они,  ужаснувшись,  отступили
навсегда.
     - Навсегда ли?
     - Безусловно, - заверил Дилайт. - И ни один Иовуаарп более не  ступит
на поверхность злосчастной планеты под страхом сурового наказания...  Что,
впрочем, не исключает возможности негласного контроля за происходящим. При
посредстве тех же землян, расы молодой и чрезвычайно любознательной.
     - Вдобавок, движимой стремлением обосновать теорию изогенеза.
     - Это вам Аксютин рассказал? - уточнил командор. -  Теория  и  впрямь
благодатная, но сугубо земного происхождения. Ее автор,  Андре  Ван  Дамм,
здравствует и поныне. Он такой же домосед-теоретик, как  наши  коллеги  из
ИОК, и нет силы, способной вынудить его хотя бы ненадолго покинуть  Землю.
Тем более, что недавно был отмечен его славный  столетний  юбилей...  Нет,
науськать на Уэркаф ксенологов не самое сложное. А  вот  привести  туда  в
нужный день и  час  скромного  картографа  Мечислава  Горяева  -  операция
действительно ювелирная!
     - Иовуаарп могли бы открыто обратиться к нам за  помощью,  -  заметил
Кратов, - а не играть в загадки.
     - Константин, вам  никогда  не  стать  ксенологом,  -  сказал  Дилайт
поучающе. -  Вы  постоянно  судите  поступки  инопланетян  с  человеческих
позиций. Внешнее сходство вводит вас в  заблуждение.  А  это  ошибка.  Они
думают иначе, их обычаи и традиции непонятны. У них чуждая религия,  в  их
Нагорной  проповеди  провозглашена  другая  нравственность.  Быть   может,
поэтому Иовуаарп скрыли подлинный облик своего мира. И не  направили  свою
депутацию в наш Совет ксенологов.
     - Что ж, гипотеза хоть  куда...  Она  даже  приоткрывает  тайну  моей
нечаянной находки в дольмене. Ведь это была сепулька с одного  из  древних
кораблей, на которых когда-то на Монмартр прибывали туристы?
     - Очень возможно. Если Иовуаарп  и  пользовались  сигнал-пульсаторами
собственной конструкции, то лишь до вступления в  Галактическое  Братство.
Потом они сочли модель с Дельты Телескопа более удачной.
     - Ну  как  тут  не  поверить  в  судьбу?  Эта  сепулька  работала  на
плоддерской волне!
     - Всего лишь совпадение. Но счастливое - иначе мы бы с  вами  никогда
не встретились... На этой планете внимательного исследователя подстерегают
сплошные сюрпризы. Возьмем тот же  "Горяевский  манускрипт",  незаслуженно
похороненный в запасниках нашей миссии. А  ведь  он  сделан  вовсе  не  из
серебряной фольги, как все думают. Это  рафинированный  титан.  И  там  на
языке Иовуаарп записана история фантастического  прыжка  через  Галактику,
правда - в специфическом художественном  преломлении.  -  Дилайт  приложил
ладонь ко лбу и продекламировал:

                  "Белизной загрунтованы звезды -
                  но никто не заметил.
                  Бирюза океана брошена на палитру заката -
                  но никому нет дела.
                  Холст небес выпластан ножом
                  грабителя из рамы горизонта -
                  но никто не видал".

     - "И истлеет все небесное воинство; и небеса  свернутся,  как  свиток
книжный... там будет отдыхать ночное привидение и находить себе покой",  -
в тон ему произнес Кратов.
     - Похоже. Что это?
     - Книга пророка Исаии, любимое чтиво Джеда. Будь я на месте Иовуаарп,
так озабоченных конспирацией, я бы не  рисковал.  А  просто  уничтожил  бы
манускрипт.
     - Зачем? Тайное рано или поздно станет явным. И вообще безнравственно
истреблять литературные памятники... Под лавиной новых материалов до  него
не скоро дойдут руки. А затем произойдет постепенное угасание  интереса  к
этому контакту. Общение с сумасшедшими - довольно скучное занятие.
     - Значит, нужно попытаться  вернуть  им  рассудок,  -  сказал  Кратов
убежденно.
     - Вы так считаете? - саркастически спросил  Дилайт.  -  Но  ведь  они
искренне полагают самих себя нормальными, а  нас  -  глупцами,  чьи  мозги
одурманены  Ложномраком.  Как  вы  собираетесь  навязать  им  иной   образ
мышления? Огнем и мечом? Такое уже бывало в земной истории, но результаты,
как правило, разочаровывали. Аафемт по-своему счастливы, и ни у  кого  нет
прав на вмешательство в  их  жизнь.  Пожалуй,  только  у  Иовуаарп  как  у
материнской расы. Но они не делают  этого.  Возможно,  они  просто  боятся
навредить еще сильнее.
