умывались, он стоял неподалеку и шумно вздыхал. Не то
дивился чужим обычаям, не то жалел чего-то.
     - Никогда бы не подумала, что где-то в Галактике люди живут в такой
дикости, - сказала Озма. - То есть, я не капризничаю, мой Сиринкс тоже
трудно назвать образцом цивилизации... Но это же просто средневековье!
     Кратов промолчал. Он уже устал твердить, что никакие это не люди. И
бесполезно было объяснять этой потусторонней дамочке, что в Галактике до
сих пор непринужденно сосуществуют самые различные уклады и даже
исторические эпохи.
     К их возвращению стол был уже готов. В самом его центре стояла
открытая емкость с пивом. В обшарпанных, а когда-то весьма искусно
изготовленных из тонкого красноватого металла блюдах дымилось и расточало
аппетитные ароматы белое мясо (вполне возможно, принадлежавшее одной из
к'биозапгум), густо присыпанное тугими сизо-голубыми листочками какого-то
местного салата. И ни слабейшего намека на столовые приборы. Озма, присев
на краешек деревянной скамьи, бросила беспомощный взгляд на Кратова. "Ну
вот, - читалось в ее глазах. - Только что отмыли руки от грязи..." Кратов,
усмехаясь, наполнил пивом свою кружку и единым духом опорожнил. Старик
одобрительно пошевелил бровями. Действительно, слабая бражка из припасов
"Айбмишогвирка" с этим напитком не шла ни в какое сравнение. Но человеку,
вкусившему во время оно крови древесного моллюска с перцем и солью в
застолье у блистательного виконта Лойцхи, с тех пор любое пойло было
нипочем. Озма, мысленно приняв какое-то важное решение, тоже пригубила из
своей кружки, поперхнулась, вытаращила глаза, но допила до конца. Утратив
дар речи и лишь хлопая губами на манер магиотской бродячей рыбы, она
ухватила кусок белого мяса обеими руками сразу. С ней все было в порядке.
Старик, хищно урча, глодал толстенную кость. Двое молодых эхайнов,
прислуживавших застолью, статуями торчали в отдалении, с любопытством
разглядывая гостей. Ни тени надменной заносчивости, что в земной
ксенологии считалась одним из отличительных признаков эхайнской расы, в
них не наблюдалось. Кратов, пораженный этим внезапным открытием, даже
прекратил жевать, когда в ответ на свой случайный взгляд в их сторону натолкнулся
на смущенную улыбку. "Мы все делали не так,  подумал он. - Мы все делали
неправильно. Кэкбур и его команда подловили нас на свою дезинформацию, как
детей, и вояки вроде Эрика Носова и рады были. Нет в эхайнах никакой
ксенофобии. И хваленый страховидный Эхлидх по большей части нами же и
выдуман. Столько сил впустую... Одно утешает: эхайны точно так же
понапрасну тратили свои силы и средства на то, чтобы нас обмануть, во имя
самой пустой, самой бессмысленной цели".
     С горя он выпил еще пива. Мысли в голове понемногу разбредались,
словно стадо коров... а может быть, и к'биозапгум. Озма, подперев щеку
рукой и вперив остановившийся взгляд в пустоту, задумчиво жевала голубой
листик салата. Должно быть, сочиняла какую-нибудь мелодию. Самую
прекрасную из мелодий под этими небесами. "Никто еще не слышал ни одной
эхайнской песни, - сделал очередное неприятное открытие Кратов. - Мы даже
не знаем, существует ли у них музыка. Мы знаем, что у них есть Кодекс
Эхлидх и до черта иных прочих кодексов и уложений, а не знаем ни их
музыки, ни их стихов. То есть, я сам видел, как они живо и даже излишне
обостренно реагируют на внезапные озмины вокализы. Я помню еще, что
творилось с этим подонком Лихлэбром на концерте Озмы. Все его существо
рыдало... Мы еще кое-как разбираемся в их юриспруденции, но не имеем ни
малейшего представления о культуре и сильно путаемся в их истории. Отсюда
и все глупости, в которых я, несчастный самонадеянный идиот, вот уже
несколько месяцев принимаю самое деятельное участие".
     Кратов вдруг обнаружил, что давно и активно участвует в застольной
беседе. То есть, вещает по преимуществу хозяин дома, а он подает
осмысленные реплики и даже как-то реагирует на невнятные требования Озмы
переводить.
