рта  я  не  знаю,
Костя. Как я могу открыть то, чего еще нет? Там, где я, вообще ничего нет.
Такая же пустыня... и огни. Много огней... и никто  ничего  не  знает.  И,
самое подлое, знать не желает. Одиночество и скука". "Что это за туман,  в
котором ты стоишь? Выйди из него, ну  пожалуйста..."  "Туман,  потому  что
сон. Ты спишь, Костя". - "Я сплю?! Мне нельзя спать. Как  я  мог  заснуть,
когда такое творится?" "Улетайте, братцы. Еще есть шанс. Потом  это  будет
непросто - улететь отсюда. Бросить Гвидо в песках одного...  Ты  спишь,  и
поэтому я еще застал  тебя,  чтобы  проститься.  А  сейчас  я  уйду.  Меня
зовут... Больше мы не увидимся, Костя, но ты не забудешь  меня.  Ты  тогда
опоздал меня спасти". "Но разве я мог?.." "Тебе бы на полчаса раньше войти
в мою каюту - и возникли бы варианты. Но я был один  -  и  пчела.  И  этот
паршивый зомби... Никогда не опаздывай  спасать,  звездоход...  Я  ушел...
Меня нет... Дальше ты один..."
     ...Костя вздрогнул,  оторвал  голову  от  пульта,  заозирался.  Перед
глазами танцевали бесформенные цветные тени.
     Он поглядел на часы: прошло не более двадцати минут с  того  момента,
как они расстались с Вардановым.
     "Чертовщина... Как я мог заснуть?! Да и сон ли то  был?..  Все  равно
нелепо. И стыдно. Дерьмо я, а не звездоход,  правильно  говорил  Варданов.
Гнать такого из Корпуса Астронавтов поганой шваброй... Но, может быть, это
просто такая защитная реакция моего издерганного,  затурканного  мозга  на
сплошной многочасовой стресс? Уж очень все  выглядело  реальным.  Голос  -
тембр, интонации. Выражение лица, извечная слегка растерянная  полуулыбка.
Я еще не успел ничего этого забыть, еще полсуток не минуло, как  я  с  ним
разговаривал. А он уже замурован в холодильной камере, но  душа  его,  как
говорят священники и некоторые медики, еще бродит в  окрестностях  тела  и
бьется  о  разделившую  нас  стену  между  Бытием  и  Небытием,  взывая  о
понимании... Неужели ему удалось на короткий миг проломить  эту  стену?  И
зачем он явился ОТТУДА, что хотел сказать мне? Ведь это были не его слова.
Чужие. Курт никогда бы не убеждал нас бросить Маони  одного  в  пустыне  и
дать деру... Почему? И разве не к тому толкает меня Варданов? Наверное,  я
сам в этом приступе бреда вложил слова Варданова в уста Фроста. Или все же
был в моем сне кто-то третий, совершенно посторонний?!"
     Костя увеличил  изображение  на  экране,  произвольно  выхватывая  из
серого смерча одну пчелу, другую,  третью...  Ничем  не  различимые  между
собой, частички единого целого.
     И неотступно следящий за ним безглазый взгляд.
     - Вы хотите диктовать мне, как поступить? - спросил Кратов жестко.  -
Вы все, снаружи и внутри... умники-разумники, ксенологи, астрархи и прочая
и прочая? Будто я чучело  какое  и  мной  можно  крутить-вертеть  как  вам
заблагорассудится. Мечтаете и из меня вылепить ручного зомби? Вот вам! Мне
вверено благополучие экипажа, и я его обеспечу. Нравится вам это или нет!
     Он поднялся, запер оставленную Вардановым дверь и  снова  вернулся  в
кресло.  Но  уже  другим.  Не   расслабленным,   потерявшимся   юнцом,   а
звездоходом, драйвером, хозяином корабля.
     - Хватит выть, - сказал он резким голосом.
     - Выполнено, - помедлив, откликнулся когитр.
     На пустыню рухнула тишина. Кратов посидел  с  полминуты,  привыкая  к
ней, испытывая подлинное блаженство и успокоение.
     - Хорошо, - наконец промолвил он. - Теперь так. Бортовой  фогратор  к
бою.
     - Запрещено Кодексом исследовательских миссий...
     - Заткнись!
     - Цель?
     - Все, что движется. - Он поразмыслил и поспешно поправился: -  Кроме
объектов земного происхождения. Людей и машин.
     - Не выполнено, - сказал когитр. Кратов  яростно  зашипел,  и  когитр
добавил: - Непосредственной угрозы  кораблю  не  существует.  Поэтому  вам
следует принять на себя ответственность за нарушение Кодекса и сделать  об
этом устное заявление.
