Евгений ФИЛЕНКО
    ГАЛАКТИЧЕСКИЙ КОНСУЛ 1-3





                              Евгений ФИЛЕНКО

                           ГАЛАКТИЧЕСКИЙ КОНСУЛ

                               КНИГА ПЕРВАЯ




                                  ПРОЛОГ

     По долине метался ледяной ветер, шурша сухими стеблями красной травы,
толкаясь в глухие, намертво вросшие в грунт  скалы,  ныряя  за  шиворот  и
мелкими коготками цепляя кожу. Кратов поежился  и  потуже  стянул  меховую
накидку на шее. Дело было, в общем-то, не в ветре. Ему здесь не нравилось,
и было странно, что тектон избрал для встречи такую унылую  местность.  Но
человеку ли судить о пристрастиях тектонов?..  Низко  ползли  синие  тучи,
едва не задевая  за  шершавые  лысины  сопок.  "Дождя  нам  недостает  для
завершенности картины, - мрачно подумал Кратов. - У нас на Земле из  таких
туч давно бы уже хлестало вовсю. Чего как  раз  и  недостает  для  полного
гнетущего эффекта. Но это никакая не Земля. Это Сфазис. И хорошо  было  бы
знать, чего ради тектону понадобился этот самый эффект!"
     Он вдруг поймал себя на том,  что  воспринимает  все  окружающее  как
роскошную декорацию грядущего действа, не более.
     Так оно, конечно, и было. Любой ландшафт на Сфазисе всегда  оставался
декорацией. Грандиозной либо скромной, в зависимости от прихоти и фантазии
создателя.  Но  декорацией  неотличимой  от   оригинала   и   даже   порой
превосходящей  его  по  натуральности.  Никаких  ограничений  со   стороны
матушки-природы! Хочешь - оборудуй себе  огнедышащую  пустыню,  где  самая
убогая тень кажется  недостижимой  мечтой.  Хочешь  -  благоустраивайся  в
бездонном газовом бассейне и пари себе в  тугих  волнах  эфира  бесплотным
облачком. Разве плохо?.. У милой женщины Руточки Скайдре из земной  миссии
с фантазией неважно: она пожелала насадить и насадила тривиальные  райские
кущи. Пожалуйста, не возбраняется.
     Ну, а тектоны,  как  обнаружилось,  всему  предпочитают  предгрозовое
ущелье, на каменных проплешинах которого кустится утлая  поросль,  похожая
на собранные в снопики суставчатые паучьи лапы. И на здоровье.
     Многоликий Сфазис - без единого своего лица.
     Декорация хоть куда. А что тут предполагалось за действо,  было  пока
неясно.
     "Хорошо,  пусть.  Если  вы  действительно  желали  вывести  меня   из
равновесия - считайте, что своего достигли. Я и вправду предпочел бы любую
пустыню, да и океан газа меня бы не ошеломил. Чего-то подобного я  ожидал.
Но только не серости, холода и пустоты..."
     Щурясь от режущих порывов ветра, он всмотрелся вдаль. У самой  кромки
горизонта отчетливо вырисовывалась мощная горная гряда в снежных  папахах.
Глазам хотелось верить. Вне всякого сомнения,  это  были  вполне  реальные
горы, с подлинными лавинами и камнепадами, и упругий ветер,  что  наотмашь
бил по лицу, слетал именно с их вершин.
     "Отдаю вам должное, - подумал Кратов уже спокойнее. - Это  искусство,
а вы - великие мастера. И, как во всяком произведении  искусства,  в  этом
нарочито хмуром пейзаже есть смысл, мне  пока  недоступный.  Не  удивлюсь,
впрочем, если никакого сокровенного смысла нет и в  помине,  а  есть  лишь
каприз художника. Щедрой кистью брошенные  на  холст  мазки,  единственное
назначение которых - отразить состояние души. Целая  планета  -  холст,  а
ветер, тучи, снег на горных вершинах,  да  и  сами  горные  вершины  в  их
великолепном мрачном безмолвии - краски. Почему, собственно, у тектона  не
может быть пасмурно на душе? Надеюсь, что не я тому виной...
     Мы так не умеем. Мы большей частью завидуем. Я  так  иной  раз  места
себе не нахожу от зависти. Завидовать - наш удел. А еще восхищаться  и  по
мере способностей пользоваться плодами чужих трудов. И заодно подражать  и
учиться. Но, слава Богу, наша собственная крохотная  планетка  в  пушистом
ореоле  атмосферы  пока   не   утратила   своего   неповторимого   облика.