     - ... Я эхайн простой, - говорил Лэрдзорид. - На кой мне война? Я
всех сыновей потерял на войне. У меня было три жены. Одну увели невесть
куда и неизвестно что над нею учинили при тшегре Бойсвэбтуэбре, чтоб его
лежа подбрасывало в Воинских Чертогах Небес. Другая наглоталась ядовитой пыли при втором ттарде Лихлэбре и померла у меня на руках. А мне
вот сынка его довелось дождаться... Последняя оказалась покрепче других:
родилась при тшегре, пережила второго ттарда и дотянула до гекхайанского
полновластия, но есть предел и женскому здоровью...
     -  Надо полагать, третий т'гард вам не слишком-то симпатичен.
     -  Я простой эхайн, - повторил Лэрдзорид. - Мне все равно какая
власть, был бы порядок. А гекхайаны для того и поставлены над нами, чтобы
порядок блюсти. Иначе на кой они нужны? И мне плевать, как будут величать
моего гекхайана. И я буду его чтить, и в поселке все ему присягнут, а кто
вздумает ерепениться, того мы живо... Возьмем того же Нишортунна. При
старом Нишортунне я получил эту землю и построил на ней свой первый дом.
Его потом пушки тшегра снесли к трепаным демонам... Молодой Нишортунн
поставил меня в гекхайэдды и освободил ото всех податей, как отца четырех
доблестных воинов Светлой Руки. Как же мне его не чтить? - Эхайн со
скворчанием припал к кружке. - Конечно, лучше бы у меня были живы все три
жены и четыре сына, - сказал он после краткого раздумья. - Но тут уж
ничего не поделаешь: воинский долг, Рыцарский Устав...
     Лэрдзорид вдруг осекся на полуслове и замер с открытым ртом. Кратов,
трудно поводя осоловелыми глазами, уже собирался спросить, что так
озаботило почтенного старца. Как вдруг и сам все понял, и даже отчасти
протрезвел.
     Озма, умостив голову на руках, чтобы не падала, и смежив веки,
тихонько и нежно что-то напевала, скорее даже - просто мурлыкала.
Временами, будто забываясь, ее голос набирал силу - и вновь затихал. Слов
было не разобрать, да и не нужны они были.
     Под низкими каменными сводами в удушливом полумраке трепетал голосок
волшебной флейты.
     "Всякий раз, когда это происходит, - подумал Кратов, - передо мной
словно открываются двери в иное измерение. Где все иначе, все устроено
гармонично и прекрасно, соткано из лучей света и порхающих звуков музыки.
Бог знает как она Делает это своим голосом... И я едва успеваю туда
заглянуть, как все закапчивается. И на мою бедную голову рушится шершавый,
грубый, дурно пахнущий, так называемый материальный мир. Конечно, я
переживаю шок. И любой на моем месте переживает то же самое. И нам плохо
здесь, и хочется обратно... в страну Оз. Потом-то, конечно, мы приходим в
себя, забываем пережитое, холодно и отстраненно делимся впечатлениями, что-
то  по-дилетантски  пытаемся  оценивать и сравнивать. Хотя в глубине души
понимаем, что этому нет оценок, не с чем сравнивать. И в каждом из нас
навечно остается крохотный, согревающий душу осколочек сказки. И мы уже
никогда не станем прежними. Мы будем чуть добрее и лучше, чем были. - Он
поглядел на застывшее, словно неумело вырубленное из пористого камня
троглодитовым инструментом лицо Лэрдзорида. - Но ведь и эхайнам тоже
перепадает от этого волшебства! И никому не понять, что они, несчастные,
непривычные, не готовые ни к чему похожему, переживают в такие минуты..."
     Голова Озмы наконец упала, голос прервался.
     По морщинистым щекам Лэрдзорида бежали слезы.
     -  Что это?.. - просипел он перехваченным горлом. - Что это было? -
Он нахмурился, словно пытаясь ухватиться за внезапно промелькнувшую
догадку. - Кто вы такие? Откуда появились? Вы что - ангелы?
     Кратов отрицательно помотал головой.
     -  Я уже точно не ангел, - пробормотал он неверным языком. - Вот она-
может быть...
     -  Драд-дхэйам, - выругался эхайн. - Как такое возможно? Я даже
вытрезвился от хмеля! То-то я смотрю, а этот дуралей Шьесс на карачках
перед ней ползает! Да тут всякий не то что на карачках, а и на пузе
поползет... У меня внутри все болит, вот уже сорок лет не стихает, едва я
первую жену похоронил... а теперь вдруг все прояснилось и успокоилось.
