  в  стволах".
Слабое эхо чуждых, невразумительных эмоции коснулось его обостренных чувств.
Нет, радушием явно и не пахло Кратов резко остановится и окликнул охотников.
Вряд ли они понимали его слова, вряд ли могли верно  истолковать  интонацию.
Охотники замерли,  даже  не  завершив  очередного  шага,  словно  механизмы,
которым вдруг перекрыли подачу энергии. Лишь головы  слегка  поворачивались,
давая каждому из трех глаз свой сектор обзора Потом лягушколюди  шарахнулись
в разные стороны, и Кратов неожиданно для себя очутился  в  центре  круговой
оборонительной позиции
   Охотники намеревались защищать его Может быть,  таков  был  приказ  вождя
Большой Дубины. Может быть, так издревле повелось, когда речь шла о жизни  и
благополучии доброго духа, что покровительствовал  племени.  Сколько  Кратов
мог припомнить из истории человечества и других цивилизации, за своих божков
всегда и всюду дрались насмерть
   "Пора вызывать Чудо-Юдо, - подумал  он,  прижимая  сумку  с  лингваром  к
груди, - За какие-то неполные сутки погибель угрожала мне чаще, чем  за  всю
прежнюю биографию".
   Они выскочили из-за каждого дерева, будто жили в них, прячась до поры,  и
там, в безопасности и недосягаемости, выслеживая добычу.  Князек  лягушиного
племени назвал их "Те, Кто Прячется в Стволах". А  лингвар  натужно  и,  как
выяснилось,  невпопад  опоэтизировал  это  обозначение,  перекрестив  их   в
"дриад". Дриадами здесь  и  не  пахло,  более  всего  эти  твари  напоминали
сказочных чертей. Такие  же  верткие,  поросшие  жесткой  пегой  щетиной,  с
длинными проволочными хвостами, а на круглой глазастой и  ротастой  башке  у
каждого красовалась пара ощутимо острых рожек
   Их было не меньше двух десятков, и двигались они молниеносно.
   Охотники взметнули свое дубье,  и  было  страшно  Ходить  под  удар  этих
корявых  кусков  тяжелого   дерева.   Но   черти   с   балетным   изяществом
уворачивались, потому что  существовали  совершенно  в  ином  темпе,  нежели
огромные и очень сильные, грозно разевавшие редкозубые  рты,  но  безнадежно
медлительные Уиссуафф.
   Волна пятнистых тел накатила на них и  разом  схлынула.  Обхватив  лапами
распоротый живот,  у  ног  Кратова  па  парящую  лесным  теплом  землю  осел
лягушкочеловек - тот самый, что спас его у  омута,  что  нес  на  плече  его
сумку. Выпученные глаза быстро заволакивала  смертная  пелена.  Тонкие  губы
неумело собрались в дудочку, и едва различимый свист сорвался с них. "Добрый
дух, - бодро  гаркнул  лингвар.  -  Не  помог.  Надо  было  помочь".  Голова
Земляного Человека уткнулась в ботинки Кратова.
   Кольцо чертей неспешно смыкалось вокруг него, теперь беззащитного, и лишь
особенный его облик пока удерживал их  от  новой  атаки.  Он  чувствовал  их
замешательство пополам с охотничьим  азартом.  Но  замешательство  с  каждым
шагом улетучивалось, а азарт при виде легко доступной добычи нарастал...
   Кратов поднял дубину одного из охотников.
   Он проворонил-таки момент атаки, но сумел войти  в  нужный  темп  и  даже
чуть-чуть опередить его. Преодолевая вязкое  сопротивление  воздуха,  Кратов
нанес полукружный удар  по  головам  нападавших,  словно  по  частоколу.  Он
испытал мстительное злорадство при  виде  кубарем  разлетающихся  в  стороны
врагов. Быстро развернувшись на пятке к тем, что находились за  его  спиной,
он вдруг обнаружил, что оказался один. Будто  ворох  палой  листвы  порскнул
прочь от порыва ветра - и на поляне остались лишь изрезанные  тела  Земляных
Людей...  да  еще  Кратов-победитель,  готовый  драться  за  свою  жизнь  до
последней капли крови. Жаждущий новой сшибки и люто разочарованный тем,  что
никто больше не хочет на него нападать.
