етензии на  разумный  фактор.  По  всем  своим  параметрам  -  чистейший
"голубой ряд". И положительно невозможная для обитания человека.  Ее  даже
закрыли специальным решением Большого Совета.
     - В таком случае, позволено ли мне будет перечислить контрпримеры?  -
осведомился Варданов и выставил  перед  собой  заранее  растопыренную  для
загибания пальцев пятерню.
     Фрост крякнул.
     - Кажется, мы отвлеклись, - заметил он. - Но согласись,  Сергей,  это
странно, что  мы  принуждены  сдерживать  целую  миссию  из-за  отсутствия
заключения по одному-единственному виду. На тебя это не  похоже.  В  конце
концов, ты опытный ксенолог...
     - Это всего лишь профессия, - промолвил Варданов. - За которой  стоит
живой человек. В равной со всеми  остальными  представителями  своей  расы
мере склонный ошибаться. Но в гораздо меньшей степени обладающий правом на
такую ошибку. Любому, даже самому квалифицированному  ксенологу  не  чужды
простые  человеческие  качества.  Или  вы  думаете,  что,  по  роду  своей
деятельности  ежечасно  общаясь  с  существами   нечеловеческой   природы,
ксенологи тоже обращаются в нелюдей? - Он внезапно повернулся к  Косте.  -
Вот вы, драйвер?
     - Я так не думаю, - проворчал Кратов, как  можно  более  естественным
жестом набрасывая на лицо светофильтр, чтобы не  замечена  была  ненароком
краска стыда.
     - Именно так вы и думаете, драйвер,  -  укоризненно  покачал  головой
Варданов. - Должно быть, вам будет неприятно услышать это,  но  опять-таки
по роду своей деятельности я хорошо разбираюсь в людях.  И  мне  отчетливо
видны самые тонкие оттенки ваших эмоций. Хочешь понять чужого -  разберись
в себе. Оттого настоящими ксенологами становятся лишь после тридцати  лет.
Вы еще крайне юны, драйвер, вы в себе блуждаете, как в потемках.  Посмотрю
я, что за путь вы изберете, когда вам исполнятся мои годы.
     "Что он ко мне пристал?  -  растерянно  подумал  Костя.  -  Я  в  его
проблемы, кажется, не лезу. Мое дело - водить все, что движется..."
     Над их головами, ровно и  мощно  гудя,  в  очередной  раз  пронеслась
пчела. Варданов присел.
     - Кыш! - отмахнулся от пчелы Фрост и засмеялся.
     - Итак, - сказал Варданов как ни в чем не бывало, обычным  менторским
тоном. - Что мы имеем? С одной стороны, пчелы  явно  не  годятся  на  роль
астрархов. Но,  с  другой  стороны,  орбита  Псаммы  имеет  неестественное
происхождение.  Это  неоспоримо  доказано  последними  исследованиями   на
галактической базе. Коллега Гвидо оказался прав,  что,  впрочем,  вряд  ли
добавляет ему энтузиазма. Вопрос вопросов: кто и когда это сделал?  Группа
Геснера убедительно доказала, что это были не равноноги. Рейхани  поставил
крест на шипоносах и стрелохвостах. И мне  понятно  всеобщее  недовольство
нашей задержкой  с  пчелами.  Тем  не  менее,  я  вынужден  настаивать  на
дополнительном цикле исследований лабораторного характера...
     - Отнюдь не повредит, - поспешно согласился  Фрост.  -  Пара  сеансов
ментоскопии - и все стало бы ясно, как самый ясный день.
     "И мы  убрались  бы  с  этой  паршивой  планетки,  -  подумал  Костя,
поднимаясь и отряхиваясь. - И тогда провалиться мне, если я хоть  раз  еще
наймусь на Псамму..."
     - Я в свою очередь также проведу некоторые тесты, -  монотонно  вещал
Варданов. - После чего, мне думается, заключение  о  неразумности  данного
вида будет веско аргументировано и найдет понимание  среди  экспертов.  Но
если вас интересует мое мнение...
     - Безусловно! - с энтузиазмом воскликнул Фрост.
     "А мне так наплевать", - устало подумал Костя.
     - ...я склоняюсь к гипотезе Гвидо  о  том,  что  здесь  действительно
похозяйничали Археоны. Факт сам по себе  примечательный,  хотя  к  задачам
нашей миссии никакого касательства не имеет.
     - Археоны, - бормотал Кратов, бредя к стоявшей неподалеку "гоанне". -
Ну-ну... Все равно сюда больше не завербуюсь. Не старайтесь - не заманите.
Ни Археонами вашими, ни медовым пряником, ни даже миллионом энектов.