Будто было мне отпущение всех грехов. - Он с опасливым благоговением
посмотрел на мирно спящую Озму. - Это светлый ангел залетел в мой дом. А я
даже не умею его приветить как полагается...
     -  Сейчас этому ангелу нужна только мягкая и чистая постель, - сказал
Кратов.
     Лэрдзорпд не глядя, через плечо, театральным шепотом гаркнул что-то
на все том же варварском наречии - прислужники вышли из столбняка и
кинулись выполнять распоряжение.
     -  И еще здесь что-то прозвучало насчет Рыцарского Устава, -
продолжал Кратов.
     -  К демонам эту дрянь! - рявкнул Лэрдзорид и в испуге прихлопнул
свой рот широченной ладонью. - Да простит пречистая янтайрн мой гнусный
голос... Я не хочу даже вспоминать о воине. Как можно после такого?..
     -  Можно, - возразил Кратов. - Если совершенно умозрительно... У вас
есть текст Устава?
     -  Нет у меня текста, - проворчал эхайн. - Зачем мне текст, когда я
его наизусть помню... зря, что ли, зубрил его в унтерской школе?
     -  Отлично, - сказал Кратов. - То есть, конечно, безобразие, что в
доме нет Рыцарского Устава!
     -  А на кой он нужен? - упирался Лэрдзорид. - Уж всех моих воинов
давно нет в живых, а я свое под знаменами Нишортуннов давно отбарабанил.
     -  Все равно - непорядок... Что там говорится насчет ответственности
солдат за их злодеяния против мирного имущества, скота и живых душ?
     -  Ничего такого не говорится, - удивленно сказал Лэрдзорид. -
Солдаты в том неповинны. Что с них взять? А отвечать должны полководцы.
     -  Нельзя ли сформулировать поточнее? Продолжая удивляться, Лэрдзорид
сформулировал поточнее.
     -  Прекрасно, - заявил Кратов. - То есть, разумеется, полный
бардак... В этом поселке есть суд?
     -  Есть, - покачал головой Лэрдзорид. - И чем же я провинился перед
пречистым яннарром?
     -  Наоборот, - промолвил Кратов. - Вы меня иесказано выручили. И не
только меня. Так что ждите новых милостей от гекхайана.
     -  Нечего мне ждать, - буркнул старик. - Не вернет он мне ни жен, ни
детей.
     Неслышно приблизился один из прислужников, что-то прошелестел,
указывая в направлении тростниковой сдвижной перегородки. Кратов поднялся
из-за стола - хмеля как не бывало.
     -  Сейчас я уложу янтайрн Озму в постель, - сказал он, - а сам
наведаюсь в ваш суд. Если случится что-то непредвиденное... Берегите ее,
гекхайэдд.
     -  Я ее сберегу, - пообещал Лэрдзорид, глядя в сторону. - Я ее так
сберегу, что демонам тошно станет. Я за нее всякому горло перерву, не
посмотрю, что т'гард...


     7.

     Поселковый судья Дзатлэг, одних примерно лет с гекхайэддом,
внешностью своей, однако же, напоминал отнюдь не Отца Тука, а пожилого,
разморенного жарой льва. Седая  грива была в беспорядке рассыпана по
необозримым плечам, тусклые глазки прятались в морщинах, огромную рыхлую
физиономию украшали пышные бакенбарды и густые висячие усы. На столе перед
судьей лежала обязательная для отправления правосудия металлическая
наковальня Традиций, а кристалл Справедливости был зажат в могучей лапе
      - Что угодно яннарру? - прохрипел судья Дзатлэг.
     -  Защиты от беззакония, разумеется, - объявил Кратов, приближаясь.
     Судья смахнул просторным рукавом невидимую пыль со столешницы и,
примерившись, грянул криссталлом о наковальню. Под деревянные своды
воспарил чистый металлический звон. Эхайны, бесшумными тенями блуждавшие
по залу суда и шепотом переговаривавшиеся, на мгновение застыли.
     -  В чем суть претензии? - вопросил судья.
