вые в жизни назвали
стариком.


     * * *

      - Это Ферма, - хмуро сказал долговязый юнец в бейсболке, что сразу
выделяло его среди общей массы обитателей острова, и комбинезоне на три
размера больше, чем следовало бы, на голое пузо. - Взрослые не должны
gdeq| появляться до наступления сумерек. Таков уговор.
     -  Прости, я не знал об уговоре, - сказал Кратов.
     -  Я просто извещаю вас, - продолжал юнец скучным голосом. Серьезное
выражение лица делало его похожим па старичка. - Ничего нет страшного в
том, что вы прибыли. Просто нужно было уведомить окружную администрацию. А
они или сообщили бы вам об уговоре, или сообщили нам о том, что вы едете.
Майрон сказал мне, что Дракон вас напугал.
     -  Майрон преувеличил, - мягко возразил Кратов. - Бык по имени Дракон
не мог меня напугать. В свое время меня не пугали и настоящие драконы, с
огнем и крылышками.
     -  Все равно. Были случаи, когда приезжие пугались бионтов. Это
Ферма, и здесь порой происходят необычные вещи.  - В общем, я готов к
необычным вещам.
     -  Мерседес сказала мне, что вы ищете кого-то из учителей.
     -  Это правда.
     -  Но учителя появятся лишь к вечеру. - Помолчав, он добавил: - Хотя
вы можете связаться с ними по браслету.
     -  Ничего, я подожду вечера. - сказал Кратов. - Если, конечно, меня
не подвергнут принудительной депортации.
     Он ожидал, что подросток непременно попросит перевести последнюю
фразу на человеческий язык, но ошибся.
     -  Такого уговора не было, - сказал юнец. - Вы можете погулять по территории Фермы. Только не очень приставайте с вопросами. Если хотите, можете приставать ко мне. Меня зовут Грегор, нынче я сменный администратор самый свободный человек на острове.
     -  Константин, - назвался Кратов. - Как погляжу, у вас тут не любят вопросов.
     -  Любят, - сказал Грегор. - Но предпочитают задавать их сами.
     -  Ты выглядишь не очень счастливым.
     -  А вам, господин Константин, понравится приглядывать за толпой
сорванцов, которые никого не хотят слушать?
     - Мне приходилось приглядывать за толпами самых разнообразных
сорванцов. Правда, это были сорванцы с высоким сознанием социальной
ответственности. Но хлопот от этого не убавлялось.
     -  Некоторые забывают умываться, - ворчал Грегор. - Кое-кому
приходится дать по шее, чтобы доел завтрак. Не всем нравится, как готовит
Мерседес, но никто не хочет занять ее место... Здесь каждая царапина может
нагноиться, если ее сразу не залечить.
     -  Полагаю, медик у вас - взрослый?
     -  Медик у нас - я, - мрачно пояснил Грегор. - Натурально, если речь
идет о царапинах. Или об эти девчоночьих штучках...
     -  О каких штучках? - не понял Кратов. Грегор посмотрел на него, как
на идиота.
     -  Начиная с определенного возраста, у девчонок случаются такие
девчоночьи штучки, - сказал он. - Это ни для кого не сюрприз... кроме
вас...
     -  Я же не девчонка! - смущенно хмыкнул Кратов.
     - ...и они обычно уже знают, как себя обихаживать. Но некоторые по
первости пугаются, нервничают и ведут себя, как набитые дуры. Например,
просятся к мамочке. Их нужно успокоить. И я их успокаиваю. И уж скорее бы
все это кончилось.
     -  Наверное, тебе не обязательно быть медиком, - осторожно заметил
Кратов.
     -  Я имел в виду административные обязанности, - поправил его Грегор.
- Если бы они сгорели синим пламенем, я бы не заревел. Все остальное меня
не тяготит. - Он тоскливо вздохнул. - Медиком мне быть обязательно. Потому
что я хочу быть медиком. Я могу объяснить самой глупой девчонке, что с ней
творится и как ей при этом нужно себя вести. И сделаю это так, что ни я не
буду краснеть, ни она. Вот вы, господин Константин, сумеете?
     Кратов отрицательно покачал головой.
     -  А я умею, - сказал Грегор без намека на бахвальство. - Но пока что
я валяю дурака и корчу из себя губернатора острова, и у меня стоит вся
работа.
     -  Ты тоже занимаешься... э-э... разведением бионтов?