                                    5

     Костя прошел на центральный пост, тщательно заперев за  собой  дверь.
Сел в драйверское кресло. Повозился, умащиваясь поудобнее.  Возложил  руки
на пульт, прикрыл глаза. В сотый, наверное, раз представил, как несильным,
но в  то  же  время  уверенным  нажатием  пальцев  он  повелевает  кораблю
оторваться от серых песков, всплыть над  ними  в  загроможденные  багровой
полусферой Старшего Солнца небеса...
     Тяжко вздохнув, убрал руки с пульта.
     "Скука, - подумал он. - Невыносимо. Читать нечего.  Музыки  на  борту
нет. Хоть сам начинай песни петь... Зрелищ - ноль. Сплошная работа.  Разве
это   нормально,   когда   самая   скучная   работа   воспринимается   как
развлечение?!"
     Костя подумал, с кем  из  тех,  кто  еще  оставался  на  Псамме,  ему
хотелось бы перекинуться словом.  Поиграв  пальцами  над  пультом,  вызвал
корабль Геснера.
     На его везенье тамошний  драйвер,  белобрысый  и  густо  изукрашенный
веснушками Крис Шульц откликнулся сразу.
     - Мы сегодня улетаем, - похвалился он. - Вот шеф вернется и  отчалим.
Видишь ли, шеф не утерпел и отправился  полюбоваться  напоследок  на  наше
озеро.
     - Какое озеро? - спросил Костя завистливо.
     -  Разве  ты  не  знаешь?  Сначала  мы  нашли  здесь  плывуны.  Потом
обнаружилось, что их подпитывает скрытый на  глубине  в  пятьдесят  метров
водный резервуар. Мы пробили шахту и докопались до  целого  озера  соленой
воды. Жаль, что оно совершенно мертво... Что ты вздыхаешь?
     - Похоже, я-то застрял в песках надолго.
     - Не забывай, что за каждый день задержки сверх  срока  по  контракту
тебе причитается сто энектов.
     - Разве в этом счастье? - горестно промолвил Кратов.
     - Я тебя понимаю, - покивал Крис. - Тебе и вправду тоскливо. Вот  мы,
к примеру, нашли плывуны и озеро. Рейхани  пробился  к  нефти,  Бете  -  к
трансуранам. А у вас, я слышал, ничего интересного.
     - Абсолютно!
     - Почему же вы не улетаете?
     -  Из-за  пчел.  Наш  ксенолог  никак  не   отважится   объявить   их
неразумными.
     Шульц сочувственно поцокал языком.
     - Но ведь ксенолог обязательно  должен  высказать  свое  суждение?  -
спросил он.
     - Если он этого не сделает, планету закроют.
     - Будет чрезвычайно обидно, - промолвил Крис. - Здесь можно  жить.  И
есть что добывать. Самое  главное  -  воздух.  И  вода.  Ничего,  что  она
соленая. А к песку можно привыкнуть. Вот ты, например, согласился бы здесь
жить? Ведь ты пустынник.
     - Никогда! - энергично произнес Кратов.
     Шульц глядел на него с большим сожалением.
     - Может быть, все еще образуется, - сказал он  наконец.  -  А  теперь
извини: кажется, шеф вернулся. Встретимся на базе, хорошо?
     - Хотелось бы надеяться, - сказал Костя без должной уверенности.
     Простившись с Крисом, он попытался вызвать корабль Бете.  Безуспешно:
те намеревались улететь еще вчера. И наверняка осуществили свое  намерение
в срок.
     Костя  сидел  молча,  изредка  нарушая  тишину  вздохами.  Глядел  на
большой, слегка вогнутый экран  главного  видеала,  демонстрировавший  ему
бесконечную, вылизанную временем и ветрами серость.
     Внезапная мысль остро и неприятно поразила его: скоро на этой планете
они останутся СОВСЕМ  ОДНИ.  Гигантский,  засыпанный  песками,  оплетенный
синей колючкой, худо ли бедно населенный  живыми  тварями  мир  -  и  они,
четверо на утлом суденышке. И больше никого.
     А он так не привык.
     Он привык, чтобы рядом непременно были люди. И чем больше людей,  тем
лучше. То есть, конечно, вовсе не обязательно, чтобы стоял шум  и  гам  до
небес, чтобы все наперебой горланили песни, ржали в голос над не такими уж
изысканными и утонченными шутками, на повышенных  тонах  и  с  размашистой
жестикуляцией обсуждали некую эпохальную тему, а тут  же  рядом  громыхала
музыка и плясали... Такого, в общем, тоже не хотелось бы, и он обязательно
поискал бы среди этого содома местечко поукромнее. Но  пусть  бы  все  это
было в пределах досягаемости, чтобы знать: в  любой  момент,  если  только
захочешь, можно встать и влиться в людской океан.
