ила Климова. - Даже против пантавров.
     - Ленка, - сказал Кратов. - Конечно, ты права, ничего уже нет. И быть
не могло... Но кто же ты теперь? Амазонка? Знак беды или надежды?
     - Эхо, - снова улыбнулась Климова. - Только эхо.



                                    6

     Низину частоколом обступал  лес,  кое-где  побитый  недавним  набегом
пантавров. Сквозь прорехи до самого горизонта видна была  голая  степь.  И
это был почти земной  лес,  в  котором  росли  деревья  как  деревья,  чьи
замшелые  от  времени  и  сырости  стволы  на  громадной  высоте  пушились
голубыми, а иной раз - и привычно зелеными кронами. А  между  стволов  уже
взламывала наслоения палой хвои молодая, мягкая еще, но настырная поросль.
     Вот только птицы не пели. По какому-то странному капризу эволюции они
здесь не возникли.
     - Какой запах! - сказала Джемма. - Почти земной. Правда?
     - Неправда, - сказал Грант.
     - Да ты просто не помнишь.
     - А ты?
     Девушка не нашлась что ответить.
     По  представлениям  Гранта,  изрядно  размытым   годами   отчуждения,
неоткуда было взяться такому запаху - дикому, горячему,  разнузданному,  -
на старушке Земле.  На  планете,  умудренной  опытом  тысяч  и  тысяч  лет
цивилизации. Все же здесь был первобытный лес, поднявшийся  и  окрепший  в
юном, ничего толком не изведавшем, не пережившем мире.
     Просто  девушка  по  имени  Джемма  Ким  залеталась,  замоталась   по
Галактике. Да и сам-то Грант уже почти растерял из памяти за  бесконечными
инозвездными калейдоскопами и свой домик в мандариновой  роще,  и  ледяную
речку, берущую начало от высокогорных ледников. И частенько по ночам  клял
черными словами все эти чужие расчудесные пейзажи,  горели  бы  они  синим
пламенем.
     Грант  склонился  и  поцеловал  Джемму,  очень  удачно  угадав  ей  в
абрикосовую теплую щеку. Голова у него шла кругом.
     - Так редко удается  попасть  на  какую-нибудь  зеленую  планетку,  -
пожаловалась Джемма. - Чтобы тишина, чтобы елочками пахло,  чтобы  ветерок
погонял облачко по синему небу.
     - Нубилус вентус, - прокомментировал Грант. - Ветер, несущий  облака.
Елочками, допустим, здесь тоже не пахнет. Все эти деревья  на  самом  деле
какие-нибудь ненормальные по нашим понятиям хвощи.
     - А почему бы тебе не рассказать, как  ты  очутился  в  плоддерах?  -
вдруг спросила Джемма.
     - Настоящие плоддеры никому об этом не рассказывают. Если я  здесь  -
значит, нет мне другого места. Разве что в могиле. Но туда я  не  хочу.  Я
синоптик, Джем. Как ты полагаешь, может синоптик учудить такое, после чего
ему тошно будет жить среди людей?
     - Не знаю,  -  пожала  плечами  девушка.  -  Наверное,  ты  ошибся  в
прогнозе?
     - Я совершил преступление. Ты  сейчас  гуляешь  с  убийцей.  Тебе  не
страшно?
     - Ну какой из тебя убийца? Тоже придумал... Настоящий  убийца  -  это
выродок, нравственный мутант. Разве ты таков?
     - Нет, - Грант усмехнулся. - Но кому от этого легче?  Мне?  Тем,  кто
погиб? Их детям и женщинам? Или возьмем, к примеру, Кратова...
     - Вот он бы мог, наверное, - неожиданно сказала Джемма.
     - Почему? - опешил Грант.
     - Вспомни, какие  у  него  глаза.  Жесткие,  ледяные.  Как  прицел  у
фогратора!
     - Видела бы ты, как он с этим фогратором управляется,  -  пробормотал
Грант. - Был у нас инцидент... Это звездоход, Джем.  Не  в  пример  твоему
блестящему командору, что бы она себе ни  воображала.  У  него  есть  одно
качество.  Не  пойму  только,  прекрасное  или  пагубное.   Он   ненавидит
отступать. И когда его загоняют в тупик, он переходит в контратаку, причем
такую отчаянную и яростную, что одерживает победу. Любой  ценой.  И  я  не
думаю, что он отдал бы маяк пантаврам, даже если бы вы опоздали. Хотя  мне
в голову не идет, как бы он этого добился... Но ты не права: он  такой  же
человек, как и я. И ему тоже трудно в изгнании.
     - Может быть. Но кому могло понадобиться загнать  его  в  тот  тупик,
из-за которого он здесь, а не в Галактике?
     - Давай лучше о тебе, - славировал Грант. - Разве тебе легко в  твоем
Патруле? Здоровенные мужики сбегают оттуда в Звездную Разведку!  А  вы  со
своим девичником как-то держитесь.
     - Нелегко, - согласилась Джемма. - Но  зато  ощущаешь  себя  сильной,
умелой, независимой...
     -  Шустрой  на  всякие  придумки,  -   поддакнул   Грант.   -   Вроде
инфразвуковой защиты. А вот классики утверждают, что-де сила женщины  -  в
ее слабости.
     Джемма остановилась, держась  за  его  руку.  Ее  гладко  причесанная
головка едва доставала Гранту до плеча.
     - Надо подумать, - сказала девушка. - Как-нибудь на досуге. Наверное,
классики выступали опять-таки с позиций мужчин. Они же все как  на  подбор
мужчины.
     - Особенно Сафо, - промолвил Грант. - Нет, лучше Ахматова:

                      Из ребра твоего сотворенная,
                      Как могу я тебя не любить?

     - У Ахматовой есть и совсем другое, - лукаво улыбнулась Джемма. -

                      Тебе покорной? Ты сошел с ума!
                      Покорна я одной господней воле.
                      Я не хочу ни трепета, ни боли,
                      Мне муж - палач, а дом его - тюрьма.

     Вообще-то иногда хочется чего-нибудь такого... как сейчас. Только  не
вздумай цитировать своих классиков при нашем командоре!
     - Очень нужно, - фыркнул Грант. - Не  стану  я  с  вами,  амазонками,
дискутировать. Еще съедите! Мне достаточно сознания  того,  что  за  моими
плечами многовековой опыт предков. Гены еще скажут свое  веское  слово.  И
всем вам, во главе с вашим великолепным командором, предстоит  тетешкаться
с розовыми ляльками. И умильно сюсюкать, слушая их агуканье.
     - Исключено. Тетешкайтесь сами!
     - Ты не амазонка, - сказал Грант,  обнимая  ее  за  круглые  плечи  и
привлекая к себе. - Ты болтушка.
     Его пальцы вдруг сами собой  наткнулись  на  застежку  комбинезона  и
довольно легко с ней совладали. Под жесткой снаружи, но  согревающе-мягкой
внутри тканью, к его удовольствию, была  сразу  девичья  кожа,  смуглая  и
тугая, и больше ничего существенного.  Пока  он,  обмирая  от  нетерпения,
совлекал комбинезон и все несущественное и касался  раскаленными  ладонями
этой кожи, Джемма стояла неподвижно и спокойно, не помогая ему,  но  и  не
препятствуя, впрочем.  Лишь  на  лице  ее  застыло  выражение  терпеливого
любопытства.