     -  Можно сказать и так. Но мои бионты не скачут по острову, как некоторые и, не стучат в окна по ночам и не пугают малолеток. Хотя единорог мне нравился, -   признался Грегор. -   Мои бионты умещаются в капле питательного раствора. Причем все сразу.
     -   И они так же безобидны, как и малы?
     -   Натурально. Я работаю под научным руководством доктора
Спанкмайера из Ханойского вирусологического центра Моя тема - повышение
иммунной сопротивляемости человеческого организма к внешней
вирусологической агрессии произвольной природы. Объяснить?
     -  Буду признателен.
     -  Наша с доктором Спанкмайером задача - чтобы вы никогда и ни в
каких условиях ничем не заболели. Чтобы вашу внутреннюю иммунную защиту
ничем нельзя было прошибить.
     -  Вообще-то, я к своему организму претензий не имею. Мне доводилось
с ним бывать в очень странных местах, и он меня, как правило, не подводил.
     -  Я вижу, - проницательно сказал Грегор. - "Загар тысячи звезд"...
Но вам повезло, что вы невосприимчивы к некоторым видам аллергенов. Другим
людям повезло меньше. И есть еще такая неприятная штука - кванн.
     -  Это верно, - согласился Кратов. - Иммунной защиты от кванна пока
не существует.
     -  Если мне... нам повезет, она появится.
     -  Ты хочешь сказать, что на этом острове, битком набитом детьми, ты
проводишь эксперименты с культурой кванна?! - ахнул Кратов.
     -  Провожу, натурально, - пасмурное лицо Грегора озарилось слабой
улыбкой. - Чтобы вас успокоить, добавлю, что это ослабленная культура
штамма "Горгона Икс Пять".
     -  Слава богу, - с иронией заметил Кратов. - Я уж испугался, что это
"Икс Шесть"...
     -  Такого штамма нет в природе, - хмуро возразил Грегор. Затем вдруг
оживился: - А, понял, это вы так шутите. Так вот: "Горгона Икс Пять"
хранится ничуть не хуже кощеевой души, так что наружу ей никак не
выбраться. - Выражение кратовского лица все еще трудно было назвать
беззаботным, и Грегор добавил: - Да будет вам! Я работаю в основном с
моделями, на фига мне сдался настоящий кванн...
     За спинай у него уже минуты две переминался с ноги на ногу,
старательно шмыгал носом, вздыхал и вообще разнообразно страдал на публику
добрый молодец лет десяти с небольшим.
     -  Хорошо, господин губернатор, - сказал Кратов. - Теперь быстренько
скажите, что мне можно, а что нет, и я не стану вас более обременять своим
присутствием.
     -  Странный вопрос, - хмыкнул Грегор. - Вы же взрослый, значит -
делайте, что хотите. Ну, я не знаю... Купайтесь, загорайте. Только
постарайтесь не покидать территорию Фермы.
     -  Это почему?
     -  А потому, что вся остальная территория как была, так и остались
дикими джунглями Индокитая. И здесь даже водятся ядовитые змеи. Вы умеете
обращаться с ядовитыми змеями?
     -  И с неядовитыми тоже... не умею.
     -  Ну вот, видите! Так что если вас укусит какой-нибудь "элафе
мандарина"... - Грегор замолчал и выжидательно посмотрел на Кратова.
     - ... я сей же секунд обращусь к вам, док, - закончил тот.
     -  Мимо, - равнодушно сказал Грегор. - Дайте ему по башке и протрите
место укуса своим любимым одеколоном. С остальным защитные силы вашего
организма управятся сами. Это мандариновый полоз, очень красивый, но
совершенно безвредный. И с какой стати ему вас кусать? Разве вы крыса?
     -  Полагаю, нет, - сказал Кратов с облегчением.
     Кем-то забытый гравискейт был небрежно прислонен к высокой жердяной
ограде. Индикатор готовности на загнутом кверху носке (что делало его
похожим на лыжу для могула или скорее на позабытую джинном персидскую
туфлю семидесятого размера) едва заметно тлел.
     -  Можно я возьму это? - спросил Кратов в пространство. Не дождавшись
ответа, он подхватил скейт подмышку и бодро зашагал вдоль ограды. Оттуда
доносились невнятные басовитые звуки темного происхождения. Жесткая, не то
подстриженная, не то объеденная трава, хрустела под ногами. Какое-то время
над головой кругами летала фантастических размеров красная с черным
бабочка. Кратов даже попытался с нею заигрывать,  но вскорости отвлеклась
на прилепившиеся к стволу дерева нежно-розовые цветы (каждый величиной с
суповую тарелку и соответственно пахнущий, кстати, чем-то вроде
перестоявших щей). А на место бабочки заступили мелкие, но чрезвычайно
шумные, наглые и тоже ярко размалеванные мухи.