     -  Я, Константин Кратов, - звучным голосом, как и полагалось, начал
тот, - этлаук, - при этом слове дряблые щеки Дзатлэга дрогнули: он явно
был осведомленнее хлебосольного и недалекого гекхайэдда, а несколько
эхайнов опрометью кинулись к выходу, - временный гражданин города Тритоя,
что на планете Эльдорадо, желаю обвинить военное руководство Светлой Руки
Эхайнора, первым среди коего числится тсокхард Авипкух Вемлугд, седьмой
тмонг Абшиз-гэмб, а последним - ашпайг Кьеллом Лгоумаа, третий т'гард
Лнхлэбр, в преступном и злоумышленном нарушении традиций и законов Светлой
Руки, в частности - Уголовного уложения в том смысле, что допущено и не
пресечено неправомерное осуждение и наказание лиц, находящихся вне пределов юрисдикции означенного Уголовного уложения.
     -  Каковы факты, подлежащие рассмотрению суда? нахмурясь, осведомился
Дзатлэг.
     -  Боевые соединения Светлой Руки Эхайнора, руководимые упомянутыми
лицами, а также иными военачальниками в обозначенном оными лицами
интервале чинов и званий, в течение продолжительного времени ведут
карательные акции против разумной расы этлауков и их союзников, не имея на
то юридических оснований. Поскольку этлауки и их союзники не упоминаются в
официальном реестре флоры и фауны Светлой Руки, издаваемом Эхлиамарской
Академией натуралистики, они не могут считаться дикими животными, а
должны быть недвусмысленно причислены к разумным существам. В то же время,
они не могут быть объектами карательных операций либо иных репрессивных
действий со стороны подданных Светлой Руки Эхайнора, поскольку пребывают
вне пределов юрисдикции Уголовного уложения, каковое распространяется
исключительно на эхайнов. С другой стороны, оглашаемая здесь претензия,
направленная против всего личного состава боевых соединений
Светлой Руки, включая младшие воинские чины и звания, а также рядовой
состав, может быть существенно и ко всеобщей пользе ограничена лишь
упомянутыми выше лицами. Как гласит Рыцарский Устав, "воины в пешем,
верховом либо каком ином прочем строю не расплачиваются за злонамеренные,
нерассудительные либо скудоумные деяния своих боевых вождей".
     -  Это так, - проворчал Дзатлэг. - Но правосудие в моем лице
пребывает в сомнении: может ли этлаук, представитель стороны, которая по
меньшей мере до решения суда должна рассматриваться в качестве
неприятельской, заявлять иск в суде Светлой Руки Эхайнора...
     -  Полагаю, что может, - произнес Кратов. - Ибо нигде не сказано
обратного.
     Судья Дзатлэг задумчиво поиграл кристаллом Справедливости.
     -  Точно так же никто и никогда не говорил до сих пор, - сказал он,
приоткрывая в усмешке желтые от старости клыки, что этлауки наделены
смелостью, то есть качеством, более приличествующем воину-эхайну.
     -  Этлауки, ваша честь, наделены всеми качествами, подобающими
разумному существу, - с достоинством заметил Кратов. - У них лишь иные
мерила нравственных совершенств. Однако же, это не есть достаточный повод
для их покарания..
     Судья свирепо покосился в сторону сидевшего за терминалом молодого
эхайна-секретаря, позволившего себе легкий и неуместный в зале суда
смешок.
     -  И все же правосудие в моем лице находится в затруднении, - изрек
он.
     -  В чем же причина? - недовольно спросил Кратов. - Я невнятно
изложил суть дела?
     -  И это тоже, - рыкнул Дзатлэг. - Я способен отдать дань уважения
вашей отваге. Но вам следовало бы избрать для предъявления столь серьезной
претензии более высокую инстанцию...
     -  Я не могу ждать, - сказал Кратов. - Я могу просто не добраться до
Гверна, где, конечно же, более подходящее место для тяжбы двух
галактических цивилизаций, нежели этот во всех иных отношениях достойный
населенный пункт. Но я полагал, что принять и зарегистрировать иск в
Верховном суде Юкзаана можете и вы.
     -  Я всего лишь поселковый судья, - покачал головой Дзатлэг.
     -  А разве бывает поселковое правосудие? - усомнился Кратов.
     -  В окрестностях Амулваэлха стоит эскадрон бронемехов ттарда
Лихлэбра, - сказал Дзатлэг, - Если ко мне применят силу - что мне
останется, как не подчиниться ей?
     -  Кто же отважится применить силу к столь уважаемому лицу?!
     Вместо ответа судья Дзатлэг глазами указал на дверь.
     -  Мне что - убираться отсюда ни с чем?! - вспыхнул Кратов.
     -  Это вполне возможно, - уклончиво произнес судья. - Уж как
получится...