                                    7

     - Это я, - сказала командор Климова, стоя в дверях. - Не ожидал?
     В простом белом платье на манер сарафана, со свободно распущенными по
плечам светлыми волосами, она выглядела здесь пришелицей из иного мира. Из
Внешнего Мира...
     Кратов рывком поднялся и потянулся за брошенным в угол свитером.
     - Не беспокойся, - произнесла Климова. - Своими бицепсами ты меня  не
шокируешь. Хотя кожа у тебя далеко уже не атласная...  Корабль  сейчас  на
орбите. Наш инженер, Зоя  Летавина,  обрабатывает  термосферу.  Я  там  не
нужна. Где можно присесть?
     - Я потеснюсь, - пробормотал  Кратов  и  неловко  умостился  на  углу
койки. - Зажечь свет?
     - Не надо. Я хорошо вижу в темноте, а ты... Зачем  тебе  разглядывать
меня?
     - Я тоже хорошо вижу в темноте, - сказал Кратов.
     Она села, подперев кулаками подбородок. Ее  пронзительно-синие  глаза
светились - так почудилось Кратову, прежде чем он  догадался,  что  в  них
отражается лучик света из коридора.
     - Термический ожог? -  спросила  Климова,  проведя  пальцами  по  его
груди.
     Кратов кивнул. Во время  пожара  на  Галактическом  маяке  в  системе
Магма-10 он обгорел, как головешка, от волос остались  редкие  кустики,  а
его напарник Фриц Радау погиб. Но честь Плоддерского Круга была соблюдена:
маяк  продолжал  указывать  путь  кораблям,  потерявшим   ориентировку   в
экзометрии. А у Кратова отросли волосы, затянулись ожоги, возникла тяжелая
пирофобия и появился новый напарник.
     - А этот шрам откуда? - Ее пальцы нежно коснулись его плеча. - Похоже
на скользящий след фогратора.
     Это и  был  фогратор.  На  планете  с  романтическим  именем  Снежная
Королева обитали мелкие и чрезвычайно сообразительные  твари,  похожие  на
земных белок, но с дурными наклонностями к самозабвенному  обезьянничанью.
Должно быть, они попортили немало крови ксенологам,  прежде  чем  те  дали
аргументированное заключение об их  неразумности...  Однажды  ночью  Грант
поленился задраить тамбур, и они вскрыли "незаговоренный" люк и заполонили
собой маяк. Но настоящий ад начался, когда одной из них удалось утянуть  у
Кратова оружие.
     "Что  она  делает?  Думает  ли  она,  что  делает?  Еще  одно   такое
прикосновение - и я наброшусь на нее..."
     Кратов стиснул зубы и отодвинулся к самой стенке.
     - Это случай, - промолвила Климова, опуская  руку.  -  Не  судьба,  а
случай, что я встретила тебя здесь. Погналась за тобой много лет  назад  и
настигла только сейчас... когда ты мне уже не  нужен.  Завтра  я  продолжу
свой путь, а ты останешься тут. Вероятно, мы никогда больше не встретимся.
Разве что случай снова сведет нас - чтобы я спасла тебя. Теперь ты  понял,
почему я пришла к тебе?
     - Нет, - сказал Кратов.
     - Я тоже, - Климова вздохнула. - Вот  сижу  и  хочу  понять.  Кстати,
отчего ты до сих пор один?
     - Я плоддер. А плоддер всегда один.
     - Ты и прежде был один. С тех  пор,  как  Юлия  бросила  тебя...  Как
видишь, я все о тебе знаю. Хотя, казалось бы, зачем это мне?
     - Я смогу объяснить тебе, зачем. Чтобы сравнивать мой путь и твой.  И
видеть, где ты меня обошла и насколько. Ведь ты  же  начала  с  того,  что
захотела мне что-то доказать!
     - Это было давно. Сейчас я ничего не хочу доказывать.  Прошло  время,
когда я доказывала - тебе, всему миру. Себе, наконец. Теперь все доказано,
и я просто живу. И мне безразлично, что вокруг ничего не  изменилось.  Что
по-прежнему в почете стальные мускулы, тяжелые челюсти,  холодный  взор  и
низкий лоб. Равно как и хрупкие плечи да бабья слезливость. То, что я живу
своим делом - самое лучшее всему доказательство.
     - Послушай, но я же не знал, что ты меня любила!
     - Любила. И это была настоящая любовь, а не детская игра  в  чувства.
Никого я не любила так сильно, как тебя, хотя мы и расстались целую  эпоху
тому назад. Я со страшной болью, с кровью отвыкала от тебя. Но сейчас  это
неважно. Это прошло. Когда меня вышвырнули из Училища Звездной Навигации и
Разведки  во  второй  раз,  я  поняла,  что  третьего   раза   не   будет.
Доказательство должно быть убедительным и неоспоримым. Я пришла в  Училище
Звездного Патруля, и шеф-пилот так изумился, что за  руку  повел  меня  на
приемные испытания. И я была не просто хорошим  курсантом.  Я  была  среди
лучших! И те девочки, что пришли следом, тоже были одними из лучших.
     - Но зачем?..
     - Пойми: на свете не оказалось ничего такого, что было бы нам  не  по
плечу, не по женскому хрупкому плечу.  Да,  случается  трудно,  невыносимо
трудно и страшно. От многого пришлось отказаться. Но  зато  это  настоящая
жизнь, и это - моя жизнь!
     - А отказываться приходится от любви, от дома, от детей...
     Климова снова коснулась его плеча.
     - Не пытайся спорить со мной.  Я  неизбежно  выиграю.  Мои  аргументы
проверены и отточены в сотнях споров. Ты хочешь возразить, будто у  мужчин
в крови страсть к приключениям, опасностям и риску, и при всем этом у  них
достает времени на подлинную любовь? Еще бы! Они твердо  уверены,  что  на
одной из планет их  ждет  чистенький  домик,  преданная  подруга,  которая
никогда не забросит этот дом,  не  унесется  к  черту  на  рога  в  другую
Галактику.
     - И тебе никогда не хотелось прервать эту глупость? - спросил  Кратов
вполголоса.