     Для своих упражнений Кратов выбрал лужайку поровнее. Стыдливо
озираясь, установил одну ногу на скейт, а другой легонько оттолкнулся.
Снаряд дрогнул, ощутимо напрягся и приподнялся над примятой травой
сантиметров на десять. На устойчивое парение это никак не походило. Да и
равновесием здесь не пахло... Кратов спрыгнул и суетливо замахал руками,
ловя с готовностью прянувший кверху скейт. Ему удалось это в самый
последний момент.
     Словно бы указывая на его мести в иерархии интеллектуальных
ценностей, из близлежащего леса донесся глумливый ослиный рев.
     Все дело заключалось в настройке. Конечно, скейт был приготовлен для
перемещения по воздуху подростков, чей вес не превышал тридцати пяти -
сорока килограммов. То есть примерно втрое легче Кратова. Но как его
переналадить, где вскрыть и на какие сенсоры после давить, было тайной за
семью печатями.
     Чувствуя себя полным болваном, Кратов вертел оказавшийся бесполезным
снаряд в руках. Его потуги обрести свободу передвижения в масштабах
крохотного клочка тропической территории на глазах обращались в прах. Как
это ни выглядело постыдным, но человек, с легкостью управлявшийся с ЭМ-
кораблями, взнуздавший транспортного биотехна, практически полностью
восстановивший навыки лихаческого вождения гравитров, был абсолютно
бессилен сладить с паршивой летательной доской, доступной и понятной
любому ребенку. "Балда ты, братец", - подумал он, в сердцах сплюнул и
наладился было брести назад, на Ферму.
     Но судьба, вдоволь насладившись зрелищем его мук, внезапно сжалилась
и послала избавление.
     Избавление имело облик младой девы, что неспешной поступью возникла
из-за угла изгороди. Единственным облачением девы был мокрый черный
купальник, который, впрочем, к моменту встречи был снят, тщательно выжат и
небрежно переброшен через плечо. А единственным украшением - ожерелье,
состоявшее из грубовато обработанных раковин, подвешенных к простенькой
платиновой цепочке. Самая большая раковина - аккуратно расправленные,
нежнейшие, почти прозрачные "крылья ангела" - ниспадала между тем, что
каких-нибудь года два спустя можно будет назвать "роскошными грудями".
Кожа девушки, словно драгоценным лаком, покрыта была ровным шоколадным
загаром и усеяна блестками водяных капель. Длинные, русые, сильно
выгоревшие волосы небрежно убраны назад. Блаженно прикрыв глаза и задрав к
небу носик, избавление мурлыкало какую-то мелодию, одной рукой придерживая
купальник, а другой намахивая в такт.
     Первым побуждением Кратова было захлопнуть пасть, зажмурить гляделки,
ни секунды не медля рухнуть на землю ничком, затаиться в траве и
переждать, пока юная нимфа пройдет мимо и сгинет по своим нимфьим делам.
Вторым побуждением - то же самое. Третьим...
     Однако его уже заметили.
     Нимфа остановилась, обратив на него взгляд, полный выжидательной
укоризны. Нельзя было сказать, что она сильно испугалась... Затем рука ее
плавно поднялась и как бы невзначай перекинула тугой жгут волос со спины
вперед, слегка прикрыв одну маленькую, с молодое яблоко (на вид такую же
твердую) грудь, но оставив без попечения другую. Слабая видимость стыда
была соблюдена.
     -  Я уже не смотрю, - торопливо сказал Кратов.
     "И это чистая правда! - горестно подумал он. - Хотя ничего мне так не
хотелось бы... Надеюсь, моя спина внушает доверие".
     Позади него после паузы, которая длилась почти вечность, раздался
звук глубокого выдоха. Потом что-то влажно зашуршало.
     -  Не нужно в панике врываться в поселок и вопить, что в окрестностях
завелись... э-э... инспекторы, - продолжал Кратов убедительным, спокойным
тоном (хотя, кажется, никто вопить и не собирался). - Нужно безмятежно
заниматься своими делами. Если кто-то хотел купаться и гулять в
одиночестве - пускай продолжает в том же духе. Но вообще-то мне нужна
помощь.
