же артефакт, а не тварь?
     - Разумеется, - кисло проговорил Пазур. - И если те, кто внутри  него
или кто натравил его на нас, решат, что нам вложили недостаточно,  впереди
нас ожидают новые сюрпризы.
     - Ну, это их дело, - заявил Кратов. - Когда вложат, тогда и поглядим.
Только для нас лучше уйти из экзометрии прежде чем они опомнятся.  Что  мы
медлим?
     - Мы не медлим, - сказал Стас. - Мы обдумываем варианты.
     - Понимаешь, Второй, - задумчиво сказал Пазур. - Чтобы  добраться  до
вероятного дефекта в схеме контроля, есть два пути. Как в былине про  Илью
Муромца и Соловья-разбойника. Пойдешь налево,  пойдешь  направо...  Только
вот, к сожалению, прямого пути  у  нас  нет.  И  выбор  пути,  как  это  и
случается обыкновенно в жизни, во многом определяет, повезет нам или нет.
     - Что же это за пути?
     Пазур коснулся пальцем клавиатуры, и на  экране  перед  ним  возникла
цветная стереосхема мини-трампа.
     - Изволь, - сказал мастер. - Итак, гравигенераторы скомпонованы таким
образом, что фактически опоясывают корпус в  области  кормы.  Одна  секция
находится под грузовым отсеком, в четырех метрах под его  полом,  и  метры
эти заполнены всевозможными системами  жизнеобеспечения,  энергоснабжения,
терморегулирования и так далее. А  также  и  фрагментами  схемы  контроля,
которая, по нашему  с  третьим  навигатором  мнению,  пострадала  особенно
сильно. Артефакт метил именно в нее и много в том преуспел. С этой секцией
связи нет совершенно, и восстановить ее, очевидно, не удастся. Хотя доступ
к ней относительно прост. Подчеркиваю - относительно,  потому  что  четыре
метра, которые предстояло бы пройти,  пустот  не  содержат  и  никогда  не
предназначались для моционов. Особенно когда этим займутся такие  долдоны,
как любой из вас. Это путь первый...
     - Понятно, - сказал Костя нетерпеливо. - Давайте сразу о втором.
     - Еще три секции, которым повезло больше, расположены под  обитаемыми
помещениями и частично над центральным коридором. До них  буквально  рукой
подать, они  неохотно  отзываются  на  команды  когитра,  поскольку  схема
контроля в этом секторе поражена частично. Может быть, все  ограничивается
локальными обрывами, которые ничего не стоит устранить. Тогда  мы  вернули
бы себе основную часть генераторов. И у нас  возник  бы  шанс  на  удачный
выход в субсвет.
     - А самое замечательное, - добавил Ертаулов, -  что  к  этим  секциям
есть доступ через грузовой  люк.  Видишь  эту  шахту?  Мы  с  тобой  вчера
наблюдали, как в нее упихивали "салон-вагон".
     - Тогда все просто, - сказал Кратов. - Я влезаю  в  скафандр,  выхожу
наружу, проникаю внутрь секции, а там на месте сориентируемся. Стас в  это
время страхует меня изнутри...
     - Да ты спятил, Второй, - произнес Пазур. - Это же экзометрия!
     Костя прикусил язык и  густо  покраснел.  "Не  слишком  ли  часто  за
последние дни ты садишься в лужу, звездоход? - подумал он. -  Так  ведь  и
свыкнуться можно. С лужей-то..."
     - Никто и никогда не покидал борт  корабля  в  экзометрии,  -  сказал
Ертаулов. - По крайней  мере,  об  этом  не  сообщалось.  Ну,  нормальному
человеку и в голову не придет за ради интереса окунаться  в  пространство,
лишенное всяких измерений. Хотя, я убежден,  теоретические  основы  такого
эксперимента  непременно  есть.  Не  могут   звездоходы   на   досуге   не
пофантазировать на такую вкусную тему! Эх, запросить бы наш инфобанк!
     - В самом деле, - сказал Костя, кусая губы.  -  Корабль  находится  в
экзометрии и продолжает существовать как вполне материальный объект. А что
такое человек в скафандре?
     - Тот же материальный  объект  малой  массы,  -  сказал  Ертаулов.  -
Скорость в экзометрии есть функция от массы. Но в данный  момент  скорость
нас не волнует.
     - Она взволнует тебя, когда  ты  отклеишься  от  корабля  и  обретешь
собственную скорость, - заметил Пазур. - Примерно на два порядка  меньшую,
чем скорость корабля.