     Костя  вдруг  почувствовал,  что  ему  просто  необходимо  с   кем-то
поговорить. Все равно о чем, лишь бы перекинуться  словом,  даже  о  самом
незначительном пустяке. Сейчас, наверное, он был бы рад и Варданову.
     Продолжая вздыхать, Костя встал из кресла.
     На выходе с центрального поста он столкнулся нос к носу с Фростом.
     - Ты-то мне и нужен! -  провозгласил  экзобиолог,  извлекая  изо  рта
пустую трубку.
     - А ты - мне, - сказал Кратов с облегчением.
     - Гм... - Фрост поглядел на него изучающе. - А не желаешь ли  немного
поохотиться?
     - На стрелохвостов? - осведомился Костя, подбираясь.
     - Нет, дружок. На пчел.
     В первый момент Кратову показалось, что  он  ослышался.  Он  даже  не
нашелся что сказать и только часто моргал и шевелил губами.  Экзобиолог  с
интересом наблюдал за его реакцией.
     - А Варданов меня не набьет? - наконец обрел Костя дар речи.
     - Так это по его распоряжению! И охотиться - не значит  убивать.  Нам
настоятельно нужна одна живая, но полусонная пчела на борту. Я бы сам  все
проделал наилучшим образом, - пояснил  Фрост,  словно  оправдываясь.  Лицо
Кратова жалобно сморщилось. - Но времени в обрез, материалов прорва...
     - Курт, миленький, я прекрасно справлюсь! Ты не представляешь, как  я
метко стреляю!
     - Пчелу необходимо  будет  со  всей  деликатностью  обездвижить  и  в
целости доставить на корабль. Для подобных  целей  существуют  специальные
виды  снаряжения,   несколько   отличные   от   любезных   твоему   сердцу
фограторов...
     - Я знаю: арбалеты-инъекторы.
     - Тогда собирайся, - сказал Фрост. Воровато оглядевшись,  он  спросил
шепотом: - А можно мне здесь немного покурить?
     - Можно! - вскричал Костя. - Запрись и дыми  хоть  весь  день.  Будут
скандалить - Варданов или, там, когитр, - скажешь: я разрешил!



                                    6

     Кратов расчехлил  арбалет,  вставил  обойму  анестезирующих  стрел  и
по-пластунски всполз на гребень сеифа. Его взгляду открылся улей  во  всем
его великолепии. Или же, что вернее,  безобразии.  Бугорчатая,  как  спина
трехсотлетней  черепахи,  плоскость,  испещренная  дырами  всех   форм   и
размеров. Редкие пчелы сновали наружу и  внутрь,  по  своему  обычаю  безо
всякого намека на смысл и порядок.
     "Великий Вождь  Шаровая  Молния  лег  брюхом  на  тропу  войны,  -  с
восторгом подумал Костя.  -  Его  кремневый  нож  затосковал  по  скальпам
Бледнолицых. Точнее, Серопузых. А в вигваме Большого Совета его  дожидался
старый колдун... или шаман?.. Унылый Зануда, которому для призывания духов
предков понадобился хотя бы один живой Серопузый..."
     Неосторожный   Серопузый,    обуреваемый    любознательностью,    уже
приближался, мелко  трепеща  просторными  крыльями,  а  по  песку  за  ним
собачкой бежала плотная тень.
     "Вождь  Шаровая   Молния   вскинул   свой   верный   лук   по   имени
Обездвиживающий Деликатно. Его пальцы плавно оттянули тугую тетиву и столь
же плавно выпустили стрелу прямо в  ненавистное  серое  пузо  ненавистного
Серопузого..."
     Арбалет едва слышно тренькнул, и металлическая,  чуть  толще  волоса,
стрелка впилась жертве точно в  вентральный  ганглий  -  точку,  указанную
Фростом на схематическом изображении пчелы как  наиболее  предпочтительную
для гарантированного поражения. Пчела клюнула, свалилась в крутое  пике  и
пробороздила песок условной головой в нескольких шагах от Кратова. Лапы ее
судорожно дернулись и сложились.
     "Великий Вождь исторг боевой клич, - резвился Костя,  бережно,  чтобы
не помять хрупкие, витражные крылья, укладывая пчелу в прозрачную капсулу.
- Ну и орали же мы в своих игрищах полтора десятка  лет  тому  назад!..  А
затем вождь исполнил виляющий танец Удачной Охоты над  телом  поверженного
Серопузого. Господи, неужели Варданов прав,  и  мне  действительно  больше
нравится стрелять, чем думать?!"