     - Я, Константин Кратов, драйвер исследовательской миссии  на  планету
Псамма, отменяю действие всех без исключения Кодексов и инструкций, за что
готов отвечать своей честью и имуществом... Достаточно? Выполняй!
     - Не выполнено.
     - Опять что-то мешает?!
     - Да, - сконфуженно подтвердил когитр.
     - Ну и катись!..
     "Ничего уже не будет по-прежнему".
     Он вспоминал об этом, покидая центральный пост и идя  по  коридору  в
направлении шлюзов. У дверей каюты Варданова он задержался и  даже  поднял
руку, чтобы постучаться. Но опустил ее и даже выругал себя  за  колебания.
Ему нельзя было медлить. Потому что там, за бортом, оставался Маони. А  он
сам подспудно искал хоть какой-то поддержки своему решению.  И,  не  найдя
ее, вполне мог повернуть назад.
     "Ничего не изменить".
     Он неторопливо, без излишней  суеты,  влез  в  "галахад"  -  никогда,
кажется, не проделывал это с такой частотой,  как  в  этот  день.  Опустил
забрало, набросил светофильтр,  полностью  отгораживая  себя  от  внешнего
мира. Включил кондиционирование внутри и полную защиту снаружи.
     "И не будет обратной дороги".
     Он сдвинул шторку, за которой в стенной  нише  хранилось  оружие.  На
мгновение испытал неуверенность: а вдруг Фрост и вправду забрал то, за чем
приходил?..
     Но фогратор был на месте.



                                    15

     Едва только диафрагма люка раскрылась  настолько,  чтобы  можно  было
видеть происходящее снаружи, как он с ужасной остротой осознал, что творит
нечто невозможное, в иных, нормальных условиях положительно  недопустимое.
Ему даже захотелось зажмуриться - в  последнее  время  он  особенно  часто
испытывал такое  постыдное  желание,  и  это  отчасти  объясняло  поступок
Варданова, когда тот ни с того ни  с  сего  отправился  к  себе  в  каюту,
подальше от событий, "прятать голову под подушку". Но  тут  ему  в  голову
втерлась мало уместная в данной ситуации пословица:  назвался-де  груздем,
так и полезай куда следует... "Ничего не изменить", - снова подумал он  и,
по-прежнему испытывая сильнейшее душевное рассогласование между тем,  чего
ему хотелось, и проистекавшими из этого -  а  правильнее,  вопреки  этому,
действиями, начал стрелять.
     Первый залп пришелся в клокотавшую  подле  самого  люка  красно-бурую
массу,  многолапую,  многоголовую  и  предельно  омерзительную,  при  виде
человека мгновенно распавшуюся на отдельные составляющие, которые с хищным
интересом прянули ему навстречу. Но через весь  этот  содом  уже  пролегла
широкая черная проплешина, и от  нее  вслепую  расползались  обожженные  и
изувеченные тела.
     Ужаснувшись содеянному, он тем не менее не остановился, а не медля ни
секунды направил изрыгающий  смертоносное  свечение  раструб  фогратора  в
зенит, в самую сердцевину буйствовавшего  Роя.  И  серое,  звонко  гудящее
облако расселось безобразной прорехой, куда с  величественным  равнодушием
заглянуло Старшее Солнце.
     Лишь тогда он опустил оружие, пригнул  голову  и,  будто  нашкодивший
мальчишка, замер, ожидая наказания.
     Если предать забвению их в  общем-то  либеральное  с  ним  обхождение
после того, как он врюхался в улей, а судить по тому, что  они  учинили  с
кораблем, то наказание должно было последовать скорое и суровое.
     Но вот уж минула вечность, а Рой все бездействовал.
     Кратов неловко  отпихнул  ногой  изувеченного  шипоноса,  пытавшегося
ухватить его оплавленными культяпками.  Превозмогая  громадную  усталость,
повел вокруг себя взглядом в поисках причины нечаянной отсрочки приговора.
     В самом деле, что-то изменилось.
     Ему потребовалось немалое физическое усилие,  чтобы  понять,  что  же
именно.
     Красные пчелы.
     Как и в прошлый раз, они плыли вереницей, пристроившись друг дружке в
хвост через равные промежутки, совсем низко  над  песком,  густо  усеянным
бронированными телами "эффекторов". Их было не  более  десятка.  Огромные,
спокойные, отстраненные. Словно  происходящее  не  имело  к  ним  никакого
касательства.