Неповторимого даже в масштабах Галактики, где все  неизбежно  повторяется.
Как бы ни измывались над нею целые поколения  любящих  и  потому  особенно
бессердечных сыновей, как бы ни старались обратить  ее  в  безликий  белый
холст для нанесения  новых  красок,  а  правильнее  сказать  -  бездарной,
аляповатой мазни полусумасшедшего авангардиста.  У  нас  на  Земле...  Ну,
будет! - Кратов конфузливо хмыкнул. - Заладил: у нас да у нас! Тоже, нашел
чем  кичиться...  Не  хватало  еще,  чтобы  тектон  уловил  мою  мысленную
сумятицу".
     А тектон это может. Он может все. Все - по  человеческим  меркам,  и,
вероятно, не так уж много  -  по  своим,  тектоновским.  Гасить  звезды  и
зажигать звезды. Лепить из  газопылевых  облаков  колоссальные  планеты  с
переменной гравитацией, вроде Сфазиса. Видеть происходящее или чувствовать
- или, черт его знает, обонять! - за десятки парсеков. Отчего  бы  ему  не
прочесть   мысли   маленького   несовершенного   существа   с    маленькой
несовершенной Земли, которое стоит под набухшими грозой тучами и кукожится
от  осатанелого  ветра?  Да  к  тому  же  и  постыдно  трусит  отойти   от
Чуда-Юда-Рыбы-Кит, друга и телохранителя, а заодно и корабля-биотехна, что
перебросил его в это гиблое место прямо  из  ласковых  райских  кущей  под
вечно теплым солнцем земной миссии...
     "Трусишь, трусишь,  -  допекал  себя  Кратов.  -  Виду,  понятно,  не
подаешь, но поджилки играют. Потому что здесь ты совсем один, и никто тебя
не поддержит в трудную минуту незлым словом да неглупым  советом.  И  даже
верный, бесстрашный Чудо-Юдо подавленно приумолк - не по себе ему, значит.
А тебе еще  нужно  стронуться  с  места  и  вступить  под  своды  этой  не
слишком-то  гостеприимной  на  вид  пещеры,  сохраняя  хотя  бы  намек  на
собственное достоинство. Но не оттого ты трусишь, что остался один -  тебе
это не в новинку. Не раз и не два ты оказывался в полном  одиночестве  под
чужим небом, в неизвестности и безысходности.  И  всегда  находил  в  себе
достаточно сил, чтобы не терять  лица.  А  причина  того,  что  сейчас,  в
абсолютной безопасности, ты позорно дрейфишь, совсем иная. Никогда  еще  в
своей жизни ты не взбирался так высоко по  ступеням  ответственности...  В
пещере тебя встретит тектон. И  даже  то  обстоятельство,  что  зовут  его
Горный Гребень, и, если судить по двойному имени, он из младших  тектонов,
решимости тебе, увы, не прибавляет".
     А ведь он ждал этого! Знал, что неминуемо настанет момент и  кто-либо
из тектонов захочет встречи с ним. С того дня, когда Кратов впервые ощутил
на  себе  деликатное,  ненавязчивое  внимание  тектонов,  для  него  стало
предельно очевидно, что вскоре они сойдутся лицом к лицу. Или  что  там  у
них вместо лица. А может быть,  лицом  к  безликости,  если  они  окажутся
похожими на созданный ими Сфазис.
     И все же тектон Горный Гребень застиг его врасплох.


     Ранним утром, которое наступило в полном  соответствии  с  программой
биологических циклов, что составила милая женщина Руточка Скайдре, в  окно
постучали.
     - Сплю, - пробормотал Кратов, но все же приоткрыл один глаз.
     - И напрасно, - сказал Григорий Матвеевич Энграф. - Так  вы  проспите
судьбу.
     Он спокойно ждал, пока Кратов  вылезет  из-под  теплого  покрывала  и
растворит окно. Просторные  белые  брючины  Григория  Матвеевича  были  по
колено влажны от предусмотренных Руточкиным сценарием рассветных  рос.  На
худом коричневом лице застыло терпеливо-сосредоточенное выражение.
     - Костя, - промолвил Энграф значительным голосом. - Вас хочет  видеть
тектон.
     Холодная волна прокатилась по телу с головы до пят и хлынула обратно.
Сна как не бывало.
     - Он здесь? - спросил Кратов растерянно.
     Григорий Матвеевич скорчил ядовитую гримасу.