     Он бросил прощальный взгляд на улей. В душе надеясь  впредь  сюда  не
возвращаться.
     Пчел стало уже не в пример больше. И они были в панике.
     Вряд ли пчелы могли видеть охоту на Серопузого  в  подробностях.  Все
состоялось быстро, бесшумно и на достаточном  удалении  от  улья.  Тем  не
менее мирная, еще недавно полупустая ложбина между смыкающимися подножиями
сеифов  в  считанные  мгновения  наполнилась  грозно   гудящими   тварями,
рыскающими в поисках обидчика. В его, Кратова, поисках.
     Оставалось   предположить,   что    каким-то    неведомым    способом
подстреленная  пчела  успела-таки  сообщить  о   своей   беде.   Либо   же
бессмысленные на вид "виляющие" танцы все же обладали свойством передавать
информацию.
     Картинка была зловещей.
     - Да ну вас к дьяволу,  -  пробормотал  Костя,  поспешно  отступая  к
"гоанне".
     Он умостил капсулу в багажном отделении, неловко - мешал "галахад"  -
вспрыгнул в кресло. Платформа качнулась, черпнула бортом песок.
     - Как ваши дела, Кратов?  -  зародился  под  шлемом  негромкий  голос
Варданова, дежурившего нынче по связи.
     Костя вздрогнул. Нервы были напряжены до последних пределов. Гудение,
исходившее со стороны улья, давило на него облаком угольно-черной ауры.
     - Нормально, - выдавил Кратов, борясь с лязганьем зубов. - Тут  такая
буча поднялась...
     - Требуется помощь? - деловито осведомился Варданов.
     "Только не от вас, почтеннейший!.."
     - Благодарю, в этом нет необходимости. Я уже возвращаюсь.
     Варданов помолчал. Потом бесцветным голосом произнес:
     - Ну, что же, помогай Бог, - и отключился.
     Костя поплотнее  вжался  в  кресло,  готовясь  к  крутому  развороту.
Устроил руки на пульте.
     Серая ревущая туча  перевалила  через  гребень  сеифа.  Тесно  сбитые
пчелиные тела, вдобавок сцементированные  взбаламученным  песком.  Бешеный
рой, растревоженный неумелым пасечником.
     Опрокинутый набок хобот  смерча,  черным  своим  жерлом  нацелившийся
втянуть случайную добычу.
     Костя зажмурился и бросил "гоанну" вперед.
     Тяжкий  удар  потряс  платформу.  Она  едва  не  исполнила   "поворот
оверкиль", но каким-то чудом устояла, трудно выровнялась. Вокруг завывало.
     Костя открыл глаза. Ему показалось, что он лишился  зрения:  сплошная
серая пелена. Будто он прямо отсюда, не покидая "гоанны", как есть,  вдруг
во второй раз в жизни вляпался в экзометрию.
     И только вверху, над  головой,  проступали  еще  мутно-багровый  глаз
Старшего Солнца да ослепительный зрачок Младшего.
     Костя вынужденно отпустился от  пульта  и  обмахнул  ладонью  забрало
"галахада". Но песок, будто наэлектризованный, вновь и вновь настырно  лип
к шлему.
     Платформа двигалась, но как-то странно, неуверенно,  загребая  правым
бортом.  Ткнулась  носом  в  почти  неразличимый  среди  этого  ада  сеиф,
взбрыкнула - Кратов окончательно бросил к чертям управление,  инстинктивно
вцепился в подлокотники, и вовремя: только поэтому он и не вылетел головой
вперед... Гнусно вихляясь, предоставленная самой себе "гоанна"  переползла
через вершину сеифа и ухнула книзу. С  омерзительным  скрежетом  заскребла
днищем по неровной тверди. "Ккуда ты, гадина!.." - мысленно завопил Костя,
одной рукой удерживая себя в кресле, а другой  шаря  по  пульту,  стараясь
перехватить управление, врубить "кошачью память" и  уйти  наконец  отсюда.
Кажется, ему это удалось, потому  что  "гоанна"  вдруг  стала  производить
диковатые на первое ощущение эволюции, рыская и творя реверансы  кормой  и
таким образом  в  деталях  повторяя  тот  путь,  что  она  неконтролируемо
проделывала секунды назад...
     В этот миг их настиг очередной удар серого тарана.
     Прямо перед собой Костя с леденящей отчетливостью увидел  круглую,  с
футбольный мяч, пчелиную башку, самоцветную  мозаику  вращающихся  глаз  и
отчаянное, слитое в сплошной сверкающий  веер  трепыхание  тугих  крыльев.