   - Ну! - рявкнул он - Куда же вы, соколики?!
   Кто-то суетливо ворочался под деревом,  тихонько  попискивая  и  стараясь
вжаться тщедушным телом в распяленные корни, в мох и грязь, лишь бы  с  глаз
долой. Маленький поджарый чертик, жестоко изувеченный во время схватки.
   "Добить!" - мелькнуло в мозгу пьяного от ярости Кратова.
   Он шагнул на писк и шевеление.
   Чертик воздел тощие лапки, будто моля о пощаде. Круглая  серая  головенка
его была проломлена и вмята, уцелел лишь один  рожок.  Блестящие  пуговичные
глазки часто моргали, подрагивал утыканный жесткими усиками хоботок. "Да что
же я... - замер в ужасе Кратов.  -  Спятил?!  Помочь  надо!"  Он  присел  на
корточки, чтобы получше рассмотреть рану.
   И едва успел отпрянуть от жалящего удара в лицо.
   - Дурень! - сердито воскликнул Кратов. - Я же спасти тебя хочу!
   Но чертик уже затих, быстро коченея,  на  глазах  теряя  последние  капли
жизни своего жилистого тельца. Тонкие, словно стальная проволочка,  пальчики
разжались и выпустили на заляпанный кровью мох то самое жало,  что  едва  не
отплатило Кратову за его смерть.
   Заточенный до стеклянного блеска каменный нож.

   9
   Итак, четыре предположительно разумных расы в течение суток, до  сих  пор
не кончившихся. Расы между собой несовместимые. Одна вынуждена охотиться  на
другую, игнорируя все прочие, в то время как ее самое выслеживает третья.
   Замкнутый биоценоз с экологическими нишами, что сплошь  забиты  разумными
расами.
   Это противоречило всему,  что  знал  прежде  Кратов  о  законах  эволюции
разума. Обычно  из  множества  биологических  видов  в  силу  тех  или  иных
обстоятельств  стихийно  выделялся  один-единственный,  которому  разум  был
необходим, чтобы уцелеть в борьбе за существование. Так произошло на  Земле.
Так происходило по всей Галактике. Всюду и всегда. И  уж  этот  вид  начинал
своей деятельностью подавлять прочих конкурентов на  его  место  на  вершине
экологической пирамиды. Зачастую и  уничтожать  самым  беспощадным  образом,
чтобы выжить самому. И так тоже было на Земле.
   Но чтобы параллельно сосуществовали несколько равно разумных видов!
   Быть может, это лишь произвольно сделанное сечение здешней  экологической
пирамиды... Но что же то да на ее вершине?
   Кратов брел по лесу, волоча за собой сумку. Ему было тошно. Хотелось лечь
и не вставать больше. К тому же он выпил почти всю воду  и  сжевал  половину
запаса  концентратов.  И  хотя  у   скафандра   все   было   в   порядке   с
термоэлементами, предательский нервный озноб  уже  угнездился  где-то  между
лопаток.
   "Это мне одному не по зубам, - думал Кратов.  -  Надо  ждать  ксенологов.
Сесть в теплой и светлой кают-компании, выпить горячего - самого горячего на
этой планете! - кофе, и пораскинуть мозгами, что же  мы  можем  сделать  для
этого ненормального мира. Нужно много горячего кофе и  много  ясных  мозгов.
Голова - хорошо, а много - лучше. Много  голов...  с  серьгами  из  граненых
самоцветов в ушах..."
   Похоже, от переутомления у него начинался бред.
   ... Лес был чужим, враждебным. Он не хотел принять пришельца  за  своего.
Он даже не хлестал его ветками по лицу - брезговал, должно быть Только ветер
стонал в голых кронах на громадной высоте...