     Рой предупредительно расступался перед ними. И бронированная  нечисть
по мере их приближения замирала и даже как-то оседала разом на все лапы.
     "Вот они - астрархи. Хозяева хозяев. Явились  полюбопытствовать,  как
идут дела. Сейчас убедятся, что без них  Рой  потерялся,  и  в  два  счета
покончат с этой нелепо затянувшейся разборкой. А заодно и с кораблем. И со
мной - тоже. Но, честное слово, это будет нелегко".
     Костя поднял оружие, выцеливая головную пчелу.
     До нее было метров пятьдесят.  Но  в  глаза  лупило  весьма  некстати
взошедшее Младшее Солнце. Кратов  опустил  фогратор  и  зажмурился,  чтобы
привести зрение в норму. Под сомкнутыми веками плясали  зеленые  пятна  на
оранжевом фоне, понемногу расплываясь в сплошную бурую пелену.
     "Теперь можно", - подумал Костя.
     Руки его задвигались, зажили сами по себе. Плавно  вскинули  фогратор
на уровень плеча, утвердили  его  там  и  застыли  мертвой,  непоколебимой
опорой.  Включились,  отработали  свое  глаза,  быстро  и   точно   оценив
расстояние до мишени. Указательный палец правой руки  улегся  на  спуск  и
несильно, почти ласково прижал его.
     "Кажется, я снова не то делаю", - вдруг подумал Кратов.
     Но все, что должно было свершиться, свершилось.
     Когда он набрался  достаточно  храбрости,  чтобы  открыть  глаза,  то
понял, что Рой уходит.



                                    16

     Маони неуклюже перевалился через бортик "гоанны" и  тяжело  спрыгнул,
сразу же увязнув в песке по колено. Его взгляд ошалело блуждал,  натыкаясь
на головешки сожженных тел, которыми были густо усеяны склоны сеифов.
     - Вам тут досталось, - пробормотал он.
     Кратов кивнул,  не  имея  сил  отвечать.  Он  стоял,  привалившись  к
корабельной  опоре  возле  разверстого  люка,  безвольно  свесив  руку   с
фогратором, похожий на большую куклу, в которой поломались все  пружины  и
зубчатые колеса.
     - Я умираю с голоду, - сказал Маони. - Надеюсь,  вы  не  садились  за
стол без меня? И почему ты один?
     - А я и есть один, - пробормотал Костя.
     Маони заглянул ему в лицо.
     - Да что тут у вас происходит?! - удивился он.
     - Уже ничего.
     Картограф недовольно крякнул и пропал в тамбуре. Но не прошло и  пяти
минут, как он снова появился.
     - Там пусто! - воскликнул он.
     Костя поднял голову.
     - Варданов должен быть у себя, - сказал он.
     - Его нет. Только это... - Маони разжал пальцы.
     Квадратик "вечной" пластиковой бумаги. Несколько строчек,  нанесенных
по-старинному аккуратным, ровным почерком. Костя поднес его к самому лицу,
вгляделся. "...Моя ошибка... всю ответственность  беру  на  себя...  члены
миссии действовали по моим распоряжениям, но вопреки своей воле..."
     - Что это значит? - спросил Маони.
     - Он вздумал снять с меня вину, - сказал Кратов. - То, что написано -
ложь. Никто не действовал вопреки своей воле.
     Он тщательно скомкал записку - бумага сопротивлялась, снова  и  снова
разглаживаясь. Уронил ее себе под ноги и усердно втоптал в песок.
     - Ты ответишь мне, наконец?.. - закричал Маони.
     - Конечно, - сказал Костя ровным голосом. -  Курт  погиб.  Его  убило
чучело стрелохвоста, которым управлял пчелиный Рой.
     - Курт - погиб?!
     - ...Когда нам стало ясно, что мы действительно столкнулись  с  Чужим
Разумом, мы попытались рассеять Рой  акустическим  ударом.  Мы  не  хотели
доводить дело до крайностей и применяли самые щадящие методы,  что  у  нас
имелись, понимаешь?
     - Я слышал этот рев, - потерянно сказал Маони. - И  подумал,  что  вы
зовете меня.
     - Мы поняли, что ты вернешься. У нас было два выхода: бросить тебя на
произвол судьбы или же атаковать Рой в  слабой  надежде,  что  он  оставит
корабль в покое. Варданов, как мне показалось, выбрал первое. Я -  второе.
И вот ты здесь. Больше я ничего не знаю.
     - Подожди, - сказал Маони. - Дай сосредоточиться. Все так сразу...  Я
вот-вот сойду с ума. -  Он  снова  было  сунулся  в  тамбур  и  тотчас  же
отпрянул. - Курт погиб. Варданов исчез. Его "галахад" отсутствует.