     -   Можно смотреть, - тихим голосом сказала дева.
     -   Меня зовут Константин Кратов, - назвался тот, оборачиваясь. - Я -
неучтенный взрослый. Иными словами, гость Фермы и ее администрации. Мне
разрешено делать, что захочу. Купаться и загорать у меня большого желания
нет. Я решил поучиться летать на этой фиговине. И... вот я здесь.
     -   Рисса, - глядя исподлобья, отозвалась дева. Сырой купальник был
надет и старательно разглажен, чтобы не скрыть, упаси бог, а выгодно
подчеркнуть все достоинства фигуры.
     -   Ага, - не удержался Кратов, стараясь сообщить своему голосу
игриво-покровительственный тон, каким взрослые разговаривают с детьми,
когда хотят и доверительной беседы, и соблюсти дистанцию. - Рисса-
повелительница единорогов!
     "Мог бы и промолчать", - подумал он в следующий миг.
     -  Вообще-то меня зовут Кларисса, - спокойно сказала она. -   Но все
куда-то торопятся и все упрощают... А Майрону я еще припомню, чтобы не
болтал языком! - прибавила Рисса без особенного ожесточения.
     "Еще бы! Лет через несколько..."
      - Спасибо, что не заверещала, - сказал Кратов. - Все бы решили, что
я подглядывал. - Рисса нахохлилась. - А я ничего и не видел, - солгал он.
Девица сделалась еще пасмурнее: что-что, а ощущать взгляды кожей она уже
научилась. Кратов поспешно добавил: - Кроме "крыльев ангела". Очень
красиво.
     -  Когда мы хотим, чтобы нас никто не видел, - промолвила Рисса
благосклонно, - я имею в виду: девочки... то ходим купаться туда. - Она
показала за угол, откуда явилась. - Все это знают.
     -  И что? - пожал плечами Кратов.
     -  И все равно подглядывают, - сказала Рисса. Она забрала у Кратова
гравискейт. Присев на корточки, перевернула  его, одним   движением
вскрыла   невидимую крышку - оттуда на пружинке выскочила панелька с
разноцветными сенсорами.
     -  Вы сколько весите?
     -  Полагаю, сто тридцать.
     -  Bay! - слегка удивилась Рисса и окинула Кратова оценивающим
взглядом. - Тогда летайте невысоко. Поначалу будете много падать. - Упихав
панельку на место и закрыв, она протянула скепт. - Или мне показать вам,
как нужно летать?
     -  Вообще-то я довольно много летал, - сказал Кратов неуверенно. - По
большей части сидя, а не стоя...
     Он решил, что нет нужды распространяться о гравитационных туннелях
Сфазиса, в которых, как известно, можно летать и сидя, и стоя, и лежа на
животе.
     В лесу снова заорал осел.
     Кратов и Рисса переглянулись.
     -  Это хом-хуан, - без тени улыбки сказала девочка, хотя в глазах у
нее прыгали чертики. - Такая птица-носорог. У нее на клюве нарост, или
даже два. Когда самка готовится снести яйца, самец замуровывает ее в дупле
дерева. Глупо, правда?
     -  Отчего же, - возразил Кратов. - Я поступил бы так же.
     Рисса подбросила скейт - он перевернулся в воздухе и застыл у ее
колен, словно собачонка, в полной готовности сорваться и унестись,
подрагивая от возбуждения.
     -  Одну ногу ставите точно посередине площадки, - пояснила она. -
Другую - чуть сзади и на носок, для управления балансом. Там зона
чувствительности. Чем сильнее давление, тем больше скорость. Отнимете
носок - повиснете на месте. Вот так!
     Рисса проворно вспрыгнула на снаряд и застыла в позе древнегреческого
дискобола - но выглядела во стократ притягательнее. ("Это же ребенок,
дитя! Она тебе в дочери годится, сеньор хренов!" - твердил себе мысленно
Кратов, все же не имея сил отвести завороженный взгляд от плавных,
безупречных обводов почти неприкрытого девчоночьего тела) Потом опустила
отставленную ногу на всю ступню. Скейт резво прянул вверх по крутой
спирали. Кратов ахнул. Рисса пронеслась над ним так низко, что его волосы
зашевелились от воздушной волны - "крылья ангела" порхали у нее между
лопаток,  и снова унеслась в зенит. Чтобы следить за этими пируэтами,
Кратову пришлось задирать голову. И все равно не углядел, когда она
внезапно ссыпалась с небес позади него и замерла на прежнем месте. Русые
волосы сбились под ветром в пышную косу, купальник выглядел почти сухим.
