- Дети.
Старики. А?
     -  Все, - подтвердил Носов.
     -  Не верю, - качнул головой эхайн. - Вы мягкие. Вы не можете, как
мы.
     -  Ты не увидишь, - сказал Носов. - Может быть - я не увижу. Но они
умрут. И - хватит об этом.
     -  Хха! - снова гаркнул Лихлэбр, но на сей раз с раздражением. - Мы
решаем. У нас то, что вам нужно.
     -  Вы не решаете, - возразил Носов. - Вы отдаете то, что нам нужно.
Мы вас отпускаем. И это все.
     Желтые глаза эхайна скользнули по лицам стоявших молча людей.
     -  Ты смелый, - проскрипел Лихлэбр. - Почему не один? Кто они?
     Нескладный тип, деликатно кашлянув, выступил вперед и снял шляпу.
     -  Филипп Лагранж, - представился он, коротко поклонившись, и сразу
же вернул шляпу на прежнее место. От него исходило удушливое ощущение с
великим трудом сдерживаемого страха. Если эхайн умел воспринимать эмо-фон
(а отчего бы ему не уметь?), то мог бы наслаждаться произведенным
впечатлением. - Я член Магистрата города Тритоя, континентальной столицы
Эльдорадо. Я обязан присутствовать на переговорах по своему
административному статусу. Магистрат уполномочил меня предоставить вам
гарантии неприкосновенности и свободы передвижения, если заложники будут
освобождены. В моем лице вольная планета Эльдорадо предлагает вам дружбу и
гостеприимство на любой срок, какой вы сочтете для себя приемлемым...
     Эхайн выставил перед собой трость (Лагранж осекся на полуслове и
невольно попятился) и надменно объявил:
      - Мы свободны. Мы ходим, где хотим. И берем то, что нам нужно. Ты? -
Он смотрел на Рмтакра, как обычно, наглухо упакованного в свою серую
хламиду, потемневшую от влаги.
     -  Ты мне интересен, - кротко ответил тот. - Мы уже забыли, как это
выглядит.
     -  Где твое лицо? - рявкнул эхайн.
     Рмтакр "Упавшее Перо" Рмтаппин слегка приоткинул капюшон. Призрачный
свет Сомнамбулы отразился в черных блюдцах его нечеловеческих глаз. Лицо
графа Лихлэбра напряглось, едва не утратив всегдашнюю спесивую гримасу.
Низкий лоб собрался в складки, словно эхайн что-то мучительно припоминал.
И эти воспоминания были ему крайне неприятны.
     -  Вы с ними, - сказал он с укоризной.
     -  Да, - удостоверил Рмтакр. - И давно.
     -  Это было ошибкой.
     -  Это был правильный выбор.
     Лихлэбр усмехнулся, но не столь уверенно, как раньше. Его взгляд
остановился на Кратове.
     -  Зверь-Казак, - промолвил эхайн.
     -  Ттард Лихлэбр, - сказал Кратов.
     И ужасной силы ударом швырнул его на мокрые камни.

 7.
     ...! - вырвалось у Носова.
     Он быстро переводил взгляд то на зловещие черные агрегаты эхайнов,
нацеленные на людей, то на скалистые склоны, где наверняка таились его
сотоварищи с такими же опасными игрушками.
     Член Магистрата Лагранж пискнул что-то неразборчивое, схватил свою
замечательную шляпу, сорвал с головы и, прижимая ее к груди, бросился
бежать. Учитель Рмтакр "Упавшее Перо" Рмтаппин молча выдвинулся на его
место, в его бесформенной фигуре читалось громадное напряжение.
     Лихлэбр грузно возился в грязи, мотая головой со слипшимися в
сосульки волосами. Ему с трудом удалось принять сидячее положение и
укрепиться так, не заваливаясь на бок. Неверным движением он вскинул над
головой ладонь (эхайны немедленно опустили оружие), а затем плавно и
бережно поднес ее к затылку.
     - Драд-шхирси, - раздельно выругался он.
     -  Иофс уэгхр кх элпешт, - ответил Кратов. - Долг любит
возвращаться.
     До графа, наконец, дошло, что с ним ведут диалог на его родном языке.
     - Драд-шхирси эршхирси драд, - пробормотал он изумленно. - Ты боец.
Это твоя работа. Я видел. Но ты говоришь... как эхайн!