   - Не могу больше, - сказал Кратов этому чужому лесу и присел, навалившись
спиной на черный, в вековых наплывах смолы ствол.
   Глаза его закрылись.
   ...  В  голове  кружились  и  вспыхивали  картинки  виденного,  словно  в
волшебном  фонаре.  Гудели  отходящие  в  покое   мышцы,   липкая   слабость
зарождалась где-то глубоко внутри, оттуда распространяясь по всему телу. "Не
спать. -  шевелилась  приблудная  мысль.  -  Вызвать  Чу-до-Юдо...  Чудушко,
ау-у... Не отвечает: чересчур далеко, чтобы уловить мои квелые мысли.  Тогда
кликнем его по браслету... Поднес добрый молодец  к  побитой  роже  браслет,
свистнул-гаркнул... и встал перед ним богатырский конь как вкопанный..."  Но
сил уже не оставалось, и рука,  налитая  проклятой  слабостью,  до  лица  не
дошла.
   Кратов все же разлепил веки
   Отовсюду, из-за деревьев, между кочек,  к  нему  струился  плотный  белый
туман, всплескивая фонтанчиками и бурунясь уже возле самых ног.
   Туман - значит сырость... Кратов поднатужился и подобрал ноги. Но  язычок
белого киселя yпруго толкнул его в  колено  и  пополз  по  бедру,  теплый  и
тяжелый "Вот же гадость...".  Кратов  смахнул  его  с  ноги,  по  язычок  не
обиделся  и  вернулся.  Настырный  такой  язычок,  если  чего  захотел,  так
непременно добьется... и он снова пополз по ткани скафандра, а другие  такие
же язычки обтекали ствол со всех сторон,  мягко,  но  настойчиво  ложась  на
спину, на плечи, втягивая в  себя  руки,  словно  болотная  трясина,  словно
желе... Скользкое щупальце смазало Кратова по щеке  и  перевалилось  ему  на
грудь, нырнуло в сумку похозяйничать,  захлестнуло  ее  белой  пленкой,  под
которой немедленно затеялось активное шевеление и  бурление.  И  неожиданный
покой поглотил усталое тело Кратова, потому что никто и ничем  ему  особенно
не угрожал... а что  до  резвящегося  вовсю  белого  месива,  то  пусть  его
резвится... ползает по скафандру, обнюхивает, ищет что-то... вреда  от  него
никакого, пошарится себе и уйдет своей дорогой... все едино выше  плеча  оно
не  поднимается,  слизким  коконом  собравшись  вокруг,  волнуясь  и  пуская
пузыри... а вот ему уже  и  наскучило  это  развлечение,  и  тесто  сползло,
расступилось и, умиротворенно чавкая,  побулькало  прочь,  белыми  ручейками
заструилось по земле, пропало, ушло между корней, и нет ничего, как ничего и
не было...
   И тогда Кратов очнулся.
   Он  чувствовал  себя  превосходно,  и  в  мыслях   не   было   раскисать,
разнюниваться - а уж тем  более  вот  так  бездумно  валяться  под  деревом,
разметав конечности.
   "Я же хотел вызвать Чудо-Юдо", - вспомнил  он,  пружинисто  вскакивая  на
ноги и поднося к лицу браслет... точнее, то место,  где  ему  положено  было
находиться.
   Сам браслет на запястье начисто отсутствовал.
   Ошеломленный Кратов торопливо огляделся. Что-то блеснуло во  взъерошенном
мху подле его ног. Браслет-то, что от него сохранилось: горстка  пластиковых
и  керамических  деталюшек.  Да  еще  брелок-дракончик  из  черного  дерева,
странная память о поземельях сумасшедшей планеты Финрволинауэркаф.
   Кратов  присел,  чтобы  рассмотреть  поближе,  что  же  стряслось  с  его
браслетом... и почувствовал, как по спине и подмышками мягко  разошлись  швы
его непроницаемого для всех видов внешних воздействий  "конхобара  комфорт".