     - Вывод: отклеиваться не следует ни под  каким  предлогом,  -  сказал
Стас. - Масса корабля сейчас интегрирует и массу каждого члена экипажа,  и
массу всех наших скафандров. Покуда масса человека в скафандре, независимо
от его местонахождения - внутри ли он, снаружи ли - складывается с  массой
корабля, неприятностей быть не должно.
     - Когитр, - позвал Пазур. - Ваша оценка?
     - Прецеденты неизвестны, - сказал когитр. - Логика примитивна. Однако
она присутствует.
     Пазур крутнулся в кресле и оказался спиной к спутникам. Ссутулившись,
он застыл в таком положении, будто вмиг отключился от обсуждения.
     - Пойду, конечно, я, - уверенно заявил Костя. - У меня масса больше.
     - И целуйся со своей массой, - сказал Ертаулов. - При чем тут масса?!
Все дело в сноровке.
     - Сноровки у меня, допустим, тоже не в пример больше.
     - Ты пойми простую вещь. То, что  я  здесь  наплел,  может  не  иметь
никакого смысла. И если ты со своей выдающейся сноровкой  и  заслуживающей
уважения массой накроешься там, в экзометрии, мастеру некого будет послать
одолевать заветные четыре метра.
     - И тут как раз подвернешься ты. А мои лишние килограммы и сантиметры
окажутся лишними.
     - Настоящий  звездоход,  Костя,  должен  уметь  вписываться  в  любой
отличный от нуля объем. А я всегда считал тебя настоящим звездоходом.  Ну,
почти настоящим.
     - Прибереги эту наглую, ничем не прикрытую лесть для других!
     - И вот еще что... Мы влипли в очень заковыристую передрягу.  И  если
по совести, я думаю, что шансов у нас нет.  Что  бы  ни  говорили  старшие
коллеги. И, в отличие от тебя,  законченного  прагматика,  замешанного  на
грубой прозе бытия, не верящего ни во что, кроме  стартового  импульса,  я
настроил себя на две мысли, и мне это сильно помогает.  Мысль  первая:  не
воспринимать происходящее близко к сердцу. Не размышлять о  том,  чем  все
может кончиться. Отгородиться экраном безразличия.  Все,  что  творится  -
творится не со мной! Очень помогает... И мысль вторая: мы уже мертвы.  Да,
Костя, мертвы. Поэтому мне, как убежденному покойнику, нечего бояться. Тем
более такого пустяка, как физическое разрушение телесной оболочки.  А  вот
ты можешь ли похвастать подобным бесстрашием обреченности?
     - Стас, ты что? - пробормотал Кратов. - Серьезно?
     - Значит, не можешь, - констатировал тот. - Тебя твой трезвый  подход
прочно удерживает на ногах. Тебя воспоминания о Земле, о доме тянут назад.
За твоей широкой спиной Рашуля. А меня ничто не держит. Я обо всем  забыл.
Пренебрег условностями. Меня уже нет, и все тут!
     - Послушай, ты, камикадзе паршивый... - рассердился Костя.
     - Я верил, что ты найдешь точное выражение, - улыбнулся Стас. -  Этим
ты всегда был славен в нашем кругу. Да, я камикадзе. Но цель у меня вполне
определенная и разумная. Спасти вас всех, дать вам хороший шанс!
     - Тебя с твоими заморочками связать бы и упрятать  в  дальней  каюте,
как душевнобольного, - сказал Костя раздраженно. - Ни черта ты не годишься
кого-нибудь   спасать!   Вот   выползешь   ты   наружу,   доберешься    до
гравигенераторов. А там что-то стрясется. Нежданная опасность. Или  просто
трудно станет. И ты мигом лапки кверху! Уговоришь сам себя, что  ты,  мол,
уже загодя покойник, все едино мы обречены, то-се... А может  быть,  нужно
было еще побарахтаться чуть-чуть!
     - Одно я тебе обещаю твердо, - сказал Ертаулов. -  Уж  барахтаться  я
стану до конца. Зазря тонуть не намерен. Я пока...
     - Достаточно, Третий, - оборвал его Пазур. Он давно уже сидел  к  ним
лицом и морщился. - Я послушал твои рассуждения  и  нашел  их  идиотскими.
Потому приказываю: забыть о них раз и навсегда. При  малейшей  попытке  их
реанимации тебе будет учинена такая оценка практики, что тебя не  допустят
даже к управлению детским самокатом.
     - Понял, Первый, - с готовностью сказал Ертаулов.
     - Теперь о деле.  За  борт  пойдет  третий  навигатор.  Второй  будет
страховать.
     - Мастер, у меня большой опыт работы  в  пространстве,  -  возмущенно
заговорил Костя. - Огромный опыт!..