                                    8

     Грант лежал щекой на шелковом бедре  Джеммы  Ким  и  прислушивался  к
толчкам собственного сердца. Ему казалось, что они передаются всему  этому
миру, что упругий травяной ковер содрогается в унисон со всем  его  телом.
Впервые за долгие годы он вдруг вспомнил, что у него есть сердце. "Не могу
больше, - подумал он. -  Вот  сейчас  встану,  вернусь  на  маяк  и  скажу
Кратову: все, брат-плоддер, я больше не могу, надо мне возвращаться домой.
Нельзя мне больше без дома и без женщины, паршивый из меня отшельник..." И
тут же с тоской осознал, что ничего этого не будет,  что  вернутся  они  с
Кратовым домой только вместе, в один день и час. Наугад он пошарил рукой и
нащупал узкую ладошку Джеммы, сжал ее в своих пальцах  и  ощутил  ответное
пожатие.
     - Это было хорошо, - сказала Джемма. - Я не знала.
     - Спасибо, - улыбнулся Грант.
     - Нет, тебе спасибо. Все это необычно. Мы любим друг дружку не так.
     - Да уж надо думать... И кто же мой предшественник? Я хотел сказать -
предшественница?
     - Ты ревнуешь?!
     - Нисколько, - сказал Грант с деланным возмущением. -  Кто  я  такой,
чтобы ревновать тебя? Разве я, паршивый плоддер, имею на это право?
     - Мы все - как семья. Как  сестры.  Но  только  чуточку  больше,  чем
сестры. Я люблю их всех. А они любят меня. Мы даже никогда не ссоримся. То
есть, бывают минуты охлаждения. Но всегда найдется кто-то, кто утешит.
     - Не очень-то мне по нраву ваша семейка...
     - А разве у вас иначе?
     Грант хихикнул.
     - Мы - не семья, - сказал он назидательно. -  Мы  совершенно  разные.
Трудовое сообщество двух сильных мужчин, где каждый со  своим  собственным
грузом прошлого. И  с  собственным  будущим.  Потому  что  лишь  настоящее
ненадолго соединило нас. Его  будущее  -  Галактика,  мое  -  Земля.  Дом,
женщина, дети... Мы даже друзьями в подлинном смысле пока не стали.
     - Как же вы обходитесь?
     - Что касается Кратова, то у него просто железная воля.
     - Я не так много знаю о мужчинах,  но  мне  кажется,  что  для  этого
железным должно быть другое.
     Джемма показала, что именно.
     - Как видишь, у меня - не из железа, - смиренно заметил Грант.  -  Во
всяком случае, сейчас, в антракте. И воля у меня поплоше. Я ищу успокоения
в холодном душе и фармакопее.
     - Тебе проще, чем мне.
     - Почему?
     - После того, что произошло между мной и тобой, я уже не смогу любить
своих подруг, как раньше. У меня такое ощущение, что я им изменила. И  мне
стыдно перед ними. Но - с тобой хорошо.
     - Значит, не все еще потеряно, - улыбнулся Грант. - Но  как  же  так?
Скоро ты улетишь, и мы улетим, и долго не встретимся.
     - Ну что ты, - возразила Джемма. - Скажешь тоже -  долго!  Мы  вообще
никогда больше не встретимся.
     - Почему?! Я так не хочу.
     - Ну, я ведь ни за какие коврижки не  разменяю  Звездный  Патруль  на
розовых лялек, пока смогу летать. А ты ведь не станешь меня дожидаться сто
лет.
     Грант подумал.
     - Верно, - сказал он. - Не стану. Вот только вернусь во Внешний мир и
сразу перестану. А что  бывает  с  теми  из  вас,  кто  нежданно-негаданно
влюбится, я имею в виду - в мужчину, и захочет завести семью, детей?
     - Не знаю. Я таких еще не встречала.
     - Амазонки, - промолвил Грант с досадой. - Целый  выводок  реликтовых
амазонок.
     - Или первый зародыш грядущего. Разве плохо? Да ты и сам  скоро  меня
забудешь. Нет, не скоро! - Джемма вдруг  по-змеиному  извернулась,  крепко
обхватив его за  шею  и  приблизив  свое  лицо  с  расширившимися  черными
глазами. Ее упругая маленькая грудь ткнулась темно-коричневым соском ему в
губы. Грант блаженно зажмурился  и  разомкнул  уста.  -  Ты  долго  будешь
вспоминать меня, будешь видеть меня во сне, будешь искать  такую  же,  как
я... До тех пор, пока не найдешь лучше меня. И однажды мы встретимся.  Ты,
седой патриарх в окружении десятков  сопливых  правнучат.  И  я,  одинокая
амазонка.
     - Ты еще и колдунья, - поразился Грант.
     И он снова принялся целовать ее.