     - А фогратор?
     - Не знаю. Зачем ему мог понадобиться фогратор?..
     Кратов покачал головой.
     - Он обманул меня. Он думал, что я не  отважусь  стрелять  в  Рой.  И
разыграл свою роль так, чтобы я укрепился  в  своем  малодушии.  Наверное,
хотел уберечь меня... А потом решил сделать это сам.
     - Зачем? - хрипло спросил Маони.
     - Что - зачем?
     - Зачем вообще нужно было стрелять, если уже было ясно, что это Чужой
Разум? Это же... Я не знаю, каким словом это назвать. Брать такой грех  на
душу!
     - Не знаю, что там себе думал Варданов. А я и  так  по  самые  уши  в
грехах. Одним больше, одним меньше... Но ты-то почему должен  был  за  нас
расплачиваться? Ты не крушил их ульи, не убивал. Если уж и уготовано  было
возмездие, то в первую очередь оно причиталось мне.
     - И ты, стало быть, решил меня оградить? - Маони зло сощурился. -  Но
ведь я никогда не позволил бы тебе делать это ТАКОЙ ЦЕНОЙ!
     - У меня не было другой монеты.
     - Теперь ты преступник.
     - Да, преступник.
     - Ты еще не понял, что натворил, - сказал Маони с тоской.  -  Что  же
тут поделать... Отложим этот разговор. До поры. Пока не найдем Сергея.
     ...Они разыскали вардановский "галахад" по пеленгу встроенного  маяка
спустя полчаса. Ксенолог лежал в полусотне метров  от  корабельного  люка,
погребенный под толстым слоем тысячами лап утрамбованного песка пополам  с
оплавленными обломками хитиновой скорлупы.
     Восстановить полную  картину  событий  было  невозможно.  Разумеется,
"эффекторы"  не  могли  причинить  существенного  вреда  скафандру  высшей
защиты.  Должно  быть,  какое-то  время  Варданов  безнаказанно  палил  по
наседавшим инсектоидам, пока не иссякла  энергия  одной  из  двух  батарей
фогратора. А затем... Не то какой-нибудь особенно  ловкий  равноног  выбил
оружие из его рук, не то он сам, ослабнув волей,  распорядился  им  не  по
назначению. Против залпа фогратора, пусть даже  тот  и  сошелся  вскользь,
"галахад" не устоял.
     Маони, потрясенный, не стал возобновлять прерванный разговор.



                                    17

     Кратов  сидел  в  драйверском  кресле,  опустив  руки  на  клавиатуру
управления - десять чутких клавишей, по  одной  на  каждый  палец.  Слева,
оперевшись колючим подбородком  о  кулаки,  ссутулился  Маони,  и  на  его
осунувшееся  лицо  падал  отблеск  выпиравшего  из-за  горизонта  Старшего
Солнца.
     И два пустых кресла за спиной.
     "Держись, драйвер, - думал Кратов. - Никаких эмоций. Только  ты  -  и
корабль. А все остальное потом. Сейчас нужно забыть обо всем, что  мы  тут
наделали. Забыть Фроста  и  Варданова.  Забыть  всю  эту  безумную  резню.
Загнать воспоминания в какой-нибудь отдаленный закоулок памяти хотя бы  на
несколько часов. Иначе все пойдет прахом. А тебе еще нужно поднять корабль
и привести на галактическую базу. И рассказать о  том,  что  случилось  на
Псамме. Вот тогда  можно  дать  волю  воспоминаниям.  Все  до  мелочей,  в
подробностях и деталях... Хотел бы я знать, что ждет меня после  этого.  И
как там будут обстоять дела со стальным стержнем, что скрывается во мне  -
надломится он или выдюжит? Но таким, как я был до Псаммы, мне снова уже не
быть".
     - Они чужие здесь, - сказал Костя вслух. - Это не их планета.
     - Им стало тесно в своем доме, - кивнул Маони. - Как и нам.  Или  они
загадили его пуще, чем мы Землю. И они пришли сюда. Раскрутили  Псамму  по
новой орбите и понемногу заселили ее.
     - Но мы явились вторыми. Поэтому нам нечего делать на этой планете.
     - Или все  было  вовсе  не  так.  Мы  строим  гипотезы  на  основании
собственного опыта, и действительность при всяком  удобном  случае  больно
бьет фактами по нашим глупым головам... Помнишь миф об Археонах?
     - Они очень сильны. Рассеяли наше защитное поле и  погасили  бортовые
фограторы. Но на Археонов они не похожи.