     - Не спорить, - сказал Пазур. - Это тоже приказ. Если выяснится,  что
работать снаружи невозможно, рискованно  или  запредельно  сложно,  Третий
немедленно возвращается. И это тоже приказ. У нас не так много времени  на
размышления, но еще раз помозговать все вместе мы успеем.
     - Все же я хотел бы знать, - упрямо сказал Кратов. - Почему  за  борт
иду не я?
     - Вот на толкование каждого моего приказа у меня  времени  и  вправду
нет! - оскалился Пазур. - Делаю это  в  последний  раз.  Потому  что  тебе
хватит ума оценить обстановку. И грубой силы втащить Третьего назад,  если
он вздумает упираться. Между прочим,  надеюсь,  ни  у  кого  не  возникает
сомнения в том, что лучше всех этот выход мог бы проделать я?  Но  в  этой
игре я - последний козырь. А ты, Кратов, предпоследний!
     - А я всего лишь валет,  -  весело  сказал  Ертаулов.  -  И  даже  не
козырный.
     -  Понятно,  -  произнес  Костя,  набычившись.  -  Но  с  приказом  я
по-прежнему не согласен.
     - И наплевать, - сказал Пазур.



                                    7

     Кратов осторожно свесил ноги  в  темноту  и  неуклюже  поболтал  ими,
пытаясь нащупать опору. Потом перевернулся на живот  и  медленно  сполз  в
овальное  жерло  переходника,  повис  на  руках.  Пальцы  в  бронированных
перчатках заскребли по обшивке, оставляя глубокие борозды.
     - Не порти имущество! - строго сказал Ертаулов.
     - Ну что вы там?  -  спросил  Пазур.  Его  резкий  недовольный  голос
наполнил собой все небольшое пространство тамбура, до боли гулко отдаваясь
в ушах.
     - Потише, мастер... - прохрипел Костя.
     - Что, что?!
     - Убавьте  громкость,  мастер,  -  попросил  Ертаулов,  стоявший  над
Кратовым. В таком же,  как  и  он,  неуклюжем  горбатом  скафандре  высшей
защиты, модель "Сэр Галахад".
     - Ага, - сказал Пазур  и  добавил  уже  тише:  -  А  вы  не  молчите.
Комментируйте каждое свое действие.
     - Я пытаюсь слезть в переходник, -  сообщил  Костя  задушенно.  -  Но
никак не найду дна. Сколько там метров?
     - Навигатор, - сказал  Пазур  с  презрением.  -  Это  я  обязан  тебя
спрашивать, какова высота трюма. А ты  -  отвечать.  Во  сне,  в  объятиях
девушки, в свободном падении с крыши дома...
     - Вспомнил, - сказал Кратов. - Четыре метра.
     - То-то же. Люк у тебя под ногами.
     - Понял. Па-а-адаю...
     Костя разжал пальцы и мягко, насколько позволял скафандр, приземлился
на обе ноги. Непроизвольно ойкнул - мышцы затрещали от перегрузки.
     -  Компенсаторы  бы  сюда,  -  пробормотал  он  сконфуженно,   увидев
тревожное лицо Ертаулова в круге света над головой.
     - Кратов спустился, - объявил тот. - Теперь я.
     - Да уж неплохо было бы, - язвительно заметил мастер.
     Лицо  Стаса  пропало,  зато  появились  ноги  в  тяжелых  ботинках  с
магнитными подковами. Костя бережно подхватил Ертаулова. На плече у  Стаса
висел моток страховочного фала.
     - О! - крикнул Ертаулов в темноту трюма. - У!
     Темнота молчала.
     - Мы над люком, - сказал Костя. - Сейчас закрепимся понадежнее.
     - Пока вы копаетесь, напоминаю задачу еще раз, - проговорил Пазур.  -
Связи с Третьим, видимо, не будет. Держите контакт через фал.
     - Один рывок - все хорошо, - отозвался Ертаулов. - Два - опасность.
     - Тогда Третий немедленно возвращается, а Второй ему помогает,  ни  в
коем случае не покидая трюма.
     - Чем это я ему помогу из трюма? - проворчал Костя, пристегивая фал к
одной из настенных скоб.
     - Дружеским участием, - огрызнулся Пазур. -  Вытягивать  его  будешь.
Сильно и в то же время ненавязчиво, чтобы не оборвался. Если все  сложится
благополучно, то через пять метров  от  люка  Третий  наткнется  на  кожух
гравигенераторов. Он идет вдоль кожуха влево, пока не почувствует пустоту.
Там будет монтажный люк, я его  открою  загодя.  Третий  входит  в  люк  и
начинает осмотр схемы.  Освещение  ему  я  обеспечу.  Наверное,  при  этом
восстановится связь.