     Кратов быстро переглянулся с Носовым. По бледному лицу того мелькнула
тень торжествующей ухмылки. Благодаря медиатранслятору Конрад мог знать
содержание разговоров в "клубе любителей эхайнов". Он мог знать имена
участников и проскользнувшие в беседах титулы. Но он не знал, кто есть кто
на самом деле. И он честно сообщил своим нанимателям, что один из
завсегдатаев интеллектуальных посиделок профессиональный гладиатор. Чем
доставил им, наверное, немало пищи для размышлений на тему "на кой бес
высокоученому собранию этот здоровенный и по скудоумию немногословный
малый".
     Между тем, Лихлэбр не глядя нащупал тросточку и, опираясь на нее всем
своим немалым весом (тросточка гнулась, но держала), наконец выпрямился.
     -  Кто ты? - спросил он Кратова.
     -  Я тот, кто хочет договариваться.
     -  Ты не хочешь воевать?!
     -  Не хочу. И никто не хочет.
     -  Но мы хотим! - проскрежетал эхайн.
     -  Это ошибка. И я могу доказать.
     -  Доказать? Есть что-то, чего мы не знаем?
     - Да.
     -  Но мы знаем все!
     -  Никто не знает всего... Отпусти всех заложников. Возьми меня.
Узнаешь то, что знаю я.
     Лихлэбр стер - а скорее, размазал - подолом безрукавки грязь с лица.
Его кошачьи глаза горели огнем безумия.
     -  Идем, - сказал он наконец и, повернувшись, побрел на неверных
ногах к кораблю.
     Изумленный неожиданным развитием событий, Носов наконец обрел голос.
     -  Константин, - сказал он предостерегающе, на всякий случай перейдя
с континентального эльдорадского на русский. - Даже не мечтайте. Это
ловушка. Вы имеете дело с эхайнами...
     -  Вы тоже не знаете всего, Эрик, - возразил Кратов.
     -  Может быть, и не знаю, - проворчал тот. - Но не собираюсь
рисковать чужой жизнью. Мне нужно выцарапать оттуда Озму, а не подать им
на тарелочке еще и вашу голову!
     -  Успокойтесь, Эрик. Все будет хорошо. Я обещаю.
     -  Что вы можете обещать? Что?! Я не жду от вас ничего, кроме новых
осложнений! Надо же додуматься: заехать по фыркалам аристократу, графу,
поковнику разведки!
     -  Я пошел, - прервал его Кратов и почти бегом пустился догонять
Лихлэбра.
     Носов дернулся вперед, чтобы ухватить его за рукав, но промахнулся.
     -  Сумасшедший! - выкрикнул он. - Самоубийца!
     Кратов не обернулся.
     Он приблизился к эхайнскому кораблю - вблизи тот оказался несколько
просторнее, чем издали, при искажающем перспективу лунном свете. Миновал
вооруженную стражу, по трапу поднялся в шлюзовую камеру. Могучая спина
ттарда маячила впереди. Кратов озирался, не имея сил сдержать любопытство.
Не так часто доводилось ему побывать на чужом космическом транспорте. А
тем паче на эхайнском... Стены шлюза и открывшегося за ним трубообразного
коридора были сделаны из темно-красного материала, напоминавшего земной
керамит. Возможно, это и был керамит, полученный неправедными путями в
мимолетную эпоху ассоциированного членства... Коридор круто заворачивался,
следуя блюдцеобразным контурам корабля. Кратов отвлекся, засмотревшись на
развешанные под самым потолком металлические блюда с чеканкой, носившие
явно декоративный характер. Смысл изображенных на них переплетающихся
аллегорических фигур он уловить не успел. Эхайн, шедший позади, грубо
пихнул его между лопаток чем-то твердым, должно быть - прикладом своего
варварского оружия. Кратов и не ожидал, что с ним станут церемониться. Он
был готов к самому неучтивому обхождению. После тритойского ринга ничто не
могло его испугать...
     Он увидел порхание легких пылинок в едва заметном луче в опасной
близости от лица и, не успев отпрянуть, закончил начатый шаг. Этого делать
не следовало, но уже ничего нельзя было вернуть. Коридор перед глазами
неожиданно загнулся кверху, а не как полагалось бы... Чеканные блюда
сорвались со своих подвесок и повели вокруг него хороводы. Красноватый
свет, исходивший от керамитовых стен, и без того весьма неяркий, сделался
совсем тускл и вязок... словно ягодный кисель...
     Его подхватили под руки прежде, чем он обмяк и осел где стоял.