     - Я вам поражаюсь, коллега, -  сказал  он.  -  Явись  тектон  в  нашу
миссию,  поднялся  бы  грандиознейший  переполох  из  всех,  какие  только
возможны. И вы отлично знаете, что пиетет здесь ни при чем, а все  дело  в
специфических эффектах, коими сопровождается само присутствие тектона.  Да
что я вам объясняю? Вас хочет  видеть  тектон  по  имени  Горный  Гребень.
Красиво, не правда ли? В духе восточной поэзии, которую вы столь цените...
Но не канительтесь так, будто свидания с тектонами на воскресных  пикниках
для вас обычное дело.
     - Да, я уже почти готов...
     "Ни черта я не готов, - с досадой подумал Кратов, рыская по  спальне.
- Как к такому вообще можно быть готовым?!"
     - Ну, ну, - сказал Энграф, небрежно облокотившись о подоконник. -  Не
следует, однако же, впадать в шок. Поменьше суеты,  побольше  достоинства.
Не путать последнее с отчаянной наглостью... Тектон жаждет встречи с  вами
в течение этого дня. Посредник передал также, что в случае вашей занятости
тектон готов перенести встречу на любое удобное для вас время. Удобное для
вас, Костя, а не для тектона, заметьте.  Как  он  выразился:  отложить  на
любой отличный от бесконечности  срок.  Как  вы  полагаете,  достанет  вам
бесконечности, чтобы привести себя в подобающий вид?
     - Надеюсь... Иное дело, хватит ли терпения!
     - Это извинительно. Тектон просил сообщить приемлемые для вас условия
встречи. Приемлемые опять-таки для вас, Костя.
     - А кто посредник? - зачем-то спросил Кратов, натягивая свитер.
     - Шервушарвал, дшуббанский семигуманоид. Вы его не знаете.
     - Сообщите мне его код...
     - Не стоит хлопот, я сам с ним свяжусь.
     -  Спасибо,  Григорий  Матвеевич.  Передайте,   пожалуйста,   коллеге
Шервушарвалу... В общем, я буду  готов  к  встрече  в  течение  следующего
малого сфазианского интервала. На условиях тектона. Только пусть там будет
чем дышать.
     Григорий Матвеевич изобразил на лице довольную улыбку.
     - Вы поступаете правильно, Костя, - сказал он. - А это означает,  что
первый шок благополучно миновал, теперь пережить бы второй... Немедленно и
на их условиях. Тектоны оценят этот знак уважения. Но оденьтесь потеплее -
тектоны, насколько известно земной ксенологии, любят холод. И учтите такой
фактор, как "дыхание тектона". Я знаю, что вы  человек  в  высшей  степени
подготовленный, но мало ли что...
     Энграф помолчал, внимательно разглядывая  Кратова  выпуклыми  черными
глазами.
     - Костя, - сказал он строго. - Надо вам  знать  следующее.  Последний
ксенолог,  видевший  тектона  визави,  давно  умер.  О  контактах  с  ними
сохранились  одни  лишь  легенды  да  скупые  свидетельства  в  Глобальном
инфобанке. Разумеется,  самый  сопливый  юнец  из  юнцов,  едва  вызнавший
где-нибудь само слово "тектон", имеет полное право  требовать  и  получить
аудиенцию у  самого  старшего  тектона  из  тектонов  с  двенадцатичленным
именем. Но уважение к их мудрости и традиционная скромность рода  людского
всегда останавливали даже самых отпетых  ксенологов,  вроде  меня.  Посему
будьте внимательны. Это контакт, а вы - ксенолог. Не  забывайте  об  этом.
Факты, факты и факты.
     Григорий Матвеевич коротко кивнул и удалился, в задумчивости загребая
растопыренными ладонями упругую волглую траву.
     - Тектоны любят холод, - бормотал Кратов,  вертясь  в  жгуче  ледяных
струях душа. - Тектоны любят дышать "дыханием тектона". Что  они  еще  там
любят, дай же Бог памяти?.. Конечно, я в  панике,  я  в  шоке,  а  вы  как
думали?!
     Спустя несколько минут он выскочил  на  крыльцо,  волоча  под  мышкой
наитеплейшую накидку, какая только обнаружилась в доме.
     - Кит, дружок, ты мне нужен!
     В соседнем пряничном домике медленно растворилось  окошко,  и  в  нем
явилась пленительная Руточка Скайдре - золотой загар, пшеничные волосы  по
плечам, жемчужные зубы, хризолитовые очи... Даже за пятьдесят шагов, через
всю поляну, Кратову передалось сонное тепло ее тела.
     - Костик, - нежно произнесла Руточка и потянулась  так,  что  у  него
пресеклось дыхание. - Опять ты куда-то сорвался и позабыл позавтракать.  Я
тебе этого... - Руточка снова упоительно потянулась, - не прощу-у-у...