     - Мастер, я все прекрасно помню, - сказал Ертаулов.
     - Закрепились, - сказал Кратов. - Можно приступать.
     Над ними с лязгом сомкнулась изолирующая перепонка.
     Они стояли над огромной диафрагмой грузового люка, касаясь друг друга
плечами. Ертаулов повернул голову, и сквозь узкое прозрачное забрало шлема
Костя увидел его глаза. Они были спокойны.
     - Стас, может быть, все-таки я?..
     - Костя, брат мой по веревке! Что ты, в самом деле? Все будет хорошо.
Я замечательно умею ползать по стенкам вниз головой.
     - То, что ты наплел мне тогда... про камикадзе... это было серьезно?
     Глаза Ертаулова повеселели.
     - Не очень. Просто мне сильно хотелось хотя бы в чем-то тебя обойти.
     - Гляди,  звездоход,  -  сказал  Костя  с  некоторым  облегчением.  -
Пропадешь - голову оторву.
     - Договорились.
     У самых ног медленно  вскрывался  люк.  Расходились  тяжкие  броневые
пластины, а за ними НЕ БЫЛО НИЧЕГО. Все та  же  серая  пелена,  совершенно
непроницаемая, будто к овальному отверстию люка был прижат лоскут  плотной
ткани.
     - Давай, Второй, погордимся на пару, - сказал Ертаулов. -  Сейчас  мы
первые во всей Галактике сможем пощупать экзометрию руками.
     - А еще лучше - ногами. Как купальщик холодную воду.
     - Чувствуешь, даже воздух из трюма не уходит.
     - Некуда ему уходить...
     - Как ваши дела? - спросил невероятно далекий голос Пазура.
     - Сносно. Начинаем выход.
     - Удачи вам, - пожелал из своего далека мастер.
     Кратов сдавил пальцами закованное в латы плечо товарища.
     - Стас, ты мне обещал.
     - Помню, Костя.
     Кратов уперся ногами в комингс, спиной в стену, плотно сжал в ладонях
свитый в кольцо фал. Ертаулов присел на край люка и опустил ноги  в  серое
ничто.
     - Порядок, - сказал он. - Никто за пятки не  хватает.  Представляешь,
Второй? Рашуля сейчас спит, а потом ведь ни за что не простит нам, что  мы
без нее вошли в историю!
     - Скорее, влипли,  -  усмехнулся  Костя.  -  Так  у  тебя  ничего  не
получится, никуда ты не войдешь. Нужно головой вперед и - как  ящерка,  на
четырех точках, топ-топ до самого кожуха.
     - Разумно, - похвалил Стас.
     Он неуклюже встал на колени и медленно  погрузился  в  экзометрию  по
плечи. Потом по пояс... Перевалился через комингс  всем  телом  и  пропал.
Костя поспешно дернул фал. Последовал ответный рывок.
     - Мастер! Ертаулов за бортом.
     - Понял, Второй.



                                    8

     Костя  напряженно  прислушивался,  не  донесется  ли  до  него  голос
Ертаулова, пусть  слабый,  искаженный  помехами.  Ничего.  Да  было  бы  и
странно, если ко всем сюрпризам вдруг обнаружилась  бы  радиопроницаемость
экзометрии.
     "Наверное, здесь подошли бы гравитационные сигнал-пульсаторы, - думал
Костя. - Но никому еще  не  взбредало  на  ум  снабжать  "галахады"  такой
техникой. Не умеют, что ли? Скорее, не было нужды. Мы со Стасом только что
создали прецедент, и кто знает - может быть, теперь этим  займутся...  Как
он там? Ну-ка, дернем. Есть ответ. Интересно, что он сейчас там видит?  Ни
зги, наверное. Работает наощупь. А если он и не ощущает ничего?  Нет,  это
уж ни в какие ворота, работать без всякой  обратной  связи  с  реальностью
немыслимо. Или мыслимо? Только Стас, вернувшись, расскажет..."
     Рывок - ответ...
     "Что я знал о нем все это время?  Стас  -  врун,  болтун  и  хохотун.
Разыграть кого-нибудь, ввязаться в крутую  авантюру  -  это  без  него  не
обойдется. Веселиться - так всю ночь, плясать - так до упаду. Влюбляться -
так безнадежно... Ну, и какую полезную информацию нам  это  дает?  Что  за
человек открывается за такими причудами? Я никогда об этом не задумывался.