     - Что же, вы предлагаете спокойно смотреть, как они толпами бросаются
в костры очередного Очищения?
     - На это нельзя смотреть спокойно. Невозмутимы только роботы, да еще,
по слухам, боги. Но мы не те и не другие.  Наши  сердца  могут  рваться  в
клочья,  но  мы  бессильны  повернуть  время.  Момент,  когда  можно  было
вмешаться, давно упущен.
     - Но ведь можно сделать так, чтобы на Уэркаф больше не было пожаров!
     - И вы ввергнете эту  сумасшедшую  цивилизацию  в  религиозный  хаос.
Чтобы пойти на такое, понадобится длительная и кропотливая работа.  И  она
непременно будет проделана. Надлежит высадить на планету не ксенологов,  а
психологов и генетиков для отбора детей Аафемт без психических отклонений.
Из них искусственно сформировать жреческий клан, призванный  продвигать  в
умы и сердца альтернативную религию неохристианского  толка.  Мерцальники,
понятно, будут объявлены сатанинским отродьем, связь  с  ними  подвергнута
осуждению. Но по возможности - никакого насилия,  никакой  крови,  никаких
крестовых  походов  и  костров!  И  уж  если  эта  социальная   провокация
увенчается успехом - вот тогда и возникнут  естественные  предпосылки  для
отказа от Очищений.
     - И сколько же на это потребуется времени?
     -  Думаю,  примерно  столько  же,  сколько  на  формирование   культа
Очищения. Около пятисот лет.
     - Это очень долго. Позволить им погибать еще пять веков!..
     - Иного пути нет, Константин. Кроме пути  насилия,  который  для  нас
закрыт шлагбаумом нравственности. Да, они безумны. Но времена смирительных
рубашек прошли. Я чувствую, бремя белого человека не дает  вам  покоя.  Но
учтите: это не темные  невежественные  туземцы.  Это  существа  с  древней
культурой, которую они растратили по роковому стечению обстоятельств...
     - А если вступить в переговоры с Мерцальниками?
     - Предположим, вам это удалось. И что же? Жрецы культа Осязающих Мрак
потеряют свое основное  орудие.  Видящие  Внутрь  вымрут  от  безделья,  а
Серебряные Змеи останутся без пирокинеза. Снова религиозный хаос. И потом,
этот путь куда сложнее первого. Там, по крайней  мере,  все  ясно  -  дело
только за хорошим планом, ресурсами и добровольцами. А  в  этом  случае  я
даже отказываюсь от прогнозов, потому что не представляю себе саму природу
Мерцальников.  Кто  они?  Цивилизация  первого   поколения,   выродившиеся
Археоны? Или машины, присматривающие за машинами?
     - Они мало похожи на машины. Они мыслят. Я не говорил  Биссонету,  но
мне перепала малая толика эмоционального фона Мерцальника.
     - Я вам не завидую...
     - И правильно делаете. Мерцальник содрогался от отвращения к  нам.  И
это отвращение невольно передалось мне,  я  долго  не  мог  отделаться  от
тошноты при виде Биссонета и при мысли о собственном  облике.  Мерцальнику
было противно, он мог бы растоптать нас, как дождевых червей. Но он только
хотел, чтобы мы ушли. И, кажется, помог  нам.  Подсунул  нам  эскалатор...
Понимаете, даже средневековые схоласты считали, что дьявол, будучи ангелом
по происхождению,  изначально  добр.  Это  божий  промысел  вынуждает  его
творить одно лишь зло. Так  и  Мерцальники.  Они  готовы  исполнить  любую
прихоть этих  маленьких  диковатых  тварюшек,  что  копошатся  возле  них,
вызывают у них брезгливость, но в то же время и жалость...
     - Вы снова очеловечиваете нелюдей, Константин.
     - Возможно.  Что  мне  остается?  Могу  себе  позволить,  ведь  я  не
ксенолог.
     - Верно. Знаете, кто вы? Сумасшедший. На  этой  планете  положительно
невозможно сохранять здравый смысл.
     - Посмотрите, - сказал Кратов. -

                         Свое полотнище свернул
                         глубокий мрак ночной,
                         И вдалеке уже рассвет
                         повесил свиток свой...