     -  Все просто, - продолжала Рисса слегка задохнувшимся голосом. -
Передняя нога управляет направлением. Приподнимете носок - пойдете кверху.
Отпустите пятку - книзу. Чтобы повернуть, нажмите ребром ступни. Топать не
нужно. И убирать ведущую ногу тоже.
     -   Что будет? - не удержался Кратов.
     -   Скейт моментально перестанет вас слушаться и снизится. Баловников
он не любит. - Подумав, она прибавила: - И не надо летать слишком быстро.
     -  Так, как ты? Рисса кивнула.
     -  Когда освоитесь, - сказала она, - сами не заметите, как станете
летать так, как я. Хотя вам трудно будет освоиться. Это нужно было
делать... раньше.
     -  Видно, для скейта я уже немолодой сеньор? - саркастически заметил
Кратов.
     -  А сколько вам? - с беззастенчивым интересом спросила Рисса.
     -  Скоро сорок два.
     Девица скорчила гримаску и сочувственно покачала головой. "Bay! -
можно было прочесть в ее взгляде. - Столько не живут!"
      - А скажи-ка мне, - сощурился Кратов, - зачем тебе понадобился
именно единорог?
     -  Уж не потому, что я начиталась сказок! - фыркнула Рисса, небрежно
отбрасывая косу. - Во-первых, единорог - это красиво. Во-вторых, я хотела
рассеять все эти враки.
     -  Какие враки?
     -  Ну... насчет девственниц. Что единорог покоряется только им, а
всех прочих топчет и ест. На самом деле он покоряется красоте и светлым
мыслям.
     -  Твой единорог мог бы воспринимать эмо-фон? - сочувственно
осведомился Кратов.
     - Эмо-фон?! А... да, он должен был читать мысли.
     -  А как он должен был поступать с теми, кого бог обидел внешностью
и... мыслями? Все-таки топтать и кушать?
     -  Вовсе нет! - засмеялась Рисса. - Просто не даваться в руки. Этого
достаточно. Что может быть обиднее, чем когда такой прекрасный зверь не
подпускает к себе?
     -  Я бы заплакал и удалился в отшельничество - работать над собой, -
серьезно сказал Кратов.
     -  Вас бы он принял, - сказала она уверенно.
     -  Кажется, я не самый красивый сеньор, - усмехнулся Кратов. - Или я
чего-то не понимаю?
     -  Конечно, - подтвердила Рисса. - Чистые мысли меняют внешность.
Хотя бы для единорога. А ведь вы честно предупредили и сразу отвернулись.
     -  Последний научный вопрос, - сказал Кратов. - Если он покажется
тебе дурацким или нетактичным, можешь скорчить брезгливую рожицу. Как ты
намеревалась обеспечить чистоту эксперимента? Уверен, что тебя единорог
принял бы безусловно. Ты довольно симпатичная девочка, и мысли у тебя,
полагаю, соответствуют внешнему облику... - Рисса молча изучала его, и по
лицу ее блуждала ироническая улыбка. - Я чего-то не понимаю? - спросил он
обреченно.
     -  Угу, - кивнула она. - Не принимайте меня за тринадцатилетнюю
дурочку. Мне уже четырнадцать. Как сказала бы Мерседес: я довольно большая
сеньорита.
     -  А я и впрямь немолодой сеньор, - вздохнул Кратов, - который
безнадежен не только для прогулок на гравискейте.
     -  Жаль, что вы не видели моего единорога, - сказала Рисса. - Он был
замечательный. Но он скоро умер...
     -  А тебя уволили, чтобы не мешала выращивать шерстистого носорога.
     -  Вы все знаете. Этот болтун Майрон...
     -  Он был первым, кто встретился мне на острове. Вернее сказать, его
бубос.
     -  Глупое животное, - проронила Рисса. Нелегко было понять, к кому
относилось это определение: к быку или его хозяину.
     -   Наверное, было нелегко похоронить то, что было создано
собственными руками, - сочувственно произнес Кратов.
     Рисса коротко вздохнула. Ее носик заметно покраснел даже под густым
загаром, глазки заблестели.
     -   Единорог был маленький, - сказала она. - Не успел подрасти.
Майрон хоронит своих зверей десятками. Он и моего похо