Мы не принимали его всерьез. Девушки не принимали его всерьез. Учителя  не
принимали его всерьез. А он, наверное, очень хотел этого. Напускал на себя
важность,  выпячивал  челюсть,  делал  суровую  мину  и  стальной  взгляд.
Поначалу это производило впечатление - пока он не раскрывал  рта.  Кто  же
придает значение внешности, если из красиво очерченного, мужественного рта
льется сплошной,  как  говорит  мастер,  вольнотреп?..  Быть  может,  этот
отчаянный нырок в экзометрию для Стаса - спасительный шанс раз и  навсегда
поломать  свой  образ.  Потом,  когда  он  вернется,   его   можно   будет
воспринимать по-разному. Но за ним вечно будет стоять  этот  фантастически
смелый поступок. Без надежды на удачу... И отныне принимать  его  придется
только всерьез".
     Рывок - ответ...
     "Это очень странный рейс. Таких в моей  жизни  не  было  и,  по  всей
вероятности, больше не будет. Красавица Рашида, резкая на язык и поступки,
в минуту опасности не  выдержала,  испугалась.  Выбыла  из  строя.  Скорее
всего, навсегда. Космос выплюнул ее. Как вишневую косточку - далеко и  без
мякоти... После такого шока в Галактику не возвращаются. В лучшем случае -
пассажиром. Не всем же водить корабли!.. Ее место с самого начала было  на
Земле, и не нужно было так испытывать  судьбу.  Рашида  еще  успеет  найти
себя. То, что она пережила здесь, конечно, удар. И удар  тяжелый.  Но  она
должна его перенести не сломавшись. Нельзя, чтобы сломалась... Несерьезный
человек Стас Ертаулов ни с того ни с  сего  совершает  подвиг.  А  вот  я,
звездоход с неплохими личными  достоинствами  и  радужными  перспективами,
какие предсказаны мне всеми, кому не лень, только лишь страхую Стаса.  Вот
на что сгодились эти мои достоинства. Если  рассудить  здраво,  за  бортом
надлежало быть мне. В училище многие удивятся, почему там был не я. Ведь я
умею все то же, что и Стас, но гораздо лучше, это неоспоримо. Но мастер не
спешит пускать в игру все козыри, и потому я торчу  над  люком  и  жду.  Я
надежен, на меня можно положиться. Мне  скажут  -  я  обязательно  сделаю.
Может быть, такая расстановка сил справедлива?  И  этот  сумасшедший  рейс
просто расставил все по местам?"
     - Второй, - достиг его  голос  мастера.  -  Ертаулов  за  бортом  уже
пятнадцать  минут.   По   моим   расчетам   он   должен   был   дойти   до
гравигенераторов. Постарайся привлечь  его  внимание.  Он  мог  сбиться  с
верного направления.
     - Понял, Первый.
     Кратов дернул три раза.
     Ответа не было.
     - В чем дело, Второй?..
     Костя сильно потянул фал на  себя.  Тот  поддался  неожиданно  легко.
Словно на том его конце ничего не было.
     Помертвев от ужаса, Кратов быстро выбирал фал из  серого  марева.  Он
знал уже, ЧТО  сейчас  увидит.  Но  гнал  от  себя  все  предчувствия,  не
подпускал  близко,  а  они  настырно  рвались  к  нему  из  темных  глубин
подсознания, сковывая его волю.
     - Второй!!!
     Кратов держал в руках кусок фала с ровным, аккуратно  спиленным  чуть
наискось концом.
     - Мастер, - сказал  он  почти  спокойно.  -  Фал  обрублен.  Ертаулов
остался за бортом. Я иду к нему.
     - Ты не идешь к нему, - донеслось до него, как сквозь вату.
     - Черта с два.
     Трудно шевеля пальцами в тугой перчатке, Костя привязал остаток  фала
к поясу хитрым узлом, из набора тех, что называются "морскими".  Подергал,
проверяя прочность страховки. Склонился над люком.
     Бронированные створки уже почти сомкнулись, и щель  между  ними  была
такова, что в нее не протиснулась бы и ладонь.



                                    9

     - Мастер! Я прошу вас, не делайте  этого.  Вы  бросаете  его  одного.
Никто вам такого не простит. Я-то еще жив!
     - Ты и нужен мне живой. Там, за бортом, тебе делать нечего.  Ертаулов
погиб. Это экзометрия.
     - Нет! Неправда! С ним что-то случилось, без меня он не найдет дороги
назад!
     - Ты его не вернешь, Кратов. Сколько бы ты ни орал... Но  терять  вас
обоих я не могу. Этот путь для нас закрыт, остается еще один.
     - Вы помешали мне прийти ему на помощь!
     - Да, помешал. Потому что сейчас и тебя отправ