                             [Се Вань. Пер. с кит. Л.Бежина]

     Мы проболтали всю ночь. Скоро за мной придут. Если вы не  возражаете,
я немного полежу. Мне нужно собраться с мыслями  перед  поединком.  А  наш
разговор продолжим на корабле.
     - Да, разумеется, - промолвил  Дилайт  задумчиво.  -  Каждый  человек
волен сам распорядиться своей судьбой. Но мне не понравился ваш  последний
выбор. И этот разговор может не иметь продолжения. Даже если  вам  повезет
завтра, вы не найдете обратной дороги.
     - Найду, - сказал Кратов уверенно. - В крайнем случае, ее мне  укажет
Драконий Шип.
     - Он ничего вам не укажет, Константин. Верно, вы все еще думаете, что
вам снится какой-то фантастический сон. Или что вы  пребываете  на  этаком
костюмированном балу, на маскараде, где под шутовским гримом, за звериными
харями прячутся умные и добрые человеческие лица... Это все  реально,  это
не  игра,  Константин.  И  завтра,  чтобы  уцелеть,  вам  придется   убить
Драконьего Шипа. Иначе он убьет вас.
     - Завтра никто не будет убит, - запротестовал тот.
     - ...А когда это произойдет,  вы  навсегда  останетесь  в  пещере.  И
умрете от голода и жажды над трупом своего соперника.
     - Я непременно вернусь.
     - Вы безоружны, а  он  пирокинетик.  Хорошо,  если  вы  не  потеряете
самообладания при виде огня.
     - Это не огонь. Во всяком случае, не тот  огонь,  которого  я  боюсь.
Подземелья Уэркаф  полны  таких  "светильников".  Просто  Серебряные  Змеи
сумели их приручить.
     - Краем уха я слышал те полезные советы, что пытался дать вам старина
Джед. Должен предупредить, что Иовуаарп нечувствительны к  ударам  в  пах.
Наиболее  эффективные  зоны  поражения  -  чревное  сплетение,  внутренняя
сторона бедра, подмышечные впадины. И вот  этот  участок  тела  в  области
сердца - они называют его "рыбье место", - Дилайт очертил пальцем круг под
левой ключицей. Помолчав, добавил: - У Аафемт все может быть по-другому.
     - Спасибо, командор.
     - Не позволяйте ему сомкнуть кулаки. Тогда, быть может,  вам  повезет
одолеть его.
     - Я везучий, - хмыкнул Кратов. - И небеса мне благоволят.
     - Вы упрямец, Константин, - покачал  головой  Дилайт.  -  Сумасшедший
упрямец.  Непонятно  почему,  но  ваше  безрассудство  порождает  во   мне
совершенно необъяснимую веру в счастливый исход...
     - Так и будет, - пообещал Кратов.



                                    7

     "Сейчас они резко толкнут меня вперед. А потом захлопнут дверь.  И  я
окажусь в этом каменном мешке один  на  один  с  противником",  -  подумал
Кратов, останавливаясь на нижней ступеньке крутой лестницы. В затылок  ему
нервно задышали. И вдруг слаженно, в четыре руки,  толкнули  в  спину.  Он
ждал этого и даже не шелохнулся - с тем же успехом эти  гаврики  могли  бы
попытаться толкнуть стену.
     - Пусть Серебряные Змеи поберегут силы, - сказал он пренебрежительно.
- Я сделаю шаг, когда сочту нужным.
     -  Чужой  не  столь  торопится  обрести  имаго,  как  кичился,  -   с
озлоблением прошипели сзади.
     Он не удостоил их ответа. Уперевшись для верности  ладонями  в  сырые
стены узкого лаза, настороженно вглядывался в  темноту.  Пытался  услышать
малейший звук, самый слабый  шорох.  Ловил  эхо  мыслей  Драконьего  Шипа,
который мог подстерегать его внизу.
     Ничего.
     "Что-то здесь не так. И черта лысого я  сдвинусь  с  места,  пока  не
прощупаю этот склеп вдоль и  поперек.  Коли  ввязался  в  потасовку  -  не
подставляйся попусту, береженого Бог бережет. А  в  том,  что  он  бережет
меня, я нисколько не сомневаюсь..."
     - Вы пожелали обмануть меня, - произнес Кратов. - Там никого нет.
     - Чужой войдет первым. Драконий Шип не считает его воином.
     - Я в восторге, - буркнул Кратов, задумчиво отряхивая ладони.
     И кубарем полетел со ступеней. Тяжкая,  деревянная,  в  металлических
полосах, дверь завизжала петлями,  грохнул  засов.  А  сверху,  перекрывая
всякий  к  ней  доступ,  обрушилась  гранитная  плита...  "Подловили-таки,
гаденята", - подумал Кратов  озадаченно,  утверждаясь  на  четвереньках  и
продолжая вслушиваться.