     Но   верный   друг   Чудо-Юдо-Рыба-Кит   уже   планировал   точно   в
геометрический центр поляны, и солнце резвилось на росяных бусинках в  его
шерсти, а люк в его боку зазывно зиял. Мавка, дремавшая подле  Руточкиного
крыльца, и ухом не повела, а Полкан поднял голову  с  ее  загривка,  сонно
заворчал на Кита и с отвращением гамкнул пролетавшую мимо стерильную муху.
Загорелся, запикал, заколол в запястье браслет на левой руке.
     - Да, Григорий Матвеевич, - сказал Кратов.
     - Шервушарвал просил сообщить вам, Костя, что тектон  Горный  Гребень
ждет  вас  в  своей  резиденции  в  течение  всего  большого  сфазианского
интервала. И что там сегодня будет земной воздух и земной ландшафт  -  как
его воображают тектоны, что само по себе чрезвычайно любопытно...
     ...Теперь Кратов топтался  в  нескольких  шагах  от  входа  в  пещеру
тектона и набирался отваги,  чтобы  одолеть  эти  шаги.  Напрягая  зрение,
пытался хоть что-то разглядеть. Его способность видеть в темноте здесь  не
годилась: нужно было  прежде  войти-таки  внутрь  и  пообвыкнуть  хотя  бы
немного, чтобы отработали адаптационные механизмы... В какой-то момент ему
померещилось смутное движение - будто по  стене  вдруг  пробежала  строчка
тусклых огоньков. Рука Кратова непроизвольно потянулась  лечь  на  теплый,
родной, живой бок Чуда-Юда. Но  тот  был  далеко  позади,  по  обыкновению
своему в геометрическом центре долины.
     - Кит, - позвал Кратов. - Как тебе здесь?
     - Плохо, - мысленно откликнулся биотехн. - Мертво.  Нет  солнца.  Нет
движения.
     - Старый ворчун, - усмехнулся Кратов. - Все тебе неладно...
     - В пещере кто-то есть.
     - Я знаю. Не бойся за меня.
     Он вступил в пещеру.
     Теперь ветер заунывно гудел и плясал  снаружи,  а  здесь  воздух  был
спокоен и даже отдавал затхлостью.
     Сначала  Кратов  ничего  не  различал,  а   затем   глаза   привыкли,
переключились в режим ночного видения, и он разглядел  уходящие  высоко  в
недосягаемость, изборожденные  трещинами  стены,  на  каменных  уступах  -
сиротливые  кустики  краснотравья,  не  нуждавшегося  в  солнечном  свете,
нетоптанный мелкий щебень... И лишь затем - тектона, который стоял в  нише
прямо напротив входа, а может быть, сидел. В общем, находился.
     Тектон Горный Гребень действительно был молод - в понимании молодости
для его расы, представители которой жили безумно долго и  умирали  большей
частью по своей воле, потому что могли позволить себе устать от жизни. Его
серое бесформенное туловище заполняло всю нишу.  Чешуя  на  груди  еще  не
поблекла,  храня  радужное  разноцветье,  которое  иногда  отзывалось   на
случайные лучи  скудного  света.  Изредка  под  этой  природной  кольчугой
пробегала волна, и тогда Кратова накрывало "дыханием тектона"  -  коротким
всплеском  инфразвука,  от  которого  душа  всякого  нормального  человека
неизбежно обрушилась бы в самые  пятки.  Кратов  был  человеком  в  высшей
степени нормальным, и ему тоже делалось не по себе. Но он ожидал  этого  и
мог справиться со своими нервами. И еще ему было  весьма  неловко  оттого,
что он не знал, где лицо собеседника и на чем можно задержать свой взгляд,
чтобы сосредоточиться, собрать разбредающиеся мысли  воедино.  Тектон  был
безлик - как и весь Сфазис. Впрочем, до сей поры Кратов  всегда  ухитрялся
найти опорную точку в облике  любого  партнера  по  контакту,  наделенного
самой экзотической внешностью - иначе не быть бы ему ксенологом...  Тектон
Горный Гребень, очевидно,  принадлежал  к  расе  монохордовых  аморфантов,
традиционных обитателей  холодных  планет,  что  вращаются  вокруг  старых
звезд, выгоревших почти дотла. И в силу того,  что  в  небе  этих  древних
миров еще мерцало из последних  сил  собственное  светило,  аморфанты  как
правило сохраняли рудименты органов зрения. Поэтому тектон Горный  Гребень
должен был иметь глаза.