     - А что мы знаем об Археонах?.. Пчелы  могли  обитать  на  Псамме  от
начала времен. И менять по  своему  усмотрению  не  только  орбиту,  но  и
биосферу. Устранять лишние звенья.  Отсюда  и  бедность  местной  флоры  и
фауны.
     - Мы, люди, тоже пытались менять биосферу. И в итоге тоже пообнищали.
Но никому не пришло в голову полагать это признаком большого ума.
     - Ты прав: мы делали  это  из  жадности  и  глупости.  Они  же  могли
сознательно стремиться  к  упрощению  видовой  схемы.  Люди  как  разумное
сообщество отказались от иерархических структур еще в  двадцатом  веке.  А
пчелы развили внутривидовую специализацию до предела и сочли это за благо.
В самом низу - толпы глупых скотоподобных "эффекторов". Посередине -  Рой,
исполнительная мозговая масса...
     - Однако же, довольно недалекая. Только и  годная,  что  инсектоидами
управлять. А в одиночку ей ни за что бы с нами не справиться. Поэтому  мне
и повезло унести ноги от улья...
     - ...И на  самом  верху  -  красные  пчелы.  Свободные,  независимые,
всевластные индивидуумы. Именно они ослепили и обезоружили корабль,  когда
Рой кликнул их на помощь.
     - Но не уничтожили, заметь!
     - Значит, они умнее нас.
     - Мы только делаем вид, что отказались от иерархических структур.  На
самом деле это заключено в нашей природе, от которой никуда не  уйти.  Как
любая сложная система,  мы  стремимся  от  хаоса  к  порядку.  И  невольно
выстраиваем новые и новые иерархии,  хотя  и  наполняем  их  иным,  нежели
раньше,  смыслом.  Псамма  очень  похожа  на  Галактическое   Братство   в
миниатюре. У нас тоже есть высшее звено - тектоны, и есть свой Рой. А  мы,
люди, пока что не поднялись  выше  уровня  "эффекторов".  И  нам  доверяют
только самую скучную работу.
     - Но мы честно стараемся ее выполнить. Не правда ли?
     Их взгляды встретились. Губы Маони дрогнули в вымученной улыбке.  "Он
старше меня лет на десять, - подумал Костя. - А посмотрел бы кто на нас со
стороны - решил бы, что братья-близнецы. И каждому по тысяче лет".
     - Плохо, брат, - сказал он. - Мы дурно справились с  этой  работой...
Ну что, уходим?
     - Уходим, Костя.
     Левый мизинец Кратова утопил свою клавишу.
     Когитр очнулся  от  дремоты.  Запустил  стартовые  процедуры.  Оживил
гравигенераторы, прощупал взлетный коридор над кораблем и сообщил гнусавым
синтетическим голосом:
     - К взлету готов.
     - Взлет разрешаю, - отозвался Кратов и продублировал команду нажатием
клавиши.
     - Есть импульс отрыва, - сказал когитр.
     Корабль мягко всплыл над песчаным ложем. По нему прокатывались  волны
едва ощутимой вибрации, неприятно отдаваясь во всем  теле.  Тысячи  мелких
иголочек впились в ладони. Под ногами завели извечную свою заунывную песнь
гравигенераторы.
     "Сейчас экраны покроются рябью, - думал Костя. - Пустыня  расползется
в серое пятно и пропадет. И  больше  я,  на  свое  счастье,  не  увижу  ее
никогда..."
     -  Импульс  отрыва  недостаточен,  -  пробубнил  когитр.  -   Повышаю
напряженность поля.
     - В чем дело?
     -  Отмечен  вектор  противодействия.   Чрезвычайно   мощный   вектор.
Искажение гравитационных контуров.
     Ландшафт на экране видеала заструился, поплыл. Острые вершины дальних
сеифов  разгладились,  как  будто  по  ним  прошлась   невидимая   ладонь.
Кувыркаясь, пронесся по воздуху вырванный с корнями  куст  синей  колючки.
Гравигенераторы охнули и вдруг заорали дурными голосами.
     - Что происходит, Костя?!
     Кратов не ответил. Ясно было без слов. Корабль прихлопнули сверху, не
отпуская  с  планеты.  Снаружи  бушевал  самум,  швыряя  тучами  песка   в
восходящее Младшее Солнце. И это  были  еще  цветочки.  "Если  так  дальше
пойдет, мы поднимем на Псамме гравитационный шторм и устроим  первозданный
хаос. А то и взорвем все к дьяволу..."
     - Искажение контуров,  -  бухтел  когитр.  -  Повышаю  напр