     Опасности не было. Его чувства молчали.
     "Только бы они не оказались подонками и без хлопот не замуровали меня
заживо... Дилайт говорил: Серебряные Змеи  -  единственные,  кто  сохранил
здравый смысл на этой планете.  И  этот  здравый  смысл  вкупе  с  трезвым
расчетом мог подсказать им простой и верный выход: бросить меня подыхать в
темноте, а самим предстать пред светлы очи  Алмазного  Жезла  и  объявить,
что-де  поганый  чужак  пал  подлой  смертью.  Наплетут  с  три  короба  о
подробностях сшибки. Истиносвет, понятное дело, не гаснет... Алмазный Жезл
поверит. Отчего бы ему не поверить собственным жрецам?" Где-то глубоко под
сердцем зародился неприятный ледок  и  медленно  распространился  по  всей
груди. "Вот же дурацкая будет смерть..."
     Кратов выпрямился во весь рост. Осторожно, разборчиво ставя ступни на
усыпанный каменной крошкой пол,  сделал  несколько  шагов  вперед.  Замер,
послушал тишину. Его способность видеть в тепловом спектре здесь никуда не
годилась: камень давно остыл.  "Подождем,  брат-плоддер.  Что  нам  еще-то
остается?" Он прислонился к стене. И тут же, похолодев,  отпрянул:  что-то
мелкое, быстрое, живое скользнуло за шиворот.
     Капля воды...
     "Паникер паршивый, - подумал он, через силу заставляя сведенные мышцы
расслабиться. - Боец из тебя нынче - что из рыбы летчик. Пока ты  вот  так
дергаешься от малейшего пустяка,  можно  подходить  и  брать  тебя  голыми
руками. И Драконий Шип своего не упустит. Если вообще  появится.  Если  он
еще не появился... Может быть, эти молодцы не только  пирокинетики.  А,  к
примеру, способны приглушать собственный эмоциональный фон  и  становиться
телепатически невидимыми. В конце концов, с чего  я  взял,  будто  Шип  не
умеет того, что я умею?!"
     Могильная тишь понемногу  наполнялась  неслышными  прежде  звуками  и
шорохами.  Срывались  и  дробились  об  пол  водяные  бусины.  По-змеиному
бесшумно скользил  по  накатанному,  вылизанному  за  годы  и  годы  руслу
невидимый ручей. Будто неприкаянная душа, вздыхал, расседаясь  мельчайшими
трещинками, гранит.
     "Что-то произошло со мной. Шесть лет - пятая часть жизни. Достаточный
срок, чтобы перечеркнуть все нажитое раньше. Теперь  я  могу  быть  только
таким, каким стал за эти последние шесть лет.  Вечный  плоддер.  Одиночка,
отшельник. Скиталец - без дома и семьи, без  увлечений  и  привязанностей.
Верящий только в себя и, совсем немного,  в  судьбу.  И  поэтому  отвыкший
уворачиваться от катящихся навстречу валунов. Кому-то, например - Дилайту,
это кажется безрассудством. Все не так. Хотя это и вправду странно, что  я
раз за разом загоняю самого себя в  тупик,  оставляя  крохотную  горсточку
шансов на удачу.  А  потом  рачительно  и  скрупулезно  распоряжаюсь  этой
горсточкой, не упуская ни одного. Вот как сейчас.  Нужно  же  было  очертя
голову залепить дуэльной перчаткой по мордасам  сумасшедшему  пирокинетику
и, между прочим, пироманьяку! А затем замуроваться в этой гробнице,  чтобы
в конечном итоге направить все свои помыслы и силы на поиски  выхода.  Вот
же идиотизм... Ей-богу, я и сам  не  всегда  способен  понять  собственные
поступки. За эти шесть лет я неплохо научился их совершать.  "Удача"  было
для меня вторым  именем  судьбы.  Может  быть,  если  Судьба  по  прозвищу
"Удача", как и прежде, не оставит меня  своим  вниманием,  я  научусь  эти
поступки оценивать?.."
     Кратов уловил легчайшее, почти неощутимое движение воздуха.
     Он оцепенел. Плотно втиснулся во влажный камень стены и сам обратился
в камень. Кровь оглушающе стучала в висках, толчками  билась  в  натянутых
жилах, грозя порвать их в клочья.
     "Не обманул, не испугался... умница..."