Все еще ничего не соображая, он сунулся в  сумку,  и  его  пальцы  коснулись
чего-то несуразного, ощетинившегося  бестолково  торчащими  усиками  мертвых
мнемосхем. Это были останки лингвара "Портатиф де люкс",  некогда  умного  и
надежного прибора, теперь же обратившегося в пародию на первые  эксперименты
юного техника.
   Прошло  еще  несколько  минут,   наполненных   суетливыми   метаниями   и
перетряхиванием  содержимого   сумки,   прежде   чем   Кратов,   придерживая
подбородком расползающийся в лоскутья скафандр,  внезапно  осознал,  что  из
всей его экипировки совсем исчезли металлические элементы. "Чертово тесто, -
подумал он, роняя из рук бесполезную сумку. - Какая-то металлоядная тварь  с
диким метаболизмом. Без шума и суеты сожрала  весь  мой  наличный  металл  и
удрала. Гадина..."
   А спустя мгновение он понял, что остался без связи.  Совершенно  один  на
холодной, враждебной планете, битком набитой разумными плотоядцами, готовыми
убить его, загипнотизировать, запороть каменными ножами. Один -  безоружный,
голый и физически опустошенный.
   И наконец наступила ночь.

   10
   Кратову казалось, что  он  возвращается  -  уверенно-скоро  и  правильной
дорогой. В конце-то концов, он не так уж и далеко убрел от  Чуда-Юда!...  Но
хотя лес, как и  ожидалось,  закончился  лысой  равниной,  однако  памятного
озера, где его  могла  приманить  сияющим  взглядом  страшная  змеедева,  не
оказалось. Тогда Кратов решил идти вокруг  леса,  надеясь  рано  или  поздно
набрести на знакомую местность.  Между  тем,  темнело  гораздо  скорее,  чем
хотелось бы, а  холод  лез  вовсю  через  растрескавшиеся  подошвы  ботинок,
некогда  сработанные  из  металлопласта,  вползал  между  разошедшихся  швов
"конхобара". Кратов сцепил зубы и ускорил шаг, не переставая воображать, что
вокруг него  теплая  июльская  ночь  и  ему  жарко,  жарко,  жарко...  Он  с
удовольствием побежал бы, но знал, что тотчас же лишится обуви - а  хождение
босиком по снегу не слишком-то его соблазняло.
   "Чудо-Юдо! - звал он мысленно. - Откликнись, Рыба..." Но биотехн  молчал:
слишком велико было до него расстояние.
   Над  вершинами  деревьев  лениво  всплыла  луна  -  маленькая,   тусклая,
пыльно-красного цвета. Не было ни ветра, ни снегопада. На темно-лиловом небе
понемногу разбрелись тучи и россыпью проступили  чужие  созвездия.  Ландшафт
преобразился, обрел колдовской вид.  На  этой  зачарованной  равнине  хорошо
всевозможным  ночным  чудищам  подстерегать  добычу.  Например,   одинокого,
задыхающегося от усталости и отчаяния ксенолога. Напасть на него,  повалить,
впиться клыками в горло и мигом высосать всю кровь...
   Кратов потряс головой, чтобы избавиться от наваждения. Но детские страхи,
ненадолго отлетев, тут же вернулись с удесятеренными силами. Ведьмы,  черти,
упыри из полузабытых сказок обступали  маленького  перепуганного  человечка,
неровным шагом пересекавшего  припорошенную  снегом  и  подсвеченную  слепой
луной равнину. Они крались по его  следу,  хоронились  за  бугорки,  таились
между деревьев недалекого леса. Они  алчно  щелкали  зубами  и  облизывались
раздвоенными змеиными языками, с которых капала ядовитая слюна.
   Кратов остановился.