Затем тяжелое, сильное тело пушечным снарядом влепилось ему под дых. Костя
охнул и, как смог, сложился вдвое. Но "галахад"  принял  основную  энергию
атаки на себя и выдержал.  Благословенны  будьте,  сочинители  Кодексов  и
инструкций...  Нагрудная  броня,  руки,  колени  -  все  залилось   вязкой
полупрозрачной дрянью. Пальцы скользили по ослизлому пульту, срываясь.
     Платформа клюнула носом и неожиданно легко продавила ребристую твердь
под собой. Та изошла  трещинами,  крошась  и  проваливаясь  сама  в  себя,
обнажая какие-то запутанные, переплетенные, темные ходы с идеально ровными
стенками,  круто  загибавшиеся  книзу  и  Бог  весть  на   какой   глубине
оканчивавшиеся. А оттуда, с этой неведомой глубины перла с гудом и гнусным
шорохом сплошная серая масса...
     "УЛЕЙ!!!"
     Внезапно с любострастным чмоканьем самопроизвольно сработали  забытые
в сумятице страховочные лапы,  неловко  прихватив  огромный  "галахад"  за
бока. Хоть какая-то, да помощь... Костя немедля  взялся  за  пульт  обеими
руками. Подавил нелепые потуги "кошачьей  памяти"  справиться  с  внешними
помехами, на которые она ну никак не была  рассчитана.  Швырнул  платформу
кормой вперед и вверх - прочь от развороченных внутренностей  улья,  прочь
из этого страшного месива, наполовину  живого,  наполовину  уже  мертвого.
Ничего не видя перед собой, наобум и напролом повел ее туда, где,  по  его
расчетам,  оканчивалась  пчелиная  ложбина  и  начиналась  пустыня.   Лихо
перепрыгнул через подвернувшийся сеиф - по ту сторону его взмученный песок
уже оседал, и можно было пусть как-нибудь да сориентироваться.
     Рой не преследовал его. Не то потерял нарушителя покоя из виду. Не то
рассеялся, в тяжком потрясении от учиненного погрома.
     Кратова колотила дрожь. Голова  трещала  и  разламывалась  от  черной
ауры. Скорее, скорее бежать из-под ее удушливого крыла...
     Он наконец-то вывел "гоанну" на знакомую дорогу к кораблю.  Откинулся
в кресле, распустил оцепенелые мышцы. Тело упрямилось, никак не отходя  от
схватки. Сердце прыгало.
     "Капсула! Это из-за нее... Неужели я потерял капсулу?"
     Стиснув зубы, Костя принудил себя оглянуться.
     Капсула, надежно укрепленная в багажном отделении "гоанны", никуда не
делась. Она тоже  была  уляпана  слизью,  налипшими  обломками  крыльев  и
какими-то радужными пленками.
     Над невидимым за сеифами ульем курилось размытое серое облако. Словно
там оживал долго спавший вулкан.
     В небесах, на  обыденном  фоне  Старшего  Солнца  происходило  что-то
странное. Непривычное, из ряда вон выходящее, режущее глаз.
     Костя прищурился, напрягая зрение. Поднес козырьком ладонь к шлему.
     Высоко, в самом зените, поперек небосвода  бесшумно  и  грозно  плыла
вереница красных пчел. Отсвечивающих кованой медью, огромных даже с такого
расстояния. И более всего сходных с эскадрой дирижаблей.



                                    7

     - Ты что, Костя? - спросил Фрост благодушно. - На тебе лица нет!
     Он сидел в кресле драйвера, удобно развалясь, закинув ногу  на  ногу.
Откупоренная коробка с табаком соседствовала  на  пульте  с  чашкой  кофе,
трубка была зажата в зубах и чадила. На центральном посту витали смешанные
экзотические ароматы. Возле ног Фроста застыл настороже крохотный, похожий
на шуструю белую черепашку с квадратным панцирем, робот-уборщик,  в  любой
момент готовый заглотать опадавшие на пол хлопья пепла.
     - Я разрушил улей, - сказал Кратов сдавленным голосом.
     Он затравленно порыскал глазами, ища, где бы сесть. Помедлив,  добрел
до пульта, спихнул с одного из кресел наваленные Фростом  бумаги  и  тяжко
плюхнулся. Экзобиолог наблюдал за ним с нескрываемым любопытством.
     - Они напали на меня, - проговорил Костя. - Всем кагалом.  Я  потерял
ориентировку и... въехал в улей.
     - И что дальше? - выжидательно спросил Фрост.
     - Он обр