Дотащили до глубокого кресла в тесной кабинке, развернули лицом к большому
овальному экрану. Что-то сказали - слова были знакомы, но в осмысленные
фразы никак не складывались. "Волновой шок... - со скрипом ворочались под черепной
коробкой бессвязные, невесть к кому обращенные мысли. - Паралич воли...
тупая кукла с идиотской улыбкой... развесив слюни..." На экране было
видно, как один из эхайнов, все в тех же облепивших тело идиотских шортах
и маечке, вывел наружу четверых людей, казавшихся рядом с ним подростками.
Что происходило там, за пеленой дождя, Кратов понимал очень слабо. Люди
стояли перед кораблем, никуда не двигаясь, будто чего-то ждали. Потом один
упал, как подкошенный... трое продолжали стоять. Упал второй... двое
дернулись, но остались стоять на месте, как прикованные. Еще один упал...
и лишь тогда изображение зарябило и сгинуло, черная волна тошнотного
беспамятства прокатилась от самых пяток до самых корней волос, пол под
ногами качнулся, стены выгнулись по-кошачьи, очертания всех предметов, и
до того смутные, смазались совершенно - как и всегда бывало при уходе от
планеты на ЭМ-тяге в режиме форсажа...
     Кратов замотал чугунной - не в шутливом, лолитином смысле, а
буквально неподъемной - головой, чтобы стряхнуть наваждение. Мысли по-
прежнему своевольничали, путались и разбегались, создавая ощущение бреда
наяву.
     Маленькая взъерошенная женщина (после эхайнов все люди казались
маленькими) в соседнем кресле, в толстом белом свитере и белом, довольно
запачканном, джинсовом комбинезоне, сказала, обратив к нему некрасивое
скуластое лицо, расписанное грязными потеками высохших слез:
      - Спасибо вам.
     -  За что спасибо?.. - едва различимо спросил пересохшими губами
Кратов.
     -  Вы хотя бы дали этой поганой бестиа по ее поганой роже, - со
мстительным наслаждением промолвила Озма.


Интерлюдия. Земля

      - И сразу застегнись, - сказал Сидящий Бык, набрасывая ему на плечи
просторную мохнатую шубу с капюшоном. - Тридцать пять ниже нуля - это не
шутка для монголоида.
     -  Я русский, - проворчал Кратов, но подчинился.
     Ему казалось, что высеченные космически холодным ветром слезы
замерзают на щеках, сопровождая хрустом его слова.
     Сам же человек-2 был одет в легкомысленную кожаную курточку с меховым
воротником, поношенные джинсы и вязаную шапочку с помпоном. На сей раз он
обзавелся обычным европейским лицом с немного стертыми, незапоминающимися
чертами. Глядя на него, уже не возникало ощущения, будто стоишь перед
зеркалом.
     -  Как ты думаешь, он захочет со мной разговаривать? - спросил
Кратов.
     -  Он очень любознательный человек, - уклончиво ответил Сидящий Бык.
     -  Чем же я могу быть для него интересен?
     -  Хотя бы тем, что ты - один из немногих ныне живущих, кто испытал
на себе его прибор. Испытал и...
     -  И что?
     -  И не захотел еще.
     -  Это было нетрудно, - сказал Кратов. - Мне не понравилось быть
машиной.
     -  Были такие, кому понравилось.
     -  И что же с ними стало?
     -  Почти все они умерли неестественной смертью. Еще полсотни шагов
спустя Сидящий Бык вне всякой связи с предыдущим сказал:
      - Тебе привет от Бубба.
     -  Бубб передает мне привет? - изумившись, переспросил Кратов.
     -  Буквально, разумеется, нет, - поправился человек-2. - Но он
вспоминал о тебе часто и с большим пиететом. Поскольку моя специализация -
ксенология, то какое-то время местом моей работы был Церус I с его
урсиноидами. Как представляется, в конце концов Бубб проникся ко мне
доверием. Он даже посвятил мне прелестный стишок:

   Лишь тебя увижу - Взять хочу здоровый дрын, С силой врезать меж
рогов. Только не достать мне дрын, И подняться лень...

     -  Как ты думаешь, он понял, что ты - это не я?
     -  В каком смысле? - сдержанно удивился Сидящий Бык. Потом кивнул: -
А, ты имеешь в виду - понял ли он, что я не человек...
     -  Значит, ты работал с урсиноидами уже не под моей личиной?
     -  Ну, разумеется. Ординарному ксенологу маскироваться под мэтра
некорректно.
     -  Это я - то мэтр?!