   "Надо обернуться, - подумал он, ожесточенно загоняя назад, в подсознание,
эти дурацкие страхи. - Осмотреться, доказать себе, что я один, в целом  мире
один. И никому я здесь не нужен. Все давно спят - и мышата,  и  ежата...  По
ночам разумному существу полагается спать. А здесь дураков нет. Ну, то есть,
буквально ни единого дурака!  Спит  великий  вождь  Большая  Дубина,  пуская
пузыри  жабьим  ртом.  Спит  на  заваленном  вековой  тухлятиной  дне  озера
красноглазый змей,  и  ему  снится  добыча,  которая  ушла  от  него  -  как
представляется, до поры до  времени.  Спят  в  своем  лесу  резвые  чертики,
забившись в укромные дупла или в норы между корней. Спят  незнакомые  покуда
ящеры, на ночь вынув тяжелые серьги из ушей. Даже подлая гадина,  питающаяся
металлом, и та обожралась и спит. Так что надо, надо обернуться..."
   Три смутные тени в сотне шагов от него. Серые, едва приметные  на  снегу.
Аморфные, расплывчатые.  Уловив  движение  Кратова,  они  припали  к  земле,
затаились в расчете на то, что он их не видит.
   - Эй! - крикнул Кратов сдавленным голосом.
   Тени еще плотнее вжались в землю. Но теперь  совершенно  отчетливо  стало
заметно, что они и  лежа  продолжают  красться  за  ним  -  ползком,  тайно,
скрытно.
   Страх захлестнул Кратова, судорогами опутал руки и ноги. Он был не один в
этой глухой ночи, не один... Вскрикнув, Кратов бросился бежать - не разбирая
дороги, спотыкаясь о невидимые кочки, теряя обломки подошв.
   Три серые тени приподнялись над снегом и неслышно заскользили следом.
   Кратов упал, ткнувшись лицом в  хрустящий  обжигающий  наст.  Он  тут  же
вскочил на ноги, но падение отрезвило его, заставило возобновить  прерванную
цепочку мыслей. "Ну уж нет, - подумал он, стирая грязь с лица. - Смешно мне,
звездоходу, плоддеру, погибнуть  здесь,  на  утлой  заснеженной  планетенке.
После  всего-то  пережитого!  Смешно  и  стыдно.  Будем   драться,   господа
призраки!.."
   Тени по-прежнему торчали за его спиной, по пядям сокращая расстояние.  На
открытое нападение они покуда не отваживались. Видно,  опытные  были  ночные
охотники - ждали, пока жертва выдохнется окончательно и свалится сама.
   Кратов огляделся, успокаивая дыхание. Лес остался по  левую  руку,  и  до
него было дальше, чем до серого сопочника, что неясным силуэтом  громоздился
у горизонта. Очертания его показались Кратову знакомыми: у  подножия  такого
же сопочника он распростился с Большой Дубиной. Искать спасения  нужно  было
именно там. Он двинулся к сопкам и, в очередной раз обернувшись, нашел,  что
преследователи постегали. Должно быть, не хотели нарываться на  неприятности
с Земляными Людьми. Однако и не уходили совсем. Просто прилегли  на  снежок,
прикинулись, будто их и нет. Скрадывали...
   Кратов прибавил шагу, напряженно вглядываясь в темноту. Скоро  ему  стало
понятно, что встречи со старыми знакомыми,  лягушколюдьми,  не  предвидится.
Все едино он лишился главного своего союзника в переговорах - лингвара... На
склонах сопок чернели просторные провалы пещер. На лягушиные лазы  это  мало
походило. Кто мог обитать в этих холодных,  открытых  всем  ветрам  пещерах,
оставалось только догадываться. Может быть, Каменные Люди?!
   Нога Кратова с хлюпаньем вошла в упругое месиво. У подножия сопок стлался
белесый туман, по ближайшем рассмотрении оказавшийся  знакомым  металлоядным
тестом.  Его  здесь  было  целое  море,  и  это  море  бурлило,  пузырилось,
выбрасывало ленивые протуберанцы, сползая на равнину из пещер.
   Первым побуждением Кратова было повернуть прочь.  Но  он  припомнил,  что
встреча в лесу не причинила ему вреда. Если