     "Уахх!" - тяжко вздохнула земля и расступилась перед ними.
     Из темноты смрадной берлоги, скрытой под гниющим валежником,  на  них
поперла мохнатая, черная в проплешинах  туша.  Затрещала  нежная  поросль,
зашаталось вековое дерево, а туша все  лезла  и  лезла,  пока  не  вылезла
совсем.  И  тогда  распахнулась  жуткая  слюнявая  пещера-пасть,   обнажая
сабельные лезвия клыков, из глубины ее  недр  вырвался  низкий  сдавленный
хрип, переходя в надсадный рев. На поляне  стало  нечем  дышать,  завоняло
падалью, смертью, потому что черная  туша  вознеслась  на  дыбы,  закрывая
небосвод растопыренными когтистыми лапами.
     Грендель-пилигрим, местное страшилище, которое ни Грант, ни Кратов не
сподобились увидеть даже издали и никогда о  том  не  жалели,  потому  что
встреча с ним никогда не заканчивалась добром. Хищник, и не просто хищник,
а хищник из хищников,  ударом  лапы  способный  поломать  хребет  молодому
пантавру или оглушить старого, чтобы затем утянуть его в подземные ходы  и
там сожрать вместе с копытами, рогами и хрящами.  В  периоды  миграций  за
пантаврами следом идут грендели. Идут  поодиночке,  выбирая  себе  добычу,
скрадывая ее, дожидаясь своего часа, таясь от  палящего  солнца  в  норах,
размерами не уступающих земным транспортным артериям. Последняя несуразная
миграция привела гренделя к маяку. Но пантавры ушли, а хищник остался, как
и все, потеряв ориентировку в  перепутанном  мире  под  изошедшим  пятнами
светилом. И теперь ему надо было кого-то сожрать, чтобы не умереть.
     Грант, в мгновение ока очутившийся на ногах, тоже не  хотел  умирать,
но ему не оставалось ничего иного,  как  поддаться  древнему  инстинкту  и
заслонить собой девушку. Хотя бы на миг задержать атаку  гренделя,  покуда
Джемма добежит до опушки, где стоял пустой гравитр. Потому что  люди  тоже
происходили  от  хищников,   до   последнего   вздоха   готовых   защищать
продолжательниц своего рода.
     Но прежде чем инстинкт  у  Гранта  отработал  до  конца,  а  грендель
накачал  в  себе  достаточно  злобы,  чтобы  обрушиться  на  добычу,  всех
опередила Джемма Ким. Точным движением она вскинула перед собой  фогратор,
который всегда  был  при  ней  и  валялся  неподалеку,  до  этого  момента
ненужный, вместе с комбинезоном.  Потому  что  в  Звездном  Патруле  редко
удается улучить минутку отдыха на какой-нибудь зеленой  планетке,  гораздо
чаще бывает попросту страшно, так  страшно,  что  здоровенные  мужики,  не
стыдясь своего выбора, уходят из Патруля в Звездную Разведку, где тоже  не
мед и не сахар...
     Залп высверлил в мохнатом зверином брюхе просторную круглую  дыру.  А
пока изумленный грендель умирал и умирая оседал на задние лапы, и с  ревом
из  него  уходила  вся  его  долгая  неправедная  жизнь,  девушка   успела
оттолкнуть оцепеневшего Гранта на безопасное расстояние.
     -  Это  кто?  -  спросила  она,  показывая  раструбом  фогратора   на
агонизирующую черную гору мяса и паленой шерсти.
     В  ее  глазах  горело  любопытство.  Нагая,  со  спутанными  вороными
волосами, в воинственной  напряженной  позе,  с  оружием  в  руках  -  она
действительно выглядела самой настоящей амазонкой.
     Грант  поднес  к  лицу  трясущиеся  пальцы  и  посмотрел  на  них   с
омерзением. Видеть умирающего гренделя ему  хотелось  и  того  меньше.  Он
отвернулся, сражаясь с тошнотой.
     - Это... Старина Сократ, местный философ и лирический поэт, -  сказал
он. - А заодно грендель-пилигрим, пантаврий пастырь  и  духовник.  Что  за
мода у вас, амазонок: сперва стрелять, а потом здороваться?..
     Он бросил взгляд на девушку и с  неудовольствием  отметил,  что  даже
грудь ее вздымается ничуть не чаще обычного.
     - Джемка, - промолвил Грант с обидой. - Ну, ты  хотя  бы  испугалась?
Ну, немножечко?
     - Конечно, нет! -  удивилась  та.  -  Он  же  не  страшный.  И  очень
неповоротливый. Как медведь. А что?
     - Так, ничего, - сказал Грант.
     Он  взял  одежду  в  охапку  и  на  неповинующихся  ногах  побрел   к
видневшемуся в просвете между стволов гра