     -  А то кто же? - фыркнул Сидящий Бык. - Я работал в одном из своих
стандартных обличий. Примерно в таком, как сейчас.
     -  Стало быть, у тебя несколько лиц. Отчего же ты - Сидящий Бык, а не
Янус?
     -  Янус был всего лишь двулик. Здесь я его превосхожу.
     -  Ты помнишь хотя бы то лицо, которое увидел в зеркале сразу после
рождения?
     -  Естественно. Я увидел то же лицо, что ты видишь сейчас. Для меня
оно стало чем-то вроде белого фрака, надеваемого по особо торжественным
случаям. Например, по случаю встречи старинного друга.
     -  Такая честь! - ввернул Кратов.
     -  В повседневной жизни я ношу другое лицо. Скажем так: более
соответствующее стереотипам человеческого восприятия, возникающим при
звуках моего имени.
     -  Смуглая кожа, мощные скулы, - сказал Кратов. - Крупный нос,
понятное дело - орлиный. Жесткие черные пряди до плеч. Иногда увязанные в
косичку.
      - Как видно, ты имел дело с индейцами, - пробурчал Сидящий Бык.
     -  Среди моих друзей есть и подлинные индейцы.
     -  Я отличаюсь от подлинных тем, что не увязываю волосы в косичку, а
заплетаю. И не в одну, а в несколько. Все, как на старинных картинках. -
Похоже, человек-2 снова шутил. Но полной уверенности в том не было. -
Возвращаясь же к Буббу... Нет, он ничего не заподозрил. Его звериное чутье
здесь спасовало. Если он и впрямь хотел огреть меня дрыном, то лишь затем,
чтобы я не вязался к нему с глупыми вопросами в минуты размышлений о
вечности
      - Браво! - сказал Кратов. - Наконец-то у Бубба появилось время для
медитации!
     -  Урсиноиды довольно неплохо живут. После того, как по Церусу
прокатился огненный вал по имени "Кратов", они стали господствующим видом
на всей. Хаффии. - Не видя реакции, Сидящий Бык счел необходимым пояснить:
- Хаф-фия - это такой континент.
     -  В честь- первооткрывателей с Хаффы, - задумчиво поддакнул Кратов.
     -  Вот именно... Бубб не выделял меня среди прочих ксенологов. Его
доверительный диапазон применительно к людской расе оказался шире, чем это
бывает у самих людей. Те выделяют нас быстро и практически безошибочно.
     -  Ну, среди людей тоже встречаются странные экземпляры, - хохотнул
Кратов. - К примеру, доктор Артур Клер-монт, начальник миссии на планете
Пирош-Ас, принципиально удаляет всякую растительность с головы и лица,
никогда не улыбается и строит фразы в соответствии с правилами
"демосфенова канона".
     -  Что такое "демосфенов канон"?
     -  Не знаю. По-моему, он сам это и выдумал. Удручающая картина...
     -  Этот ваш доктор Клермонт - просто выпендрюжник, - заявил Сидящий
Бык.
     -  Где ты подцепил это слово?! - ахнул Кратов.
     -  У тебя, разумеется, - спокойно ответил человек-2. - При первой
встрече ты произвел на меня убийственное впечатление... хотя и извинился. В ходе второй встречи ты на моих глазах выпил почти ведро "Карлсберга" и существенно обогатил мой запас русских идиом.
     -  На то был повод, - Кратов смущенно засмеялся.
     -  В отличие от человека, который выпендривается, то есть - эпатирует
окружающих своим нарочитым, неестественным поведением, мы изначально и
ненатужно ведем себя иначе. Мы другие, поэтому для нас то, что вы
называете емким словом "выпендреж", вполне органично.
     -  Да, я заметил: курточка, штанишки  - все  по погоде... Почему мы
идем пешком?
     -  Потому что здесь нельзя летать. А точнее - снижаться до десяти
километров; следовательно, гравитры, с их нормальным пятикилометровым
потолком, отпадают. Сразу за стоянкой начинается запретная зона. Есть,
конечно, оленьи упряжки, но...
     -  Олени простудились? - сочувственно предположил Кратов.
     -  Просто я решил, что тебе захочется прогуляться по снежку.
     -  Ну, разумеется...
     -  Видишь эти корпуса? Это лаборатории ментального программирования.
Не те цеха и поточные линии, которые ты можешь увидеть на любой ферме по
производству биотехнов. Здесь ведутся уникальные разработки. Здесь делают
человеческий мозг. Двенадцать лет назад здесь построили мой мозг.