     Тихий шелест голосов, что не смолкал ни на мгновение, вдруг разом
оборвался, словно кто-то воспользовался невидимым регулятором громкости, и
в здании суда установилось абсолютное молчание. Утопая в ауре всеобщего
неодобрения, Кратов обернулся.
     На пороге стояли двое гигантских эхайнов в полевых комбинезонах
бронетехников. В руках у каждого был разрядник, на рожах соблюдалось
одинаково зверское выражение, а желтые зенки уставлены были на Кратова.
     8.
     -  Эй, ты! - проскрежетал тот, что был чуть впереди, и состоял, как
видно, в чине "дзиарда", то есть - был за старшего. - Поди-ка сюда!
     -  Сейчас, - ответил Кратов. - Прямо-таки побегу запинаясь и
приплясывая.
     Люто ощерившись, эхайны двинулись на него. Этаких два ходячих
"хоррога"...
     -  Прекратить! - дребезжащим от возмущения голосом возгласил судья
Дзатлэг.
     -  Виноваты, ваша честь, - равнодушно проронил дзиард. - Прощения
просим... У нас есть приказ - взять этого этлаука, где бы он ни хоронился.
     -  Не сметь бесчинствовать в помещении суда! - выкрикнул судья, в
ожесточении хватив кристаллом Справедливости о наковальню Традиций.
     На это движение, очевидно, ушли все силы. Дзатлэг грузно осел в своем
кресле и прикрыл лицо рукавом, словно не желая видеть творящееся
безобразие.
     -  Руки, руки покажи, скотина! - прорычал второй эхайн, вскидывая
оружие.
     Кратов с готовностью развел пустые ладони.
     И, увернувшись от нацеленного в лоб раструба энергоразрядника, подсек
бронетехника под обе ноги. Тот, не ожидавший сколько-нибудь серьезного
сопротивления и потому застигнутый врасплох, рухнул со страшным грохотом,
грянувшись об узорчатый пол всеми своими жестянками, панцирными пластинами
и затылком в черном шлеме. Энергоразрядник, впрочем, остался в руках у
Кратова, который без секунды промедления въехал прикладом оружия дзиарду в
челюсть. Челюсть была могучая, далеко выпяченная, не промахнешься.
     Как он и хотел сделать сразу по прибытии на Юкзаан!
     Кратов огляделся. Поле боя осталось за силами Федерации. Не устояв
перед соблазном, он испустил боевой клич древних ирокезов.
     Посетители суда, все еще сохраняя полное молчание, которое нарушали
хлюпаньем расквашенных носов поверженные бронетехники, смотрели на него с
искренним любопытством, и аура, что исходила от них, была самой что ни на
есть благожелательной и даже одобрительной.
     -  Драд-дегнид, - произнес, мотая башкой в сползшем на лицо шлеме,
дзиард. - Клянусь, я такое раньше только по ящику видел... в этом, как
бишь его, в "Векхеше"...
     Второй эхайн мычал разбитыми губами что-то чрезвычайно скверное,
тщетно пытаясь сесть.
     -  Вы можете идти? - спросил Кратов.
     -  Ну, не сразу... - осторожно сказал дзиард.
     -  Отведете меня к ттарду Лихлэбру.
     -  Драд-дегнид! - снова выругался дзиард. - Да с готовностью! Мы же
затем и пришли, нежить ты космическая!
     Кратов обернулся к ледяному монументу оскорбленного правосудия, судье
Дзатлэгу.
     -  Извините за это неподобство, ваша честь, - сказал он. - Так как же
складываются наши дела?
     -  Ваш иск принят, - величественно произнес судья, вознося кристалл
Справедливости над головой. - Он зарегистрирован в Верховном суде Юкзаана,
так что никакие противоправные силы не в состоянии его отозвать.


     9.

     Они шли между тесно стоящих и едва ли не задевающих друг дружку
бортами бронемехов, чьи грязно-желтые в свежих следах копоти купола с
грозно выпяченными раструбами лазеров и нацеленными в зенит ракетными
капсулами, подпираемые массивными ногами-колоннами, нависали над ними, как
творения рук спятившего архитектора. Или как головы дивовидных допотопных
монстров, в чье стадо они имели неосторожность забрести.
     Кратову не раз доводилось наблюдать внеземную военную технику на
расстоянии протянутой руки. И всегда при этом он испытывал смешанное
чувство восторга и неловкости.
     Восторг, должно быть, происходил из дет