     - Здравствуй, брат, - бесцветным, чуть излишне резким голосом  сказал
тектон и открыл глаза  -  вереницу  бегущих  тусклых  огоньков  на  уровне
кратовского роста.
     Вполне земные слова, с хорошим произношением и правильной интонацией.
В самом деле, почему бы тектону перед встречей с Кратовым не изучить  язык
людей с планеты Земля?
     - Здравствуй, учитель, - отозвался  Кратов  и  сделал  шаг  навстречу
Горному Гребню.
     - Мы, тектоны, благодарны за твой отклик на нашу  просьбу,  -  сказал
тот. - Мы, тектоны, ценим твое внимание к нам.
     "Мы, тектоны..." Означало ли это, что Горный Гребень вышел на контакт
не по своей прихоти, а от имени всего Совета  тектонов?  Или  это  обычная
формула обращения? Однако было бы удивительно, если  бы  личность  Кратова
чем-то заинтересовала одного-единственного тектона, который таким способом
решил слегка отвлечься от круговерти буден. Тектоны  не  отвлекаются.  Они
существуют на таком  уровне,  когда  эта  круговерть  и  есть  единственно
приемлемый для них образ бытия.
     - Ты хочешь сесть?
     - Что?..  Да,  -  Кратов  рассеянно  огляделся  в  поисках  чего-либо
подходящего для сидения.
     И  тотчас  же  каменный  пол  пещеры  ожил,  вспучился  нарывом.   Из
вызмеившейся  трещины  хлестнул  фонтан  жирно  блестящей  смолы,  который
мгновенно растекся и застыл в форме невысокого кресла.
     - Прежде чем встретиться с тобой, - продолжал Горный Гребень,  -  мы,
тектоны, исследовали степень вашей  осведомленности  о  нас.  И  нашли  ее
незначительной.  Это  наша  вина.  Мы,  тектоны,  уделяем  преступно  мало
внимания молодым членам Галактического  Братства.  Но  у  нас  не  хватает
времени. Время - страшная, необузданная сила, и как  бы  мы  ни  старались
управлять им, в конечном итоге оно все же берет свое. Его можно  обмануть,
отступив назад по его оси. Но время, как и прежде, вынесет тебя вперед  на
своих волнах. Его можно растянуть, ускорив темп своего  существования.  Но
время лишь переждет, пока ты  вернешься  в  его  обычное  русло,  а  затем
полетит вперед с огромной скоростью, чтобы наверстать упущенное. И  поверь
- наверстает сторицей.
     - Мы чтим своих учителей, - выжидательно сказал  Кратов,  гоня  прочь
темные страхи, что рождались в нем при каждом вздохе  тектона.  -  Уважаем
ваш труд и доверяем вашей мудрости.
     - Мудрость, - промолвил Горный Гребень. - Мудрость и одиночество идут
рука об руку. Принято считать,  что  быть  тектоном  -  самая  почетная  и
ответственная обязанность под вечными  звездами.  А  это  и  самое  тяжкое
бремя, брат. Бремя, которое не скинешь, чтобы перевести дыхание.  Обратной
дороги  нет  -  есть  только  движение  вперед.  Или  небытие.   Становясь
тектонами, мы теряем узы, связывавшие нас со своим миром. Оставляем родных
- навсегда. Некоторые, как я, долго еще хранят  облик,  унаследованный  от
предков. А затем наступает момент, когда и он сковывает твой разум, словно
путы.  И  ты  сбрасываешь  его,  как  изношенную   одежду,   славно   тебе
послужившую,  с  которой  связаны  добрые,  но   невозвратимо   утраченные
воспоминания детства. Тектоны - это выше, чем раса. Мы родились на  разных
планетах, под разными солнцами. Мы  объединили  свои  слабые  силы,  чтобы
достичь великой цели, какой является утверждение Единого Разума Галактики.
Да, нам верят, нас уважают. Но мы оторваны от родины и потому  одиноки.  И
только старшие тектоны, родина которых -  вся  Галактика,  уже  не  помнят
этого горького чувства одиночества. Вы, люди Земли, молоды. Вы -  горячая,
буйная энергия, которая  не  всегда  направляется  рассудком.  Вам  только
предстоит пройти наш путь, от юной безоглядной  силы  до  тяжкой  мудрости
тектонов.
     "Длинный же это будет путь", - подумал Кратов.
     Он попытался вообразить себя на  месте  человека,  который  отважится
бесповоротно оставить свой дом, чтобы навечно уйти в пустоту  и  холод.  И
там,  обретя   неслыханное   могущество   ума,   управлять   сразу   всеми
галактическими процессами. Думать одновременно о мириадах звезд и миров, и
не  просто  дума