     -  Тебе двенадцать лет?! - поразился Кратов.
     -  А ты полагал, что я окажусь твоим ровесником? - пожал плечами
Сидящий Бык. - По вашим меркам я подросток-несмышленыш. Но я никогда не
был ни младенцем, ни подростком. Я помню себя практически с момента
рождения. - Он коротко улыбнулся. - Да и рождения как такового не было.
     -  Могу я задать совершенно бестактный вопрос?
     -  А у тебя получится?
     -  Забавно, - сказал Кратов. - Недавно в том же самом сомневался один
чрезвычайно развитый подросток лет четырнадцати. Дело было на детском
острове под названием Ферма. Там разводят животных...
     -  Знаю, - кивнул Сидящий Бык. - Ну, и какой же бестактный вопрос ты
хотел задать чрезвычайно крупному подростку лет двенадцати?
     -  Как долго ты рассчитываешь прожить?
     -  Это не бестактный вопрос, - заметил Сидящий Бык. - Скорее
риторический. Мы не умираем. В нашей функциональной программе смерть не
предусмотрена. Речь идет, разумеется, о биологической смерти.
     -  Но это тело не сделано из вечных материалов! К тому же, ты не
слишком бережно с ним обращаешься...
     -  Должно быть, я не слишком корректно выразился. В этих корпусах
создали не мой мозг, а мою личность. А уж потом подыскали ей временный
носитель в виде мозга и временное тело. Моя личность бессмертна. Если мозг и тело выйдут из строя, их можно будет заменить.
     -  Заменить... понятно.
     -  Не печалься, - сказал Сидящий Бык. - Твоя личность тоже
бессмертна. Личность как информационное наполнение мозговых клеток. Просто
для тебя еще не создана технология замены мозга и тела. Но над этим
работают. Это главная задача. Собственно, мы появились лишь как побочный
продукт при решении главной задачи.
     -  Надеюсь, у тебя нет на этот счет комплексов?
     -  У меня вообще нет комплексов.
     Они стояли перед белой двухстворчатой дверью без ручек и надписей.
Сидящий Бык стянул с руки перчатку, подышал на ладонь и прижал к
промороженному металлу. Створки бесшумно разошлись, оттуда выкатился клуб
плотного пара, который показался Кратову горячим.
     -  Мы пришли, - сказал человек-2. - Отнесись к нему с уважением. Что
бы ты ни думал о его рациогене - сейчас он работает над твоим бессмертием.
     -  Рациоген тоже был побочным продуктом? - не удержался от шпильки
Кратов.
     -  Полагаю, да, - без тени смущения ответил Сидящий Бык. - Кому нужен
всемогущий разум, который умрет?


* * *

      - Антропоид, кавказская раса, мужской пол, гипертрофированная
мускулатура... Не думаю, что вы мне интересны, -  сварливо сказал Морлок.
     -  Вы удивитесь, но это взаимно, - поклонился Кратов.
     -  За каким же чертом вы явились?!
     -  Если наш разговор пойдет в том же ключе - то считайте, что лишь
затем, чтобы вы это знали.
     Морлок нахмурился и с полминуты старательно жевал губами, что-то для
себя решая. Потом сказал:
      - У меня для вас десять минут. Считайте это данью любезности. Не
выпроваживать же человека, который тащился через весь мир, сам не зная
зачем!... Надеюсь, вам достанет рассудка использовать их с пользой:
     Доктор Теренс Морлок стоял вполоборота, глядя куда-то мимо всего и
всех, утолкав руки в карманы крахмально-белого комбинезона. Его пушистая,
как у цыпленка, нежно-розовая макушка находилась примерно на уровне
кратовского плеча. Кабы не брюзгливые интонации да пренебрежительное
выражение лица, он бы вполне мог сойти за Сайта-Клауса. Тем более что
лютовавший за стенами лаборатории мороз к тому располагал. Однако
рождественских подарков явно не ожидалось.
     -  Тогда сразу к делу, - сказал Кратов. - Я хочу найти и вернуть
рациоген.
     Седые брови совершили сложное волнообразное движение, а складки в
уголках рта сделались еще горше.
     -  Рациоген, - наконец промолвил Морлок. Он внезапно развернулся на
пятках и двинулся куда-то вглубь лаборатории, между тонкостенных
резервуаров в форме шаров из зеркального металла с хрустальными
иллюминаторами. Кратову ничего не оставалось, как следовать за ним. -
Хм... Который именно?
     -  Тот, что в свое время не поп