     Серое, лишенное формы пятно медленно  наползало  прямо  на  него.  Не
растратившее пока своего тепла,  живое.  Окруженное  аурой  холодных  злых
мыслей.
     Найти, испугать, уничтожить. Опрокинуть ненавистного врага,  втоптать
в грязь, чтобы пресмыкался и выл. Ногами выбить из его уродливого вонючего
тела все чувства, кроме страха. Упиться его страхом. Это всегда радость  в
мире, где никто не боится умереть. Единственное, за что  можно  испытывать
благодарность к этим отвратительным пришельцам.
     А потом сжечь.
     - Чужой, - негромко позвал Драконий Шип. - Я пришел.
     Кратов оттолкнулся от стены.



                                    8

     Драконий Шип все же успел один  раз  выстрелить  огненным  языком.  И
теперь  брызги  голубого  пламени  брезжили  под  самым  сводом,  наполняя
внутренности каменного мешка слабым прыгающим свечением.
     А сам он лежал лицом книзу, раскинув руки,  похожий  на  раздавленную
летучую мышь. Не шевелился:  должно  быть,  притворился  мертвым.  С  тем,
чтобы, улучив момент, все же застичь более удачливого соперника врасплох.
     - Драконий Шип может встать, - сказал Кратов. - Мне открыты его мысли
и ясен его обман.
     Пальцы, обмотанные  металлическими  лентами,  дрогнули,  собираясь  в
кулак. Кратов выждал немного, а затем наступил на них - бережно и в то  же
время твердо.
     - Мы будем говорить, - сказал он.
     Драконий  Шип  приподнял  перекошенное  отчаянием  лицо  в  смазанной
воинственной раскраске.
     - Пусть Чужой убьет меня, - просипел  он.  -  Он  победил,  но  я  не
побежден. Только Живущие Вечно не ведают ненависти...
     - Я не нуждаюсь в имаго Драконьего Шипа. Там,  откуда  я  пришел,  не
считается доблестью убивать поверженных.
     - Чужой осквернил Истиносвет перед лицом Алмазного Жезла! В его  мире
никто не имел и не будет иметь имаго! Иначе  он  понимал  бы,  что  только
имагопревращение способно утешить побежденного...
     - Мы оба лгали. Мы похожи, Драконий Шип.  Поэтому  мы  выйдем  отсюда
вместе. Или вместе погибнем. Я говорю снова: мне нет нужды в твоем  имаго.
Я хотел одного - чтобы мои друзья покинули  дворец  Алмазного  Жезла.  Мое
желание исполнено, и я доволен этим.
     - Я не думаю так же, как Чужой. И если он позволит  мне  жить,  я  не
пощажу его. Как не пощадил когда-то другого Чужого, что был однажды  рядом
с ним в повозке, плавающей на ветру...
     - Драконий Шип чересчур самоуверен. Он  все  еще  мнит  себя  великим
воином и уповает на древний огонь, обитающий в его руках. Пусть он узнает:
ни древний огонь, ни его хозяин не в силах причинить мне вреда. И тогда мы
будем говорить.
     Кратов сделал шаг назад, освобождая руку противника.
     Драконий Шип подобрал под себя ноги и сел. Повел  плечами,  проверяя,
все ли у него цело. Сморщился  от  боли  в  побитых  ребрах  и  уязвленном
"рыбьем месте". И вдруг легко, бесшумно оказался на ногах.
     Сжатые кулаки со звоном сомкнулись.
     Огненный клинок сделал выпад Кратову в грудь.
     Мимо!
     Клинок обратился в сияющий бич, с маху хлестанувший Кратову по ногам.
     Мимо! Бич глубоко въелся в  каменный  пол,  словно  впечатал  в  него
дымящийся черный иероглиф.
     Теперь это было раздвоенное гадючье жало, алчно трепеща, тянувшееся к
жертве. И бессильное дотянуться и ужалить.
     Драконий Шип оскалил выщербленные желтые зубы и натужно захрипел. Его
глаза побелели, полезли из орбит. На  губах  проступила  пена.  На  худой,
страшно вытянувшейся шее вздулись синие вены.
     Пламя ударило фонтаном.
     Но Кратов и на сей раз успел увернуться.
     Драконий Шип  закричал.  Зашатался,  попятился,  отчаянно  размахивая
руками. Руки до локтей были  охвачены  древним  огнем,  они  таяли  в  нем
восковыми  свечами.  Тоненькие  светящиеся  ручейки,  резвясь,  бежали  от
накалившихся до нестерпимой белизны лент по грубой ткани  плаща.  Повалили
клубы удушливого серого дыма.
     Кра